— Десять двадцать, три пятнадцать… — детский, слегка шепелявый, из-за отсутствия передних зубов, голосок без остановки повторял эти числа, словно считалочку. Ритм задавала скакалка. Нога — скакалка, нога — скакалка. Раз-два, вжих! Раз-два — десять двадцать; вжих — три пятнадцать.
Голова гудела. К первому голоску присоединился второй, мальчишеский:
— пять тринадцать, восемь восемнадцать, — послышался шлепок, будто кусок говядины упал на пол. Затем шлепок потише. Ритмично: раз-два. Шлеп — пять тринадцать; шлеп — восемь восемнадцать.
Тело пронзил жуткий холод, но казалось, словно оно горит.
Зрение возвращалось медленнее, чем слух.
Удалось приоткрыть глаза, впереди виднелись два небольших силуэта. Откуда-то сзади донеслось:
— Двадцать тридцать, семь ноль пять!
Сбоку послышалось:
— Трое суток. Я — кремень!
Ближайший силуэт обрел формы и очертания, налился цветом, наполнился запахом.
Ужас парализовал тело. Она хотела закричать, но не смогла.
Девочка лет семи прыгала на скакалке, приближаясь. Помимо зубов, у девочки не хватало обеих глаз, кусочка носа, одного уха, шести пальцев и ноги.
— Десять двадцать, три пятнадцать…
Следом явил себя второй силуэт, он полз, со шлепками. Мальчик лет пяти, точнее тело, отталкивающееся беспалой рукой. Второй руки, обеих ног, яичек и ушей у него не было. Глаза болтались на нервах.
— Пять тринадцать, восемь восемнадцать!
— Двадцать тридцать, семь ноль пять…
— Трое суток! Я — кремень!
— Два шестнадцать, семь ноль-ноль…
Осознание пришло так безнадежно быстро, что она невольно обмочилась. Время игры. Каждый ребёнок называл то время, в течении которого она с ним играла, играла в «выносливость» — в выживаемость. Те самые цифры, которые напротив имени она так старательно выводила в тетрадке, каждый раз после игры. Вон он, Витенька — кремень! -трое суток ровно продержался, не умер!
Они были ее куклами. Она играла.
— Раз, два, три, четыре, пять! Время вечно нам играть! — Дети обступили ее вокруг.
Галина Семёновна Павлова, улыбчивая, всегда приветливая пенсионерка, в прошлом профессора, лингвист, теперь сама стала игрушкой для своих жертв.