Ласковый ветер перемен

Что, малыш, не спится? Вот и мне тоже. Воют суки всю ночь напролёт. Ты бы поспал всё же. Ну, что – агу? Эх, вот тебе и агу. Попали мы, малыш. Крепко попали. Как говаривал наш комдив: за нами правда, с нами сила, сегодня никто не умрёт. И ведь верили. Легко верить, когда за спиной танковый полк стоит. Вот так-то, малыш. И ведь ни хрена не помогло. Эти твари как попёрли из-под земли. Броню танковую, как скорлупу раскалывали. Почти все полегли. А комдиву, царствие ему небесное, башку на моих глазах откусили. Ну, чего ты улыбаешься? Вот карапуз! Вокруг всё к чертям собачим рушится, а он улыбается. Тоже не особо в царствие небесное верится? Ну, да. То, что с нами творится, уж никак на божий промысел не походит.

Мамка-то твоя, небось, рассказывала, как всё это началось. Ишь ты, серьёзный какой стал. Про мамку услышал. Ты уж прости меня, малыш, но в хреновое время она тебя родила. Что, не понимаешь? Ну, может, и к лучшему. Да и что тут понимать, — подыхаем помаленьку. А мать твоя смелая баба была. Сам видел, как она этих чертей шипастых месила. Только рога и кишки в стороны летели…. Не подоспел я вовремя. Пока добрался до вас, они мамашу твою по кускам растащили. А ты лежишь на руинах дома рухнувшего и агукаешь себе. Ты не обижайся, малыш, вот честно, хотел повернуться и уйти. Один-то я выдюжу, а с младенцем на руках — хрен его знает. А ты взял и улыбнулся мне. Вот, как кипятком душу обварило. А пошло оно всё, думаю. Ведь вся жизнь мимо прошла, ни семьи, ни дома. Сколько же бесцельно бегать можно? Ведь лучше не становиться. Только страшней.

Агу – агу. Ну, да и я про то же. На-ка, мясца вяленого пожуй. Что, зубов ещё нету? Ну, деснами давай. Вот горе-то. Чем же тебя мамаша кормила? Во — во, молодец. Жуй. Мясо оно, брат, силы даёт. Ну, да — агу.

Ишь, ты! Слыхал, как шарахнуло? Опять черти полезли на городские развалины. Там, я издали видел, ещё несколько человек окопались. Постреливают иногда, дурни. Тихо надо сидеть и не заметят тогда. Может, там и папаша твой, малыш? Хотя ты не надейся сильно. Во-во, улыбайся и плюнь на всё. Не знал ты другой жизни. А ведь какая жизнь была. Вроде не так давно, а будто сто лет назад и не со мной вовсе.

Я ведь, малыш, военный. После армии до майора дослужился. Дороги, переезды,  стрельба только на учениях. Бывало, задумаешься, а ведь ничего толком и не умею. А, теперь видишь, убивать выучился.

Лет, наверное, десять назад буровики в океане что-то не туда пробурили. Ну, или просто теперь сваливают на них. Правды не доищешься. А только полезла какая-то гадость в воду. Вода красная стала, как кровь и быстро так расползлось пятно в разные стороны. Все побережья Америки, Африки и Европы стало омывать красными волнами. Ох, как обрадовались кликуши, сука, базарные. Всё, говорят, — конец света. Воды стали красными от крови. Так где-то у них чего-то такого предсказано. Да ты жуй — жуй мясо. Слушаешь так внимательно, словно понимаешь. Ну, слушай, может, уснёшь под моё бормотание. Мне-то скучно. Поговорить не с кем. Собачка была. Эх… хорошая собачка. Слушала тоже внимательно.

Так вот, малыш. Я-то не химик, и чего такого красного в воду попало, я не знаю, но только протухла эта херня быстро. Представляешь, вонь дохлятиной и пена бурая метра три высотой и в море метров сто. Рыбу тоннами на берег выплёскивает. И это почти на каждом пляже. Вот такая катастрофа экологическая. Рыбаки болеть начали, кровью захаркали, язвами покрылись. Ну, как водится, более — менее богатые страны сразу гуманитарную помощь стали оказывать. Только это начало было.

На каждом углу кричали, что не сегодня, завра — конец света. Готовьтесь, люди. Сука, и так народ шуганный кризисами, и ещё эти. И, что самое обидное, ведь правы были.

