Пролёт на драконе, или Терра Фантазия

Внимание!

Данный текст полон отсылок.

Все совпадения неслучайны.

Вас предупреждали.

Сноп огня рдеет на горизонте. Сполохи пламени становятся видны ещё на перевале, а преодолев гряду и ступив на почву долины, начинает путник чувствовать, как теплом наполняется уставшее в изнурительном походе тело – словно до источника света уже не тысячи шагов пройти, а всего-то руку протянуть.

Долог путь к тому пламени, да и капризно оно: одного обожжёт, едва коснётся, другого же внутрь себя пустит – и ничего тому не будет. Правда, говорят знающие, никого на самом деле источник огненный не щадит: выйдешь из него снаружи целый, нетронутый, а внутри весь выжженный, опустошённый. Только всё равно не иссякает поток идущих да ищущих.

* * *

Тетрадные листки зашелестели, перелистываемые. Вика с надеждой смотрела в круглое лицо С. Зоркоглазого. Критик хмурился, но чаще уголки губ приподнимались в осторожной улыбке, и Вика не верила своему счастью.

Ему понравиться. Ему должно понравится. Она ведь так хорошо вычитала текст.

Наконец маэстро бережно отложил рукопись на край стола, отдельно от общей стопки, и взял микрофон. Шепотки в библиотечном зале стихли.

– Значит, Виктория. – Нашёл Вику зоркий взгляд. Поднялась, гордо выпрямив спину. – Рассказ «Храбрая Тириниэль». Что хочу сказать. История, безусловно, не лишена потенциала. Очень хорошая, добрая, светлая идея…

Мир вокруг поплыл вместе с другими слушателями курса, библиотечными шкафами и аляповатой люстрой. Трибуна, где сидел Зоркоглазый, казалась Вике недостижимым Олимпом, а сама девушка себе – маленькой букашкой, трепетно смотрящей ввысь в ожидании чуда.

– …типичная ошибка начписа: рассказываете, а надо показывать. С самого начала идёт громоздкий инфодамп, который по сути не влияет на сюжет, из него можно оставить пару фраз, а всё остальное сократить. Далее: не нужно называть героиню девушкой, это сразу ломает фокал. А чтобы избегать повторов, лучше перестраивать фразу. Ещё…

По щеке скользнула струйкой слеза.

– …И наконец, – заканчивал палач своё дело. Будто мало, сграбастал тетрадь, распахнул, чуть не порвав, и прочитал: – «Ногти Тириниэль имели необычную особенность: когда девушка злилась, то пластина выдвигалась вперёд и раздваивалась, благодаря чему пять ногтей превращались в десять острых коготков». Как вы себе это представляете? Я, честно говоря, с трудом.

Ребята и девушки за спинами Вики рассмеялись. Не выдержав, она сжала кулак и крикнула:

– Просто неудачное описание! Я хотела сказать, что они не только раздваивались, но и заострялись, приобретая форму когтя и…

Больше невозможно. Схватив сумку, Вика выбежала из зала под не успевший стихнуть гогот.

* * *

На сумке ещё темнело пятно от слёз – уткнулась лицом, чтобы ничего не видеть – когда из зала стали выходить другие ребята. Заметив Вику, многие смолкали и ускоряли походку, будто девушка была прокажённой.

Спасибо, маэстро Зоркоглазый. Незабываемый курс молодого бойца. Как в армии отслужила. Послушает ещё советы однокурсниц, запишется ещё к одному безвкусному писаке… Или человека безвкусным назвать нельзя? Да какая разница! Пусть Зоркоглазый оденет очки и ищет красной ручкой ошибки в её рукописи.

Рукопись.

Оставила тетрадь у этого бездаря. Возвращаться? Это единственный экземпляр… есть ещё черновики, но всё вместе собрала и отредактировала только вчера вечером, старательно выводя буквы в клетках. Другие пусть приносят распечатки – не сравнить клавиатуру с ручкой, а экран с бумагой. В бумаге душа.

