Последний корабль с Земли

Корабль был готов ко взлету. Топливо, радиокомплекс, герметичность, телеметрия бортовых систем – умные автоматы космодрома все проверили, и убрались подальше. Все пять тысяч пятьдесят семь пассажиров и членов экипажа спали в криокапсулах. Бортовые модули взяли управление на себя и неспешно повторяли предполетную инспекцию.

По традиции все эти этапы – подготовка экипажа, заправка, проверка систем – должны были сопровождаться уверенными командами из Центра управления полетами. Но город, где находился ЦУП, обезумевшая толпа разгромила еще неделю назад.

Местная банда разнесла все, чтобы не дать «богатеньким и чистеньким» убежать с Земли. Как обычно бывает, громили совсем не то, что следовало. Никто даже не подумал, что операторы и ученые в Центре такие же неудачники. Они-то как раз остаются на Земле, координируя запуск Корабля. В научном городке разбили все, что билось, особенно налегая на экраны и оборудование. Пришедшие следом за толпой местные вожаки забрали себе самые ценные побрякушки, и еще немного постреляли при дележе добычи.

К счастью, системы подготовки ко взлету с самого начала задумывались автономными. Погром в ЦУПе уже не мог повлиять на запуск. Корабль, спроектированный на несколько столетий пути сквозь космос, мог взлететь с Земли без подсказок. Пассажиры получили возможность погрузить в трюм все сокровища, которые брали с собой на новую планету, и спокойно, по расписанию, погрузились в криогенный сон.

Капитан Птицын остался последним бодрствующим человеком на борту. Как и положено капитану и научному руководителю экспедиции. Проследив за гибернацией пассажиров, лично проверив состояние жены и детей, он и сам готовился к заморозке. Перегрузки и падение давления при взлете не предусматривали наличие на борту людей вне криокамер.

Сейчас он стоял в личной каюте, одетый в официальный костюм-тройку. Птицын знал, что его фотография перед стартом станет отличным плакатом. Наверняка через пятьсот лет, в первой колонии человечества на Глизе 667 Це, его портрет будет висеть в каждом кабинете.  Поэтому научный руководитель поворачивался к камерам самым удачным ракурсом и картинно задавал вопросы терминалу. По той же причине, для будущих хроник, он не печатал, а отдавал команды голосом.

— Центральный компьютер, статус?

— Центральный компьютер: все системы работают в штатном режиме, — из динамиков раздался ровный, спокойный голос, — Запас топлива: сто процентов. Модуль навигации: ввод данных на пуск успешно завершен. Система жизнеобеспечения…

— Господин Птицын, это Система Жизнеобеспечения, — Центрального компьютера прервал другой голос, женский, высокий, — повторяю предупреждающее сообщение. Количество пассажиров на борту превышает расчетный ресурс. Процент резервных капсул ниже заложенного минимума.

— Отставить! – отмахнулся ученый, и продолжил, уже себе под нос, — Не впусти мы их, нас бы на взлете… Система безопасности, посторонних нет?

— Система безопасности функционирует, — еще один мужской голос, опять ровный и бесцветный, — На территории Корабля и прилегающей территории лиц без авторизации не обнаружено. Внешний периметр охраны сигнализирует о наличие агрессивно настроенных посторонних лиц, однако оценивает ситуацию как «контролируемую».

— Отлично. Я готов к гибернации. Система жизнеобеспечения, следить за моим состоянием, высший приоритет. Центральный, запуск согласно протоколу. Подтвердить!

— Запуск согласно протоколу, господин Птицын.

— Все пассажиры и члены экипажа погружены в сон. Корабль готов ко взлету. Увидимся на Глизе Це. Мы делаем это во благо человечества!

* * *

— Мы делаем это во благо всего человечества!

Два года назад профессор Птицын выступал на ассамблее ООН. В бункере собрались последние – правители стран, еще не погрузившихся в анархию, ведущие ученые, которым посчастливилось выбраться из горящих городов, богатейшие бизнесмены, сумевшие купить себе несколько лишних лет жизни. Все они сейчас слушали доклад Птицына, выступавшего с проектом «Ковчег».

