Не хочу рисковать

Было темно. В полном смысле этого слова: вокруг стояла абсолютная темнота, в которой невозможно было разглядеть вообще ничего – ни контуры стеллажей и коробок на полу, ни собственные руки, поднесенные к самому лицу. Удивляться этому, впрочем, не приходилось – окон на складе не было, а двойная дверь закрывалась герметично, между ней и косяком не оставалось ни малейших щелок. У слабого уличного света не было никакой возможности проникнуть внутрь здания. Да и много ли там было этого света – только далекие фонари вдоль дороги…

В первые несколько секунд, когда дверь с грохотом захлопнулась, и на складе погас свет, у Агнии еще стояли перед глазами очертания огромных стеллажей, уходящих под потолок. Если бы она вместо того, чтобы рыдать и выкрикивать в темноту ругательства, сразу подошла бы к ближайшему стеллажу и ухватилась бы за него руками, ей теперь не пришлось бы стоять посреди полной, бездонной темноты и пытаться сообразить, как дойти до двери. Но сожалеть об этом было уже поздно – после получаса слез и проклятий девушка понятия не имела, в какую сторону ей идти и нет ли рядом ней каких-нибудь ящиков или погрузчиков, на которые она могла бы налететь, если бы сдвинулась с места.

Стоило признать, что кое в чем разругавшийся с ней учитель все же был прав. Если бы она последовала его советам, то сейчас ей бы ничего не стоило рассеять эту тьму, осветить склад ярким – или хотя бы слабым и тусклым – огоньком. Но об этом тоже надо было думать раньше…

Агния медленно протянула правую руку в сторону, но не нащупала ничего, кроме пустоты. Затем она сделала шаг вправо, продолжая хватать рукой воздух, и в конце концов, ее пальцы наткнулись на плоскую деревянную полку. Отлично, вот и один из стеллажей! Если двигаться вдоль него, она рано или поздно дойдет до центрального прохода, а потом доберется по этому проходу до двери. Которая – девушке очень хотелось на это надеяться! – не защелкнулась на замок, когда учитель со злостью захлопнул ее. Иначе ей придется просидеть на складе всю ночь – в темноте, холоде и одиночестве. Малоприятная перспектива…

По-прежнему касаясь рукой полки, Агния сделала маленький шажок вперед. Если она не до конца перестала ориентироваться в этом помещении, то главный проход должен был находиться именно впереди. До него было метров десять, и примерно на полпути возле стеллажа стоял погрузчик со стопкой ящиков, так что идти надо было очень осторожно. А возможно, девушка ошиблась и шла теперь в другую сторону – тогда метра через три она должна была упереться в стену. Ее пальцы стали медленно двигаться по деревянной поверхности, натыкаясь на картонные и пластиковые коробки, потом на их пути возникла вертикальная доска, за которой началась следующая полка, тоже заставленная разными коробками…

«До чего ты докатилась, подруга!» — проворчала про себя девушка, вытягивая вперед левую руку и готовясь натолкнуться ею либо на стену, либо на ручки погрузчика.

И словно по заказу, память начала подсовывать ей картинки прошлого – все те события, благодаря которым она «докатилась» до этого лишенного света склада на окраине города.

 

Ей три или четыре года. Весна. Вся ее семья, вместе с более дальними родственниками в первый раз после зимы приехала на дачу. Глава семейства, бабушка, пытается заставить остальных заниматься делами, убирать с огорода мусор и вскапывать грядки или вытирать пыль в доме, но все ее дети, племянники и внуки не горят желанием работать. Игнорируя бабушкин праведный гнев, отец Агнии разводит костер, чтобы потом испечь в углях картошку, ее мать с тетушками рассаживаются вокруг огня и принимаются болтать, а старшие двоюродные братья и сестры с дикими воплями носятся по участку. Кто-то находит в доме две бадминтонные ракетки и воланчик, и вскоре он уже летает над так и не вскопанными грядками недалеко от костра.

Агния сидит на маленьком раскладном стульчике рядом с матерью. Кузены с кузинами, несмотря на требования родителей, не хотят с ней играть, говорят, что она слишком мелкая. А ей и самой не очень-то к ним и хочется, они слишком большие, быстрые и шумные! Ей гораздо интереснее сидеть среди взрослых и слушать их разговоры, пусть даже она в них почти ничего не понимает.

