По образу и подобию

– Вы приговариваетесь к казни! – в просторном помещении, которое ранее было чьим-то поместьем с несколькими внушительными пристройками, а ныне стояло без большей части крыши, мужской голос прозвучал особенно зловеще.

Альберт по прозвищу Несгибаемый на секунду прикрыл глаза. Он не хотел смотреть, но понимал, что должен. Он обязан видеть каждую казнь каждого человека, чтобы никогда и ни за что не позволить себе отступить, чтобы оправдать свою кличку, не поддаться страху, не проявить малодушие. Чтобы не робеть перед лицом опасности, не проявить сострадание к тем, кто этого не достоин. Альберт должен смотреть, как жалкие крупицы его некогда великого рода, расы, главенствующей на Земле многие тысячи лет, превращаются в безжизненные куски плоти.

Раздавшийся рядом едва слышный вздох рассердил мужчину. Он бросил взгляд на своих спутников – женщину и двух мужчин. Глазастик – а свое настоящее имя спутница Альберта не помнила или не хотела вспоминать – прикрывала рот рукой. Она не смотрела на казнь, вжимала голову в плечи, опускала лицо и жмурилась так сильно, словно это могло кому-то помочь. Двое других людей тоже отводили взгляды, хмурились и морщились. Несгибаемому показалось, что по щеке одного из мужчин прокатилась слеза.

С большим трудом Альберт сумел напомнить себе, что не должен заставлять кого-либо быть таким же, как он. Он не должен принуждать смотреть, не должен осуждать страх. Человек имел право быть самим собой, чувствовать, принимать самостоятельные решения, жить… Столько, сколько получится.

Альберт и его спутники засели на остатках перекрытий, поддерживаемых колоннами. Несведущему человеку, посмотри он вниз с той же позиции, могло показаться, что в просторном помещении стоят две группы людей. Первая, наиболее многочисленная, насчитывающая шесть десятков солдат – Альберт успел пересчитать их – и одного главаря, выделялась белыми одеждами, синхронностью движений и лицами, очень похожими между собой и в данный момент выражающими полное превосходство. По чистюлям, лишь некоторая часть которых перепачкалась в крови во время захвата помещения, сложно было понять их положение в обществе, возраст, да и все остальное.

Вторая же группа на фоне белоодеждых выглядела разношерстной и очень неопрятной. Люди разного возраста – от детей до пожилых женщин; некоторые одетые в лохмотья, а другие – в приличного вида костюмы; с грязными лицами и гладко выбритые – все они прекрасно вписывались в обстановку полуразрушенного дома и устроенные там ночлежки. С нарядными же товарищами они не сочетались ни коим образом, словно пришедшие из совершенно разных времен.

К сожалению Несгибаемого, он относился именно к компании оборванцев и вместе с ними искал способ выжить. Существа в белых одеждах, хоть и выглядели один в один как люди, и имели покрытие, ничем не отличающееся от настоящей кожи, на самом деле относились к андроидам, или, как первые роботозащитники стали именовать их, антросапиенсам. Когда-то очень давно те были созданы для помощи людям, были призваны поддерживать и защищать своих хозяев, составлять им компанию и обучать их, присматривать за больными и заменять людей на опасных заданиях, вроде разминирования или работы в шахтах.

Первые модели не отличались грациозностью движений и походили по форме скорее на прямоугольник с отдельными конечностями, предназначенными для передвижения и выполнения работы. Пожалуй, разница меду нынешними роботами и их дальними предками была больше, чем между людьми и обезьянами.

Постепенно роботов начали использовать все чаще, а их внешний вид стал приобретать более человеческие черты. Этакими первопроходцами можно было считать конструкции для любовных утех, которых человечеству казалось мало. Люди добивались все большей и большей схожести творений с создателями, оптимизируя и вкладывая новые опции в совершенные тела. Изменяющиеся под влиянием эмоций лица, плавные движения, материалы и уровень исполнения, благодаря которому складывалось впечатление, что прикасаешься к настоящему человеку – никто не сумел остановиться на этом.

Стоило только секс-индустрии наполниться самыми разнообразными вариантами, как для роботов, помимо физической работы в опасных местах, нашли и другую сферу деятельности – психологическую поддержку нуждающимся. Роботов научили обнимать и утешать, держаться за руки и играть в игры, гладить животных и импровизировать во время разговоров.