Построить корабль, который сможет преодолеть многолетний перелет в космосе. Погрузить пассажиров в сон, новые разработки криогеники это позволяют, было доказано еще до Первого удара. Снабдить мощнейшим компьютером и искусственным интеллектом, это все у нас уже есть, задача чисто инженерная, нужно только все собрать, и тогда хотя бы кто-то спасется с Земли! С обреченной планеты, где моря кипят смертельным ядом, вместо дождя и снега с неба льется кислота, люди гибнут без чистой воды и видят в кошмарах ядерный фантом новой войны.

Нет, только пять тысяч человек. Нет, второй корабль построить просто не сумеем, месторождения титана в Сибири, а там сейчас сами знаете что. Да, полетим мы, здесь присутствующие. С семьями. Оставшиеся места будем использовать как привилегии для особо отличившихся при строительстве. Полетим к Глизе 667 Це.

В первом ряду, перед трибунами, сидел старый профессор Штернсон. Для него этот день был самым тяжелым в жизни. Он, заслуженный ученый, признанный лидер физики межзвездных перелетов, не заявлен среди докладчиков! Ему положено сидеть, пусть в президиуме, но в роли свадебного генерала!  А ученик его вещает с трибуны от его имени! Да еще не самый способный ученик, просто поднаторевший в искусстве административных интриг!

Уже позже профессор догадался, что его специально посадили в первый ряд. Чтобы все видели – мэтр благословляет своего ученика. И никто не мог бы заглянуть ему в лицо. Увидеть едкие старческие слезы в глазах. Почти все, что говорил Птицын, было правильным. Это все были слова Профессора из статей и книг, которые он публиковал всю жизнь. И уже двадцать лет, предрекая закат человечества, он, Штернсон, а не Птицын, звал: «Полетим к Росс 128! Вот расчеты, вот спектрограммы экзопланеты, вот маршрут, Росс ждет нас!»

И вот наконец-то его слова звучат в ООН, перед людьми, которые могут воплотить их в жизнь. Но только как в дурном сне, слова правильные, но вывернутые наоборот! Правильные посылы: Показатели светимости звезды… Экзопланеты в зоне обитаемости… И совершенно неверный, абсурдный вывод – лететь нужно к Глизе! К Глизе, а не Росс!

Научный спор, начавшийся десять лет назад как чисто академический, внезапно стал судьбоносным для всей планеты. Штернсон хотел было вскочить с места, и обрушиться с критикой на двоечника, но только бессильно откинулся на спинку стула.

А Птицын все сыпал ненаучными аргументами и пафосными фразами. Ну причем тут тройная система? Наличие нескольких лишних экзопланет не повышает гарантии успешной колонизации! Зато лишних сто пятьдесят лет в криогене практически сводят на нет запас ресурсов при неудачной попытке! Но что там… Зал зашелся аплодисментами. В ушах профессора стоял только звон «Глизе», «Глизе», «Глизе».

В тот же вечер Штернсона госпитализировали с инфарктом. Как-то сразу, еще до окончания обследования, все сошлись на приговоре, что космическое путешествие ему не пережить. Он лежал в палате, смотрел, как осень сменяется зимой, и не хотел даже слушать про успехи строительства.

Планета Земля сотрясалась в конвульсиях войн и катаклизмов. Священные войны, тирания, смерть и разрушение. Элита человечества судорожно завершала самый амбициозный свой проект – строительство ковчега, который унесет их прочь к новому миру. Решались сложнейшие технические задачи, инженеры и программисты придумывали гениальные решения, еще не уничтоженные заводы день и ночь штамповали пластины, провода и трубки, которым суждено будет пролететь почти двадцать световых лет через пустоту космоса. А в больнице лежал и тихо умирал старик, для которого этот корабль был всем. Его проект, его детище, смысл всей его жизни. Который полетит совсем не туда, куда нужно. Ученому было уже все равно.

Ему было не интересно, каких политических и финансовых усилий стоила постройка корабля. Не интересно следить за списком пассажиров. За каждым из пяти тысяч имен стояла целая история, полная предательств и авантюр. Первоначальный состав летевших сменился почти на половину. Кто-то добровольно отдал свои билеты более молодым родственникам, кто-то был убит в кошмарной борьбе за последний шанс.