А потом волан вдруг падает прямо в костер. Одна из кузин Агнии раздосадованно вопит, остальные возмущаются ее неловкостью, бабушка злорадно хмыкает… Агния же спрыгивает со стульчика, протягивает руку за воланом, достает его из приятно приласкавшего ее теплом огня и отдает сестре. Точнее, пытается отдать, но не успевает этого сделать, потому что вокруг поднимается страшный переполох, мать хватает ее на руки, тетушки и бабушка испуганно скачут вокруг, отец несется к машине, а потом обратно с аптечкой в руках… Воланчик падает на землю, и на него никто больше не обращает внимания. Все заняты ручками Агнии, все пытаются скорее выяснить, насколько сильно она обожглась – а спустя несколько минут понять, как могло случиться, что эти крошечные детские ручки вообще не пострадали от огня.

Никто этого так и не понял. Сама же Агния не поняла, почему все так испугались. Когда начался весь этот шум, она на всякий случай заревела – а потом, когда ее родные немного успокоились, подумала, что больше никогда не полезет при них руками в огонь. Раньше она пару раз делала это дома, в городе, когда ее никто не видел – гладила ярко-голубое пламя на плите, когда бабушка куда-то выходила из кухни. Но девочка не знала, что этого нельзя показывать взрослым. Однако если они так пугаются и кричат, она и дальше будет гладить ласковый теплый огонь тайком от всех.

 

Ей двенадцать лет. Она впервые сумела уговорить родителей и бабушку не брать ее с собой на дачу – ей разрешили остаться дома, взяв с нее страшную клятву, что все выходные она будет готовиться к годовой контрольной по математике. И она даже выполнила эту клятву… частично. Первую половину дня в субботу Агния действительно занималась. Ну а потом к ней стали стекаться заранее приглашенные друзья.

Сначала были компьютерные игры, потом посиделки на полу с вредными чипсами и газировкой, потом перемывание косточек всем общим знакомым, потом звонки по телефону этим самым знакомым и попытки их разыграть… А под вечер сначала мальчишкам, а за ними и девочкам приспичило повыпендриваться. Димка встал на голову, Ленка села на шпагат, Володька принялся мастерски имитировать голоса учителей, Наташка спела такую высокую ноту, что всем чуть уши не заложило… Не могла же Агния, не умеющая ничего подобного, тихо сидеть в стороне, когда каждому из ее приятелей было что показать остальным! Начала она с отцовской запасной зажигалки, закончила газовой конфоркой. И уже этой ночью снятое Вододькой на телефон видео висело на «Ю-тубе», и в комментариях к нему шла бурная дискуссия о том, монтаж это или нет.

А еще через месяц к вышедшей из школы после уроков Агнии подошла улыбчивая молодая женщина, спросившая, не хочет ли она повторить свои трюки с огнем. Девочке очень хотелось еще раз покрасоваться перед новым зрителем, увидеть, как на нее смотрят округлившимися от изумления глазами и услышать восторженное аханье, но она хорошо знала, что разговаривать с незнакомыми людьми нельзя, так что отвернулась от протянутой ей зажигалки и громко сказала, что сейчас позовет на помощь.

К ее удивлению, женщина сразу же отстала и больше ни о чем ее не просила. Только, уходя, сказала, что вернется попозже, через пару-тройку лет, и что за это время Агнии стоит подумать, хочет ли она научиться гораздо большему, чем «всего лишь» не гореть в огне.

 

Ей почти шестнадцать лет. И теперь она в выходные тусит с друзьями на той самой даче, куда ее еще недавно невозможно было затащить силком. Летом, правда, ее по-прежнему туда не затащить, но вот на зимних каникулах – почему бы и нет? Старый скрипучий дом ходит ходуном от включенной на полную катушку музыки и от топота танцующих подростков… если, конечно, можно назвать это музыкой и танцами. Но как вскоре выясняется, они ведут себя еще прилично, а вот в доме через дорогу, где тоже веселится какая-то компания, народ вовсе пустился во все тяжкие. Сначала они взрывали фейерверки за домом, потом выбежали с ними на дорогу, потом снова вернулись во двор и принялись запускать в черное небо алые, зеленые и золотые ракеты, сопровождая каждый взрыв чуть ли не более громкими воплями.

