Город просыпается

В первом по величине царстве, да не первом государстве посреди поля да на берегу речки стоит городок, он не крупен, не высок.

Городок это старинный, полон церквями да храмами, мостами да площадями. Золота здесь так немерено, что нитью золотой вышивают и сумы сафьяновые, и платочки льняные, и иконы расписные.

Повезло так городу тому:

Монголы били-били – не добили.

Литовцы били-били – не добили.

Свои били-били – не добили.

Французы не дошли, а немцы пощадили.

Городок этот словно окружен куполом волшебным, и отскакивали от него и штыки, и пули, и бомбы иноземные. Даже Кремль деревянный выстоял. Никакой силой человечьей тот городок было не взять.

Только временем.

Стоят храмы да монастыри старинные без пригляда, двор гостиный рушится, заборы резные-расписные ко сну уже давеча клонятся, а дорога у реки широкой прохудилась-то совсем.

Ведь стоит тот городок на большой дороге, по которой что ни день, что ни ночь пролетают богатые повозки. Дорога та соединяет два города, что почти равновелики в царстве.

Бывал тот городок прежде в почете. Цари да вельможи в нем останавливались по пути, ставили дома свои, да дворцы, да подворья. Большие здесь ярмарки проходили, и люд собирался со всего уезда, и праздники здесь вели, и гула и радости было в довольствии.

Давно уж минуло то время.

Ныне люд местный бежит отсюда в города те дальние, куда дорога ведет. Люд дальний заезжает на ночной постой. Только прогуляется по площадям разрушенным, глянет на те церквушки покосившиеся, да и запечалится только: кого ж здесь виноватить и чего ж поделать?

От кручины той мало толку. Так и стоит себе городок неприкаянный, ни своим, ни чужим ненужный.

И под новый год случилось тут чудо-чудное, диво-дивное: приехал в городок муж ученый, кто на все царство славен был трудами чародейскими да грамотами берестяными, что в забытых всеми городках находились-то.

Хоть муж ученый родом был из великого города, а все же душа его лежала к этому малому городку. Приехал он, глянь – дворы постоялые закрыты, лавки продуктовые не работают, и даже трактира не отыскать. «Праздник нынче, чего ж вы хотели, сударь?» — только и слышал отовсюду он. Подивился муж ученый: его-то город в праздник стоит украшенный чище елки, фонарики горят-светят, песняры поют-танцуют, туристов завлекают, медовухой пахнет сладко, блинами и икрой. Жалко стало мужу ученому, что в городке-то не то, что фонариков, песняров и елок урашенных, икры-то не сыскать, заморскую баклажанную, разве что.

Отправился он в новогоднюю ночь скитаться по городку. Глянь – по реке плывет сундук деревянный! Поймал муж ученый сундук, а в сундуке том шкатулка расписная, а в шкатулке грамота. И стояли в той грамоте письмена зачарованные.

Взял муж ученый грамоту, и сотворил над ней колдовство. Полил мертвой водой — засияла грамота как новая. Полил живой водой — проступило слово ясное.

Как увидел его муж ученый, так и задумался крепко. Грамоты найденные велено было передать в город великий, да что-то неладно сталось на душе у мужа.  Сел он на берегу реки бурливой, оглядел городок и закручинился: грамоту не отдашь – голову потеряешь, а отдашь – городку не жить.

Прискакала к нему лягушка, обрадовался муж ученый, дай, думай, спрошу, у нее совета. Да ничего она ему не молвила, квакнула только. Разозлился на себя муж тот пуще прежнего: кто ж здесь ученый, он или лягушка!

Встряхнул он буйную головушку и отнес он ту грамоту волшебную многоумным книжникам в институт льна, что в городке стоял.

Корпят в институте мастера умелые, ищут они знание потайное, рецепт великий. И нашли они формулу тайную и отдали ее на фабрику золотошвейную.

Фабрика золотошвейная горит-кипит, рук не покладает, вся в работе над полотном узорчатым. С городка и округи торопятся пособить мамушки и дядюшки, нянюшки и мастеровые, красны девицы да бравы юноши и несут они всего шелку, золота и серебра, что у них есть.

Видят они полотно чудное: где кольнут швеи иглой раз — цветок зацветет, где кольнут другой раз — забор ровный встанет, где кольнут третий — хлам пропадет.

Светится то полотно ярче солнца красного.

А мастерицы вышивают голубей дивных: три золотых да три серебряных да три медных.

А на голубе каждом том слово из грамоты.

Как последнего голубя вышили в ночь перед рождеством, собрался весь окрестный люд по колокольням да и накрыл полотном городок, приговаривая слова заветные.

И били они в колокол главный, и с двенадцатым ударом расплелось то полотно, а голуби как встряхнулись, да как слетели с полотна и отправились они городу тому дары раздавать:

Где пролетят голуби медные – там дома поровнели, где пролетят серебряные – там дыры залатались, где пролетят золотые – там лавки богатые открылись.

И стал город краше всех в округе! Да так, что люд местный им хвалился, а люд приезжий не мог его миновать. И не меньше великих городов пошла его слава по царству, а мужа ученого того наградили щедро, златом-серебром его осыпали и лягушке на всякий случай тоже, ведь молчание – тоже золото.

И полетели голуби дальше, и понесли весть другим городам первого по величине царства, да не первого государства.

И весть та была на грамоте:

Новый урбанизм