Ифрит

Посреди полевого лагеря армии особенно выделялся шатер орса, как выделяется лошадь среди ишаков. Хотя, пожалуй, шатром назвать это произведение ткацкого искусства было бы настоящим оскорблением. Огромный, отделанный бахромой и узорчатой вышивкой, он как гора возвышался над палаточным лагерем армии великого Калгыра. Но и сам лагерь терялся в размерах на фоне крепостных стен из белого кирпича, неподалеку от которых он стоял.

Город, который осаждало войско орса Халари, звался Томнур. Он был построен на перепутье караванных маршрутов, возле большого пресного озера. Орс-основатель города выбрал хорошее место для поселения, и с каждым годом город только разрастался. Место было действительно отличным, и подтверждает это то, что Томнур вырос рядом с развалинами. Видимо даже в древности люди чуяли всю выгоду такого расположения.  Руины были изрядно заметены песком, и снующие туда-сюда солдаты могли заметить разве что покатые крыши древних строений, да покосившуюся круглую, тонкую башню с металлическим гнездом наверху — знаменитую Кривую башню. Томнурская династия слыла покровительницей наук, и нашли применение даже ей. До осады на нее по ночам залезали звездочеты и творили свои темные дела. Правда, была от них и толика пользы: орс возложил на них обязанность зажигать костер по ночам, если станет известно, что один из караванов не пришел в срок. Двигаясь в сторону яркого огонька, всегда можно было вернуться в город, даже если казалось, что ты совсем заблудился в этом чертовом песке. Налог, взимаемый с караванов и прибыль от государственных постоялых дворов неизменно пополняли казну Томнура, так что подобное беспокойство о заблудших имело под собой вполне ясный финансовый интерес: мертвецы не приносят прибыль. Впрочем, все это было раньше, а сейчас все руины за городской чертой принадлежали осаждающим. С Кривой башни сигнальщики отчитывались о успехах метательных машин. На ней же развивалось знамя рода Халари Смелого — белый скорпион на чёрном фоне.

Такое же знамя развивалось и над огромным шатром. Внутри него, за массивным, инкрустированным золотом столом, сидел молодой орс, и задумчиво перебирал пергаменты. Подле стола в цветастой одежде на коленях сидел мужчина лет шестидесяти. Он увлеченно бил головой о земляной пол, что-то чуть слышно бормоча. Какое-то время орс терпел его завывания, затем, сквозь зубы процедил:

— Старик, я начинаю терять терпение.

Все так же завывая и непрестанно склоняя голов в поклонах, старик произнес:

— Достопочтенный Халари, храбрейший из храбрейших, нужно лишь немного подождать…

Молодой орс, кривляясь, стал передразнивать его неуверенный тон:

— Досточпеппеный Х-халарри, н-нужно еще п-п-подождать т-три года….

Орс, дурачась, и явно пародируя хромую походку старика, прошелся по шатру. Затем снял с крепления под потолком свой командирский посох и с силой ударил им Тунасу, как звали старика, по голове.

— Кто мне обещал, что ифрит снесет стены? Кто мне говорил, что не пройдет и дня, как город падет? Мы торчим тут уже третий месяц! Ты слышишь меня? Третий месяц! Результата —  нет! За что я плачу тебе, лысая башка, деньги?

Тунаса работал у орса кудесником. Честно говоря, орс слабо верил в то, что кто-то может подчинять себе силы природы с помощью заклинаний и пассов руками. Во всяком случае, из его подданных.  За Понтийским морем или в далекой Лигрии —  может быть. Но не у него дома. Дали же Всевышние ему таких бездарных и никчемных подданных! В последнее время он, правда, слегка изменил свое мнение. И, как оказалось, зря.

— Ваша достопочтенность, работа идет, осталось совсем немного, и город вскоре падет к вашим ногам…

— Р-работа и-идет, осталось не-е-м-много… Как же ты мне надоел, Тунаса!

