Голоса мёртвого мира

Это был долгий путь. При субсветовой скорости дорога до звезды Эн-Кууг заняла бы половину тилирианской жизни, но в глубоком космосе корабль шел по проложенному курсу самостоятельно, не нуждаясь в помощи экипажа. Команда же провела большую часть полёта в криогенной камере и пробудилась лишь при подлёте к дальней границе системы. Теперь мы летим обратно.

С юных лет я полагал, что однажды мы встретимся с другими разумными обитателями безграничной вселенной, но я не мог и мечтать о том, чтобы когда-нибудь самому отправиться на их поиски. Отчего-то я был уверен, что в конце путешествия мы повстречаем братьев по разуму, и эта странная уверенность не покидала меня с самого начала. Теперь, после тягостных мгновений созерцания руин погибшей цивилизации, я сожалею, что мы вообще прилетели сюда. В разговорах мы стараемся не затрагивать эту тему, но я вижу, что настроение членов экипажа схоже с моим. И этот груз нам придется нести до конца своих дней.

Много поколений прошло с тех пор, как тилирианцы впервые разорвали оковы притяжения родной планеты. За это время мы досконально освоили нашу систему и основали колонии на всех ее планетах. Впереди был следующий шаг – рывок к звездам.

Задолго до полета нам было известно, что в системе звезды Эн-Кууг есть около восьми планет, одна из которых почти наверняка обладает подходящей атмосферой. Условия на этой планете должны были быть пригодны для зарождения жизни, а потому Совет Мудрейших выбрал эту звезду целью экспедиции. Благодаря мощным орбитальным телескопам, астрономы Тилира отыскали и другие кислородные миры, но ни один из них не находился настолько близко, чтобы путешествие туда уложилось в разумные сроки. К этому времени я уже был хорошо известен благодаря успешным полётам на внешние планеты нашей системы, так что Мудрейшие не колеблясь поручили мне возглавить экспедицию.

Три года я наблюдал, как на орбите Тилира из множества отдельных частей постепенно возникал огромный межзвёздный корабль, призванный перенести нас через безбрежный океан пустоты. Я старался как можно чаще прилетать на служившую базой строителям корабля орбитальную станцию, чтобы ознакомиться с ходом работ. Обычно я в одиночестве приходил в обзорный отсек и подолгу стоял, устремив взгляд в овальный иллюминатор, за которым величественно парил мой корабль. Возможно, я находился в плену личных эстетических пристрастий, но корабль, постепенно обретавший форму темной вытянутой капли, казался мне самым прекрасным творением из когда-либо созданных нашей расой.

Наконец после завершения постройки и ходовых испытаний была назначена дата старта. Никогда не забуду тот день, когда мы, четыре члена первого межзвездного экипажа, предстали перед взором Мудрейших, чтобы получить последнее напутствие. И то особенное чувство, когда понимаешь, что глаза всего Тилира сейчас устремлены на тебя…

Как только корабль покинул пределы нашей системы и перешел на субсветовую скорость, мы заняли места в криогенных камерах и погрузились в долгий, глубокий сон. Путь до Эн-Кууг займёт десятилетия, но для нас они пролетят, как один миг.

Корабль стремительно пронизывал пространство, взяв курс к маленькой желтой звезде, которая, впрочем, была крупнее и ярче нашего родного светила. Многолетний сон избавил нас от утомительного созерцания холодной пустоты, окружавшей нас со всех сторон. Лишь редкие астероиды да разреженные облака газа могли попасться нам на этом пути, но всё это не представляло интереса для тех, кто нацелился на встречу с иным разумом.

Когда наш корабль оказался на дальней границе системы Эн-Кууг, инструкция, заложенная в его электронные блоки, дала сигнал на разморозку. Прозрачные двери криогенных камер открылись, и мы, пробуждённые, сделали первый осторожный вдох – впервые за много лет, проведённых в состоянии искусственного сна.

Программа автоматического полета завершилась. Нам предстояло взять управление в свои руки, о чем недвусмысленно намекал настойчивый сигнал внутренней связи – бортовой компьютер предлагал экипажу занять места в командном отсеке. Выбравшись из камеры и наскоро одевшись, я оглядел мой экипаж и сказал пару ободряющих слов. Это было важно для них: вернувшись домой, мы окажемся в совсем другом мире, где не будет ни родных, ни близких, ни друзей. И каждому из нас хотелось бы думать, что мы принесли эту жертву не напрасно.

Уточнив курс и начав процедуру торможения, мы неотрывно следили за Эн-Кууг, пытаясь понять, что ждет нас впереди. С такого расстояния местное светило почти не выделялось размерами среди множества других звёзд: простая желтоватая точка в прозрачном шаре из кометного облака, чуть более яркая, чем остальные. Бортинженер Гиштуг, специалист по расшифровке Хегаль и биолог Нар-Шаддад выглядели взволнованными, хотя и пытались скрыть это под маской напускного профессионального интереса. Я не осуждал их, потому что сам чувствовал нечто подобное. Многие, очень многие из оставшихся на Тилире хотели бы сейчас оказаться на нашем месте.

