Человек на земле

Утро было жарким, как всегда. Вагончик, в котором жил Виктор, вполне себе мог заменить парилку, хоть в нем и работал кондиционер. А ведь уже конец октября. По улице можно в одном нижнем белье ходить. Времена пошли… Виктор и не помнил, когда в последний раз на эти края опускались морозы. Да и не мог помнить. С самого его рождения – а ведь уже, почитай, тридцать четыре года прошло – Земля пребывает в вечном зное. Лишь два времени года известны миру: лето и весна. Причем лето – в большей степени. А уж снег-то только на картинках видеть и можно. Впрочем, где-то на полюсах он еще, может, и лежит. Однако Виктору это не ведомо. Ему вообще мало что ведомо за пределами здешних полей. Машины нет, никуда не ездит. Да что там машины! Людей в округе тоже нет. Не с кем и поговорить. Недавно еще была пара семей, да и тех уж поминай, как звали. Опустела долина…

Просыпался Виктор всегда рано, под звуки телефона. Противный будильник поднимал на ноги не хуже ведра ледяной воды и бодрил ничуть не меньше. А дальше начиналось:

— Здравствуйте, Виктор Михайлович, с вами говорит Лина, ваш Чат-бот!

— Да захлопнись ты!

— …температура воздуха в окружении – двадцать восемь градусов по Цельсию, влажность воздуха…

Виктор отключил оповещение. Изо дня в день мало что меняется. Дождичка бы. Хоть чуть-чуть. Но такое добро дай бог чтобы разочек в месяц смочило землю. Засуха стоит страшная уже который год подряд.

Телефон показывал 8:30. Можно завтракать и идти проверять теплицы. Забавное, конечно, слово «теплицы», ироничное. Их бы теперь впору называть «холодицы», но привычка есть привычка. Виктор открыл холодильник, повеяло освежающей прохладой. Так бы и стоять весь день, а лучше залезть внутрь и сидеть там в обнимку со льдом. На полках расположилась миска со вчерашним овощным салатом и бутылка воды – богатый рацион. Еще несколько зубчиков чеснока. Раньше салаты и прочее елись вприкуску с хлебом. Впрочем, Виктор не знал наверняка, от отца слышал. Даже мясо было обязательным штрихом в любом меню, будь то завтрак, обед или даже ужин. (Хотя трудности с ним начались уже в те годы.) Сейчас же он ел, закусывая все чесноком, луком, а мясо видел только во сне.

— Лина, расскажи, что в мире делается.

— Хорошая шутка, Виктор Михайлович.

Чат-боты… Раньше такое чудо работало только от Интернета. Но потом научились писать искусственный интеллект и вшивать его в любую технику. Виктор развернул мобильник, потер пальцем блестящие буквы. «Rattle». Компания, некогда бывший монополист на гаджеты и прочую технику. Именно их программисты и написали разумный код, чем и потопили всех конкурентов. Техника «Rattle» стала куда более востребованной. Крупные госзаказы сделали ее владычицей цифрового рынка. Рэттловские телефоны, однако, обзавелись наиболее простым вариантом ИИ: собственно, это была первая его версия, дорабатываемая потом для каждого нового компьютера отдельно, согласно функциям.

Томиться без вестей из внешнего мира, в изоляции, порой казалось Виктору невыносимым. Возможности подключиться к Интернету нет с незапамятных времен, ровно так же, как и поймать мобильный сигнал. И до чего ж иронично было постоянно наблюдать на своем столе единственную книгу – роман Дефо «Робинзон Крузо». К сожалению, как считал Виктор, ему не повезло так, как известному английскому персонажу, ведь тот хотя бы имел счастье иногда видеться с каннибалами. А Пятницу так и вовсе заменял бесполезный телефон.

Позавтракавши, Виктор вышел на улицу.

— Температура воздуха в окружении – тридцать пять градусов по Цельсию, влажность воздуха – семнадцать процентов, – отчеканил Чат-бот.

— Ух, жарень. Не жарко тебе, Лина?

— Жарко, Виктор Михайлович. Обдалась бы водой, да кишки сгорят.