Где-то далеко волшебство может и есть. Те же заморские кудесники, про которых ходит так много слухов. Тунаса же вместилищем ворожбы быть не может со всей ясностью. Толстый, низенький, в этом своем костюмчике с разноцветными вязанными ленточками, с козлиной бородёнкой…

Приходиться все же работать с тем, что есть. Тунаса достался молодому орсу по наследству. Если, конечно, подобное можно сказать о людях. Во всяком случае, старик работал кудесником при дворе Халари-старшего, и после смерти последнего остался на своей должности. Правда, не в силу особых заслуг или великих способностей; просто-напросто другого кудесника в Калгыре не было.

— Ты обещал ифрита. Ты ходил к Галын-Суму. Ты взял Рэгэч. Ты привез его сюда. Где ифрит? Я спрашиваю, где ифрит?

На голову неудачного кудесника сыпался один удар за другим. Тот лишь беспомощно закрывал ее руками и бормотал, что нужно еще время. Орсу вскоре надоело колотить несчастного, и он отбросил жезл в сторону.

— Назови хоть один чертов повод, почему я не должен тебя убить прямо сейчас, а? Даю тебе последний шанс, слышишь? Последний шанс. У тебя время до заката. Ифрит должен разрушить стены. Или ты пожалеешь. А сейчас —  вон отсюда!

Личного кудесника орса подхватили под руки слуги и выкинули из шатра на горячий песок. День для старика начался слегка неудачно. Да чего там, ужасно он начался. С больших проблем.

Хотя если подумать, проблемы начались с того момента, как Халари Смелый решил покорить Томнур. Халари был молод, амбициозен, и, в отличие от своего отца, еще и одарен в военном отношении. Он быстро вернул утраченных отцом вассалов, а затем покорил все побережье Хмурого моря от Бербида до родного Калгыра. Почувствовав вкус побед, он вознамерился покорить все земли по правый берег Рабдара. В этом благородном намеренье ему сильно мешал гордый и излишне независимый орс Томнура.

Кудесник отряхнул свой разноцветный махровый халат от песка. Нужно попробовать провести обряд еще раз. На этот раз орс точно его убьет, если ничего не выйдет. На лице было очень жарко, и Тунаса поспешил в тень.

Город окружало три кольца стен. Строили их в разное время, по мере разрастания города. Самым маленьким было кольцо стен из известняка, который добывали неподалеку от города; среднее кольцо построили из глыб, добытых в развалинах; а внешнюю стену из привозного белого камня. Экономить на своей безопасности жители Томнура считали глупым. В город вело трое ворот, каждое из которых принимало в себя один из старинных караванных маршрутов. Над воротами каждого кольца весел герб томнурских орсов —  черная сломанная пополам стрела в желтом треугольном щите. Говорят, что нынешний орс Томнура хотел выкопать еще и ров, но вроде как не успел. Так или иначе, оборона города была крепка. Томнур уже несколько раз осаждали, но взять его штурмом или измором так и не получилось ни у кого.

Все бы ничего, но брать лучшую в этих землях крепость сюзерену кудесника было нечем. Ворота сломать тараном не вышло не у одного из нападавших на город. Впрочем, как и разрушить стену метательными машинами.  На предателей, которые откроют ворота, рассчитывать также не приходилось. Конечно, можно было бы устроить правильную осаду, с ежедневными обстрелами и подкопами, и ждать голода среди осаждённых, как того велит военная наука. Однако в голой пустыне без единого поселения на многие тысячи шагов вокруг, продовольствие скорее кончиться у осаждающих, чем у врагов, которые располагают богатыми торговыми складами.  Халари это понимал, и поэтому с радостью ухватился за возможность, которую кудесник по своей глупости предложил. Было это четыре месяца назад.

Солнце было в зените. Жар от песка поднимался вверх. Воздух был разогрет так сильно, что казалось, стены непокорного города колеблются, словно волны на реке. Войны орса разбрелись по палаткам. Полдень —  традиционное время кейфа. Все отдыхали, лишь на позициях метальных машин можно было заметить какое-то вялое движение. Это рабы подтаскивали валуны из развалин к машинам.