Агния с друзьями поначалу выбегали во двор, чтобы полюбоваться этими фейерверками, но после пятого или шестого запуска им это надоело, и некоторое время они не обращали внимания на взрывы и крики. Их компания могла вообще ничего не заметить, если бы в промежутке между песнями Димка вдруг не начал подозрительно прислушиваться к шуму, доносящемуся с улицы.

— Мне кажется или они там еще громче стали орать? – спросил он неуверенно, после чего вся компания, толкаясь, бросилась к окнам. А потом еще быстрее ломанулась к двери.

Потому что соседний дом был охвачен огнем. Не весь, но довольно приличная его часть. Пылало крыльцо, языки пламени вырывались из разбитого окна на первом этаже, дым валил из чердачного окошка… Молодежь, только что радостно вопившая при каждой вспышке фейерверка, теперь беспомощно носилась вокруг дома по двору. Кто-то хватал охапками снег из сугробов и швырял его в огонь, кто-то звал на помощь… А еще один голос, самый громкий и полный ужаса, шел изнутри горящей дачи. Агния даже не сразу поняла, кричал ли это человек или какое-то животное, таким он был пронзительным.

Она в два прыжка преодолела расстояние до соседнего двора, влетела в калитку, и чуть ли не мгновенно после этого оказалась на крыльце. «Это такой же огонь, как на плите, как в костре, просто его слишком много», — пронеслось у нее в голове, и она заставила себя броситься прямо на стену ярко-оранжевого пламени, которая, как и в прошлые разы, сразу же расступилась перед девушкой, открывая ей путь в черные, задымленные недра дома.

Там было жарко, там было совсем нечем дышать, а крик, казалось, звучал отовсюду, сразу со всех сторон, и Агния в ужасе завертелась на месте, пытаясь сообразить, куда ей теперь бежать. Она никогда не была внутри этого дома – ее семья не особо ладила с соседями напротив. Так что о расположении комнат внутри девушка не имела ни малейшего понятия, и ей вряд ли удалось бы найти там насмерть перепуганного человека. Но она все-таки шагнула вглубь первого помещения и закричала во все горло, стараясь перекрыть царящий вокруг шум:

— Где ты?! Ко мне! Быстро!!!

Кричащий человек на мгновение замолчал – а потом завопил снова, но Агнии стало ясно, откуда идет его крик, и она побежала в ту сторону, вытянув перед собой руки и с каждым мгновением все сильнее кашляя. Скорее всего, даже определив направление, она не успела бы добежать до своей цели, задохнувшись в дыму, но ее призыв оказался услышан. Тот, кто остался в доме, тоже уже бежал ей навстречу из дальней комнаты, и они столкнулись в дверном проеме – Агния и девочка лет семи, видимо, младшая сестра кого-то из развлекавшихся здесь подростков, которую старшему брату или сестре велели взять с собой на дачу родители.

Агния схватила ее на руки, прижала к себе и рванулась назад, к все еще пылающему крыльцу, которое снова закрывала сплошная стена пламени. И снова эта стена расступилась, пропуская не только девушку, но и ребенка, которого она держала на руках. Длинные распущенные волосы девочки развевались в разные стороны, и Агния успела увидеть, как вспыхнули кончики на одной из прядей – и как огонь, поглотив несколько сантиметров волос, погас, как только расстояние между ним и девушкой стало достаточно маленьким.

Она выкатилась из дома, упала в снег и некоторое время лежала неподвижно, тяжело дыша и прижимая к себе рыдающую девочку. Вокруг нее снова кричали, и, немного отдышавшись, Агния увидела, что во дворе собралась огромная толпа – кажется, туда сбежался весь дачный поселок. Кто-то забрал у нее ребенка, еще кто-то накинул ей на плечи огромную дубленку, в которой худенькая девушка чуть не утонула…

— Агния!.. – Володька шел рядом с ней, пока ее вели на ее собственную дачу, то и дело забегая вперед и заглядывая ей в лицо совершенно ошеломленными глазами. – Ты это… Ты слушай… Ты коня на скаку останавливать не пробовала?!