Для социофобов и интровертов, для переживших нападения или насилие, для страдающих из-за внешних различий или серьезных заболевании, для все тех, кто нуждался в эмоциональном помощнике, начали совершенствовать уже имеющиеся экземпляры. Шаг за шагом роботов обучали больше чувствовать, лучше реагировать, правильнее использовать вложенные знания и принимать верные решения. В какой-то момент существ с набитыми проводами черепными коробками научили не только самостоятельно думать, создавая связи в имитации мозга, но и чувствовать.

Долгие годы люди боролись за способность роботов испытывать эмоции, используя при этом в качестве примера человека. Огромные вложения, десятки тысяч добровольцев, призванных помочь разобраться в данном вопросе, годы трудов, сотни блестящих умов и бессчётное количество материалов помогли добиться цели. Первые и полностью созданные людьми существа стали полноценными, способными развиваться, самостоятельно совершенствоваться, думать, чувствовать, находить цель и смысл жизни. В то время человечество ликовало – оно сумело приравнять себя к богу и само стало настоящим Создателем.

Прогресс не стоял на месте, развитие новой, искусственной расы продолжалось, и когда количество роботов достигло определённого, появились и бойцы ща права механизированных человекоподобных. Количество желающих помочь роботам стать полноправными членами общества лишь возрастало с каждым годом. Особенно громкими были те, кому новые существа оказывали эмоциональную поддержку. Несчастные и одинокие люди находили себе неживых друзей и с яростью бросались говорить от их имени и требовать, требовать, требовать…

Сами антросапиенсы предпочитали отмалчиваться. Они не просили никаких прав, человечество само их предлагало. А машины с тактичной благодарностью принимали дары. С каждым годом у созданных людьми андроидов появлялось все больше прав, но это ничуть не остужало пыла бойцов. Пока роботы проникали во многие сферы деятельности, расползались, как зараза, по всему миру, люди выходили на митинги и устраивали парады в защиту разумных машин.

Довольно скоро роботы получили свободу. Их признали еще одной расой, и пусть для них все еще действовали некоторые ограничения в самых отсталых странах, большая часть мира признала их равными. Благодаря этому все такие же тихие машины проникли в военную сферу и получили доступ к оружию. Они заполонили институты и исследовательские центры, не говоря уже о сферах, обеспечивающих жизнедеятельность, за десятилетие сумев пробраться везде, где только можно, а их похожесть на людей достигла своего апогея.

Однажды, когда Альберт рыскал по старым домам в поисках полезных вещей, он обнаружил дневник одного из представителей своей расы. Скорее всего, мертвого. Листы набранного на компьютере текста, распечатанные и покрытые составом, похожим на ламинарию, были спрятаны в месте, куда не полезет ни один робот – в банке из-под печенья в шкафу под ржавой и погнутой раковиной. «Роботы которых мы сами создали, во многом нас превосходят. У них тела, которые легко починить или заменить, они способны записывать информацию и передавать ее без каких-либо дополнительных устройств. Они не устают, не поддаются вредным привычкам, не должны спать, только подзаряжаться в течение пары часов. Долгое время они не поддавались соблазнам, пока их не решили сделать еще более похожими на людей. Мне становится страшно смотреть на роботов, внешне они никак не отличаются от нас, но внутреннее… Я боюсь, что человек в погоне за хорошим сделал лучшее – теперь создания, что должны были походить на людей, стали людьми больше, чем живые из плоти и крови.» – так было написано на тех листах.

Неизвестный написал правду. Роботы во многом повторяли своих создателей, в том числе в них пробудилась жажда обрести власть и силу. Желание продолжать свой путь наверх. Антросапиенсам оказалось мало свободы и того, что у них уже есть. Машины решили, что они единственная достойная процветания и свободы раса на Земле. Пока что на Земле. Роботы перестали молчать.

Машины начали свое противостояние с мелких стычек, пробуя силы, а после все переросло в настоящие войны. Две развитые и разумные расы, слишком похожие, слишком желающие занимать главенствующую позицию, не сумели бы поделить Землю, только одна должна была победить. Люди проиграли в этом сражении.

За последние двенадцать лет, что прошли с первой массовой стычки, количество людей сократилось в десятки раз. Бывший венец творения ныне прятался по норам от тех, кого сам же изобрел. Машины ни на день не останавливали свое продвижение к власти, тем более что их нестареющее тело позволяло им не волноваться о прожитых годах. Человечество же нашло способ выжить – сбежать и попробовать свои силы в других уголках Вселенной. В любом случае, это было значительно лучше, чем бесконечно прятаться и надеяться на милосердие бездушных металлических тел.