Сейчас Тунас клял себя последними словами за то, что предложил орсу свой способ решения проблемы. Кудесник предложил вызвать ифрита. Ифриты есть существа легендарные и не сказать даже, мифические; вместе с тем, попробовать стоило. Как известно, ифриты могут многое, и разрушить стены жалкого городишки для них будет не сложно. Оставалось только найти и приручить ифрита. По древним легендам и урокам своего учителя Тунас помнил, что одно логово ифритов есть недалеко от побережья, в недельном переходе каравана от Чильмерфа, в месте, которое называют Галын-Сум. Убедить Халари снарядить туда дорогостоящую экспедицию теперь было не трудно. Молодой завоеватель так загорелся идеей снести стены города с помощью ифрита, что даже было хотел ехать добывать легендарное существо лично. Тунасу едва удалось отговорить орса от подобного необдуманного и опрометчивого шага!

Найти легендарное место обитания ифритов было очень нелегко, но кудеснику спустя три недели поисков это все же удалось. На большом, но невысоком холме, на котором в свою очередь гнездились несколько маленьких холмиков, экспедиция нашла три открытых норы ифритов и несколько закрытых. Открытые норы были глубоки, дна не было видно, а стенки были отвесны; спуститься вниз было невозможно. Закрытые же норы, не обладая силой их обителей, было бы и вовсе невозможно открыть.  Некоторые из маленьких холмиков оказались дверями в чертоги ифритов. Увы, они тоже все были закрыты. После долгих поисков спуск вниз все же был найден. Огромные железные двери одного из холмиков, с массивными петлями и какими-то совсем уж странными устройствами, были разворочены уткнувшемся в них остовом металлической птицы. Возможно, это были останки стальной птицы Рух, но сказать с точностью было нельзя. Смерть наступила слишком давно, а Тунас никогда не разбирался в костях животных. Так или иначе, он все равно был благодарен птице за то, что та своей смертью открыла проход в чертоги.

Тесные, сырые и темные коридоры ждали впереди кудесника. Ифриты построили внизу настоящий лабиринт, явно рассчитывая, что случайный путник заблудиться и погибнет. Исследования пещер продвигались медленно, Тунас предпочитал не рисковать без нужды и методично составлять карту каждого сырого хода. Система ходов была невероятно запутанной и многоступенчатой, часто кудесник натыкался на закрытые двери, если так можно назвать этих металлических исполинов, и тупики. Нередко натыкался он и на растущие из пола сталагмиты, или вынужден был ползти, чтобы пройти ряды свисающих сверху сталактитов. Всюду было слышно, как где-то падают капли. Норы были сырыми и совершенно пустынными. Многие ходы были наполнены полуистлевшими скелетами, очевидно, некогда принадлежавших жертвам хитрости ифритов. На некоторые скелеты для своей надобности ифриты надевали маски с хоботом, на манер тех, что носят на ежегодном карнавале в Копенку. Правда, за давностью лет маски истлели не меньше их владельцев. Некоторые рассыпались, стоило к ним лишь притронуться. В гнездилище ифритов кроме разного хлама вроде этих масок, удалось добыть несколько забавных вещиц. Например, коробочки из неясного вида кости, которые начинали забавно трещать, если их подносили к остову птицы Рух. Видимо с помощью этих хитрых шкатулок ифриты выслеживали гордых пернатых. Еще довольно интересной находкой было то, что в некоторых местах можно было видеть шкатулки более крупных размеров из похожего материала. Внутри них, правда, была только ржа и металлическая труха.

Продовольствие заканчивалось, и Тунас думал уже возвращаться, когда удача все же улыбнулась ему. Одна из бесчисленных нор вывела его прямо к обиталищу нечисти. Внутри большого зала одиноко стояла ифритова колонна. Круговая лестница, опираясь на стенки пещеры, вывела кудесника к самому ее верху. С большим трудом с помощью рабочих удалось снять колпак колонны. За многие столетия молчания миру явились волшебные конусы —  легендарные Рэгэчи, в которых ифриты спали вечным сном. Под предостерегающее ифрита от совершения глупостей чтение защитных заклинаний, один из конусов был извлечен и погружен на повозку. Освобожденный ифрит сразу явит миру свою ярость. Так гласили легенды. Испытывать ярость ифрита на своей шкуре старику не хотелось. Впрочем, если освобождённый ифрит разрушит стены Томнура… О, тогда никаких возражений не будет.  План, однако состоял в том, чтобы подчинить ифрита и заставить выполнять его волю достопочтенного орса. Легенды гласили, что тот, кто подчинит себе ифрита, сможет очень многое. Зажигать огонь, плавать под водой, сносить и возводить дворцы, летать, жить без дыхания и питания и многое, многое другое. От перспектив сосредоточения такой мощи в руках орса, да чего греха таить, в своих руках, у кудесника захватывало дух.