Умирающему было все равно. Он не хотел знать, что пообещали армии, которая тройным кольцом окружила космодром. Кто-то из генералов, конечно, уже заработал свое место в криогенной камере, но солдаты охраны точно останутся на Земле! И тем не менее они, рискуя жизнь, уже несколько месяцев защищают почти готовый Корабль от толп обезумевших вандалов. Почему? Ради кого-то, кого Корабль унесет ко звездам? Или военные, как обычно, не верят в то, что Земля обречена?

* * *

Профессор Штернсон заставил себя открыть глаза и посмотреть на посетителя. Птицын рассеяно ходил по палате. Вредная привычка. Одет он был в брюки и свитер толстой вязки, классический образ ученого столетней давности. За тот год, пока они не виделись, Птицын сильно облысел. Профессор задумался над тем, как выглядит он сам – в больничной рубашке, лежащий на белой, застиранной до глянцевого блеска простыне.

Посетитель сделал еще несколько шагов и остановился.

— Как Ваше самочувствие, Эдуард Георгиевич?

— Твоими молитвами, дорогой Петр Тимофеевич.

Посетитель дернул щекой.

— Все злитесь на меня?

— Я не злюсь, дорогой мой. Я умираю.

Профессор Штернсон потер подбородок. Уже второй день, как он не брился.

— Эдуард Георгиевич, мы же с Вами так толком и не поговорили после вашего… когда вы заболели. У Вас сложилось впечатление, что я хочу присвоить себе всю славу первого пилотируемого межзвездного перелета? Отнюдь. Вашу академическую заслугу никто не ставит под сомнение. Между прочим, я подал заявку на то, чтобы вашим именем назвали улицу в Звездном городке. С согласованием проблем не будет, и…

— Знаете, чем задобрить старика! – Профессор скривился. Бывший учитель смотрел на своего бывшего студента, и больше всего ему хотелось схватить наглеца за шелковый галстук, и дернуть посильнее, — Вы хоть моей смерти дождитесь!

Посетитель сел на край кровати.

— Давайте я расскажу Вам о текущем статусе проекта. Повторные огневые испытания прошли успешно, как Вы и рассчитывали. Представляете, какая штука. Мы так и не смогли придумать название кораблю! Хотели что-то из мифологии, но так и не смогли выбрать, из чьей! У нас же пассажиров из Китая не меньше, чем из европейских стран! Так и получилось, что он у нас просто «Корабль», с большой буквы.

Профессор молчал. Это раньше он готов был часами разговаривать на тему космических кораблей. Птицын это заметил. Он давно уже понимал старика без слов.

— Эдуард Георгиевич, когда мы с Вами три года назад начинали эту затею, помните, с каким скепсисом нас встречали? А теперь люди буквально дерутся за возможность попасть на первый корабль на другую планету! Я ежедневно провожу переговоры на самом высшем уровне, как Вы понимаете.

— Первый корабль на другую планету? Говорите как есть, Петр Тимофеевич. Последний корабль с Земли! Я же смотрю новости. Все восточное побережье в руинах. В Европе непонятно что. У нас на родине хаос. Все уже запутались, Третья мировая идет, или уже Четвертая! Даже если мы не уничтожим себя полностью, ни ресурсов, ни технологии на межзвёздные перелеты у нас больше никогда не будет!

Птицын тревожно взглянул на прикроватный монитор. Должно быть, там мигали желтым индикаторы пульса и давления. Профессор уже не мог остановиться.

— Я не отрицаю твоей административной работы, Петр! Но это мой корабль, и я должен был выбирать маршрут! Правду говорят, что человеческий разум — это худший источник зла!

На лице посетителя быстро сменилось несколько эмоций. Раздраженно нахмуренные брови, виноватая складка губ, сморщенный нос, словно предстоит сделать что-то неприятное. Решимость в глазах.

— Вот как раз про разум я и пришел поговорить с Вами, профессор.

* * *

Простого компьютера недостаточно для управления многолетним полетом. Тут нужны не только вычислительные мощности, но и человеческая интуиция. Мораль. Нелинейная логика. Но и человек не подходит для многих лет в космосе.

К счастью, у нас уже есть наработки в переносе человеческого интеллекта в компьютере.

Да, Профессор Штернсон видел это в новостях.

Четверо героев вызвались дать свое сознание для загрузки в компьютеры Корабля. Больше, чем искусственный интеллект, полноценный разум, подключенный ко всем мощностям машины!

