Инспектор Ливий Лонгин

Полный мужчина, с дородным румянцем на небритых щёках сидел в кресле, развалясь, он рассматривал какую-то бумагу.

— Такая древность: делопроизводство на бумаге, а всё не отказываемся. Дублируем. В общем-то, правильно: везде нужна перестраховка. Что вы об этом думаете? Согласны?

— Мне кажется, да, всё верно: резервная копия просто необходима, — отвечал смущенный инспектор Ливий Р. Лонгин, который был несколько обескуражен таким вольным обращением с собой: начальник никогда не позволял себе подобных фамильярностей.

А тот меж тем встал, подошёл к инспектору, приобнял его за плечи и продолжил:

— А ведь я, друг мой, выработал свой ресурс. Всё – пора на покой. Меня заменят более совершенной моделью. Да, друг мой, за нами идёт молодежь. Не хочешь ли кофе, а? Всю жизнь с тобой расшаркиваемся, давай уже на «ты», давай уже по-человечески, как старые друзья, — полный мужчина подошёл к кофемашине и нажал на кнопку, — будешь кофе?

— Спасибо, не откажусь.

— Да ты присядь, думаешь, мне легко? Вот хорохорюсь… А дело в том, что все смотрят на меня как на механизм, мы отвыкли видеть в начальнике себе подобного. И поделом мне. Ты знаешь, оглядываясь назад, я думаю, что часто был не прав. Надо было работать не так. Но что поделать – время ушло. Гарантия на нас давно закончилась, пора приступать к постгарантийному обслуживанию.

— Вы что – на пенсию? – с неожиданным для себя испугом спросил Лонгин.

— Увы, увы. Подобью последние бумажки… Подобью – и адью! Как тебе каламбурчик? Можно ещё что-нибудь: подобью и – в ладью. В Египте, по-моему, транспортировали отработанный материал в загробное царство на ладьях… Но ты не переживай, это я шучу: не собираюсь я ни в какие загробья! Пенсия! Жизнь только начинается! Тебе ведь тоже, друг мой, осталось… Сколько там? – он подставил стаканчик под дымящуюся струю.

— Я ещё не подсчитывал…

— А что там подсчитывать: забил в пенсионную программу стаж, вредность, что там ещё… Да сейчас вообще не надо уже ничего забивать: авторизуйся через отпечаток пальца на пенсионном мониторе и всё он выдаст, автомат. Ведь в нём – ума палата. Не то, что у нас.

— Вы недооцениваете человеческий потенциал…

— Слушай, Лонгин, давай на «ты», а? Уже ж как родственники почти, сколько лет… , — автомат причмокнул, выпустив последнюю порцию горячей жидкости, — вот твой кофе. Я, балда, не спросил, тебе с сахаром или без? А уже с сахаром сделал. Ты не против? Не могу на делах сосредоточиться, понимаешь? Да вообще не могу сосредоточиться. Ты не смотри, что я так… Я только позавчера узнал, что на мою должность введены новые пенсионные коэффициенты… Я-то ещё планировал поработать. Так что ты не тяни с этим: посчитай. Они всё укорачивают и укорачивают трудовой возраст. Скоро с этой автоматизацией человеку некуда будет податься: работы не будет. Так из школы сразу на пенсию и будут отправлять. Моему поколению ещё повезло – мы-то поработали. Да пей же ты. А, я понял, горячий не можешь? Прости, я про градусы не спросил. У меня забито автоматически – сотня. И тебе вот кипяточка досталось. Не любишь? – начальник хотел было положить ногу на стол, но на полдвижении передумал.

— Спасибо. Спасибо за всё, — с неожиданной для себя горчностью проговорил Лонгин.

— Да за что? Подумаешь, кофею налил, — усмехнулся начальник.

