Пара минут

— Я всё ещё не очень понимаю, как такое возможно, — сказал Максим, глядя на мигающие огоньки агрегата, выглядевшего удивительно старомодно. Как будто тот пришёл из недорогих фильмов класса «Б» полувековой давности.

Виктор поднял палец, призывая молодого человека к молчанию. Потом повернул несколько идущих ровным рядком скрипучих переключателей, постучал пальцем по выпуклому дисплею с цифрами и двумя индикаторами — оранжевым и красным. Теперь рядом с ними загорелся ещё один — зелёный. Всё выглядело максимально путано, неинтуитивно.

Виктор дождался, когда ровное гудение сменится нарастающим, а на выпуклом экране начнут медленно ползти сотые процентов — после чего он наконец-то обратил внимание на Максима.

— Всё, началось. Так, ну а разве ты не читал, как оно всё работает?

— Странный вопрос. Где бы я мог прочитать? Не то чтобы инструкции к машинам времени лежали в открытом доступе. Собственно, для этого я и здесь, чтобы понять — и рассказать другим в простой и понятной форме.

За спиной Виктора загорелся ещё один индикатор, на этот раз ярко-оранжевый. Проценты поползли чуть быстрее. Учёный вздохнул.

— Ну смотри. Это кажется нереальным, но на самом деле всё довольно закономерно. Вот есть наш окружающий мир. Он состоит из кучи состояний, параметров — просто огромной кучи. Все они имеют разные значения, разные направления, короче, если всё очень сильно упрощать, то в любой момент времени все эти состояния в сумме должны как бы давать ноль. Пока ясно?

Журналист кивнул.

— Хорошо. Наша машина считывает все состояния мира в определённый момент времени. Это хоть и занимает минут 5, но требует огромной вычислительной мощи. Потому у того здания оборудована своя подстанция, а уж сколько тут техники, это даже представить страшно.

— Да, я видел, пока сюда шёл. Выглядит…сюрреалистично, вот верное слово.

—Ага. Итак. Вот машина считала эти параметры. Теперь у неё есть как бы снимок, даже, наверное, слепок мира, только в цифре. Дальше проще, нужно отслеживать только изменения параметров. Это машина делает на лету. Тратя огромное количество электроэнергии, замечу. Но на это идут деньги налогоплательщиков, так что…

Ярко-оранжевый индикатор начал мигать. Максим обратил на это внимание, но для него это было лишь очередной лампочкой, не значащей ровно ничего, так что внимание Виктора он привлекать не стал. Тот, тем временем, продолжал.

— И отдельно отслеживаются параметры вот этой вот замкнутой камеры, где находимся мы. Теперь, следи за руками. Как только мы хотим вернуться в прошлое, машина времени не изменяет параметры окружающего мира. Мы не можем построить аппарат, который менял бы всю вселенную. Вместо этого корректируются параметры нашей камеры таким образом, чтобы их сумма  и сумма данных, полученных от внешнего мира, вместе равнялись нулю. То есть, как бы мир вокруг не меняется, но нас перекидывает в другую его точку по времени. Ясно?

Максим на минуту задумался.

— То есть, грубо говоря, мы можем ездить туда-сюда по времени, но вернуться можем не раньше, чем к моменту старта машины?

— Ну, не старта, а того момента, когда она считает все параметры… Кстати, он как раз должен уже наступить, так что…

— Но какая тогда в этом польза? — перебил его Максим. — Ну, то есть, допустим, проработала машина пять минут, вернулись мы на пять минут, ну и что? То есть понятно, с точки зрения физики — прорыв, сенсация. Но что с практическим применением?

Виктор недовольно скрестил руки на груди, будто оценивая, в какой тональности ответить его «гостю». Но потом немного расслабился и пробормотал:

— Ох, знал бы ты, как нас достало с этим вопросом начальство. Так всегда — сначала обещают буквально неограниченные ресурсы, а потом — ой, а зачем вам это, ой, а может лучше обойдёмся без того-то и того-то. Нет, не обойдёмся, играем же в опасные игры, с пространством и временем. Ты не представляешь, одна только эта камера во сколько обошлась. Ведь она должна быть просто идеально отрезана по всем параметрам от окружающего мира. А если вдруг устройство даст сбой, а она откроется? Кто знает, какой парадокс случится. Так что на одни меры предосторожности ушли миллионы.