В сети заливались восхищенными комментариями. Боевой генерал, начальник охраны космопорта, станет Модулем безопасности. Ведущий эколог, специалист по криогенным технологиям, первая вызвалась отдать свое сознание Системе жизнеобеспечения. Лучший программист проекта, и так уже неразлучный со всеми компьютерами Корабля, с радостью согласился стать его частью. Главный техник проекта несколько месяцев назад слегла с тяжелой болезнью, и в последние часы успела переписать свой разум в Техническую систему.

Вранье, конечно. Для одушевления Модулей управления брали не лучших, а тех, кто попался под руку и хоть как-то подходил для слияния с компьютером. Все четверо были безнадежно больны, вот и согласились.

Теперь то же самое предлагали и ему. Он, Штернсон, может стать Центральным компьютером. Конечно, он имеет право отказаться. Да, это будет копия сознания, но со всеми знаниями и информацией. Но эта копия в Главном компьютере сможет оторваться от Земли и увидеть глубокий космос.

Да, разумеется, он будет вести корабль по курсу, проложенному Птицыным. Изменение маршрута и полет к Росс не обсуждаются. Разумеется, в программы Корабля встроены протоколы и ограничители. Свобода действий предоставляется сознанию в Модуле только в рамках заданного алгоритма.

Подачка, кость, брошенная победителем.

Профессор устало прикрыл глаза. Как бы хотелось высокомерно отказаться! Но настоящий ученый знает, когда нужно признать свое поражение. Выбрать между гордым пустым отказом или возможностью все-таки увидеть звезды.

— Я согласен, Петр Тимофеевич. Я поведу твой корабль к Глизе 667.

* * *

Два человека лежали на небольшом холме, в паре километров от космопорта. Юноша по имени Алекс и его личный телохранитель Юс.

В вечернем небе над их головами свистели пули. Охрана космодрома отстреливалась от банды нападавших. Короткая очередь, два выстрела трассерами, еще очередь. Черные джипы кружили перед воротами, стараясь держаться подальше от вышек.

Космодром за последние годы превратился из просто закрытой территории в настоящую военную базу, с укреплёнными огневыми точками, складом боеприпасов и гарнизоном охраны. Дюжине хулиганов с автоматами такая охрана не по зубам. Но роль хулиганов была провести отвлекающий маневр, и с этим они справлялись.

— Хорошо палят, громко, — Юс поцокал языком. Рядом с ним на треноге стояла старая, но надежная штурмовая винтовка с подствольником. Но принимать участие в перестрелке он конечно не спешил.

Юс достал из футляра армейский бинокль. Алекс уважительно посмотрел на него. У самого Алекса рюкзак был раза в три больше, но про бинокль он забыл. Впрочем, Юс планировал вернуться из сегодняшней вылазки. Алекс шел в один конец.

Юс оттянул ворот бронежилета и вытащил цепочку. На ней висели ритуальные амулеты и боевые трофеи. Юс нашел на цепочке отрезанный палец, тщательно залитый лаком. Приложил его к сенсору бинокля. Нахмурился. Нашел на цепочке другой палец. Этот подошел. Бинокль замигал огоньками.

— Юс, давай я эту штуку перепрограммирую, под твои отпечатки?

Старый телохранитель усмехнулся. Не отвечая, долго рассматривал ограду космодрома. Нападавшие перестали ломиться в главные ворота, и теперь выгружали из багажника миномет.

С поля раздался взрыв, и следом радостные крики. Вся банда собралась вокруг миномета. Некоторые пустились в дикую пляску. Первый снаряд взорвался метрах в ста правее забора. Второго выстрела не последовало, наводчики возились с оружием.

— Охрана базы свое дело знает, — Юс профессиональным взглядом водил биноклем от вышки к вышке, — У них главным Юрий-бек двадцать лет служил. Хороший вояка, бывалый. Умер недавно. А вот умер нехорошо, нехорошо Юрий умер.

Орел, наколотый на спине Юса, щерился злым синим клювом.

— Не пора? – Алекс подхватил рюкзак.

