Кузнечик

— Им все равно не больно, — сказал кто-то из-за пышных кустов малины.

Алеша бросил увечное насекомое, с трудом продрался через заросли и обнаружил дыру в ржавой сетке забора. На соседском участке конопатая девчонка качалась на деревянном коньке — туда-сюда. 

— Танька! — удивился Алеша. Танька еще в начале лета куда-то делась, а потом ее семья перестала приходить пить чай с вареньем по вечерам. Алешу это немного опечалило: Танька была его боевой подругой, и кузнечиков мучить она его научила — сначала играли в доктора, а потом просто так. Алеша вспомнил, зачем полез через колючие кусты: — А чего это им вдруг не больно? 

— А у них все не так! Они даже видят по-другому. Видел их глаза? — Танька хитро прищурилась. — Хочешь тоже посмотреть, как они? Есть одна штука… Полезай сюда, покажу.

Алеша с сомнением посмотрел на дыру в заборе: сам-то он был толстоват — а ну как застрянет? — но интересно же…

— Алеша, иди кушать! — позвала мама.

— Иду! — отозвался Алеша, раздвигая сетку.

— Алеша, ну сколько можно! 

Наталья Сергеевна прошагала по тропинке к малиннику, вытирая руки о старое дачное платье. Сына нигде не было видно. Старуха-соседка, как всегда, качалась в своем кресле посреди запущенного участка. Может, она видела, куда делся мальчишка, но заговаривать с ней не хотелось: с тех пор, как Алеша со своей подружкой замучили ее любимого кота, было как-то неловко.

— Лешенька, чай стынет…

Отгоняя нарастающую тревогу, зудящую комаром где-то у самого уха, Наталья Сергеевна заглянула в ароматные заросли. Сына там не было, только выскочил, шелестя крыльями, огромный серый кузнечик. Наталья Сергеевна отпрянула и машинально придавила темную тушку. «Жирный какой», брезгливо поежилась она.

Старуха за забором засмеялась, словно залаяла. Наталья Сергеевна встретилась с ней взглядом — все-таки удивительные у нее глаза, чистые, будто ей не сто лет, а еще эти детские веснушки, застрявшие в сетке морщин. Смутившись, Наталья Сергеевна поспешила обратно вглубь сада. Еще какое-то время было слышно, как она зовет сына.

Возле кустов малины искалеченный кузнечик беспомощно смотрел в темнеющее закатное небо, чувствуя и боль, и жалость, и холодный, как медицинский пинцет, страх.