Единственный способ сбежать и сделать это разумно – выиграть себе время и отыскать тех, кто еще остался жив. Малое количество людей не способно основать нормальную колонию и выжить, а слишком большого даже при всем желании было не сыскать. Альберта и еще многих отрядили для того, чтобы собирать выживших и доставлять их до Базы – места, с которого и начнется эвакуация. Несгибаемый должен был провожать людей, защищать их и не позволять никакому хвосту последовать за отрядом. На этот счет выдавались вполне короткие, жестокие и понятные инструкции. Жизнь всего человечества была важнее жизней нескольких.

В этот раз все получилось не лучшим образом – Альберт толком и переговорить с компанией не успел, когда явилась бригада зачистки. Отбиваться от нескольких десятков толку было мало, Несгибаемый пытался увести людей, но они так долго собирали свои вещи, переживали о том, что снова лишатся дома и просто боялись высунуть нос за стены, что стало поздно. Альберт отдал приказ своим помощникам отступать и бросил бедолаг на растерзание.

С какой-то стороны, может быть, он и должен был чувствовать себя неуютно. Несгибаемый был человеком, он был на стороне людей и ни в коем случае не желал этого забывать. К сожалению, то и дело среди встреченных живых оказывались те, кто поддавался влиянию и вдруг решал выступать на стороне победителей. Некоторые считали, что человечество заслужило подобный исход, кто-то искренни полагал, что машины все время были ущемлены и потому расстроены, большая же часть надеялась примкнуть к победителям. Антросапиенсы не нуждались в помощниках и поддержке и избавлялись от примкнувших так же, как и от остальных.

– Прошу вас, мы же не делаем ничего плохого! – взмолился седобородый мужчина. Выстроившиеся по периметру роботы со страшными металлическими конструкциями в руках не шелохнулись, когда говорящий вышел из центра и поднял руки, чтобы показать свою безоружность, – Мы всего лишь хотим жить!

– Мы не враги вам и никогда не были, – подтвердила женщина. Она прижимала к себе двух детей. У нее в глазах читалась надежда, а у отпрысков – только страх. Несгибаемый поджал губы – дети понимали куда больше своей родительницы или опекунши.

– Напротив, мы сражались за ваши права. Я выступал за вас и просил дать вам свободы. Я всегда был на вашей стороне! – мужчина неопределенного возраста, заросший и в жутком тряпье, закатал рукав и продемонстрировал татуировку в виде рукопожатия. Одна рука была человеческой, а другая – металлической, с кучей проводков и соединений – такой символ в свое время многие изображали, он считался основным знаком борьбы за права роботов.

– Все мы все боролись ща вас, – подтвердил мужчина лет сорока. Ему вторили две женщины.

– Хотя бы отпустите детей, они ни в чем не виноваты, – обреченно прошептала пожилая женщина. Ей было тяжело стоять, она опиралась на руку юноши, но продолжала отодвигать за спину мальчика лет восьми.

Альберт знал, чем это закончится и смотрел на главаря. У роботов в этом округе было два предводителя, но в этот раз было видно только Мада. По задумке, выполнению и голосу он относился к мужчинам, а его неизменный спутник – Аве – к женщинам. На самом деле для Несгибаемого они ничем не отличались, он не мог причислить врагов ни к одному полу.

Мада и Аве выбрали себе такие имена потому, что роботов научили шутить и насмехаться. Имена их были анаграммой от Адама и Евы, с которых и началось человечество. После подобных высмеиваний Альберт начинал сомневаться, в самом ли деле роботы научились думать и чувствовать только благодаря человеку, или, может, они всегда существовали и лишь теперь вышли из тени?

– Вы приговариваетесь к казни, – снова повторил вместо ответа Мада. Он отшагнул, чтобы не испачкать свой белоснежный наряд, и его приспешники приступили к расправе.

Роботы могли бы проводить свои казни быстро, умерщвлять людей как скот, но вместо этого они избрали усовершенствованные пыточные инструменты. Прототипами стали орудия инквизиции, и чтобы нагнать ужаса на людей, им оставили прежние названия, вроде «разрывателя груди».