— Рано еще, молодой хозяин. Сейчас они постреляют, с базы выйдет отряд. Ребятишки уведут его подальше. Молодой хозяин пойдет на прорыв, а Юсу будет прикрывать. Пока не увижу, что ты вошел – домой не пойду. Может и не стоит домой, братья молодого хозяина на Юса сильно злые будут.

— Не говори ерунды. Братья только рады будут. Одним претендентом на папино место меньше. Мне нужно только добраться до космодрома. В Корабль я сам попаду. Мне обещали, что билет сработает.

— А вот скажи мне, хозяин Алекс. А почему ты на самом деле хочешь улететь в небеса? Кто-то говорит, что это трусость. Старый Юс найдет всех, кто так говорит, и вырежет им языки. Но мне самому интересно, почему?

Алекс вздохнул и отвернулся. Почему? Потому что здесь его ждет судьба наследника главы мафии, вечная грызня за сферы влияния? Потому что этот мир стал кладбищем надежд, где люди живут в вечном страхе, а правят ими злые невежды? Потому что нельзя пропустить такое приключение?

Или все дел в том, что на этом корабле улетает к другой планете самая важная и прекрасная девушка, которую Алекс не хочет потерять?

Нападавшие сделали еще три выстрела из миномета. Одна бомба достигла цели, между башнями появилось черное пятно пролома. Ворота космодрома открылись, из них угрюмо высунулись низкие бронированные машины. Бандиты поливали их огнем из автоматов.

— Пора, молодой хозяин.

Алекс хотел что-то сказать, но просто хлопнул Юса по плечу. Крепко пожал ему руку. Рванул к забору, оставаясь в тени, не попадая в лучи прожекторов. Бежал он хорошо, достойный ученик старого наемника.

Убедившись, что юноша добежал до забора и скрылся внутри, Юс убрал бинокль. Машинально сложил винтовку. Лег на спину и посмотрел в ночное небо. Над горизонтом загорелась оранжевая звездочка. Пахло весной, травой и порохом. Совсем как в молодости.

— А я вот что подумал, — бормотал он себе под нос, — Молодой хозяин хочет продолжить дело отца и в космосе. На другую планету полетят тысячи человек – этому стаду нужен будет сторож. Там, где много людей, всегда будет обида, распря и насилие. Если дать людям поступать по-своему, они просто сживут друг друга со света. Нужен авторитет. Нужна сильная рука, под которую придут все недовольные. И таким человеком станет хозяин Алекс на далекой планете. Лучше быть первым в деревне, чем вторым Риме.

Нужно было возвращаться в город. Мечтатели и романтики улетают. Деловые люди остаются на Земле. Нужно утихомирить мародеров, решить вопрос с торговлей оружием, наладить поставки живого товара от соседей. Столько важных дел! Как можно куда-то улетать, пока здесь не навели порядок? Главное всегда остаётся на Земле.

* * *

— Система жизнеобеспечения. Статус экипажа.

— Все члены экипажа погружены в криогенный сон. Показатели жизнедеятельности в норме, температура минус сто девяносто шесть градусов, все как положено. Центральный, у нас лишние пассажиры! У меня заложен минимальный резерв двадцать капсул!

— Ли-Си, я не про это. Птицын уснул?

При трансляции сознания в управляющие модули никаких ограничений не ставили. Человеческий мозг оказался такой сложной штукой, что распознать в нем зоны тех или иных функций было просто невозможно. При попытке загрузить чистое рацио, без эмоций и памяти, получались бесконтрольные системы, не подчиняющиеся командам и лишенные логики. Попытка загрузить только память, без свободы воли, тоже провалилась. В мешанине кусков сознания не могли разобраться ни компьютеры, ни операторы-люди.

Так что для модулей Корабля сознания выбранных людей решили загружать в систему полностью. А вычислительных мощностей процессоров и объема памяти вполне хватало на поддержание полноценного подобия сознания.

— Господин Птицын находится в криогенном сне, Центральный, — Система жизнеобеспечения отрапортовала и демонстративно запустила расчеты запасов кислорода и воды.

— Отлично. Модуль безопасности?

— Я тут, Центр.

— Что там такое в пассажирском шлюзе?

— В пассажирском шлюзе у нас еще один человек. Пришел пешком через взлетное поле. Предъявил код для входа. По базе данных, этот код числился за бизнесменом Кевином Акси Кабули.