Приблизившись ко мне Нар-Шаддад негромко спросила:

– Это большая честь, верно?

Нар-Шаддад была экспертом по инопланетным формам жизни. После окончания обучения она участвовала в нескольких экспедициях на дальние планеты системы Тилира и написала несколько научных статей, отмеченных Мудрейшими. Я не знал точно, что привлекло меня в этой женщине, но определенно это был не диплом космобиолога. За то время что длилась предполётная подготовка, мы успели сблизиться, и я надеялся, что по возвращении на Тилир Мудрейшие позволят нам продолжить род.

Я кивнул. Вне зависимости от того найдем ли мы других разумных существ эта экспедиция – первая, из отправленных к другим звездам! – войдет в историю.

– Как думаешь, они похожи на нас?

Улыбнувшись, я прикоснулся к чешуйкам на ее щеке:

– Скоро узнаем.

Корабль миновал рассеянный пояс ледяных тел, который был выброшен на окраину системы на заре её формирования. Мы просканировали это пространство, но не нашли ничего, что можно было принять за признаки разумной деятельности. Конечно, этот факт не мог говорить о полном отсутствии какой-либо жизни – возможно, уровень развития местной цивилизации не столь высок, и они ещё не вышли за пределы родного мира.

По нашим расчетам жизнь могла возникнуть на третьей планете от местного светила. Мы всё ещё находились на большом расстоянии от последней планеты, газового гиганта густого синего цвета, когда корабль обнаружил посторонний объект явно искусственного происхождения. Условный сигнал, подаваемый кораблем в таких случаях, застал нас врасплох.

– Что это? – всполошился я.

– Системы обнаружили небольшой искусственный объект, – ответил Гиштуг. – От него идет очень слабый радиосигнал.

Я прильнул к экрану вместе с остальными. Обнаруженный кораблём аппарат имел небольшие размеры и больше всего напоминал металлический ящик с круглой антенной в передней части. Объект такой формы никак не мог быть астероидом. Неведомый космический странник явно был создан разумными созданиями.

– Мы можем перехватить его?

– Да. У него очень маленькая скорость.

– Действуй.

Гиштуг отдал команду выпустить зонд-разведчик. Зонд оторвался от корпуса корабля и стремительно метнулся в сторону цели. Не отрывая глаз, мы следили за двумя точками на экране, расстояние между которыми быстро сокращалось. Наконец Гиштуг уверенно доложил о захвате цели. По изображениям, которые присылал нам зонд, было трудно судить о том, какая сила приводила аппарат в движение, но кое-что наводило на мысль об использовании энергии распада изотопов – так делали и мы на заре исследования космоса.

Зонд полетел обратно, потянув за собой неизвестный аппарат. Я неотрывно наблюдал за ними и чувствовал, как оба моих сердца бились в утроенном темпе. Миновав предназначенный для него шлюз, зонд влетел в открытый вакуумный док, достаточно просторный для того, чтобы заняться подробным исследованием находки. Не расставаясь с добычей, зонд выдвинул из продолговатого корпуса длинные щупальца детекторов и повис на месте. Встроенные камеры позволяли команде наблюдать за процессом из ходового отсека, не подвергая себя возможной опасности.

– Конструкция довольно примитивная, – ознакомившись с данными сканирования изрек Гиштуг. – Состоит из главной антенны и вспомогательных приборов: предназначение большинства из них понятно, о других можно догадаться. Состояние аппарата говорит о том, что он запущен давно – корпус и антенна имеют микроповреждения от космической пыли.

Я кивнул, не отрываясь от наблюдений за манипуляциями зонда. В поле зрения мелькнула небольшая прямоугольная пластина, закрепленная на корпусе аппарата. На пластине явно имелись какие-то изображения. Я попросил остановить зонд, чтобы подробнее рассмотреть этот участок. Да, сомнений быть не могло. На корпусе неведомого скитальца было закреплено послание, предназначенное для тех, кто его обнаружит.

Открылся овальный люк, из которого выбрались два многоногих механизма, управляемых искусственным разумом корабля. Они двигались проворно, не теряя сцепления с поверхностью даже в условиях невесомости. Один из них отцепил пластину от корпуса неизвестного аппарата, другой продолжил изучать его вблизи.