— Нет, — пробормотала девушка, постепенно приходя в себя и чуть ли не с удовольствием вспоминая каким приятно теплым было пламя, сквозь которое она только что прошла. – Пока еще нет, но как-нибудь обязательно попробую!

С тех пор, выходя из школы, она каждый раз внимательно осматривалась в поисках женщины, которая предлагала ей «научиться чему-то большему» три года назад, или кого-то другого, кто ждал бы ее с теми же целями.

Ждать пришлось долго – та женщина, во второй раз пришедшая вместе с высоким седым мужчиной, появилась только весной.

 

Ей двадцать лет. Она сидит за партой и чувствует, что вот-вот заснет. С самого утра она сидела на лекциях – сначала на физфаке, где учится официально, потом на занятиях, которые для родных и знакомых называются «дополнительными курсами». Хотя на самом деле эти уроки как раз не дополнительные, а самые что ни на есть основные.

— …все-таки придерживаемся мнения, что люди-саламандры создают вокруг себя некое поле, сродни электромагнитному, которое отклоняет плазму, а также просто горячий воздух, нагретый до определенной температуры, — как сквозь вату доносится до нее голос Романа Алексеевича, пожилого наставника, который уже больше трех лет пытается убедить ее, что она может не только отклонять огонь, но и вызывать его по собственному желанию, поджигать все, что в принципе способно гореть. Пятеро других его учеников, сидящих рядом и строчащих в тетрадях, уже умеют это делать. Агния видела, как они учились этому, видела, как каждый из них сумел поджечь смятую бумажку в первый раз и дико радовался по этому поводу. Она тоже была рада за них – но сама так и не смогла заставить кусок бумаги даже слегка задымиться. Но недоволен Роман Алексеевич не этим – ему давно известно, что большинству саламандр приходится годами учиться управлять своим даром. Недоволен он тем, что она не хочет этому научиться.

— Останься, Агния, — говорит он, закончив лекцию, и девушка послушно кивает.

Ей очень не хочется огорчать учителя, которому она безмерно благодарна за то, что познакомил ее с такими же, как она, рядом с которым она перестала считать себя ненормальной, не такой, как все, неправильной. Но она ничем не может его обрадовать.

— Ты подумала над нашим прошлым разговором? – спрашивает наставник.

Агния вздыхает.

— Подумала. И остаюсь при своем мнении. Простите, Роман Алексеевич, дар воспламенять материю – слишком опасен. Я согласна с вами, что огонь приносит не только вред, но и пользу, что он нужен для того, чтобы согревать и готовить еду. Но в наше время огонь с легкостью можно добыть обычным способом, для этого люди-саламандры не нужны. А вот вышедший из-под контроля дар поджигателя может принести слишком много вреда. Может убить.

— Почему ты так уверена, что не сумеешь удержать его под контролем? Ты прекрасно владеешь собой.

— Может быть, и удержу. Даже скорее всего, удержу. Но у меня нет в этом полной, стопроцентной уверенности. Все равно остается вероятность, пусть небольшая, пусть совсем крошечная, что я подожгу кого-нибудь случайно. Или подожгу специально какую-нибудь вещь и огонь перекинется на весь дом и на людей в нем. А когда речь идет о человеческой жизни, нельзя пренебрегать даже самой мизерной вероятностью.

— Но ты понимаешь, что иногда для того, чтобы спасти чью-то жизнь, этого человека надо защитить от других? Понимаешь, что могла бы хотя бы напугать каких-нибудь хулиганов или бандитов?

— И случайно убить и их, и тех, кому они угрожают. Простите, но нет. Я постараюсь защитить людей другими способами.

— Твои друзья так не думают – вся ваша группа научилась воспламенять, и все они готовы, если понадобиться, защищать других и при помощи огня тоже.

— Если они не боятся, что от их дара кто-то пострадает – пусть, это их личное дело.

— Значит, ты считаешь себя лучше всех остальных? Они – плохие, рискуют кого-то обжечь, а ты – особенная, самая сознательная?

— Нет, Роман Алексеевич, я, наверное, хуже остальных, трусливее. Но я ничего не могу с этим поделать.