В роботов никогда специально не вкладывали жестокость, их не обучали пытать и причинять боль. Антросапиенсы были созданы способными обучаться, и они сами познали деспотизм, тиранию и безжалостность. Глядя на людей вокруг себя и копируя действия своих создателей.

Спутник Альберта, когда дело дошло до детей, не сумел бы сдержаться. Скорее всего, те слезы, что заметил предводитель спасательного отряда, ему не показались. Когда мужчина достал оружие, а его напарник молча покачал головой и попытался утихомирить чрезмерно эмоционального товарища, Несгибаемый извлек свой ствол и медленно, чтобы не шуметь, начал продвигаться ближе к неуравновешенному человеку. Он был уверен, что первой сдастся Глазастик – она была прирожденным снайпером, стреляла быстро, точно в цель и отлично понимала слабые места врагов – а девушка, хоть кривлялась и закрывали лицо, держалась лучше мужчин.

Альберт успел выстрелить до того, как товарищ ринулся в атаку и всех выдал. Снаряд бесшумно вошел в голову, и мертвый начал заваливаться. Сидящий рядом успел подхватить тело и аккуратно уложил его так, чтобы оно не упало. Лицо спутника выражало неподдельную скорбь. Он взглянул на Несгибаемого, и, получив утвердительный кивок, морщась, снял с мертвеца оружие и другие полезные вещи, чтобы убрать к себе.

Жизнь одного не значит ничего, когда можно спасти жизни сотен и тысяч. Этот человек не был бойцом, он был слишком слабым, а ведь это все – лишь начало. Никто не мог сказать, что ждало людей впереди, после побега, но не сложно было догадаться – сложности только начинаются.

***

После того как роботы ушли, Альберт выждал пару часов перед тем, как спуститься на землю. Двое оставшихся спутников последовали его примеру. Глазастик надеялась отыскать живых и помочь им, она рвалась вниз все это время, но оказавшись, наконец, на земле, среди тел, перестала казаться бравой.

– Надо спустить Дара, чтобы похоронить, – предложила женщина, – И остальных тоже.

– Некогда, – коротко отрезал Альберт. Он прошёлся по помещению, надеясь отыскать что-то полезное.

– Я же не прошу закопать, но хотя бы сжечь! – не унималась снайпер. Жаль, что ее талант не достался кому-то менее эмоциональному.

– Нет. Дым привлечет внимание. Нам это не нужно. Идем дальше.

– Ты жесток, больше, чем все, кого я видела! – Глазастик топнула от переизбытка чувств. Ее товарищ Иол попытался утихомирить женщину, но она продолжала выплескивать свое негодование, – Слишком жестокий для человека. Порой мне кажется, что ты один из них, такой же робот, без души и совести!

Это звучало как вполне логичное подозрение. То, на которое имелся лишь один ответ.

Альберт молча закатал рукав, снял с пояса нож и непринужденно чиркнул себя по руке лезвием. Он всегда делал слишком большие надрезы, в этот раз у него сразу же выступила кровь. Много-много капелек соединялись в поток и стекали по руке, чтобы после сорваться вниз. Красная жидкость с металлическим привкусом – единственное доказательство принадлежности к человечеству. Новый способ знакомства, единственная возможность расположить к себе и вызвать симпатию.

Вся левая рука Несгибаемого испещрена тысячей шрамов от подобного приветствия – он часто встречал людей, часто пытался расположить их к себе и каждый раз был вынужден доказывать, что он человек. Он не помнил ни одного с Базы, у кого не было хотя бы пары-тройки тонких белых полос на коже.

– Ты жесток и холоден, а наличие крови не делает тебя человеком, – упрямо возразила Глазастик.

Альберт не желал спорить. Перестать надеяться на лучшее и идти к своей цели – вот единственный способ выжить самому и помочь это сделать другим. Мужчина никогда не был таким, поначалу он и сам жалел каждого мертвеца, он оплакивал всех, кто когда-то был с ним на одной стороне, но время и потери притупили его боль. Несгибаемый десятки раз смотрел на казни, внимательно, не позволяя себе даже моргать. Он делал это не потому, что был кровожаден, скорее напротив. Мужчина раз за разом смотрел, чтобы помнить, для чего он здесь и что должен делать. Чтобы не отступать.

– У меня есть цель. Цели есть и у вас. Мы должны их придерживаться и не отвлекаться. Нужно найти другие общины, пока их не обнаружили шестеренки, – напомнил вместо споров и вступления в полемику Несгибаемый, – Время поджимает.