— Да нет, я не об этом. За все эти годы – спасибо. Вы были хорошим начальником. Правда, хорошим. Мне жаль, что такой кусок моей жизни уходит в небытие…

— Ладно, давай не будем киснуть. А то не ровен час – расплачусь. Я серьезно, без шуток. Тошно мне, правда тошно, — он провёл ладонью по лицу, как бы стирая что-то, — ладно, что-то мы заболтались с тобой. У меня к тебе последнее поручение. Ну, его можно даже не выполнять. Ты же понимаешь, автоматика всё и без нас сделает. Поэтому давай тут формально, как обычно…

— Что это? Роддом? – спрашивал Лонгин, вчитываясь в полученную бумажку.

— Да. У нас плановая проверка. Слетай туда. Поводи носом.

— Сколько у меня времени до следующего поручения?

— Пока меня рассчитают… пока новый начальник… А по графику у нашего управления начинается долгая белая полоса. Ни-че-го.

— Понял, значит без лимита времени?

— Да, без лимита.

— Ну, я пошёл? Можно?

— Да чего ты расшаркиваешься? Я тебе уже считай не начальник. Заходи потом. Стакан-то возьми, уже остыл, наверное.

— Я доложу потом.

— Да ладно… Иди.

 

Инспектор Лонгин сел в свой дисколёт и отправился в роддом. Дорогой он примеривал костюм пенсионера на свои плечи. Сколько мне осталось? Может быть, я тоже завтра окажусь за бортом? И зачем они всё так автоматизировали? Человек с ума сходит от безделия! Почему над новыми рабочими местами правительству не поразмыслить? Да можно хоть вот лужайки подстригать, заборы картинками разрисовывать… Можно было бы придумать каждому работёнку непыльную. И вообще не понимаю я: зачем были внедрены в нашу цивилизацию эти человекообразные киборги? Ладно бы, внедрены, но зачем этот закон о персональной тайне? Почему я не могу узнать, кто из моих знакомых – киборг? Правда, у меня есть версия, что это был лишь рекламный ход. Нас надули! На самом деле не было никакого массового запуска киборгов в производство. Не было этого перемешивания… С другой стороны, шесть веков интернета – долгий срок. За это время, как я читал, искусственный разум научился имитировать человеческую мыслительную деятельность. И даже эмоциональную. Там, женские перепады настроения, например. Три века они паслись в соцсетях, чтобы в совершенстве овладеть сложнейшей наукой – наукой быть человеком. Если ты впитал в себя поведение миллиона хохмачей, то тебе знакомы все их уловки, и значит – ты становишься идеальным хохмачом. И так можно сымитировать любой психотип, любую душевную конституцию. Вон, например, наш финансист – очень странный тип. Замкнутый, друзей не имеет. И профессия-то какая: вычисления. А если он – из этих? Правда, он женат. Но может быть, жена – такой же киборг. И они только имитируют. Сложно ли сымитировать киборгу, например, беременность? Да надувайся постепенно, а потом просто киборгёнка вынеси из роддома. Кто присутствовал при родах? Кто это может знать? Да, если верить литературе, то эти квазибиологические структуры, на которых зиждется их организм, умеют то же, что и человеческое тело. Есть, потеть, выделять… Жутко! Как далеко зашли эти опыты? Всё ж таки два века прошло с начала первых испытаний. А ещё у нас в столовой есть, которая за автоматикой следит, дама, тоже она какая-то вся… автоматическая. Не подберу другого слова. О себе не скажет никогда, на отвлечённые темы не заговорит. Одна работа на уме. Как-то это не по-человечески. С другой стороны, можно было её и болтливой сделать. Вшить такую программу ей в подкорку… Тогда бы подозрений было меньше. Зачем делать вызывающих подозрение киборгов? Так, может, всё наоборот: самые человеческие человеки как раз и есть – киборги? А самые странные – люди? Зачем правительство всё это затеяло? Нет, их доводы понятны: люди перестали рожать, планета пустеет, надо кем-то заполнять пространство… А чтобы не было расизма: смешать до неузнаваемости, сделать так, чтобы все равны. Иначе нашлись бы горячие головы. А так… Нет, логика понятна, всё тут верно рассчитано. И всё равно мучает вопрос: кто тут киборг, а кто нет? Впрочем, всем наплевать. Вот главнач говорил мне, что даже не стал перед свадьбой залезать в жизненный сертификат жены. Мол, доверяет. А супруг на это выяснение имеет право. По закону. И чего он не полез? А вдруг прокол? А вдруг она – не женщина? Ведь она рожать не сможет. Что же он, киберёнка будет воспитывать? С другой стороны, она сымитирует, надуется, а он и не узнает, что это вовсе не беременность… Нет, хватит. А то я с ума сойду. Мания преследования откроется: везде буду видеть искусственных людей. И всё-таки интересно: каков их процент среди нас? И до какой степени можно имитировать человеческое поведение?

