Бульк!

Профессоровы конюшни мы с Волонтёркой разбирали четвёртый час. Казалось бы – небольшой кабинет, обычная подсобка институтской аудитории, с древней эмалированной раковиной на стене, парой шкафов и монументальным письменным столом у окна. А работы оказалось – мама не горюй! Безвременно усопший определённо никогда и ничего не выбрасывал.

У дверей уже толпился целый выводок мусорных пакетов, наполненных кусками проводов, обломками каких-то абажуров, гнутыми пробиркодержателями и горелыми печатными платами. Картонные ящики медленно наполнялись журналами с никому не нужными оценками одногодков Михайлы Ломоносова.

Волонтёрка, водрузившись на стремянку, вычищала антресоли стенных шкафов, где мы открыли потерянную библиотеку если даже не Александрии, то наверняка Ивана Грозного. Всё это предстояло разобрать, подписать и вынести в коридор для повторной инвентаризации начальством. Большую часть добра с нетерпением ожидала свалка. Ну это я так надеялся. Обратного запихивания по полочкам точно бы не пережил. И без того за один несчастный зачёт по физике как-то перебор.

Подоплёка была такой. Бывший профессор кафедры электротехники умер ещё до нашего поступления в институт. Что-то с сердцем, да и старый был. Кабинет почему-то долго не трогали, и только сейчас он кому-то понадобился. И освободить от всякого барахла его надо до завтра – край.

Вот знал бы, какой объём работ тут ждёт, нипочём бы не согласился.

 

Волонтёрка – та работала даром и с удовольствием. Она вообще странная девица. Некрасивая, в вечных огромных очках, придававших ей нечто стрекозиное, всегда в каком-нибудь непотребном балахоне. Представьте диспозицию. Я, второкурсник, внизу, копаюсь в ящике стола. Она прямо надо мной, обняв лапками сверкающую алюминием лестницу. Ровесница. И у меня, при всех полагающихся возрасту гормонах – никаких таких мыслей! Это уметь надо так одеваться и так выглядеть.

Почему я её окрестил Волонтёркой? Не люблю запоминать имена, не лежит у меня к этому. Ну имя и имя, у неё вообще какое-то обычное и из-за этого вдвойне незапоминающееся. Зато про волонтёрство её весь вуз в курсе. Постоянно выручает каких-то блохастиков из запертых подвалов, оформляет на передержку бродячих собак и всё такое. Заглядывал я как-то на страничку этих деятелей – мама родная! Откуда у людей столько лишнего времени, а главное, лишних денег? Они ведь даже лечат этих кабысдохов за свой счёт! А тут за съёмную малюсенькую квартирку расплатишься, и сиди месяц на бичпакетах…

 

Я наконец добрался до нижнего, последнего ящика. Для разнообразия он был наполнен не копировальной бумагой вкупе с высушенными лентами матричных принтеров штаба армии Будённого, а всего лишь пустыми авторучками. По-любому наш Плюшкин не терял надежды и их пустить в ход, да вот не дожил.

 

Вот тут я и увидел притаившуюся в угловой паутине флешку. Когда-то перевалилась за край одного из ящиков, да так и осталась на дне тумбы.

Бросив короткий взгляд на напарницу (не смотрит!), я цапнул добычу и сунул в карман. Что с того, что старинная? Мне любая – за глаза, курсачи и прочие документы много не весят. Мою вот личную флешку преподша по инженерной графике замылила, и никто ничего. Просто восстанавливаю справедливый расклад.

 

Когда я, весь в побелке, как белое недружелюбное привидение, ввалился в свою (ладно, съёмную) квартирку, то сил не было уже никаких. Сунулся под душ, отковырял нос от пыльных козявок и упал на кровать. Снилось что-то про несчастных волонтёрских собак и их трудную жизнь.