Такого нашествия саранчи, малыш, я никогда не видел. Тучи! Деревья под их тяжестью ломались. Представляешь, иногда бредёшь по этой серой копошащейся массе, а она почти до колена доходит. Шуршат, жрут друг друга. Хотя, знаешь, вот сейчас бы не помешало такое нашествие. И черти рогатые от пуза нажрались бы, да и я не гнушался бы и впрок насушил. Говорят, козявки питательные. Вот так, малыш.

Но, люди — есть люди. И не все в панику ударились. А уж уничтожать природу мы умеем лучше всего. Подключились военные и они планомерно, в течение месяца, дихлофосили прожорливых тварей. Как выяснилось, перестарались.

Саранча и так всё выкосила, и сама стала дохнуть от голода, а усердные военные запороли ядами реки. Вот такая ситуация, малыш. Морской промысел накрылся. Сельхозугодия — саранча сгубила. Да и с питьевой водой большой напряг. Эпидемии какие-то стали вспыхивать. А тут ещё голод. В общем — кошмар начался. Погромы, бунты. Правительства стран уже и не пытались как-то народ утихомирить. Так, для виду, агитировали успокоиться.

И тут, как по заказу, новая казня египетская. Лягушки из воды полезли. До-хре-нища! Да здоровые жабы, как голуби! Уж от чего они так выросли, не знаю? Скорее всего, от яда нашего. Тут бы руки заламывать и кричать дурным голосом. Сбывается предсказания. Хер там! Столько мяса. Ох, малыш, вот не знал я раньше, что лягушки такие вкусные. Не понимаешь? Лягушки, ква – ква. Мамка-то, небось, сказки про царевну — лягушку рассказывала? Улыбаешься. Рассказывала. Ну, вот — ели мы этих царевен, аж за ушами трещало. И бунты сами собой прекратились. И правительство из бункеров повылазило. Хорохорятся, будто это они людям помогли. Стали бригады организовывать по заготовке лягушачьего мяса. Но, тут новая беда.

Я-то ужастики не очень люблю. Ну, фильмы. Зомби всякие, мертвецы ходячие – ну, бред же. Чего ты лоб нахмурил? Не понимаешь, о чём я? Так вот, и я не понимал, когда в новостях стали показывать, как в разных городах по улицам стали мертвяки гниющие бегать. Народ в панике. Меня и мою команду выставили в оцепление дом местного градоначальника охранять. И вот, представляешь, стоим, а из-за кустов, с улиц и проулков несётся толпа орущих зомбей. Морды струпьями и язвами покрыты, глаза красные навыкате, а из ртов пена кровавая хлопьями летит. И я отдал приказ стрелять. Мы солдаты бывалые малыш, но честно подобасрался я, когда эта падаль на пулемёты крупнокалиберные без страха лезла. Часа полтора мы натиск сдерживали. Кровь, кишки, слякоть. А потом этот мужичок, какого мы охраняли, на вертолёте улетел, ну и мы, недолго думая, огородами ушли.

Тяжёлая была неделя малыш. Зомбей больше и больше, бегают, орут. Мы их к себе близко не подпускали, а один хрен Витёк, земляк мой, как-то заразился. Мы его связали, а он глазами вращает, рычит, кожа на морде лопается и волдырится. Прострелил я ему голову, чтоб не мучился.

Народ-то у нас ушлый. Враз парни сообразили, что помощи ждать не от кого. Сколотили банды и охотились на мертвецов бегающих, а заодно и магазины уцелевшие грабили. По телевизору уже стали с радостью сообщать, что некоторые города освободили от мертвячей заразы. Вот такие дела творились. Беззаконие, а какая сплочённость. Мы ведь, малыш, люди-то по натуре говённые существа. Как бы не показывали, что от животных отличаемся, а один хер силе подчиняемся, какими бы умными не были. И как подпалит задницу — сразу становимся сплочённой стеной друг за друга, чтобы эту задницу защитить. Ну, а как попускает, так готовы опять горло друг другу грызть.

