Мидлз ещё раз посмотрел на эти чертежи, через лупу изучил пломбу на рычаге, который приводит устройство в движение. Нет сомнений, капсула ни разу не была использована. Но почему?
Здесь могла быть любая причина, кроме страха.
Во-первых, Нилин отличался поразительной даже не смелостью, а бесшабашностью. До сих пор перед глазами Мидлза – тот вечер, премия Монтгомери в области физики одному из их коллег, банкет, пьяная бравада. Нилин никогда не пил, но веселиться умел. И вот какой-то глупый спор о том, кто смог бы решится на большую безрассудность. Прямо сейчас. Один, хорошо выпивший, сжигает пачку банкнот. Солидная сумма. Другой, залпом, бутылку виски. И тут же под стол. Виновник торжества, голый, только своим докладом на вручении прикрывает то, что лучше прикрыть. И трезвый Нилин, вылезший в окно и прошедший несколько метров по тоненькому бордюру в полкирпича. Семнадцатый этаж. Ветрено. На этом спор был окончен.
Во-вторых, пару лет назад Нилин узнал, что ему осталось недолго. Рак легких. Уже пошли метастазы. Он переехал сюда, покинул семью, чтобы успеть всё завершить. Странный поступок. С виду странный. Если не знать Нилина. Родные были обескуражены, обижены… А он просто не мог тратить время на телячьи нежности!
И вот всё готово к старту. Столько сил потрачено. Полжизни. И чтобы при таких обстоятельствах он не рискнул? Может, не успел? Единственное объяснение в том, что смерть настигла его именно в тот момент, когда он хотел всё проверить. Или?
Мидлз помедлил. Ещё раз пробежал документацию. Ещё раз цокнул языком – «гениально!». Ещё раз осмотрел капсулу. И, наконец, решился. Либо он будет первым, как Гагарин, либо… Нет, он будет первым и единственным! Он не мог это право отдать кому-то другому.
Он поставил на треногу видеокамеру в отдалении. Включил весь свет в бункере – чтобы картинка была чётче. Ещё раз пробежал глазами по той бумажке, где была инструкция по безопасной эксплуатации устройства. Встал перед камерой. Задумался: что сказать? Обычно в таких ситуациях готовят речь: «Это маленький шаг для человека, но…». Помешкал. Решил не мудрить. Начал запись. Проговорил своё имя, фамилию, должность, сказал об устройстве, о его функциях, о том, что давняя мечта фантастов сбылась, что машина времени была изготовлена им и его наставником Нилиным. Тут он немного слукавил. Он получал заказы от профессора, но не знал об их назначении. Да и те детали, которые он делал, мало касались самой технологии, которая обеспечивала капсуле перемещение во времени и пространстве. Но косвенно он всё же был причастен к этому проекту. Поэтому считал себя вправе.
Он помахал рукой в объектив, зашел в капсулу. Закрыл дверь, устроился поудобнее, ещё раз убедился, что удобства здесь не жди. И всё же уселся. Притих. Задумался. А на какое время поставить таймер? Год? Пять? Сто?
Столетие – это красиво. И гораздо интереснее того прошлого, которое ты видел. Да и встретить самого себя, ещё не знающего, что через некоторое время… Он оборвал нить этих рассуждений, повернул стрелку на сто лет, сорвал пломбу и дёрнул рычаг. Невольно зажмурился. Сердце бешено колотилось, казалось, выскочит из горла, но не от перегрузки, а от страха. Индикатор показал, что путь пройден. Не было ни тряски, ни удара. Как будто вообще ничего не произошло. А, может, так и есть? Отклонение от заданных пространственных координат составило триста семнадцать километров, если верить приборам. С трепетом он опустил вниз ручку и распахнул дверь. В глаза ему ударил яркий дневной свет. Конец августа, но жарко. Сохлая трава, бугристое пространство, холмы, река в низине, а справа, на горизонте, – какие-то перелески. Он оглянулся – вдали чернели как будто дома, трудно было различить, но кажется, это было что-то рукотворное. И он пошёл туда, осматривая пейзаж и не веря. Может быть, это только в пространстве он переместился? Всё как будто то же: и степь, и редкие деревья, и облака… Хотя какими они ещё должны быть? Неужели сто лет назад облака были другой формы? И вообще – есть ли у облаков форма? Он поймал себя на том, что думает о всякой чуши и это – от ужаса. Он не мог поверить, он восхищался и ужасался одновременно.
Глаза не подвели Мидлза: впереди было какое-то поселение. Уж теперь-то он точно поймёт. Эх, надо было взять денег старинных. И компасом обзавестись: вдруг я потеряю капсулу. Нет, не приготовился, а полез! Да и одежду надо было подобрать сообразно времени. В полиэстере я буду выглядеть странно, если это в самом деле прошлый век…
Он оглянулся, чтобы сориентироваться и не потерять капсулу, когда он будет возвращаться. И тут он с радостью увидел, что беспокоиться об этом не стоит: на земле, точнее на траве, остаются отчётливые следы. Трудно понять, что это за эффект, но теперь он не потеряет капсулу! Он был слишком взбудоражен, чтобы задуматься о природе этого эффекта. Да и не до этого сейчас – он приближался к городу.
Ещё несколько минут ходьбы, и Мидлз понял, что он – точно в прошлом. Об это говорило всё: и дома, и дороги, и телеги, на которых перемещались здешние жители, их одежда, даже лица. Всё – как на старинных фотографиях, только цветное, будоражащее, реальное.