Когда пластина из жёлтого металла оказалась в отсеке управления кораблем, команда с интересом склонилась над ней. Послание содержало несколько рисунков и ряд непонятных значков, которые можно было принять за письмена, хотя неведомый алфавит разительно отличался от любых известных мне форм письма на Тилире. Значение рисунков было понятнее: два из них несомненно изображали фигуры местных обитателей – мужскую и женскую особь. В других я без труда опознал основные геометрические фигуры и схематическое изображение планетной системы Эн-Кууг. От третьей планеты тянулась кривая линия – создатели явно показывали, что отправили послание именно оттуда.

– Смотрите. – Хегаль перевернул диск, продемонстрировав нам обратную сторону, на которую были нанесены тонкие насечки правильной формы. – Мне кажется, этот диск предназначен для воспроизведения записи, которая записана на этих дорожках.

– И как же мы воспроизведем запись? – Нар-Шаддад осторожно коснулась диска когтем.

Хегаль продемонстрировал футляр со спрятанной в нем иглой.

– Это было вместе с диском.

– Давайте попробуем! – воскликнула Нар-Шаддад.

С десятой попытки Хегалю удалось поставить иглу таким образом, чтобы она встала на дорожку диска под нужным углом. Наконец, пластинка ожила. Пожалуй, я не смогу в полной мере передать то чувство, которое я испытал, впервые услышав речь других разумных существ! Десятки голосов поочередно произносили короткие фразы, возможно сказанные на разных языках, о чём говорили различия в произношении и ритмике слов. Затем мы услышали звуки, похожие на шум ветра, плеск воды и работу каких-то приборов. В еще одной группе звуков можно было угадать голоса неведомых животных.

– Боюсь, расшифровка займет много времени, – ответил на невысказанный вопрос Хегаль. – Если вообще будет возможна.

Я понимающе прищелкнул костяным гребнем. Искусственный интеллект корабля был самым мощным из когда-либо созданных нашими учеными, но ему придется иметь дело с абсолютно чуждыми языками инопланетной расы. Но теперь, когда мы были уверены в наличии разумной жизни, вставал вопрос об установлении контакта. Обнадёживало лишь то, что некоторые понятия наверняка были общими для всех разумных существ во вселенной.

Мы продолжили полет к третьей планете. Мы снизили скорость корабля, но всё же неуклонно приближались к родине неведомой цивилизации Эн-Кууг. На подлёте к шестой планете, окружённой системой массивных пылевых колец, мы обнаружили ещё один автоматический аппарат, вероятно предназначенный для исследования дальних границ системы. По форме он напоминал уже известный нам, но не имел на корпусе никаких посланий.

По мере приближения к цели мы посылали сигналы о нашем присутствии на разных диапазонах, но не получали ответа.

Первые тревожные сигналы мы приняли, когда пересекали орбиту самого крупного газового гиганта. Приборы корабля показали, что атмосфера третьей планеты была не совсем такой, как рассчитывали астрономы на Тилире: в ней было меньше кислорода и больше вредных примесей. Сама планета тоже оказалась гораздо холоднее, чем предполагалось. Никто из тилириан не выжил бы в таких условиях, но возможно эта раса была устойчивее к холоду, чем наша.

Наконец мы достигли третьей планеты. Её окружало облако космического мусора и плотная сеть искусственных спутников, одни из которых бездействовали, а другие продолжали посылать никому не нужные сигналы.

– В атмосфере обнаружены следы остаточной радиации, – негромко доложил Гиштуг. – Похоже это…

Я показал, что понял невысказанное предположение бортинженера. На планете произошла катастрофа, вызванная техногенной аварией или применением ядерного оружия. Цивилизации Эн-Кууг больше нет. Мы опоздали.

Члены команды замерли, не в силах произвести ни слова. По щекам Нар-Шаддад текли слёзы. Космос – враждебная стихия, его исследователям часто приходится сталкиваться со смертью. Но эта трагедия не шла ни в какое сравнение с тем, что мне доводилось видеть до сих пор. Гибель целой цивилизации, только открывшей путь к звездам, казалась мне наивысшей несправедливостью из любых возможных.

С тяжёлым чувством на душе я отдал приказ возвращаться. Это был мёртвый мир. Его обитатели, кем бы они ни были, оказались достаточно развиты, чтобы начать исследовать космос, но недостаточно разумны, чтобы не уничтожить самих себя.

Когда корабль миновал пояс астероидов, ко мне подошел Хегаль. Специалист по языкам выглядел так, словно только что потерял кого-то из родственников.

– Командир, кораблю удалось расшифровать послание. Конечно, нельзя быть уверенным, что…

– Это подождёт, – прервал я его. – Что в послании?

Хегаль молча протянул мне лист бумаги. Прочитав послание, я еле сдержал безрадостный смех, готовый вырваться из моей глотки. Последняя, полная горькой иронии, точка в истории первого межзвездного путешествия тилирианской расы.

Расшифрованное послание заняло всего одну строку: «Приветствуем братьев по разуму от имени всего человечества!»