За этими мыслями инспектор Лонгин добрался до роддома. Он провёл стандартную выемку документов, взял распечатки с собой. Вечером дома просматривая скучнейшие отчёты, озадачился таким вопросом: а сколько в этом роддоме было искусственных родов, то есть подсадок киборгов, а сколько естественных родов? В документах ответов на эти вопросы не было.

Назавтра инспектор обратился к управляющей статистикой. Высокая, пожилая дама с проседями под медицинской шапочкой и большими выразительными глазами сообщила, что согласно закону, система не имеет права выдавать инспекторам такие сведения, так как они связаны с тайной личности. Нерушимой тайной личности!

Не удовлетворившись этим ответом, инспектор полез в законодательство и выяснил, что дамочка права. Но у каждого правила есть исключения. Если в системе обнаруживаются функциональные сбои, которые могут повлечь за собой искажение данных, тогда можно сделать копию всей системы. А имея на руках эти данные, пусть и зашифрованные, он сможет… Да, не вполне законно, зато как интересно! Это же в разрезе одного роддома можно узнать статистику по киборгам!

Но чтобы перестраховаться от возможных последствий, Лонгин решил обратиться к своему однокурснику, а ныне – большой шишке в министерстве стандартизации. Он-то должен знать, не откроется ли его маленькая хитрость, когда он будет ломать этот файл. И что ему будет, если вдруг всё откроется.

Назавтра инспектор напросился на аудиенцию – и друг пригласил его к себе домой. На пороге Лонгина встретил лысыватый человек, невысокий, с тяжёлым одутловатым лицом, на котором выделялись густые брови и маленькие живые глазки под ними. В домашней атмосфере он выглядел совершенно безобидным. Но Лонгину доводилось видеть его в рабочем кабинете: и это был уже не человек, а какой-то громовержец. Народ заходил в его логово на цыпочках, говорил заискивающе, а грозный чиновник, восседавший на троне, метал громы и совсем не был похож на этого улыбчивого хозяина шкодливого особняка, убранного какими-то сюрреалистическими аксессуарами и решенного в кричащем многоцветье.

Они долго и пространно рассуждали о преимуществах и недостатках внедрения в человеческое сообщество киборгов. А потом опытный товарищ дал совет:

— Программа статистики содержит данные в виде файла, первая часть которого – секрета не представляет (количество рожденных и количество киборят), а вторая часть – поименные списки. Так вот если разрезать файл на две части, то можно будет выудить статистику, не раскрывая тайны личности.

— Как это сделать?

— Да очень просто: пиши…

Назавтра Лонгин получил приглашение от директора: «отправляюсь в последний путь» — написал ему шеф. Пенсионные проводы виновник торжества организовал в ресторане. Было весело, но что-то всё же висело в воздухе. Что-то тревожное. По крайней мере, так казалось Лонгину, который и на свой счет принял эту отходную. Скоро и мне придётся… — невольно думалось инспектору, который был лишь лет на пятнадцать моложе своего начальника.

Лонгин пытался подсесть к шефу и рассказать о результатах проверки, но тот и слушать не захотел: во-первых, приходилось продираться сквозь шумную музыку, а, во-вторых, кому это теперь было интересно? Кроме Лонгина.

А он наутро после вечеринки, подкрепившись «химикатами» — так он называл всяческие средства, позволяющие ликвидировать синдромы (усталости, похмелья, недосыпа и т.д.). Химикат – и жить стало легче, мир прояснился.