Его вагончик стоял в ряду с еще дюжиной таких же. Все они некогда служили домом для работников теплиц, расположившихся напротив в паре десятков шагов, и просто жителей общины. Теперь же Виктор мог в одном из вагончиков устроить читальню, в другом – кухню, в третьем – тренажерный зал, благо гантели и гири остались от прошлых жильцов. Мог сшить себе куклу и устраивать дискотеки в четвертом вагоне. От скуки он периодически этим и грешил. Швейную машинку оставила Дарья – замечательная соседка. Настолько замечательная, что Виктор лишь в своих фантазиях мог представить ее девушкой. Общительная была – это точно. Но швеей она оказалась первоклассной: заплатку ставить умела, шов где-нибудь подтянуть, а большего местным было и не надо. Позаимствовал, стало быть, Виктор у нее машинку, через пару пробитых пальцев разобрался, как пользоваться, и соорудил себе свою Дарью. Даже голубые пуговицы с любимой рубашки сорвал и глазами сделал для полного соответствия.

Рядом с теплицами находилась небольшая импровизированная электростанция. Десять большущих батарей брали у солнца лишнюю энергию на все нужды. Хватало и вагончики подсветить, и на работу теплиц. Раньше хватало. А сейчас и подавно. С избытком этой энергии. Из двух теплиц частично работает лишь одна, лишние площади Виктор выключил за ненадобностью.

Теплицы были закрытые, окна в планировку не входили. Были бы, кто-нибудь обязательно бы проникал и крал урожай. Да и солнечный свет, если уж на то пошло, тоже тут нежелателен. Росли овощи, как и он сам, в полной изоляции от внешнего мира. И Виктор то и дело разговаривал с ними, сочувственно сообщая салату или моркови, как он их понимает…

Дверь внутрь была не заперта: не за чем запирать. Толчком отворилась. Виктор вошел в помещение, освещенное едким ультрафиолетом. Навстречу ему выехал робот. Консервная банка на колесах. Голова – консервная банка поменьше. Когда-то еще была и пара «рук». Виктор уже и не помнил, куда они делись и при каких обстоятельствах. Бирка «RRv15.3». Рэттловский красавец.

— Здорово, Эрчик!

Робот заговорил что-то в ответ. Но в воздухе был лишь шум от ультрафиолетовых ламп. Но Эрчик точно говорил: Виктор это знал, поскольку на голове в условном месте рта загорелась желтая горизонтальная полоска – световой индикатор. А вот динамики, черт бы их побрал, сломались уже очень давно. Зато теперь Виктор мог легко представлять, что его железный друг обращается к нему со всей своей армянской душой и акцентом. Белоснежной улыбки не хватает.

Было дело, подростком дружил Виктор с одним мальчишкой-армянином. (Потом паренек и родня уехали. Переселились невесть куда.) Внешние различия двух семей были видны невооруженным взглядом, однако то, что один из них – русский, а другой – армянин, Виктор узнал лишь от своих родителей спустя какое-то время после знакомства. Оказывается, раньше было много кого. И русские, и армяне, и французы, и китайцы… Даже некие американцы, живущие бог весть где за непонятным Океаном. Не видел Виктор Океана никогда, потому и непонятный. Отец рассказывал такие сказки, будто в Океане столько воды, что можно человечество поить тысячи лет. Единственная проблема – вся вода там соленая. В детстве Виктор не верил уже тому, что столько воды может быть в одном месте, не говоря уже о ее тотальной солености. Но пришлось поверить, когда увидел фотографии. А потом уже и того самого «Робинзона» прочел с его приключениями. Но самому лицезреть водные богатства так и не суждено было.

И на кой ляд нужно было столько народов? Это ж наверняка сложно. С приходом Мирового Союза все стало однозначно проще. Все стали людьми мира. Никаких наций. Один паспорт, одно государство, одно правительство, одна культура. От национального остался лишь язык.

О, Мировой Союз! Держава держав!.. Но растения сами себя не осмотрят, нечего забивать мозги ерундой. Робот Эрчик тем временем все ехал вслед за Виктором, отчаянно пытаясь ему что-то рассказать.

— Хорошо, Эрчик, разберусь, – пытался отделаться от консервы Виктор в надежде, что робот успокоится и отстанет. Эрчик то ли обиделся, то ли нашел другие дела, но тут же развернулся и поехал в противоположную сторону. Неугомонная машина. Впрочем, с ним всяко веселей, чем одному. Жаль, динамики не восстановить, получился бы полноценный сосед. Почти живой, притом без недостатков: есть не просит, не мусорит, душ не занимает. Идеальный сосед! Знай только масло ему обновляй периодически, чтобы по ночам не скрипел, а так вообще без изъянов.

Виктор оглядел теплицу отрешенным взглядом. Пейзаж до боли знаком, обыден, скучен. Даже зелень вся какая-то одинаковая.

