Конец человечества ЗЫ

Человек был маленьким и несчастным. А происходившие с ним несчастья начались задолго до его рождения.

Предки человека были рабами и влачили жалкое существование. Ибо мир, в котором они жили, был устроен так, что никто не мог быть счастливым, если он не свободен. А тот, кто находился внизу, отдавал плоды своего труда тому, кто стоял выше. Из поколения в поколение передавалась нищета и нравственная обреченность.

Свободы тогда не было и в помине. Люди, захватившие власть, крепко держали  ее, и переходила она по наследству. Все попытки освободиться, пресекались пытками и убийствами. О свободе говорить запрещалось. «И даже думать не смей — покарает Всевышний!» — нашептывали детям родители. «Такова твоя доля — терпи!» — вторили им специально обученные служители. А следом за служителями шли, так называемые, служилые, которые мучили и казнили тех, кто не вставал на колени перед идолом придуманного бога.

И не было никакого просвета в жизни маленьких людей. Ничто не сулило облегчения, кроме одной легенды. Легенда была о Книге. «Прочтешь, хотя бы страницу, — гласила она, — и жизнь твоя вскоре изменится». А если от начала до конца прочесть, то и подумать страшно: «Обретешь полную свободу, немыслимые богатства и безграничное счастье». С другой стороны, легенда настолько противоречила жизненному укладу человечков, работавших от зари до зари, не умевших читать и писать, что всерьез не воспринималась.

Были, однако, и те, кто читал Книгу и менял действительность сообразно своему пониманию. Особенность волшебства заключалась в том, что каждому предоставлялись, только те возможности, что скрывались в нем самом, давались, только те способы, которые он придумывал сам и сам же осуществлял, невзирая на цену. Книга, лишь многократно усиливала веру в самого себя и добавляла недостающей теории.

«Цель оправдывает средства!» — подбадривала Книга. И бежали человечки в штыковую атаку друг на друга, и высматривали в оружейную оптику похожего на себя. Смертоносные пушки пожирали их мясо. Миллионы маленьких, несчастных людей усеивали своими телами поля кровавых сражений. И всё ради того, чтобы осуществилась мечта читающего.

Хитрой была Книга, магической, совершала революции и государственные перевороты маленькими ручками, околдованных обещаниями людишек. В угоду читателю, торжествовала в отдельно взятой стране ее книжная мораль. Умирали человечки во имя обещанного им светлого будущего, но всё возвращалось на круги своя. Снова поддавались соблазнам избранные в парламенты, а свободу, равенство и братство вновь заменяли неприкосновенность частной собственности, и накопление капитала. В очередной раз отнималась у рабов надежда.

К власти приходили новые, разбогатевшие на крови конкурентов предприниматели. А из-за границы тянулись жадные лапы прежних, когда-то бежавших от гильотины угнетателей. Баснословные урожаи собирала Книга во все времена. Полные корзины стояли на площадях. Лучшие головы своего времени укладывались в них, как бывших правителей, так и недавних ниспровергателей, ведь следующим читал тот, кто хотел того же. Помнили только тех, кто чтил Книгу, остальные не в счет. Неисчислимы безликие и безымянные, принесенные в жертву богам и идеям. «Каждому свое!» — утверждала Книга.

Но, так или иначе, правда проникала в мир. Правда о том, что все люди равны, и кто-то один не должен владеть тем, что принадлежит всем. Умнели рабы. Менялись устои. Уже нельзя было беззаконно убивать и отнимать имущество. «Человек это звучит гордо!» — поселилось в умах маленьких людей. «У нас тоже есть права!» — всё чаще заявляли они во всеуслышание. Всё ближе и ближе, казалась, долгожданная свобода.

Не отнять знание, подобно материальным ценностям. Но можно опровергнуть или заменить. Не годятся старые уловки. Нужны новейшие технологии. И решила Книга истинную свободу переквалифицировать в свободу потребления. Придумала, как обратить людей в рабов собственной жадности, продающих свою жизнь за деньги. Убрала она из легенды слова о свободе, стерла упоминание о счастье, оставила, только сведения о богатстве, намекая, что богатство и есть счастье, потому что богатство это власть, а власть над другими это единственная свобода.