 

Агния сделала еще несколько осторожных шагов, и ее вытянутая вперед левая рука коснулась холодной бетонной стены. Значит, все-таки она шла не в ту сторону! Но зато теперь ей точно известно нужное направление. Девушка развернулась и снова зашагала вдоль стелллажа, на этот раз уже более уверенно. Скоро, скоро она доберется до выхода! И учитель к тому времени наверняка остынет, сообразит, что она так и не вышла со склада, вернется сюда, чтобы узнать, в чем дело. На мгновение у девушки мелькнула мысль, что он специально оставил ее в темноте, как уже делал однажды, чтобы она все-таки подожгла какую-нибудь коробку и осветила себе путь к выходу. Но нет, в этот раз Роман Алексеевич точно не стал бы этого делать. Месяц назад он уже убедился, что Агния не сможет – или не захочет, что в ее случае было практически одно и то же – поджечь пачку газет, запертая в темной раздевалке спортзала с кафельными стенами и полом и металлическими скамейками. Уж наверное, она не стала бы даже пытаться применить свой дар здесь, среди деревянных стеллажей и разных картонных упаковок! Может быть, это еще сработало бы, если бы она боялась темноты, но о том, что такой фобии у нее нет, учителю теперь тоже было известно. Тогда, в раздевалке, девушка просто улеглась на жесткую скамейку, подложила найденные наощупь газеты под голову в качестве подушки и стала терпеливо ждать, когда наставник поймет, что его эксперимент провалился.

Она снова пошла медленнее – погрузчик с ящиками, стоявший возле стеллажа, должен был быть уже близко. Шаг, еще один – и внезапно она увидела прямо перед собой очертания большого куба, а вместе с ним и уходящие вперед два ряда полок. И одновременно услышала тихий скрип двери, за которым последовали топот ног и приглушенное бормотание. Луч карманного фонарика на мгновение осветил крайние стеллажи около прохода, а потом вокруг снова стало почти совсем темно – видимо, тот, кто держал фонарь, направил его вниз.

— Закрывай дверь. А ключ сюда клади, на порог – а то потом искать будем, — донесся до замершей неподвижно Агнии незнакомый мужской голос. Это был не Роман Алексеевич, и не кто-то из других его подопечных.

— Времени мало. Если мы хотим сегодня успеть к училке, надо идти уже сейчас, — прозвучал в тишине склада другой голос.

— Джерк, погоди! Мы же еще не решили… — заспорил с ним третий, совсем молодой и явно неуверенный в себе. – В смысле, мы же вчера говорили, что надо все проверить, что там, может быть, училка-то нормальная, просто дети на нее наговаривают…

— Нечего тут решать! – звонко разнесся по складу высокий женский голос, в котором звучала неприкрытая злость. – Училка по-любому имеет власть над учениками, значит, правы девчонки, а не она! Мы клялись защищать всех, кого угнетают – чем ты недоволен?

— Лерка, ну какая у учителей власть! – в мальчишеском голосе теперь звучали нотки страха, чуть ли не паники. – Тебе рассказать, как мы нашу классную доводили, и остальных тоже? Как их родители чуть что жалобами пугали? Это же…

Агния услышала, как чьи-то шаги направились в ее сторону, и бесшумно присела за погрузчиком. Ей казалось, что она слишком шумно дышит и что эта компашка непременно должна ее обнаружить, но шаги прошли мимо прохода между стеллажами, в котором она пряталась, и проследовали дальше, в глубину склада.

— Все, парни, давайте к делу! – прозвучал женский голос из этого дальнего конца помещения. А потом Агния услышала какой-то стук и шорох, словно невидимая ей женщина отодвигала стоящие на полках ящики.

— Ребят, я… — снова послышался дрожащий голос подростка. – Я… Идите без меня, я не могу! Мы так не договаривались! Мы боролись с настоящими мерзавцами, а не со старухами!.. Это… это уже слишком!!!

— Если ты такой слабак – проваливай! – прикрикнул на него один из мужских голосов. – Что, народ, я вам еще тогда говорил, что он сдуется!

— Я… я не думал… я не хотел, чтобы так… — бормотание мальчишки стало удаляться – он, вероятно, отступал к двери склада.

— Стоять!!! – женщина, все еще возившаяся в дальнем конце склада, помчалась назад, к выходу, и Агния увидела, как она пробежала мимо, размахивая руками, в одной из которых был как будто бы зажат какой-то предмет. – Держите его, придурки! Он же сейчас к ментам побежит и все расскажет!!!