 

***

 

Флешка оказалась обескураживающе сиротского объёма. Шестьдесят четыре мегабайта. Заметьте, не гига, а мега… Такую и воровать стыдно. Как восьмидюймовую дискету из музея отечественной информатики.

Зато файлики, ровным счётом две штуки, заострили моё внимание надолго.

Первый, “Рабочие записи.doc”, оказался запароленным. Второй, bulk.exe (я его запустил под виртуальной машиной, мало ли какая там фауна прилипла) тоже нахально вывел диалог авторизации. Вот к чему с утра, до яичницы, такие вызовы моему хакерскому мастерству – единственному, в чём я хоть как-то могуч?

Ясно к чему, к прогулу.

 

Пришлось искать, на чём написана прога (ага, вездесущая Джава, высший разум чайников и кофемолок), качать из инета декомпилятор (хочет денег), качать ещё один декомпилятор (хочет ещё больших денег), качать взломанный декомпилятор.

Затем смотреть исходный код и ржать до икоты, узрев пароль “бульк”. Вот прямо так, на русском.

 

Профессор оказался не лопух.

Почитав рабочие записки, я убедился в этом на все сто. Проф был либо никем не пойманный гений вселенского масштаба, либо ещё более фантастический псих.

В свободное от пыток студентов время он, оказалось, занимался изобретением “звукового кардиостимулятора”. Если верить эрудиции Профессора, для каждого индивидуума существует такая последовательность звуков, которая, будучи сим индивидуумом услышана, так шандарахнет остановившееся сердце последнего, что запустит его не хуже хорошего электрического разряда. И в этом состоит колоссальная польза. Разряды, они не только полезны, но и вредны. А звуки экологически чисты (перед народом и партией).

Вот он и дотумкал, как такой хитрый звук создать. Для этого требуется лишь (победные тамтамы!) аудиозапись голоса пациента. На момент, когда его сердце ещё подавало признаки жизни, конечно. Иначе облом.

Эта запись разлагается в ряд Фурье (так вот она зачем, математика-то, не только для зачётов), из неё вынимаются какие-то там персональные обертоны, затем вся эта байда преобразуется преобразованием имени Профессора (ну это логично). А полученные циферки идут на вход генератора звуковых волн.

А потом ещё интересней. Если одну из циферок повернуть вроде как наоборот, то получится звук, мгновенно, на полном ходу сердце останавливающий.

 

Интерфейс у проги спартанский. Кнопки «Запись», «Бульк», «Антибульк». И пара полей ввода. Судя по говнокоду Профа, сюда должны были вводиться секунды задержки перед исполнением его сатанинских маршей.

Профессор был крутой физик и математик, и биолог, и много кто ещё, но как программист он был какашка. Извиняюсь, но он даже не смог правильно время в юниксовые миллисекунды перевести, на чём и погорел. Ведь явно чувак на себе тренировался, не на кошечках. Для того и задержки вкорячил. Думал остановить сердце, а потом опять запустить. И гордо топать за Нобелевкой. А что его «Бульк» не через пару секунд за смертельным «Антибульком» прозвучит, а годов так через много, прошляпил.

В общем, я эту гадость просто закомментировал, когда делал себе сборку для смартфона.

 

На себе проверять, конечно, не стал. Ищите других. Зато от гопоты может помочь. Её и не жалко особо. Сначала закурить стрельнут, потом по-любому мобилу, ещё и разблокировать вежливо попросят. Ну или невежливо, это как повезёт. Знаем, проходили. Причём оба варианта.

Намечталось мне так. Пара кликов, и это чудо падает, ещё клик – оживает. Моментально не очухается, наверняка ещё и боль в груди почувствует. Займётся с перепугу собственным здоровьем вместо порчи здоровья окружающих. Всем польза. На лопуха с полуотнятым мобильником в последнюю очередь подумают, про него и забудут сразу.

Хотя нет. Он для страдальца скорую и вызовет. Не зверь, чай.

 

Так я стал Ночным рыцарем, горем уличной преступности и сеятелем надежд. Как-то так оно всегда было в фильмах.