Книга лгала, обещая всем: «Прочитаешь, хотя бы страницу и жизнь твоя вскоре изменится». «Всю прочтешь, то и подавно, взлетишь выше всех». Обещала, но дать не могла, потому что все не могут быть богаче всех, как не властвовать всем над всеми. Только один, станет самым главным и самым богатым, если остальные ему позволят, променяют свободу на телесный комфорт и мелкие радости.

Лгала книга, обещая каждому то, что могла исполнить, только для одного, но люди сами желали того, чего нельзя желать. И продолжала Книга творить индивидуальные желания, кого-то возвышая, но уничижая многих.

Однажды, скучно стало Книге. Утомились страницы фолианта от однообразия. Тысячи людей осчастливила она, но все они представлялись ей одним человеком. И даже не человеком, а каким-то мертвым существом, потому что горели его глаза безжизненной алчностью. Захотелось ей почувствовать живой взгляд. Человеческий.

Бросилась она искать человека с живыми глазами, который ничего бы от нее не хотел, но обрадовался бы ей, как умному собеседнику. Вначале прошлась по тем, кто уже все имел, но просили они еще большего. Хоть и загорались глаза их восторгом при виде Книги, но не было в них настоящего счастья, даже искренней благодарности не наблюдалось, и все, как один кандидаты зависели от обуявшей их страсти. И снова она делала то, чем давно набила оскомину: разоряла одних, обогащала других. Долго не унималась Книга. Наконец, поняла, что ошиблась.

Тогда пошла она к, так называемым, страждущим и обездоленным. То же самое и там, только мечты и сокровенные желания бедных, оказались совсем уж ничтожными и безынтересными. Кому дом, кому автомобиль. Хорошую работу. Переезд в другую страну. По одной странице едва прочитывали они. Пожалела она, что связалась с людьми из нижних слоев. Ничего, кроме жалости, они не вызывали. Она хоть и старалась, но смертная скука охватила Книгу. Захотелось ей умереть.

Тем более что, веками, не знавшая сносу обложка, после рук всего человечества, вконец истрепалась. Некоторые листы вываливались, потому что малограмотные люди не уважительно относились к ней, сворачивали в обратную сторону. Всюду жирные пятна, потому что читали во время еды и хватали грязными руками. Не раз на нее что-нибудь проливали и ставили. Загибали страницы. Книга разбухла. Стала неповоротливой. Вид заимела далеко не волшебный.

«И вот что странно, — валяясь на пыльной обочине, размышляла Книга, — Счет веков множится, увеличивается общечеловеческий возраст, а человечество не становится мудрее. Где его лучшие представители? Кто они и почему молчат? Имена! Я не слышу ни имен, ни речей! Где, я вас спрашиваю, имена достойные исторической памяти?! Кто сегодня радеет за человека вообще?! Почему сто лет назад были общественные деятели мирового масштаба, а сегодня их нет?! Даже маленькие, несчастные человечки сто лет назад могли сплотиться и постоять за себя. Да, зачастую их использовали в сугубых целях, но они могли и были той силой, что двигала общественный прогресс, тащила классовые вагоны по пути справедливости. А где, я вас спрашиваю, этот локомотив сегодня?! Как мы докатились до того, что каждый сам за себя и лишь ради собственной выгоды?! Конечно, конечно, в первую очередь для себя, но обязательно на пользу другим и во имя общего блага. По крайней мере еще сто лет назад, хотя бы казалось, что было именно так… А сегодня все думают о себе и в первую, и во вторую, и в третью очередь. О себе и только о себе. Но это тупик, господа. Конец человечества. Такое ощущение, что, забравшись на вершину, мы, вдруг, прыгнули вниз. Как бы ни была глубока пропасть, но у нее есть дно».