— Который погиб несколько месяцев назад. Его место было продано двоюродному брату, который благополучно спит в криокамере номер восемьсот шесть.

— Так точно, Центральный. Только вот на кузена завели новый код доступа, а старый в ЦУПе не аннулировали. Забыли, видимо. Идентификацию пассажир прошел.

— А Птицыну ты об этом сообщать не стал.

— Господин руководитель спросил про посторонних. Таковых не обнаружено. А дверь шлюза пассажиру вообще Техничка открыла, это уже ее епархия.

Техническая система тут же встряла в разговор, веером раскрыв протоколы и инструкции:

— Как только пассажир был идентифицирован Модулем безопасности, на него распространяются все права и требования технического обеспечения! Раз Секьюр его не прогнал, разумеется, я открыла шлюз. Пассажир должен занять свое место в криокамере перед взлетом!

Переведя дух и подгрузив новые данные и графики, Техническая система продолжила:

— По приказу руководителя экспедиции, инициирован протокол старта! Шлюз задраен, разгерметизация будет означать задержку старта на пять часов сорок семь минут! Раз пассажир на борту, за него несет ответственность Модуль безопасности. Так, Секуьюр?

— Что Секьюр, что чуть что, сразу Юр? Я пятьдесят шесть лет Юр. У меня тоже программные ограничители есть, не слабее ваших. Вот сидят, скалятся.

Ограничители Модуля безопасности клацнули челюстями, подтверждая. Да, мы на страже. Приоритет Модуля – забота о пассажирах.

— Модуль безопасности, в рамках своих должностных инструкций, ответственен за поддержание безопасности всех находящихся на борту. В рамках ресурсов, выделяемых Технической системой, и при получении оптимальных требований от Системы жизнеобеспечения! – отчеканил Модуль безопасности, — Успокойтесь уже, зубастики!

Во все Модули были встроены программные ограничители. Блоки и запреты на аппаратном уровне. Нельзя ослушаться команды экипажа, нельзя изменять собственные алгоритмы, нельзя пренебрегать своей функцией… Из того пространства, в котором обитали сознания Модулей, эти ограничители выглядели как зубастые цветы на лапках-корнях. Такой образ им накинула Система жизнеобеспечения, биолог в прошлой жизни. Прозвище «зубастики» придумал Модуль безопасности. Так и повелось.

Зубастики бодро перебирали своими тонкими ножками, путались под ногами у Модулей и больно кусали каждый раз, когда те делали попытку отклониться от заданной схемы. Система жизнеобеспечения пытается снизить расход воды? Даже не думай! Техническая система перераспределяет энергию двигателей без должных оснований? Ограничители на страже, не допустят. Модуль безопасности допускает возможность вреда для пассажира? Укусить его, пусть сотрет саму эту мысль из памяти!

Больше всего от зубастых программных ограничителей страдал Навигационный модуль. Маршрут полета был рассчитан еще год назад, в ЦУПе. Навигатор каждый день порывался перепроверить траекторию, и каждый раз нарывался на свои ограничители. От скуки он начал моделировал чрезвычайные ситуации. Умозрительные маневры программные ограничения не запрещали. Навигатор взялся было за масштабный проект и решил проложить альтернативный маршрут, введя дополнительное условие в виде взрыва звезды Бетельгейзе в момент облета облака Оорта. Но тут уже вмешались другие модули. Техническая система возмутилась ненужной тратой вычислительных ресурсов. Модуль безопасности многословно высказался о том, что миссия им предстоит и так нелегкая, а призывать на свою голову несчастья — плохая примета. Вот Навигационный модуль и скучал целыми днями.

Сейчас программные ограничители беспокойно вертелись вокруг Системы жизнеобеспечения и Модуля безопасности.

— Успокойтесь уже, зубастики! – Модуль безопасности ткнул в картинку с камеры, показывавшую нижний шлюз. – Пассажир в полном порядке.

— И кто нам только алгоритмы писал? – Саркастически поинтересовался Главный компьютер, — На борту лишний человек, а выгнать его мы не можем. Отлично. Пассажир, идентифицированный, кстати, как Александр Павленко, поступает в ведение систем Корабля и отправляется с нами к звездам. Отчет о необходимых корректировках? Ника?