Бэтмена, Чёрного плаща и прочих Дэдпулов уличная шантрапа находила сама, не заставляя супергероев бить их супергеройские ноги. Мне же пришлось гоняться за гопотой самому. Она сама как будто испарялось с моих полуночных троп, чуя неладное.

Я специально ходил по закоулкам задних дворов злачных мест, по тёмным улицам, садился отдыхать с мобильником в руке на пустые ночные скамейки в парках. И хоть бы одна зараза прицепилась!

 

Волонтёрку зато стал видеть часто. Она даже в ночи не бросала свои собачьи дела. Я, пользуясь сверхспособностью – преимуществом в зрении, всегда уходил с дороги, завидев блеск насекомьих очков. Спасение животных и охота на хулиганов несовместны, в отличие от.

 

Но однажды наши тропы пересеклись. Неподалёку от моего дома, у здания суда, есть очень нехороший пешеходный переход. Всё как надо – освещение, обзор. Но место традиционно опасное. Мало кто из неприкасаемых судейских считает своим долгом остановиться перед нищебродом-пешеходом. Вот и сейчас я издалека увидел – что-то произошло. Стояли машины с маячками, вдоль дороги разметало какие-то, как мне показалось, комки.

 

– Судья сбил! – ко мне метнулась Волонтёрка. – Представляешь, иду через дорогу, навстречу женщина с девочкой. И тут вылетает это чудовище!

 

– Живые? – зачем-то спросил я. Какое там! В свете фонарей было понятно, что живых здесь нет, и больше не будет.

 

Ко мне уже пыхтел какой-то чин в фуражке. Не разбираюсь в их сержантствах-лейтенантствах, и вообще я пацифист.

 

– Свидетель? – зыркнул глазами.

 

– Нет, мимо проходил.

 

– Вот и проходи, мимокрокодил! Нечего глазеть. Службы на месте, всё под контролем. Вы, девушка?!

 

– Я свидетель! Записывайте показания!

 

– До вас дойдёт очередь. Ждите. А ты давай, топай!

 

Ну я и потопал. Зря, наверное. Стоило Волонтёрку домой проводить. Её, бедную, трясло. Но с полицаями спорить тоже как-то… Извиняюсь, с полицейскими. Достойная профессия, знаю.

 

Судья, конечно, оказался тем ещё типом. Никуда он, оказывается, в тот вечер не ехал, алиби чин-чинарём, и машина в официальном угоне, задним числом. А то, что его узнали в лицо – ну так обознались, ночь как-никак.

 

Так я решил переквалифицироваться в террористы. Гопота – мелочь, твари неразумные. Не ведают, что творят.

Я это не к тому, что с меня надо брать пример. Террор – гадость. И та тётенька мне никто, и её малютка. Но у меня не шла из головы зарёванная бедная Волонтёрка, не поленившаяся ходить по инстанциям и доходившаяся до возбуждения дела о клевете.

 

Мне не нравится, когда смакуют сцены убийств. Хотя тут и не получится подробного описания, и слава богу. Просто всё прошло как по маслу. Засада у здания суда (и даже не засада, просто вовремя прошёл мимо ворот), звук смартфона на полную мощность, короткий «бульк» (действительно, как звук падающей в воду капли, никто ничего не заподозрит). Жирная сволочь падает, хватаясь за сердце. Скорая помощь, закрытые носилки.

 

Убить человека не должно быть так легко. Первые ночи эта мысль не давала мне нормально спать. Потом не стала давать спать другая – ведь того гада я убил за преступление, про которое узнал совершенно случайно, и наказание смог осуществить тоже благодаря совершенно невозможному стечению обстоятельств. Случайно нашёл флешку, случайно оказался каким-никаким хакером, разбираться с программой затеял из любопытства. Так случайны ли все эти случайности? Или я (свят-свят) Избранный для чего-то-там-такого, к чему всё время шла вся моя жизнь?