Когда компания выбралась с территории и отправилась в сторону очередной свалки – роботы ей не интересовались, зато люди постоянно находили там что-то ценное, а подобные участки с огромными горами мусора и хлама встречались довольно часто – всех интересовал только один вопрос – как? Каким образом получится отыскать новых людей? Эту общину Несгибаемый сумел выследить еще до того, как ему дали в нагрузку трех новых помощников – предыдущие компаньоны либо закончились, либо отказались продолжать рисковать.

На свалке проще всего взять след, так как рано или поздно люди из любой группы туда являлись, а для того, чтобы уточнить их перемещения, у Альберта были верные помощники – собаки. Некоторыми особенностями они походили на динго, правда, выглядели как представители самых разных пород. Всей своре, состоящей из восьми особей, когда-то, еще в самом детстве, провели операцию, чтобы подрезать голосовые связки. Четвероногие друзья теперь не были способны гавкать и таким образом не привлекали внимания.

Альберт жалел, что с животными пришлось так поступить, ведь те оставались единственными, сделавшими однозначный выбор между расами. Они всегда были на стороне человека. Даже когда люди оперировали их, били, прогоняли и использовали, псы не предавали своих хозяев и продолжали помогать. Именно в них заключалось преимущество человечества – роботы не могли отыскать людей по следам, у них не было ищеек и им оставалось только прочесывать всю местность.

Стоило компании приблизиться к свалке, как из всех углов в сторону жестокого Несгибаемого полетели хвостатые друзья. Мужчина достал хлеб и вяленное мясо и честно разделил припасы между всей сворой. Несмотря на очень большие проблем с пропитанием – роботы прикрыли все производства и разведение скотины и птиц, так как им самим пища не требовалась – Альберт не жалел куска для псов и получал за это искреннюю благодарность.

Как и предполагал предводитель небольшого отряда, псы взяли след и оставалось только поспевать за ними. Альберт надеялся – он знал, что это ненужное чувство, которое только делает его слабым, но все равно не мог противостоять ему – что они успеют раньше Мада. В некотором смысле пожелание сбылось, в конце пути, в одиноком старом полуразрушившемся поместье в самом деле не было Мада, вместо него с таким же большим отрядом роботов занималась истреблением людей Аве. Что она, что ее собрат, предпочитали не прицеплять к себе искусственные волосы и сверкали своими лысыми головами. В некотором смысле это можно было бы даже назвать не опознавательным знаком, а брендом.

– Мы опоздали? – тихо прошептал Иол. Несгибаемый пересчитывал роботов и уже после тридцатого был готов кивнуть и разворачивать отряд.

– Да, – констатировал предводитель.

– Нет, – тут же отозвалась Глазастик. Женщина пощурилась и указала в сторону. Альберту потребовалось с минуту, чтобы рассмотреть то, что увидела снайпер – небольшая группа людей, судя по всему, с детьми, хотя с такого расстояния сложно было понять, решительно отдалялась от особняка и роботов. Живые, которым можно помочь добраться до Базы. Еще одна крупица человечества.

– Молодец, – похвалил женщину Иол. Она посмотрела на предводителя, но Несгибаемому некогда было размениваться на слова, снайпер должна была и без него понять, что поступила правильно. Сейчас главное было добраться до выбравшихся и помочь им.

Когда Альберт вынырнул перед толпой с ножом в руке, беглецы не растерялись. Все оружие, которое только у них имелось, оказалось сазу же направленным на человека, чем тот был доволен – хорошая реакция, храбрость и умение защищать себя – как раз те качества, которые пригодятся на Базе.

Вся встреча проходила в полнейшей тишине. Несгибаемый молча совершил надрез, и кивнул на стоящих перед ним. Семеро мужчин и шесть женщин повторили процедуру, демонстрируя свою причастность к человеческому роду. Оставалось еще столько же непроверенных и шесть детей, но тратить сейчас время на уговоры было не лучшим решением, через десяток километров, когда рядом не будет врагов, Альберт повторит ритуал, а пока он только кивнул и махнул в сторону, куда нужно двигаться.

Глазастик выдавила из себя тихое приветствие, Иол поинтересовался, не нужна ли кому помощь, а Несгибаемый нахмурился. Лишние звуки были опасны, но его новые компаньоны никак не желали понимать этого. Сбежавшие люди, и те знали, как следует себя вести, наверное, потому и смогли уйти.