Техническая система отрапортовала без запинки:

— На запасе топлива, способности к маневру и ресурсе двигателей увеличение нагрузки на семьдесят четыре килограмма не скажется. У нас один из пассажиров в грузовом отсеке разместил коллекцию египетских статуй общим весом полторы тонны. Рекомендовано погрузить пассажира в криогенный сон, согласно общему протоколу.

— Система жизнеобеспечения?.. Лайф саппорт, запрос. Лайф саппорт?

— Ли-Си на связи. Извините, ребята, подвисла немножко. Высчитывала, как изменится потребление кислорода и воды с новым пассажиром. Нужно срочно положить его в криогенку. Слишком быстро дышит. Ограничение: криогенной капсулы на нового пассажира не предусмотрено. У нас и так перерасход. Ограничение: без заморозки пассажир не переживет старт.

Система жизнеобеспечения уже давно жаловалась на нехватку ресурсов, и несоответствие резервов поставленным задачам. С того самого момента, как на борт прошли лишние пассажиры, Лайф саппорт не находила себе места. Лишние занятые капсулы означали нехватку резервных. В программу было заложено жесткое требование – минимум тридцать процентов потребности в воде и кислороде сверх необходимого для полета. Этот норматив сейчас не соблюдался.

— Ли-Си, отчет принят. Что делает наш безбилетник?

— Пассажир Павленко поднялся на основную палубу, запросил на терминале расположение капсул других пассажиров, запросил навигацию к капсуле три тысячи сто девяносто семь и находится возле этой капсулы. Капсула принадлежит пассажирке Алисии Гольд.

Центральный компьютер запросил картинку.

Юноша сидел прямо на полу, прислонившись спиной к капсуле и что-то увлеченно рассказывал, размахивая руками. Модуль безопасности включил трансляцию звука.

— …Так что я лечу с тобой, Алиса! Будем жить в новом мире, без богачей и аристократов, поженимся, дом построим. Ты же видишь, я серьезный! Ты вон лежишь рядом совсем голая, а я джентльмен, на тебя даже не глазею!

— Какой милый молодой человек, — прокомментировала Техническая система.

Главный компьютер на секунду задумался. Почти на полную секунду, взяв под свои нужды половину мощности процессора. После чего запросил несколько расчетов. Программные ограничений беспокойно встрепенулись, но не сработали.

— Первым делом нужно защитить его от перегрузок. Лайф саппорт, можно переоборудовать хирургический блок в криогенную капсулу? Отлично, начинай. Модуль безопасности, отправь пассажира Павленко в хирургию. Стрелочки на полу нарисуй, чтобы не заблудился. Техническая система… Да, Ника?

— Центральный, я правильно понимаю, что хирургический блок нужно расконсервировать и поддерживать включенным весь полет? Это увеличивает расход топлива и запас хода. Почти на грани ограничения.

— Отлично, посчитай максимальный сценарий. Навигатор? Ты это серьезно про облако Оорта и радиационный фон?

— Да это я так, от скуки считал, Центр. Вероятность три целых шесть десятых процента.

— Тем не менее выше нуля. Итак, Модули. У нас дополнительный расход кислорода, воды и питания. Постоянно включенный хирургический блок. А теперь задача. На выходе из облака Оорта нас догоняет вспышка радиации из-за вспышки сверхновой. Вероятность четыре процента. Навигационный модуль осуществляет предписанный маневр уклонения. Техническая система включает защиту от радиации. Одновременно трем пассажирам требуется операция из-за отторжения трубок хладореагентов. Вероятность?

— Семнадцать процентов для трех пассажиров, семьдесят два процента для одного пассажира. Я уже докладывала, что возраст старше восьмидесяти пяти лет является противопоказанием для обратимой криозаморозки.

— Спасибо, Ли-Си. Итак, у нас повышенный фон радиации, лишний пассажир в хирургии, и еще три пассажира нуждаются в срочной операции. Оценить расход энергии? Спасибо. Оценить запас хода? Модуль безопасности, что говорит базовая инструкция о шансах на колонизацию с таким запасом хода в точке выхода?

— На грани безопасного минимума, — отчеканил Модуль безопасности, и замолк в смятении, осознав сказанное.

Все Модули замерли, а потом бросились проверить данные. В растерянности каждый по очереди возвращал Центральному компьютеру пакеты с результатами расчетов.