На Мидлза стали недоверчиво поглядывать. Чужаков здесь явно не жаловали. Но он был слишком воодушевлен, чтобы чего-либо опасаться. Только тут до него дошло, что он мог бы взять с собой видеокамеру. Надо было записать послание и взять её с собой! Как же он мог так опростоволоситься? Даже мобильного телефона он с собой не имел, чтобы сделать несколько снимков. Надо было готовиться, надо было всё обдумать! Что ещё я забыл? Так, нужно успокоиться. Что делали астронавты на Луне? Гуляли, втыкали флаги, а флаг-то я тоже не взял… Брали образцы. А почему бы и нет? Камень из прошлого – это, наверное, будет ценный объект!
Он поднял с дороги камень и бросил его в карман. Потом решил сорвать сохлую травину, жгут какого-то конского щавеля, но тот в ладонях превратился в труху, которую развеял ветер. Он сорвал второе растение, оно тоже рассыпалось в прах. Что это? Вынул из кармана камень. Тот был невредим. Значит, надо брать твёрдые предметы.
Он уже шёл по окраине города, по пыльной дороге, меж деревянных одноэтажных домов. А на сотню ли лет меня перебросило? Как-то это всё выглядит слишком уж старинным? Надо выяснить, какой сейчас год. Мидлз ускорил шаг, чтобы догнать старика, который, опираясь на клюку, ковылял по дороге немного впереди.
— Милейший, простите, не подскажете ли… — Мидлз машинально коснулся чужого плеча, чтобы обратить на себя внимание, но в тот же миг произошло нечто невероятное: кафтан старика превратился в мельчайшую пыль, она, пойманная ветром, ударила Мидлза в лицо. Тот на секунду ослеп, а когда облако рассеялось, увидел перед собой разбросанные в пыли человеческие кости и прогнивший череп. В ужасе Мидлз начал пятиться, оступился о камень, упал на спину. Поднялся, отряхнул пыль, не отводя глаз от страшных костей. Потом он решил проверить свою догадку, подошел к ближайшему дереву и дотронулся до него. Дерево рухнуло на землю огромным облаком серой пыли – словно его взорвали изнутри. Откашлявшийся и ошалевший Мидлз, с трудом отдавая себе отчёт в том, что он делает, схватился ещё за одно дерево. Оно рассыпалось такой же трухой. Тогда Мидлз тронул небольшой дубовый росток, думая, что и он превратится в труху, но к своему величайшему удивлению увидел, как в один миг хилый стебель превратился в большое дерево. Мидлз хлопал по нему, ковырял, но ничего больше не происходило. И вот только тут ум Мидлза прорезала догадка: а ведь этому дубу лет сто будет. А ведь это значит, что всё, к чему я прикасаюсь… стареет на век! Мидлз подошел к ближайшему дому и взялся за бревно в стене. Послышался странный одутловатый звук, свет заволокло огромное облако тёмной трухи, которая волнами разбегалась во все стороны. А вдруг в доме кто-то был? Нет, надо возвращаться. Надо лететь назад, в своё время, и всё хорошенько обдумать.
Он повернулся и быстро зашагал вон из города. Почти бежал.
Впереди он увидел тёмно-серую ленту, которая, извиваясь, уходила в сторону капсулы. Там, где он шёл по траве, где были выжжены его следы на степной шкуре, теперь пролегала тёмная дорога, и видно было, как она постепенно расширяется. Причём чем дальше, тем быстрее. Когда её края касались дерева или куста, одиноко стоящего в степи, то происходил всё тот же пыльный взрыв. Мидлз оглянулся. Вокруг дуба, который он «сделал» из ростка, разрастался тёмно-серый круг, пожирающий всё, к чему бы он ни прикоснулся.
Мидлз побежал к капсуле. Пот заливал глаза, сердце рвано дёргалось, ноги слушались плохо. Позади – глухой хлопок. Мидлз снова оглянулся: ближайший к дубу дом исчез. На землю оседала мельчайшая пыль. Где-то послышался женский визг. Потом ещё крики. Мидлз снова побежал по направлению к капсуле. Стук каблуков. Ветер. Хлопки. Остановился, чтобы отдышаться. Города не было видно, только одинокий дуб, да еще несколько старых деревьев торчали посреди пустого серого пространства. Вдруг Мидлз увидел, как перелесок на горизонте начал вздыматься тёмной пылью, один взрыв, другой, третий – целая стена пыли, кое-где появлялись одинокие древесные силуэты, но редко расставленные. Наконец, всё замерло. Воцарилась пугающая тишина, даже ветер, кажется, стих. Мидлз вытирал испачканное пылью лицо рукавом и торопливо ковылял к капсуле по каменной крошке. Бежать уже не было сил. Ещё несколько минут и он – у цели.
Последний взгляд назад, в серую пустоту, ручка двери, щелчок, рычаг… Всё как во сне.
Приборы показывали, что он в своём времени. Но примерно в пятистах километрах от точки старта. Не без дрожи в руках Мидлз повернул ручку и открыл дверь. Та с лязгом стукнулась о борт накренённой капсулы. Вид, который открылся Мидлзу, пугал своим однообразием: здесь не было ни домов, ни деревьев, а только голая серая поверхность во все стороны до горизонта.