Виктор заметил, что журналист напрягся, потому поспешил его успокоить:

— Да нет, всё будет хорошо. В худшем случае, если какие-то будут неполадки, нас подержат в этой камере, пока их не устранят. Там снаружи — лучшие мировые специалисты, готовые моментально отреагировать…

— Было бы спокойнее, если бы можно было их видеть, — заметил Максим,— а то как-то…клаустрофобно что ли?..

Учёный пожал плечами:

— Что же поделаешь, прозрачные материалы передают некоторые параметры… С металлами, точнее с определённым их сочетанием, можно достичь…о, кстати, готово.

Он довольно показал пальцем на выпуклый экран, где горели гордые 100%. Но секунду спустя его энтузиазм сменился подозрением. Он медленно поднял глаза на Максима и процедил:

—Как давно горит эта лампочка?

Максим замешкался от такой реакции.

— Ой, ну почти с самого начала, вместе с той, красной, ещё другой оранжевой, и…а это плохо?

Виктор схватил себя за волосы. Было видно, что он изо всех сил старается не закричать. Наконец он почти шёпотом сказал:

— Огонь.

— Огонь?

—Да. В помещении. В окружающем нас помещении. Ладно, ничего страшного. Просто всё немного затягивается. Мы не сможем выйти, пока его не потушат.

— Почему? Мы не можем остановить машину?

— Нет, она может остановиться с неверными параметрами, это может привести к чёрт-знает-чему. Ведь если снаружи пожар, то управляющая техника может быть повреждена. Выход для нас сейчас заблокирован. Но это не беда. Мы просто сидим и ждём, пока всё не потушат и всё не наладят. Ничего страшного, снаружи работают лучшие…

Раздался скрип. Казавшаяся ещё несколько секунд назад незыблемой глыбой потолочная плита камеры вдруг пошатнулась и начала падать на учёного и журналиста. Огромный тяжёлый кусок металла, скользил вниз всё быстрее, высекая искры из стен. Ещё несколько секунд  — и…

Виктор резко шагнул к панели управления и точным движением — им управлял адреналин — передвинул один из ползунков, на первый взгляд такой же нелепый, такой же старомодный, такой же невзрачный, как и остальные.

На секунду в глазах Максима всё побелело. Но когда он снова смог воспринимать окружающую обстановку, стало ясно, что они с Виктором — целые и невредимые. Да и потолочная плита на месте. Всё было хорошо, только одно изменилось — взгляд учёного стал каким-то обречённым что ли? Виктор спросил:

— С момента завершения процедуры до падения потолка прошла примерно пара минут, да?

—Да, — кивнул Максим, — пара минут.

До него начало доходить, что с ними произошло…и что с ними произойдёт ещё не раз. У него закружилась голова, он попробовал опереться на стенку. Сначала даже это выходило с большим трудом.

— И что, никак? — наконец промямлил он.

Виктор покачал головой.

— Нет. Раньше во времени двинуться мы не можем. Вперёд тем более. Открыть двери мы не можем. Подпереть плиту или как-то ещё спастись от её падения, думаю, тоже. Так что пара минут — это всё, что у нас осталось.

Максим посмотрел куда-то вбок, совсем отстранённо, потом нервно выпалил:

— Как ты можешь быть так спокоен?!

Виктор вздохнул.

— Поверь. Я что угодно, только не спокоен. Мне нужно время, чтобы переварить то, что с нами случилось, то, куда мы попали. А пока, если позволишь, мне нужно отмотать время на пару минут назад, пока плита снова не начала падать.

Подойдя к панели управления, он оглянулся на тяжело дышащего Максима:

— Но есть и хорошие новости. Так как наши основные параметры при перемещении меняются, мы не будем стареть или, например, чувствовать голод. А это уже что-то. А вот память будет сохраняться, тут другой принцип. Но у меня будет ещё достаточно времени, чтобы рассказать, почему так происходит…

Он отвернулся, передвинул ползунок, и в глазах Максима снова побелело. Но всего на одно мгновение.