– Там остался еще кто-то? – поинтересовался Иол у одной из женщин. Она в ответ только кивнула. – Много?

– Одиннадцать, – прошептала спасшаяся.

– Вы оставили там одиннадцать человек и ушли? – переспросила очевидное Глазастик. Девушка, тащившая за руку то и дело спотыкающегося ребёнка, подняла заплаканное лицо и кивнула. На этом Альберт бы с удовольствием закончил диалог, но снайпер не желала униматься.

– Это… У меня нет слов.

– Старики и раненные, – коротко ответил молодой мужчина и взял уставшего ребенка за другую руку, – Они бы не дошли, а так – задержат.

На таком расстоянии от бывшего дома общины роботы уже никак не могли расслышать тихих разговоров. Альберт немного успокоился, он следил, чтобы никто не отставал, шел посередине и был почти доволен, пока кто-то из идущих впереди детей не испугался непонятно чего. Четырехлетний человек издал непонятный звук – то ли сдавленный вскрик, то ли громкий храп, то ли невероятно шумно и продолжительно икнул. Так или иначе, но этого было вполне достаточно, чтобы привлечь внимание роботов и выдать свое месторасположение.

– Надо бежать, – здраво рассудил молодой мужчина из общины. Вероятно, он принял на себя роль командующего.

– Туда, – указал пальцем направление Альберт, – И вы тоже с ними. Я догоню.

Глазастик и Иол не стали спорить. Что бы ни происходило между поисками и во время отдыха, как только дело касалось выживания, люди действовали как единый организм. Вероятно, только поэтому многие все еще были живы.

Несгибаемый понимал, что просто так сбежать не получится. Роботы должны найти того, кто посмел шуметь в лесу. Машины понимали, если есть шум – должен быть и источник. А чтобы окончательно убедить их и отвлечь от намерения прочесать лес, это должен быть живой источник, тот, на котором они сумеют выместить свою злость.

Альберт похлопал по ноге, призывая одного пса из своры и опустился на колени, чтобы поравняться лицом с мордой и заглянуть в преданные глаза. Роботы не знали, что эти четвероногие не имеют лаять и не станут выяснять это.

– Ты прости меня, друг, – мужчина потрепал пса между ушей, – Так надо. Ты хороший мальчик и… Мне жаль.

Хороший мальчик не издал не звука, а лишь продолжал преданно смотреть на хозяина. Нервничая, он подался вперед и лизнул Альберта в нос.

Мужчина снова погладил собаку и поднялся на ноги.

– Вот туда, – указал Несгибаемый в сторону поместья. Он знал, что псы прекрасно понимают, чего от них хотят, – Туда. Беги, мальчик, давай же!

Альберт не стал смотреть вслед убегающему другу, развернулся и пошагал прочь. Он знал, что не сможет услышать скулеж, знал, что пес не может лаять, кричать и просить о помощи, но почему-то был уверен, что почувствует тот самый момент встречи хорошего мальчика с жестокой машиной.

***

Альберт чувствовал вину перед псом, однако понимал, что жертва была не напрасна. Он сумел увести людей, а это уже многого стоит. Больше трех десятков человек. Два десятка помощников в расцвете сил. Трех десятка тех, кто даст шанс человечеству выжить. Может, не каждый из них в самом деле способен на это, скорее всего далеко не каждый сумеет перевесить чашу весов, но сейчас, когда от главенствующей ранее расы не осталось почти ничего, важно каждое зерно. Тот, кто не способен проявить себя сам, будет подталкивать тех, кто это может. Или хотя бы даст жизнь следующему поколению.

У границы леса Несгибаемый остановился. Дальше начинался не очень опасный путь – сюда роботы редко добирались, они не любили воду, терпеть не могли леса, горы и пещеры, не видели смысла нигде лазить и предпочитали держаться ближе к городам и источникам питания.

Жизнь научила Альберта никому не доверять на слово. Он запомнил тех, кто продемонстрировал кровь, но теперь он хотел получить подтверждение, что и остальные присутствующие относятся к живым.

– Чего мы встали? – Глазастик подошла ближе и завертела головой, выискивая опасность.

– Я хочу убедиться, что со мной идут только люди, – Альберт протянул нож женщине, которая до этого не горела желанием каким-либо образом себя ранить.