Большая часть здания исчезала в потемках. Эх, когда-то здешние грядки обеспечивали едой всю общину. Но общины не стало, и предприятие захирело. А Виктор помнил еще, как делился урожай: чем главнее человек, тем ему больше выдается. Этакая зарплата. В детстве ему казалось, что руководить теплицами должно быть исключительно здорово: сам себе отбираешь картошку покрупнее, свеклу посочнее. Отец же его был обычным рабочим, следил за системой орошения, чтобы не сбоило. Однако подобные разговоры все-таки возникали иногда между отцом и сыном:

— Пап, а управлять теплицей – это сложно?

— Не знаю, Вить. Наверное, сложно. Но, уверен, когда-нибудь ты узнаешь это.

Ха, глупый старик! Нострадамус, чтоб его! Управлять теплицей – скучно! Зато Виктору теперь доставался весь урожай, ну а толку? Стол не накроешь, друзей не соберешь. (Хотя и раньше, сколько он себя помнил, особо столов не накрывал, на Новый Год только и на день Объединения.) Эрчик немой вон только, да и тот траву не ест: преисполнился в питании солнечной энергией. Даже не солнечной, от местного ультрафиолета заряжается. До чего техника дошла!

Растения в ярусах созревали, готовились к скорому переселению с грядок. Интересно, а насколько тоскливо им должно быть в этот момент? Для них же, по сути, это все равно, что сменить место житья с теплицы на погреб, с многоквартирного дома на тюрьму, откуда их порционно будут выводить на казнь. Хуже всего, получается, участь узников-долгожителей.

Да, управлять теплицей действительно скучно. Все, что делает Виктор: шатается туда-сюда, наблюдая за разумными приблудами, коими снабдили теплицу много лет назад великие умы человечества, да будет им земля пухом! На столе в фургончике у Виктора лежит (до сих пор лежит!) газета еще первой половины того, XXI века. Времени, когда еще его дед был зеленым юношей (и как эта газета еще в прах не превратилась?). Страницы ее уже давным-давно пожелтели, но с них до сих пор не сошли крупные буквы заголовка: «РЕВОЛЮЦИЯ В БИОГЕНЕТИКЕ». И ниже имена и фотографии ученых: бородатого немца Патрика Штрауса и очкастого русского Петра Глухина. Эти господа сделали невозможное. Позже их деяние спасет жизнь человечеству.

Штраус и Глухин пришили ДНК клубеньковых бактерий, сидящих на корнях клевера, к ДНК культурных растений, осуществили давнюю мечту всех биологов мира. Этот гениальный фокус перевернул все сельское хозяйство: теперь растения брали азот из воздуха, а не только из почвы. Производители удобрений быстро разорились, но никому другому от этого хуже не стало. Через несколько лет эти господа и вовсе придумали, как освободить человека от ухода за растениями, оставив его лишь сторонним наблюдателем. И каждый день Виктор смотрит на эту чудо-технику, пользуясь ее работой и ни черта в ней не смысля, кроме нажатия где и когда нужно кнопки «вкл/выкл».

Решение удивительно и просто: заставить растение само за собой ухаживать. Налепили кучу датчиков там-сям: на листочки, на стебли, в почву, – подключили все это дело к центральному компьютеру теплицы, и вуаля, автоматический механизм ухода за зеленью готов. Датчики следят, достаточно ли растениям света, влаги, тепла и прочих благ, передают данные на компьютер, а тот уже решает, орошение ли включить, добавить или убавить тепла, влажность. Виктору остается лишь собрать вовремя урожай и засеять новый. И не запутаться в дальнейшей установке датчиков, разумеется.

Такая вот она, работа в теплице. Когда-то все было по-другому. Когда-то на месте этих теплиц было поле, усеянное злаками. Земля вокруг давала отменные плоды, во время дождя становилась жирной и липкой. Ее так и называли – чернозем. А край – Черноземьем. Сейчас же везде песок. Даже здесь. Глина и песок. Но, хвала науке, теперь в песке все, аки сорняк, растет без проблем. О могучая наука!

Виктор окинул взглядом будущий урожай, вспоминая суетливость робота. И что этому армянину не нравится? Температура в норме, земля в ярусах сыренькая, света много. Датчики выйти из строя не могли, об этом тотчас бы сообщил компьютер теплицы. Может, где-то на гидролинии дроссель барахлит? Надо проверить, черт его дери.

Как бы то ни было, дроссели работали исправно. Виктор подошел к резервуарам с водой. Здоровенные, на десятки кубометров. Из них вода подается на орошение.