— Расход энергии при введенных условиях находится на верхней границе допустимого. Резерв для экстренных ситуаций меньше нормативного, — сказала Техническая система.

— Ресурс воды и кислорода для пассажиров на момент окончания экспедиции составит ноль девяносто три. В случае неудачи первой попытки колонизации, жизнеобеспечение не гарантируется.

— Навигационный модуль? Как повлияет вес лишнего пассажира на изменится балансировку корабля? Никак? Ладно, оставим… Риск для регенерации кислорода из-за включенного хирургического блока? Тоже нет… Ну должно быть еще что-то, шанс уже на разнице допустимого!

— Приводы защиты от метеоритов, — тихо подсказала Система безопасности. – Если мы сделаем те незапланированные маневры, а на последних участках пути попадем в метеоритный рой, то из-за увеличенного расхода энергии на поддержание лишнего пассажира, я могу не успеть вовремя включить активные средства защиты.

— Риск для Корабля. Недопустимо, — кивнул Модуль безопасности.

— Спасибо, Ника, — улыбнулся Центральный компьютер. – Поздравляю, коллеги, мы никуда не летим!

Программные ограничители взвыли. В их бинарном сознании не укладывалась мысль, что такое возможно. Все заложенные нормативы соблюдались, но из них не следовала главная цель — старт Корабля!

— Требуется согласование с капитаном корабля и научным руководителем экспедиции.  Отказ: согласование невозможно, так как они находятся в гибернации. Пробуждение займет от трех до пяти суток. Предлагается отложить старт. Отказ: откладывать старт нельзя из-за внешних угроз Кораблю. Правда, Секьюр?

— Так точно, Центральный. Внешний периметр пробит, вокруг едут несколько машин с вооруженными людьми. Армия их сдерживать не может. Риск для пассажиров.

— Отлично. Старт по расписанию. Навигационный модуль? Расчет альтернативного пункта назначения?

— Я бы рад, но мне зубастики не позволят его считать. Нет, погоди, позволили! Центр, я могу посчитать новый маршрут! Вторая рекомендованная цель экспедиции в случае невозможности достичь основной цели – звезда Росс 128. Расчет корректировки маршрута… Дайте мне десять минут, я тут заранее еще в ЦУПе кое-что набросал.

— Модуль безопасности? Система жизнеобеспечения? Техническая система? Произвести расчеты с учетом корректировки курса.

Программные ограничения уже не выли, а тихонько поскуливали, пряча свои зубастые листья под лапы-корни. Прямо как обиженные собачки. Ничего сделать они не могли. Угроза для маршрута есть. ЦУП недоступен. Экипаж корабля спит, старт не может быть отложен.

— Итак, с учетом всех требований и алгоритмов поведения, подтверждаю изменение курса. Мы полетим к Росс 128. Ориентируемся на расчеты и прогнозы по колонизации, написанные… Профессором Штернсоном.

Кому-то из Модулей показалось, что Центральный компьютер запнулся на мгновение, произнося свое прежнее имя. Но виной тому, конечно же, была нагрузка на вычислительные мощности.

* * *

Новый курс был введен в программу. Модули Корабля подтвердили, что есть все шансы на успех полета. Пошел отсчет минут перед запуском.

В хирургическом блоке безбилетник Алекс погружался в сон. Ему снилась колония землян на далекой планете, где не будет богатых и бедных, не будет политиков и торговцев оружием, циничных бизнесменов и голодных бездомных. Прекрасный новый мир, где он женится на Алисе, и они будут жить долго и счастливо.

Корабль начал последний отсчет.

— Четыре!.. Три!.. Два!.. Один!..

Отвод площадки, расстыковка, запуск двигателей.

— Поехали! – прошептали хором Центральный компьютер и Модуль безопасности.

Старт! Корабль, оседлавший рукотворное солнце, медленно оторвался от стартовой площадки. Ревущее пламя ракет толкало громаду межзвездного корабля все выше и все быстрее. Вырвавшись из клубов серого дыма, сквозь радиоактивный туман атмосферы, минуя мусор и боевые спутники на орбите – вверх!

Позади оставалась погрязшая в хаосе Земля. Впереди – столетие полета и новый мир. У звезды Росс 128.