Третья мысль была такой: пока я тут ворочаюсь на мягкой постельке, злодеи продолжают давить народ. Напрямую, колёсами автомобилей с именами прекрасных девушек (на немалый озадач духу Фрейда превращённых даже не в мужиков, а в бесполых меринов) и опосредованно, принятием полезных себе и не полезных этому самому народу законов.

 

Третья мысль и превратила меня не просто в террориста, а в террориста-народовольца.

Потому, что второй жертвой сразу стал Политик. Нет, вовсе не безымянный. Шкаф был большой и грохнулся изрядно. Но, раз уж я относительно близких знакомых не всех помню по именам, зачем мне забивать голову именем полузнакомого, а теперь ещё и покойника?

За что я его так? А вот нашлось. У этого, какой период жизни ни копни – бандитство девяностых или официальный нынешний рэкет – всё жуть кромешная.

Способ неинтересен, так как абсолютно тот же. Запись речи с ютуба, прогон через профессорскую прогу. Убийственный клик по экрану смартфона, для громкости подключенного к выносной колонке: близко подойти не удалось, да я и не планировал. Главное, разглядел издалека результат.

Особенным стало то, что до результата понадобился не один клик, а добрый десяток. Политик, как Терминатор, почти не убивался. Потом оказалось (догадался по некрологу), что слуга народа был снабжён настоящим «железным» кардиостимулятором.

 

Другой нюанс оказался куда неприятней – вскоре после этого случая мою квартиру посетили неизвестные, пока я отсиживал своё на институтских лекциях (а вот не бросил я учёбу и занимался наведением справедливости в свободное от сдач и пересдач время).

 

Вроде и следов не оставили сволочи, а всё равно замечаешь такие вещи. Стёрта пыль там, где её полгода не касалась тряпка, сдвинут на пару миллиметров ноутбук.

Вот странно. Запомнить чьё-то имя или лицо – надо напрягаться, а всякие такие мелочи вижу сразу. Проверил логи – да, и ноут включали, и даже пытались подобрать пароль. Подозреваю, что затем просто разобрали аппарат и скопировали содержимое винта как есть, чтобы пошурудить дома серьёзными прогами. На пару дней им этого развлечения хватит, а потом мне придётся встречать куда более назойливых гостей, апологетов терморектальной криптографии. Нафиг-нафиг!

 

Тут я нарыл наконец рычаг и перевернул обитаемый мир, раздав каждому его гражданину по экземпляру профессорской чудо-пушки. Исхитрился, так сказать, скрестить либертарианство с открытым программным кодом. Хотя на самом деле я просто дико перетрусил. Думал так: если меня ведут спецы, то ни к чему хорошему не приведут, по-любому. И сбежать не дадут, с моими специфическими знаниями.

А когда «Бульк» станет доступен всем и каждому, до меня не будет больше никакого дела никому. Кроме того, решил, что вооружить абсолютно всех куда лучше, чем довооружить тех, которые и без того – до зубов. Когда каждый имеет в кармане ствол, любой бандит, как бы высоко ни сидел, трижды подумает, прежде чем причинить тебе вред. Кольт – великий уравнитель, как ни крути. Хотя и с этим можно спорить, но вот мне тогда было не до споров.

 

Те, кто за мной следили, наверное, на самом деле сомневались в моей причастности к Политику, иначе не дали бы сделать то, что я сделал всего лишь за час: через многочисленные прокси выложил исходники и описание «Булька» на всех сайтах, куда только смог добраться.

Не забыл и про авторство Профессора, пусть ему там икнётся, где всем в итоге икается.

 

***

 

Эффект оказался потрясающим. С этого момента и без малого уже год я провёл в плену непонятно каких спецслужб, в комнате без окон. Из меня регулярно пытались вытащить хоть какую-нибудь ещё информацию. Я ничего не скрывал, но эти не унимались: продолжали обрабатывать препаратами, гипнозом и убеждениями. Иногда избивали, но в последнее время как-то без энтузиазма.