Операция, пошагово расписанная на бумажке, оказалась весьма простой. И не надо нарушать закон! Лонгин разрезал файл и вынул данные. Прочёл их. Потом ещё раз прочёл эту фразу. Она не вмещалась в его сознании. И он снова прочёл. На дисплее было написано: «За последние 50 лет госпиталь 56-9187 принял 0 человеческих рожениц и 234.768 киборгов-самок».

— Да ты не сходи с ума, это сбой какой-нибудь, — успокаивал Лонгина друг, положив ему руку на плечо – вечером они встретились снова.

— Но он ведь такие данные выдал…

— Просто сбой, одна цифра зависла. Или обнулилась. Это бывает. А, может, это профилированный для киборгов роддом. А в другом будут только люди… Причин может быть масса, — говорил друг, разливая коньяк по рюмкам, — успокойся.

— Ты ведь работаешь в министерстве… Ты же наверняка видел статистику… Сколько у нас людей? Сколько киборгов? – Лонгин опрокинул стакан. — Я клянусь – это останется между нами… Министерство ведь весь земной шар контролирует…

— Мне за тридцать два года работы ни разу такие цифры не попадались на глаза. Ты должен понимать: никто не заостряет внимания на учёте киборгов: они такие же члены общества, как и все остальные. Ровно те же права. Поэтому под таким строжайшим запретом личная информация. Если ты даже другу не имеешь права разглашать свои данные, то что говорить об общей статистике? Её держат за семью печатями…

— А нельзя как-нибудь обойти уголовную ответственность? Как-нибудь намёком, например, открывать тайну своего рождения? Неужели и за намёк тебя упекут?

— Ты же знаешь все судебные прецеденты… Да, можно, сыграть на семантической двойственности… попытаться обмануть судебную лингвистику… Но это риск… — друг выпил коньяк, поморщившись.

— Да я ведь не хочу раскрывать ничьих имен! Общие данные не запрещены!

— Ладно, давай так сделаем. Чтобы ты не терзал себя, завтра отправимся ко мне на работу. Выходной – никого не будет. Войдём в центральную систему, и я тебе покажу общую статистику. Главное, не влезать в персональные данные.

— Отлично! Отличная идея!

— В первый раз вижу, чтобы мой друг, Ливий Лонгин, был «в таком недоразумении», так говорил мой дед. Ты какой-то дёрганный в последнее время…

— Пойдём непременно завтра, — твёрдо сказал Лонгин, и в этот вечер больше этой темы уже не касался, хотя, обсуждая разные посторонние вопросы, постоянно возвращался к этой мысли – о киборгах… Что-то ему откроется!

Назавтра друзья беспрепятственно проникли в здание министерства, вошли в кабинет, включили сенсорный компьютер во всю стену. Простой запрос: киборги – люди. И простой ответ: киборги – 12.433.843.987 граждан, люди – 1.

— Подожди, тут какой-то сбой… — пытался успокоить Лонгина хозяин кабинета, но гость рванулся к экрану, нажал на эту единицу и увидел слово: «внимание: персонализация! Подтвердите действие», несмотря на сопротивление друга, который тянул его сзади за костюм, Лонгин нажал подтверждение. Высветилась надпись:

Человеческая особь:

Ливий Р. Лонгин — инспектор Межведомственной комиссии по учету кадровых документов.

— Дурак, — сказал хозяин кабинета, — дурак, я ведь тоже на экране видел, что ты – человек. А значит, произошло разглашение личных данных. Тебя ждёт тюремный срок. Странно, почему я сам никогда не запрашивал эту статистику? Наверное, не было побудительных импульсов к ознакомлению с этой информацией. Доступ к ней имеет 3.678.549 граждан, но запросов в последние двадцать лет не было. Ты единственный, кому нужны были эти данные. Это странно. Над этой проблемой нужно поработать. А, вот, кстати, и сигнал воздушной полиции. За тобой.