Хм, что за чертовщина? Манометр показывает падение давления ниже двух атмосфер в бочках, то вокруг тишина: насос не качает. Неприятно. При таком снижении давления должна была включиться подача воды из скважины. Чтоб его, неужели сгорел?

Вытягивать этот длиннющий шланг с металлической бандуриной на конце – то еще удовольствие. Тридцать метров в глубину уходит скважина. Почти на всю длину шланг оказывался совершенно сухим, и только где-то ближе к концу склизкая субстанция обозначила сырость. Значит, вода еще есть – хорошо.

Продолговатый металлический цилиндр болтался на конце шланга – насос. От него несло сгоревшей проводкой. Электродвигателю внутри этой цилиндрической коробки пришли кранты, это точно. Придется менять. Виктор никогда не занимался такими вещами, даже не наблюдал, как это делается. Еще бы, ведь на его памяти с насосом никогда ничего не случалось. Виктор мог гарантировать сам себе, что уж тридцать лет эта машина исправно подавала воду в теплицу. О благополучии этого сосальщика, вероятно, вообще даже не задумывались. Ну качает себе и качает.

Что ж, как говорится, импровизация – наше все. Метод научного тыканья всегда работает. Главное, правильный палец выбрать. А впрочем, там не должно быть сложно.

Где-то на складе обязательно завалялся какой-нибудь запасной насос. На подобные случаи. Обязательно. Виктор не хотел даже думать об обратном. Скважина по понятным причинам – единственное, что способно продлить его существование еще на несколько лет. Без нее ему не протянуть и месяца. Реку искать нет смысла. Крупные по близости не текут (он бы знал об обратном еще в детстве, будь это не так), а мелкие давно посохли. Видимо, еще до его рождения.

Склад теплицы представлял из себя аккуратную свалку всего, начиная от огромнейшей батареи, годной для замены на случай выхода из строя одной из нынешних (впрочем, Виктора это не особо волновало, он не умел менять батареи, да и нужно для этого не меньше дюжины человек и техника), заканчивая обычными книгами разной степени старости. Да, сейчас уже ни одна из них даже близко не выглядит так хорошо, как его «Робинзон Крузо», но все-таки они еще вполне читабельны. Виктор наткнулся на учебник астрономии. Эта наука ассоциируется у него лишь с одним.

Астероид. Страшных, невообразимых размеров каменюга, которая грохнулась на Землю в середине XXI века. Это было, по рассказам деда Виктора, в 2048 году, за тринадцать лет до рождения отца Виктора, на Дальнем Востоке. Ахнуло так, что окна выбило аж у людей в Европе. А вокруг кратера образовалась пустошь по площади больше самой Германии. Неделями потом еще полыхали пожары, и пустынные просторы только расширялись. Тогда-то, как говаривал дед, мир и увидел самую долгую зиму за последние тысячи лет. По его словам, лишь через два года после катастрофы тепло потихоньку начало возвращать планету к жизни. Лето пришло наверстывать свое.

Привычный мир был уничтожен. И тогда, спустя пару месяцев после катастрофы, две крупнейшие корпорации – «Rattle» и «Biogenetic Center» (основателями второй были известные Штраус и Глухин) – создали Мировой Союз с властью в своем лице. Целью было собрать разрозненных людей под единым началом. Возможно, этот Союз существует и сейчас. Виктор же об этом не знает. Связь с миром его община потеряла уже давно, лет пятнадцать назад, не меньше, и потому все, кто мог разъезжаться, разъезжались. Люди верили, что где-то там, на севере или западе, еще есть города, льют ливни, а под ногами растет зеленая трава. Те же, кто не мог покинуть общину, умирали здесь. Кладбище – услада для глаз перфекциониста – расположилось по другую сторону от фургончиков. Сам Виктор не пожелал «разъехаться». Здесь лежали его родные. Да и, собственно, не предлагал ему никто, а у самого пары лишних колес и канистры бензина в нычке не было.

Запасной насос действительно нашелся. Виктор выдохнул. Эта машина должна быть исправна. Во всяком случае, выглядит, как новый. В пыли, правда, весь. Но если почистить, то точно, словно только из магазина стащили.

Он закрепил насос к шлангу, опустил в скважину. Включил. Пошел гул работы. Славно!

— Похоже, Лина, я устранил неполадку.

— Замечательно, Виктор Михайлович, это надо отпраздновать. Как насчет головки сыра с чаем?

— Сыр. И откуда ты только такое слово знаешь?

— Я же искусственный интеллект. Мне по статусу положено.