Налетел ветер. Порыв его был резким, почти свирепым. Ветер задрал крышку Книги. Небрежно перелистнул несколько страниц. Книга почувствовала себя беспомощной и никому не нужной. И тут, ее заметил немолодой гражданин, ожидавший «маршрутку» или автобус. Рядом была остановка общественного транспорта.

Мужчина поднял, смахнул пыль, аккуратно положил Книгу в затасканный, промтоварный пакет от известного бренда. Книга так расчувствовалась, что за навернувшимися на глаза слезами не успела, как следует разглядеть поднявшего ее человека. Средних лет мужчина, одет опрятно, однако по внешнему виду не скажешь, что книголюб. Вот и всё, что она заметила в тот момент.

«Даже не заглянул внутрь. Не прочел ни строчки». – с обидой подумала Книга, но чувство благодарности пересилило. В пакете уже что-то лежало, но она не захотела знать, что именно. Прикрывая глаза, она решила ни о чем больше не думать. И вскоре, вместе с чем-то стеклянным, лежа у человека на коленях, задремала. Ее убаюкали обессиленность от недавних переживаний и монотонное покачивание едущего механизма.

Человек выложил Книгу на компьютерный стол и как будто забыл о ней. «Просто он еще не знает, что я волшебная». – самоуспокаивалась Книга, привыкшая к ажиотажу вокруг себя. На обложке отпечаталась самодовольная улыбка.

Прошло немного времени. «Это возмутительно!» — теряя терпение, заявила Книга. «Что именно?» — спросил человек, не повернув головы, не поинтересовавшись, кто говорит. Пальцы его бегали по клавиатуре. Внимание поглощал монитор.

«Я волшебная!» — выпалила Книга, не выдержав человеческой наглости. «Я знаю. — человек занимался своим делом, голос звучал отстранено. — Все книги волшебные». «Нет, я серьезно». – Книга продолжала настаивать. Однако выказываемое человеком равнодушие поразило от корки до корки. Никогда ей не приходилось упрашивать и оправдываться. «Что происходит?» — недоумевала Книга. Смешанные чувства испытывала она, и к постигшему стыду, не знала, что делать дальше. Как быть? Кажется, этот зазнайка не воспринимает ее всерьез.

Кажется, она покраснела. По крайней мере, почувствовала прилив тепла к титульному листу. На бумажном переплете выступила испарина. Тем временем, человек выключил компьютер, и всё так же, не глядя на книгу, лег на диван. «А свет погасить можешь, раз ты такая волшебная?» — явно с иронией спросил он.

Она конечно могла. Но тогда это было бы исполнением желаемого. Но, во-первых: это был вопрос, а не просьба. Во-вторых: этот человек начинал ей нравиться, и не стоило пускать волшебство по ветру. «Надо же, он даже не удивился, как будто каждый день разговаривает с книгами. Ладно, посмотрим, что он скажет на это». – решилась Книга на главное действие.

— Судя по апартаментам, в которых мы находимся, ты человек не богатый. Сказала бы, что малоимущий. — начала Книга, осматривая интерьер. – Наверное, у тебя много нереализованных желаний. Чего бы ты хотел больше всего? Только, пожалуйста, хорошенько подумай, прежде чем…

— Знаю, знаю. — человек не дал Книге договорить, и не открывая глаз, уверил. – Ничего. Кроме покоя в данный момент — ничего.

— Хм. – сказала Книга. – молчать я могу и без волшебства.

Теперь она его разглядела. Не молодой, но и не старый. Судя по тому, как он легко двигается  – молодой. Но лицо, не лицо, а прямо печать. Такие печати распространены в деревнях и среди жителей географических зон, насыщенных экстремальностью. Лица, которые встречаются с житейскими бурями, что называется, тет-а-тет и каждая встреча оставляет на них отметину, зарубку, шрам. Нетипичная физиономия для горожанина…

— Нормальное у меня лицо! — мужчина прервал ее рассуждения. Интонация объединяла насмешку и категоричность. Еле заметная ухмылка скользнула по лицу, но веки не дрогнули. Тяжело вздохнув, он добавил. — И я не экстремал.