 

Зато, чтобы совсем не отупел и не оторвался от жизни, снабжали газетами.

Из последних я узнал, что мир действительно стал иным.

Люди не стали добрее и внимательней друг к другу, зато они стали молчаливей. Особо заинтересованные лица обзавелись антибульк-глушителями – вариантом известной активной системы шумоподавления. Для тех, кто побогаче, успели разработать импланты, полностью убирающие из речи персонифицирующие обертоны. Их рекламой пестрили газетные полосы. Звуковые стимуляторы первое время стали использовать спортсмены, но вскоре спохватился олимпийский комитет, приравняв их к допингу, и кое-кто по обыкновению лишился медалей.

Первоначальный падёж населения (в основном в местных органах власти) быстро затих с выходом закона о запрете ношения гражданскими лицами электронных устройств и похожих на них предметов. За игрушечный мобильник в общественном месте полицаи (а вот теперь без извинений – заслужили) стреляют без предупреждения. Телевизоры и прочую подобную аппаратуру пока продают, но за самостоятельный их ремонт, перепрошивку и любое другое вмешательство упекают без разговоров.

Но ящик никто уже и не смотрит, опасно. Ходят неопровержимые слухи (узнал о них по многочисленным официальным опровержениям), что телевизор теперь используется как средство устранения диссидентов: нужный «бульк» вставляют в в музыкальную заставку передачи новостей или в рекламное сопровождение. Так что у газетчиков аншлаг.

 

Со временем дошло, что меня на всякий случай не выпустят никогда. Я мог бы уйти сам, именно в этом, самом фатальном из смыслов. Смертельный «антибульк» мне не доступен за отсутствием оборудования, но есть кое-какой музыкальный слух и память на мелочи, так что я примерно представляю, как должна звучать моя лебединая песнь.

Пока держусь, не пытаясь её насвистеть-нагудеть. Любопытство – чем всё кончится, берёт верх. Наверное, я оптимист.

 

 

***

 

– Ты живой?

 

Надо мной склонилась Волонтёрка. Её лицо оказалось так близко, что я впервые увидел – какая она всё-таки красивая. Просто очки ей не шли, а сейчас она почему-то оказалась без них. Глаза большие, даже не синие, а с фиолетовым загадочным оттенком. Если начнёт одеваться как человек, отбоя от парней не будет.

 

Голова гудела, как перегруженный трансформатор. Я совершенно по-дурацки лежал пластом на спине, среди кучи профессорского добра. Поднялся, покрутил шеей. Нащупал на лбу здоровенную шишку.

 

– Что случилось? Землетрясение?

 

– Лестница разъехалась, и я завалила тебя учебниками. Извини, пожалуйста! – Волонтёрка исхитрилась передать одной эмоцией и вину, и радость, что всё-таки не прикончила меня своим прыжком с профессорских эмпирей.

 

Так всё это привиделось? Флешка, «бульк»?!

 

Кран над эмалированной раковиной мгновенно поддакнул:

– Бульк!

 

Я вздрогнул. Поднёс к глазам кулак, из которого что-то выглядывало. Что-то небольшое и продолговатое.

 

– Что там у тебя? – заинтересовалась Волонтёрка. – Я без очков не вижу. Они где-то в этом книжном завале.

 

– Несомненный утиль.

 

Я незаметно для напарницы переломил флешку и запустил её остатками в пакет с мусором. А то мало ли, вдруг мой сон про не сон? Брр. Ну её, эту власть над миром. Лучше действительно спасать собак. Эта мысль переключила меня на напарницу. Я повернулся к ней, обнял и поцеловал.

Волонтёрка не сопротивлялась. Должно быть, думала, что её помощник таки свихнулся от удара по голове.

А с психами надо аккуратней, мало ли до чего додумаются.