С не меньшей опаской чем при подъеме из подземелий Рэгэч доставили в столицу, а когда начался поход —  то и под стены осажденного города. И вот уже третий месяц, как Тунас без особых успехов пытается воззвать ифрита к жизни. Орс поначалу был очень рад, что заполучил в свои руки такую силу. Он даже казнил всю экспедицию, что бы кроме него и Тунаса никто не знал место расположения логова ифритов. Но бессмысленные дни осады утомили его. И молодой завоеватель начинал злиться, с каждым разом все больше выходя из себя.

Кудесник направился к яме, где лежал Рэгэч. В самом начале осады ее выкопали солдаты по его настоянию. Старик полагал, что похожие на родную пещеру условия расположат проклятого ифрита к сотрудничеству. Кряхтя, Тунас стал спускаться по скрипучей деревянной лестнице на дно ямы. На глиняном «полу» стоял гладкий, слегка поблескивающий маслом конус. (Как и завещал учитель, кудесник регулярно смазывал обитель ифрита лучшим лигрийским маслом). Стены и дно ямы были усыпаны начерченными в особом порядке знаками и символами, которые должны были облегчить ворожбу.

Рэгэч был высотой где-то в половину роста человека и был крайне тяжел. Пожалуй, это все, что о нем с уверенностью мог сказать Тунас. Маслянистая поверхность конуса была совершенно гладкой, но теплой на ощупь. Несмотря на то, что он стоял в прохладной яме, металл конуса все же нагрелся от жара солнца. Никаких неровностей, отверстий или маленьких дверец старику найти так и не удалось. Единственной находкой была расположенная возле самого основания полустёртая надпись «118» и символ, напоминающий странный цветок с тремя лепестками. Понять, что все это значит, было совершенно невозможно.

Что же, он попробует провести обряд в последний раз. Может Всевышние все же сжалятся над ним. Тунас последовательно вылил на Рэгэч два эликсира, затем заводил пальцем по своим надписям, тщательно проговаривая слова древних заклятий.

— Хихмерен дервелжийнгин нилбэр гиппотезун квадрант!

Кудесник с силой пнул конус. Ифриты на такой демарш смертного не отреагировали. Старик вздохнул, достал из-за пазухи потертый фолиант, и, подслеповато щурясь, стал листать страницы, что-то бормоча под нос. Иногда он фыркал, отбрасывал книгу, обливал зельями конус и кричал что-нибудь вроде:

— Дараах байдлар хоргех тооцо!

После чего кудесник пинал непокорной Рэгэч, поднимал из пыли книгу и начинал все сначала. День, как и все предыдущие три месяца осады, прошел в бесплодных попытках призвать демонов. Это было очень обидно. Долгие годы учебы, годы собственных трудов над мощнейшими заклинаниями… Все зря. Ехидный ифрит не показался даже на полпальца. Когда разобрать слова в книге стало практически невозможно, наверху раздалось презрительное:

— Уже вечер, старик. Где же твой ифрит?

— О, достопочтенный орс, еще немного времени на опыты, и я уверяю…

— Д-достопоч-ч-чтенный орс, еще, еще не-е-е-м-м-много в-времени… Хватит! Довольно, я сказал! Вылезай.

С тяжелым сердцем старик подошел к лестнице, закричал, подбежал к проклятому конусу и ударил его ногой. Кудесник колотил ногами так сильно, что казалось сейчас вовсе сомнет его; но на гладкой черной поверхности не осталось и царапины. Рэгэч только чуть пошатнулся и завалился на бок.

— Хватит буянить, вылезай, кому говорю.

В конце концов брыкающегося старика подняли наверх солдаты. Халари критически посмотрел на своего придворного мага. Старик казался совершенно подавленным горем, его взгляд был направлен куда-то в пустоту.