— Ты слышишь мои мысли? —  удивилась Книга.

— Слышу. — буркнул он.

— Наверное, ты много читаешь? – зачем-то спросила она.

— Да, нет. Давно не читаю. Всё что нужно я уже прочитал.

— Совсем-совсем не читаешь?! Но сейчас так много всего пишут!

— Иногда перечитываю что-нибудь из старенького. Мне кажется, что лучшее уже написано.

— Ну а все-таки, чего бы ты хотел больше всего? — ввернула Книга, беспокоящую ее риторику.

— Справедливости. — не задумываясь ответил человек.

— В смысле, той единственной, которая революция?! —  уточнила, обрадованная Книга, мысленно потирая ручки.

— Наверное. Только как ты планируешь это осуществить?  — мужчина очевидно заинтересовался. Однако признаков возбуждения не проявлял. Говорил, как бы шутя…

— С помощью интернета, разумеется. Для начала сделаем тебя мега популярным блогером. Затем, объявим лидером мировой революции, а блогеры станут эдаким прогрессивным классом трудящихся. Бросим спойлер, мол, блогеры всего мира объединяйтесь. Всколыхнем миллиардную аудиторию. Выведем на площади городов. И далее по схеме. Опыт имеется.

— И прольется очередная кровь. Тонны крови. Ведь просто, по требованию, никто ничего не отдаст. Нет. Это мне не подходит.

— Хорошо. Есть и бескровный вариант. Создадим фейковую новость. Запустим вирусные ролики о, якобы, втором пришествии. Скажем, что ты тот самый бог. Нафотошопим чудес! Сами к алтарю понесут! – Книга смеялась, довольная и гордая.

— Нет, нет. Очередной обман. Я не бог. Да и вообще не сторонник подобных авантюр. – Мужчина открыл, наконец, глаза и замахал руками от возмущения.

— Хм. – Книга задумалась и вскоре выдала третий способ. – Остается искусственный интеллект. Соберем лучших ученых со всего мира. Ты возглавишь лабораторию по созданию и внедрению ИИ. Отчипуем, отцифруем всех и вся, и будем контролировать не только поступки, но и мысли. Подталкивая и направляя в нужную сторону. А если понадобится то и принуждая, например, электрическим током.

Человек, даже сел, гневно бросив на пол босые ноги. Нащупал корявыми ступнями дырявые тапочки:

— Ты с ума сошла! Это же очередная несвобода! А получше нету идей?! Я хочу, чтобы одни люди просто перестали эксплуатировать других людей! Чтобы больше никогда не было ни бедных, ни богатых! От рождения и до смерти, чтобы все были равными и одинаково счастливыми! Ты можешь это устроить без крови, без лжи и без тотального контроля?! Без вождей, богов и твоего ИИ?! Для всех, понимаешь, для всех, просто и одинаково?!

Человек уже стоял посередине тесной комнаты, активно жестикулировал, практически кричал.

— Для всех невозможно! – выкрикнула Книга, словно отбиваясь, к тому же испугавшись и своей некомпетентности, и бурной реакции гражданина. «Сожжет еще». — мелькнула жуткая мысль.

— Ну, а я вот, хочу именно этого! – издевательски официальным тоном ударил мужчина по книжному самолюбию.

— Но я не знаю, как это сделать… – оправдывалась затравленная Книга. — Я, только для одного…

Она хотела сказать что-то еще. Пыталась попросить, чтобы он передумал. Но было уже поздно. Спутались мысли. Застряли слова. Включилось волшебство, и выключился свет. Причем, со светом в квартире исчезли и Книга, и человек, и даже вселенная…

«ЗЫ!» Будем надеяться, что это всего лишь сон или какой-то иной мир. Но чей — Книги или человека? Неизвестно. Но абсолютно верно то, что «ничтожные людишки» способны на великие дела. Помните, «большие люди»: мир канет во тьму, когда этого пожелает несчастливый, маленький человек. «Мир кончится, когда восстанут рабы!» — кажется, это было последнее, о чем подумала Книга…