Вот и в этот раз. Улыбаешься, малыш? Ну, да. Есть над чем поржать. Оказалось, пока мир доблестно и упорно боролся с зомби – угрозой, правительства стран тоже не дремали и подгоняли учёных, ну, тоже для этой цели. И когда уже мои солдатики, натасканные в боях, крушили воскресших и обучали горожан быстро и помясистей срубать головы подгнивающих родственников и соседей, на нас обрушилась радостная весть. Оказывается зомби — совсем не зомби, а просто заразившиеся каким-то вирусом добрые люди. Представляешь, какая-то смесь проказы и бешенства, причём в большинстве случаев не смертельная. Вот  так. А пирамиды отрубленных голов на площадях городов? Не смертельная! Телевидение, подначивающее к резне, быстро переобулось и уже стало призывать к ответу организаторов  бойни. Ну, и нас в том числе. Вот я и говорю — зло от этих фильмов. Это ж надо, так всем поголовно в страшную сказку поверить? Эти больные, зомби которые, при мне так никого и не укусили. Ну, бегали, орали…

Вакцину над городами распыляли прямо с самолётов. А мы решили, пока не начались разборки, под шумок разбежаться и затаиться. С тех пор своих я и не видел. Вот так. Ну-ну-ну. Ты не кричи, брат. Не к чему это сейчас. На-ка водички попей. Молока нету, ты уж не обижайся. А, малыш, да ты пить хотел? Пей – пей, маленький.

Вот так, малыш. Это для тебя всё привычно. Ты другой жизни и не знал. А нам каково? И вроде стало всё устаканиваться. Население убавилось, а, значит, с кормёжкой не так тяжело было. Погрустили об погибших, ну, как положено, с минутой молчания и днём скорби и опять за работу — вживаться в новый мир. Вестники апокалипсиса успокоились и уже кричали, что в этот раз гнев Господний нас миновал. Всё мы пережили и голод, и мор, и раздолбайство собственное. Даже затмение солнечное почти незамеченное прошло. Не совладал с нами Всевышний. Остались только праведники. Это я-то? Ну да!

А потом, по-моему, где то в Испании произошло лёгкое землетрясение и на берег стало выбрасывать слизней. Огромных, сука, как китов и вонючих. Народ уже шуганный и с опаской стал относиться ко всякой необычной херне. Гринписовцы пытались затолкать несколько слизней обратно в море, но только потравились. Ядовитыми оказались твари. Сам-то я вблизи не был. Я в это время в деревне в пустующем мамкином доме отсиживался. А новости глядел. Так вот, малыш, за пару дней эти слизни появились, где только можно. Даже сообщали, что в Антарктиде несколько обмороженных нашли. А потом началось. На солнце шкуры слизней полопались и оттуда посыпались не то осьминоги с клешнями, не то пауки. Это треглавцы были. Те, что уничтожили города. Да, малыш, то, что мы пережили до этого — было только начало.

Треглавцы быстро набирали рост и вес, жрали друг друга и то, что было доступней всего — людей. Вот такая агу получается, малыш. От них нельзя было скрыться. Треглавцы прогрызали стены и росли. Уже попадались особи с танк размером. Уничтожали их. С трудом конечно. Авиоудары по скоплениям треглавцев наносили. Объявили всеобщую мобилизацию, и я вернулся. Думал, будь, что будет. Пусть под трибунал отдают, а не могу я прятаться. Ничего, приняли. Пожурили сурово и рядовым на передовую. Вот там я и увидел треглавцев. Людям там делать нечего, малыш. Куда там переть на рогатого трёхмордого осьминога, размером с трёхэтажный дом и плюющегося ядом. И они к городам рвались. Мы под Москвой с треглавцами сошлись. Вот это была бойня! Из нас сделали месиво из грязи и крови. Твари рвали броню танков и выли жутко. И жрали, жрали, жрали…

Я бежал, малыш. Без оглядки бежал. Страшно было глядеть, как покорёженные танки проваливаются под землю. Это треглавцы норы рыли. Со стороны поглядеть – тысячи борозд как трещины расходятся от города. Скажешь я трус? Да, наверное. Я ведь многое повидал, и сразу было понятно, что не совладать нам с этим. И все эти страшилки с лягушками и саранчой уже казались милой шуткой. Вот так вот, малыш, и не улыбайся. Я серьёзно. Я вот, что думаю. Если вся эта хрень, которая происходила до этого, и был обещанный апокалипсис, то всевышний слегка прогадал. Мы люди уже худо-бедно научились с болезнями и насекомыми всякими бороться. И, видимо, Бог тоже понял свой прокол и послал нам новое испытание не задокументированное в Писании. Так или иначе, городов больше не было. На месте столиц и городов поменьше – только клубящиеся едким паром провалы. Это из нор треглавцев так несло. Не было армий, не было власти. Нас просто истребляли. Люди бросились верить в Бога. Только не помогал он. Сам видел, как церковь, битком набитая страждущими, провалилась под землю. И крики, крики…. Накрылось телевидение. И что последнее я видел по телику – весь мир в панике, весь мир в огне. Уж не знаю, кто там считал, но говорили, что людей осталось меньше миллиарда.