— Из-за тебя, Тунас, мы торчим здесь уже третий месяц. Из-за тебя я затеял этот поход. Из-за тебя мне придётся уйти с позором, так и не взяв города. Отрубить тебе голову за мой позор было бы слишком мягким наказанием. Ты у меня будешь страдать. И умирать очень медленно. Очень медленно.

Кроваво-красное солнце медленно садилось за горизонт. Орс задумался, затем перевел взгляд с Тунаса на солдат, которые вытащили кудесника из ямы.

— Вы двое. Отведите его к брошенному постоялому двору, который стоит на тракте в сторону Сатерахра. Там есть сухой колодец. Бросьте его туда! И пусть хоть одна сволочь попробует его накормить или напоить! Пусть он там сдохнет! Бегом!!!

Орс взмахнул рукой, запахнул свой халат и направился к своему шатру. Мечники подхватили упирающегося старика под руки и потащили в сторону от лагеря.  Белоснежные стены Томнура в лучах заходящего солнца казались розовыми.

Когда брыкающегося кудесника подтащили к развалинам брошенного караван-сарая, солнце уже давно уступило свое место луне. Но мысли о скорой голодной смерти не занимали ум старика. Его мучило лишь одно: почему ифрит не подчинился ему? Кудесник выполнял все ритуалы, читал заклинания в нужном порядке, перевел целый обоз масла — и все зря. Часами он тер Рэгэч, приговаривая заклинания. Ни звука, ни знака, ни полунамека от проклятого ифрита. Перепробованы все зелья, перечитаны все книги. Рэгэч поджигали, обкладывали льдом (поверьте, достать его в пустыне было еще той задачей), даже били кувалдой – и все зря. Никакой реакции.

Солдаты уже подвели Тунаса к краю колодца, как вдруг ослепительно яркая вспышка озарила все вокруг. Сам воздух был пропитан светом. Ничего, кроме света в мире не осталось. Следом за ней раздался жуткий, неземной грохот. Настоящий рык земли. Кричало само небо, земля, каждая песчинка в пустыне.  Задрожала земля. Солдаты попадали на землю. Старик покачнулся и упал вниз, на дно колодца, солдаты орали, слепо ползали и пытались надавить на свои глаза, чтобы облегчить адскую боль. Жар охватил все. Казалось, старик попал прямо в костер. На коже пошли пятна ожогов. Каменная кладка колодца шаталось, все вокруг гремело, а жуткий грохот не прекращался. Целые булыжники падали вниз и рассыпались на мелкий щебень. Было светло, как днем. Старик кричал что было сил. По воздуху пронеслась волна еще более горячего, обжигающего воздуха. Крики солдат мгновенно прекратились. Отдельные куски кладки колодца просыпались вниз, но он сам выстоял. Гул постепенно смолкал. Наконец, звуки затихли. Наступила тишина.

По-стариковски кряхтя, Тунас по куче обломков кладки вылез из колодца. В небе над лагерем висел огромный столб из дыма, по форме отдаленно напоминающий дорожный указатель. Солдат нигде не было. Разрушенный караван-сарай сложился, словно стены его были из бумаги. Хромая, кудесник отправился в сторону лагеря. На его месте было- что-то видно. Город же словно сдуло ветром: взгляд не замечал ни одно строение, даже Кривой башни не было видно на горизонте. На месте города, насколько позволяла вновь опустившейся темнота можно было разглядеть только какие-то бесформенные груды камней. Подойдя к лагерю чуть ближе, старик увидел на его месте огромную, гигантскую яму, с кромкой высотой в человеческий рост, которую он поначалу и принял за ряды палаток. Крича от боли ожогов, неимоверным усилием он перелез через кромку и упал на дно. Дно ямы было из стекла, в которое сплавился песок. Не единого признака того, что час назад здесь стояла десятитысячная армия, не было. Ровная блестящая гладь простиралось от кромки до кромки. С радостным смехом старик упал на землю и пополз по битому, мутному стеклу, крича:

— Получилось! У меня всё получилось! Я освободил его! Я освободил ифрита!