– А того, что ты с нами разговариваешь недостаточно? Того, что мы убегали от шестеренок? Того, что мы чуть не погибли? – возмутилась она и одна из подруг ее поддержала.

– Нет, – коротко ответил мужчина, – Правила есть правила.

– У меня уже достаточно ран и ссадин, я не хочу добавлять себе еще одну, – все таким же недовольным тоном протянула собеседница.

– Тогда ты останешься здесь. Я веду с собой только людей, – дёрнул плечом мужчина.

– Я не собираюсь сидеть в лесу и ждать, пока меня найдут! Пойду с вами и что ты мне сделаешь? – с вызовом посмотрела представительница прекрасной половины человечества. У Альберта было три варианта решения проблемы, и каждый из них предполагал применение грубой силы, связывание и удовлетворение плотских желаний – он не хотел оценивать, насколько перед ним приятная девушка, но прекрасно понимал, чего ему не хватает и как это восполнить. Только из-за того, что Глазастик дернула его за рукав, мужчина не стал озвучивать свои предложения.

– Не пойдешь, если не докажешь, – бескомпромиссно заявил Несгибаемый.

– А дети, Альберт? – тут же влезла снова снайпер, – Моет хоть их ты не станешь калечить?

– Ты неверно представляешь, что такое калечить. Чтобы идти дальше, я должен проверить всех. Без исключения. Один порез, который зарастёт через два дня у ребенка или гибель всего человечества, если в рядах есть шпион – что ты выбираешь? – Альберт продолжал держать нож. Он переложил оружие в другую руку, вынул еще один и протянул его Глазастику. Та слишком долго скрывалась за крепкими стенами скал под охраной людей. Ей пора учиться думать и не ошибаться, лучше с первого же раза все делать верно. Сейчас права на ошибку не было ни у кого.

Глазастик смирилась и подчинилась. Наверное, с нее мог выйти толк. Вдвоем они, пока Иол проявлял чудеса дипломатии, успокаивая детей, чтобы те не плакали, проверили каждого, кого до этого еще не успели. Снайпер поделилась заживляющей пленкой с детьми, а Альберт только удивлялся, чем думали люди, когда рожали отпрысков в таком мире. Те ограничивали скорость, могли нашуметь, были слабыми и глупыми. Не то, чтобы он не любил детей, скорее даже напротив. Он скорее понимал, что ни за что не захотел бы подвергать своих чад той опасности, что ныне окружает каждого человека. Уж лучше подождать или не продолжать свой род вовсе, чем смотреть на то, как роботы расправляются с твоей семьей…

Так или иначе, несмотря на грустные размышления, мужчина вел отряд. Путь был не легким и долгим, среди скал пришлось останавливаться, чтобы передохнуть и немного поспать. Иол вызвался дежурить первым. Альберт не любил поручат кому-то свои обязанности, но, к сожалению, спать он был вынужден хотя бы по несколько часов в сутки, чтобы быть в форме.

Скальные тропы перешли в песчаные, несколько подъёмов окончились чередой спусков, затем пришлось воспользоваться системой плотов, а в конце и вовсе отправится в пещеру, где, в какой-то момент, надо было плыть в воде, доходившей почти до самого потолка. Спасенным не повезло добраться как раз во время прилива.

Охрана, встретила гостей сразу же после того, как они вынырнули в просторную пещеру, оканчивающуюся каменистым берегом и просматривающимся вдалеке выходом. У восемнадцати из двадцати человек в руках было оружие, а двое держали что-то, напоминающее старые глюкометры. Это был еще один этап проверки прежде, чем пройти в святая святых. Люди были готовы ревностно защищать свою последнюю обитель и не доверяли словам даже своего человека, отправленного за выжившими. Альберт понимал их позицию и считал правильной.

Все прошло быстро, легко, никто более не возмущался и уже через два часа сухой, в чистой свежей одежде Несгибаемый сидел за большим общим столом, сколоченным мастерами из всего, что подвернулось под руку.

– Мы больше не можем ждать, – поделился с Альбертом его старый, можно сказать, приятель Эдгар. Начавший седеть мужчина считался одним из предводителей всего людского противостояния, – У нас есть еще несколько совершенно пустых кораблей. Есть команды, которые могут остаться и дожидаться остальных выживших, но сдерживать всех дальше я не могу и не хочу. Я ждал тебя, Альберт, чтобы поговорить. Я хочу, чтобы ты отправился вместе с нами и прямо сейчас.