И тут насос затих. Резко, никого не предупреждая.

Улыбка спала с лица Виктора. Этот кусок металла был новым, двигатель не изношен. Не мог он так быстро сгореть. Чертовщина какая-то!

— Сдается мне, Виктор Михайлович, это было преждевременное ликование – грубое клише.

Он и без бота прекрасно понимал, что ничем хорошим здесь не пахнет. Шланг снова пришлось тянуть прочь из скважины. Дело становилось все более паскудным.

В отличие от предыдущего, этот не вонял. Тогда в чем проблема? Видимо, придется вскрывать пациента и узнавать, что он там сожрал втихаря. Виктор прихватил насос подмышку и пошел к выходу из теплицы. Воды в резервуарах должно хватить, пока он устраняет проблему. Во всяком случае, он на это надеялся. Надеялся, что справится быстро.

Солнце продолжало палить. А с чего б ему прекращать? Жаль, на загар совершенно нет времени. Да и шансов превратиться в помидор тут куда больше, чем получить приятный молочно-шоколадный цвет. Потому проще иной раз даже не высосываться из фургончика или теплицы (а больше, собственно, и негде прятаться, разве что только в соседнем фургончике).

Виктор вошел в свое жилище. Первым делом глотнул воды из холодильника: немного смочил глотку и губы, без лишнего, экономично. Положил насос на стол, предварительно скинув со столешницы скатерть, включил настольную лампу. Выкрутил винты и снял крышку машины.

Чертовщина! Насос был полностью засорен. Между статором и ротором – спиральным шнеком – набилось столько песка, что можно было лепить «куличи». А сколько его могло попасть в шланг? Впрочем, вероятно, не много. Поверхность самого шнека успела даже слегка покорябаться от такого количества инородного тела. Тревожный звоночек.

Вскрытие второго насоса, за которым Виктору пришлось возвращаться на склад, также подтвердила диагноз отравления песком. Притом старый насос явно сопротивлялся дольше, отчего восстановлению уже не подлежит. Разбор же двигателя у нового насоса показал, что тот, слава богу, остался цел. Однако вердикт был все равно неутешительный: скважине пришел каюк. Видимо, фильтры повредились, и вода стала гнать вместе с собой еще и пески. Фильтры сменить нельзя, их банально не извлечь со дна. Это конец.

Виктор выключил систему орошения. Все равно теперь она не нужна, урожай скоро собирать. Потерпят растения без воды, почва быстро не высохнет в любом случае. Запасов в резервуаре еще много, если только вода в них не затухнет.

— Что, Виктор Михайлович, – ни с того, ни с сего начала вдруг Лина. – Дело дрянь?

— Дело – труба, Лина.

Захотелось закурить. Очень странное чувство, раньше он никогда не пробовал, даже рядом с дымящими предпочитал не стоять. Горький запах дыма был ему противен. Но не сейчас. Сейчас ему как раз очень захотелось сделать парочку затяжек. Жаль, дед Макарыч (имени его Виктор не помнил или вообще не знал, все в общине звали его по отчеству) уехал очень давно. Он снабжал общину табаком, сам его выращивал и курил. Как утверждали работники, самокрутки получались великолепные. Эх, теперь бы Виктору пригодился этот мастер курева.

Алкоголя тоже нет. Валяется самогонный аппарат, но Виктор никогда особо не вникал в его устройство. И не мог вникнуть: технологию гонки-то он все равно не знает. Остался только медицинский спирт в двух пузырях, да и тот распить было не с кем. Лина, даром что говорит, в подобных ситуациях абсолютно бесполезный собеседник. Эрчику-то хотя бы в лицо можно посмотреть. Но его молчание удручает.

Хотя, погодите-ка? Почему это не с кем?

Виктор накрыл стол на двоих. Спирт же уже накрыл его самого. Но все это уже было не важно. Одиночество, тоска, прочая чушь. Он находился где-то в другом месте, непонятном, вроде знакомом, но не очень. Да нет же, конечно, знакомом. Тот же фургончик, холодильник, стол, кровать. Все на месте. Но глаза отказываются видеть их как прежде. Все то же. Но другое.

И лишь она не изменилась. Улыбка очаровывала, как всегда. Дарья! Голубоглазая красотка. Мечта. Детская, взрослевшая, взрослая. Всю жизнь Виктор жил мечтой без надежды, что когда-нибудь она осуществится. Теперь она сидела рядом, счастливая, как и он. Скоро все кончится. Скоро все пройдет. Скоро все станет уже неважно…