— Никому я не… — начал было отвечать ей мальчишеский голос, и внезапно его оборвал грохот выстрела.

Несколько мгновений на складе стояла совершенно мертвая тишина. Потом кто-то истерично заорал, а еще через секунду этот крик перешел в сдавленное мычание, словно тому, кто кричал, зажали рот.

— Заткнись! – громко приказал женский голос. – Или сейчас к нему присоединишься. Идем к училке, немедленно!

Что случилось потом, Агния так до конца и не поняла. Она была уверена, что попытается отсидеться за ящиками, пока банда не уйдет со склада, она боялась даже вздохнуть лишний раз, чтобы ничем не выдать своего присутствия – а потом вдруг обнаружила, что стоит в освещенном главном проходе, выставив вперед руки, а вокруг четверых парней и молодой женщины, собиравшихся выйти, пылает стена из высоких, уходящих под самый потолок, языков пламени. Опилки, стружки и всевозможный мусор, которым был усыпан пол склада, горели так сильно, словно бандиты стояли в центре огромном газовой конфорки.

Но Агния понимала, что скоро мусор должен прогореть, так что не стала терять время. Не обращая внимания на крики злоумышленников, прижавшихся друг к другу и с ужасом глядящих на пляшущее вокруг них пламя, она обежала вокруг них и выскочила за дверь, успев нагнуться за блестящим на полу ключом и бросить быстрый взгляд на лежащего у самой двери и невидяще уставившегося в потолок парня лет шестнадцати.

Дверь с грохотом захлопнулась, девушка торопливо сунула в замочную скважину ключ и несколько раз повернула его, после чего завертела головой по сторонам, не зная, куда ей теперь бежать за помощью.

Но бежать никуда не пришлось. Из кустов ей навстречу уже неслись несколько человек. Некоторые были с оружием, другие – с огнетушителями, еще двое – с фонарями.

Один из них, первым добежавший до двери склада, отпихнул Агнию в сторону.

— Ключ! – требовательно крикнул он. – Мы их арестуем, они должны предстать перед судом!

Девушка испуганно отдала ему ключ и спустя несколько секунд на склад вбежали все вооруженные мужчины. Агния заглянула туда, но увидела лишь гаснущее пламя и сбитые с ног фигуры людей, покрытые пеной из огнетушителей. Она отошла от двери, еще раз огляделась – и увидела еще одного человека, медленно идущего ей навстречу.

— Поздравляю, Агния, — улыбнулся ей ее учитель. – Ты все-таки научилась это делать. И помогла задержать убийц, у которых на совести уже четыре трупа.

— Пять, — деревянным голосом произнесла девушка. – Они там застрелили одного из своих.

— Этого следовало ожидать, — кивнул Роман Алексеевич. – Они считали себя мстителями, борцами за справедливость. Сначала убили вора, который вышел из тюрьмы и принялся за старое, потом беглого отца-алиментщика, а потом начали нападать на всех без разбора по одному подозрению. Сейчас вот вообще собирались убить слишком строгую учительницу за то, что та «психологически насилует» учеников.

— Вы знали, что они придут сюда? – уточнила Агния, махнув рукой себе за спину, в сторону склада. – И решили использовать меня, чтобы их поймать?

— Да, я решил одним выстрелом убить двух зайцев, — не стал отрицать старик. – Надеюсь, ты поймешь, почему мне пришлось так поступить с тобой. И сможешь меня простить… Есть люди, против которых можно и нужно применять силу. В том числе и такую, как у тебя.

— Возможно, вы правы, — процедила сквозь зубы Агния, делая шаг к учителю и вытягивая вперед руки. – Может, мне прямо сейчас еще раз ее применить? К тому, кто этого заслуживает?

Ее собеседник подобрался и шумно вздохнул, но не двинулся с места, продолжая смотреть ей в глаза.

Агния шумно вздохнула – и взмахнула обеими руками в сторону березы за спиной Романа Алексеевича. Дерево мгновенно превратилось в пылающий факел, в черное небо взвился огромный вихрь оранжевых искр.

Вздрогнув в первый момент, учитель Агнии оглянулся на березу, а потом снова повернулся к девушке, и она со слезами бросилась обнимать его.