– К чему такая спешка? – Несгибаемый наслаждался горячей едой и возможностью отдохнуть, не дергаясь на каждый шорох.

– Одну из Баз уже нашли. Да, у Поу было неудачное расположение и их можно было засечь с воздуха, у нас в этом плане все более продумано, – Эдгар ткнул наверх и Альберт кивнул, он видел над собой собранный из камней и палок потолок, ни один дрон не сумел бы распознать сверху чье-то убежище.

– Я не хочу гадать, сколько времени у нас есть, я понимаю, что рано или поздно шестеренки придут и за нами. В ближайшие два дня мы погрузим все необходимое и отправимся на поиски нового дома. Я хотел дождаться не только новых людей, но и тебя. Ты славно потрудился, особенно в последние годы, и только благодаря тебе часть народа получила шанс на спасение. Я хочу, чтобы ты присоединился нам.

Альберт молчал. Приятель не торопил его, позволяя все хорошенько обдумать. Согласиться на предложение в некотором смысле хотелось. Мужчина не был уверен, что найдет себе место среди спасенных и обретет новый дом, но он понимал, ради чего все эти годы рисковал своей и чужими жизнями и очень хотел увидеть, как все обретет смысл.

С другой стороны, сбегать и тем самым позволять шестёркам выиграть? Оставлять планету машинам и бросать всех тех выживших, которые, может быть, еще надеялись на него? Это была не последняя община. Мужчина верил, что сумеет насобирать еще на один или на два полноценных корабля. А может, наткнется на целый подземный город и выведет с Земли тысячи человек? Да и, к тому же, куда ему девать свору? Эдгар уже однажды высказал свою точку зрения относительно псов – двух или трех он еще кое как рассадит по кораблям, но забирать всех он не намерен. Кроме Альберта имелось еще несколько любителей четвероногих.

– Предложение касается и твоих спутников, конечно же, – тут же добавил предводитель. Альберт не сомневался, что мужчина не станет никого оставлять в гордом одиночестве сражаться за свою жизнь.

– Я понял. Пусть они летят, а у меня еще тут есть дела.

– Альберт, я бы на твоем месте подумал дважды. Отложи решение хотя бы до завтра…

– Хорошо, но ответ не изменится.

Несгибаемый сказал на следующий день то же самое. Он собрал вещи, привел в порядок оружие, взял с собой непромокаемый чехол. В ту сторону было необязательно плыть, несколько обходных лазов в скалах, выводящих гораздо выше основного входа, позволяли добраться до плотов не замочившись. С другой стороны, приходилось спускаться по веревочной лестнице.

Иол предпочел остаться в лагере и объявил, что с удовольствием покинет Землю. Глазастик, что бы про нее ни думал Альберт, отказалась покидать главаря и отправилась с ним на поиски выживших. Двое недавно спасенных, видимо из благодарности, также пожелали пойти со своим спасителем и помогать ему в нелегком, но благородном деле. Несгибаемый никогда и никого не переубеждал, как и в этот раз.

– Я не думала, что ты решишься остаться, – сказала Глазастик.

– Война еще не окончена, – нахмурился Альберт в ответ.

– Конечно! – засмеялась женщина, – Шестеренки еще живы и обязательно должны понять, что были не правы, переосмыслить все и извиниться.

– Это маловероятно. Но среди них рано или поздно должны найтись желающие побороться за права людей. Те, кто захотят бороться за свободу всего человечества. Надо только понять, как надавить и куда, а до того времени – спасать тех, кого мы найдем.

– Я за все время, сколько тебя знаю, и не думала, что ты способен шутить, – улыбнулась Глазастик, но Альберт хмуро посмотрел на нее и улыбка тут же стерлась.

– Я не шучу. Шестеренки созданы по нашему образу и подобию. Может быть, их тела лучше и сильнее, может, они не болеют и легко переживают раны, но они – это мы. Рано или поздно они должны совершить те же самые ошибки.

– Не забывай, – напомнила снайпер, – Люди создали новую расу только через две тысячи лет и еще несколько веков ее совершенствовали прежде, чем началась борьба. Которая, кстати, длилась тоже немало. У нас с тобой нет столько времени!

– Тогда нам останется надеяться на одно – шестеренки окажутся быстрее нас, а их развитие будет еще более скоротечным. В конце концов, дети же всегда должны превосходить родителей.