Американцы пытались даже ядерные бомбы сбрасывать в провалы городов. Не у себя, конечно, — Европе помогали. Даже Папа Римский это одобрил. Его такой промысел Божий тоже не устроил. Ничего хорошего не вышло из этого. Людей только ещё больше побили.

С толпой беженцев я добрался до Кавказских гор. Там, говорили, треглавцы меньше орудовали. Норы рыть в породе сложней. И вдруг настала тишина. Но, уже по опыту знали, что-то будет. Хотя, конечно, я надеялся, что, как в старой книжке про пришельцев, все инопланетяне бактериями местными заразились и подохли. Может, и треглавцы наконец обожрались до смерти. Неделя тишины, представляешь, малыш. Люди из схронов своих повылазили. Оказывается нас не так уж и мало.

И вдруг из нор полезли черти. Самые настоящие, чёрные, с рогами и шипами по всему телу. Да, агу, малыш. Те твари, что твою мамку порвали — это и есть черти. Злющие,  сука, только безмозглые. Я одного в ловушку поймал. Хотел контакт наладить. Херов там. Чёрт хрипел, и укусить всё пытался. Завалил я его, малыш. И вновь прокол устроителя конца света. Черти съедобные оказались. Дерьмовые на вкус, но на фоне общего голода, вполне ничего. Да ты сам, малыш, чёрта жевал. Скажи же вкусно? Ладно, научишься, тогда скажешь.

И тогда стали новые кликуши появляться. Опять зашумели, что это не Бог, оказывается, нас наказывает. А сам Сатана. Но это было, пока с неба не опустились шестикрылые и белые… угадай кто? Думаешь ангелы? А ни хрена! Опять черти. Вот так, малыш, обложили тогда нас и сверху и снизу.

Бежали, прятались. Да куда сбежишь? Только драться, малыш. Вот так и дерёмся, по сей день. Чертей-то меньше не становится, в отличие от нас. Но и мы с годами опыту поднабрались. Бьём их, где только можно. А черти-то, малыш, представляешь, умнеть начали. В людей стали переодеваться, лишь бы к нам поближе подобраться. Поймают кого-нибудь в развалинах, обдерут и кожу на себя натянут. Типа, человеки. Мимикрия, сука. Уроды ещё те, ну не похожи ни грамма. Хотя я и пострашней мужичков встречал. Так глядишь, лет через десять и оружием научатся пользоваться. И сменит нас новая раса на земле. А через тысячу лет отроют наши кости и удивятся, что за уроды безрогие раньше водились. Сдаётся мне, что и мы так когда-то из трещин повылазили и динозавров  загрызли. Но вот уж если сейчас мы ещё живы, то поверь, малыш, — не зря это всё. Людей нет больше. Мы даже не умирающий вид. Мы особи. Отдельные дуг от друга особи. Но мы сильные. Да, малыш, агу. Далеко не самые лучшие, но сильные. И чтобы выжить надо вместе собираться. Говорят, тайга ещё не вся выгорела. Туда уцелевшие потихоньку стекаются. Значит и нам туда дорога. Я только вот чего опасаюсь. Кто после чертей придёт? Какое ещё испытание нам небеса пошлют. Эх! Ничего – выдюжим.

Да, что я тебя — малыш, да, малыш? Будешь Ванькой у нас. Богатырём вырастешь и всю эту шушеру рогатую под корень изведёшь. Ведь это твой мир, Ванёк. Хреновый, разваленный, но другого у нас сейчас нет. Не рай, конечно, но и ты не Адам. Зато никто тебя отсюда не прогонит. Я не позволю. Слышишь? О, да ты спишь. Ну, спи, спи, малый. День тяжёлый предстоит, но ты не переживай – справимся. Как там комдив говорил? С нами сила – немного, но есть, с нами правда – нет, правда сегодня не с нами, но сегодня никто не умрёт – это я тебе обещаю. Ты спи, Ванюша. Богатыри во сне растут. Спи, сынок.