Значит, надо возвращаться. За душой. Снова пройти через унижение. Снова взглянуть в эти ненавистные глаза.

Вика рванула дверь на себя, да так и замерла на пороге.

С. Зоркоглазый, с трудом держа равновесие, на цыпочках стоял на кресле, взгромождённом в свою очередь на стол, и спиной к Вике чертил в воздухе буквы, мигом вспыхивавшие пламенем.

Т, Е, Р, Р, А – верхний ряд, нижний – Ф, А, Н, Т, А, З, И, Я. Когда критик закончил хвостик «Я», буквы вспыхнули, выстрелив языками пламени до самой двери. Вика отшатнулась, Зоркоглазый же даже не дёрнулся.

– Что это? – крикнула она.

Зоркоглазый обернулся, ножка кресла подломилась, и он кубарем полетел на пол. Огненные буквы вмиг потухли, оставив лёгкий дымный контур под потолком. Некоторое время Вика смотрела на дым, потом, опомнившись, кинулась на помощь критику.

Тот уже поднялся. На высоком лбу спела шишка.

– Что это было? – повторила Вика.

– Виктория, – вместо ответа пробормотал критик. Карие глаза задумчиво сощурились. – А это даже к лучшему.

– Я рукопись забыла, пришла забрать, – зачем-то объяснила она.

Зоркоглазый задумчиво огляделся. Тетрадь лежала на углу стола. Неожиданно ловким для упавшего с двухметровой высоты человека движением критик схватил рукопись и протянул Вике.

Она медлила, глядя на зажатое между пальцев птичье перо с опалённым кончиком.

– Ты пойдёшь со мной.

– Что? – Вика оторвала взгляд от пера.

– Бери тетрадь. Что бы ни случилось, не теряй её. – Зоркоглазый смотрел на неё так, что хотелось верить. Вика взяла тетрадку, а Зоркоглазый начал снова чертить символы, уже не забираясь наверх: – Послушай меня. Придётся торопиться. Я – критик. Но критик – это не просто профессия и даже не просто призвание. Это и дар, и проклятье. Каждый критик обязан раз в сезон находить талантливого автора и помогать ему обрести свою искру, иначе он сам потеряет её, а без искры жизнь – это не жизнь, а фигня какая-то. – Перо закончило слово «ТЕРРА» и начало «ФАНТАЗИЮ».

– Я ничего не понимаю, – пробормотала Вика.

– В пути разберёмся, – раздражённо бросил Зоркоглазый. – Главное, что я так и не нашёл талант. Я отсмотрел эти распечатки и рукописи. Некоторые пишут очень крепко, умело, мастеровито, но у них нет таланта… Однако у тебя он – есть. По-хорошему, – осёкся критик на букве «З», – повзрослеть бы тебе ещё, подрасти, заматереть. Но времени у меня нет. Значит, нам придётся рискнуть. Очень хорошо, что ты вернулась… ЛОЖИСЬ!

Вика кое-как успела пригнуться. Языки пламени вновь со свистом рассекли воздух, и вновь они словно прошли сквозь Зоркоглазого.

– Залезь мне на спину, – скомандовал он, когда пламя чуть успокоилось.

– Чего? – обалдела Вика.

– Там, куда мы идём, всё по-другому. Я потерял след и чертил руны наугад, поэтому мы можем размин…

– Я никуда с вами не иду! Вы сумасшедший!

– Ты хочешь писать? Хочешь создавать удивительные миры, хочешь заставлять читателя рыдать и смеяться, хочешь делать мир лучше? Или останешься со своим канцеляритом?

Стиснув зубы, Вика запрыгнула на спину Зоркоглазого, обхватив его за шею.

– Авторизация – вещь непредсказуемая: никогда не знаешь, повезёт тебе или нет, – загадочно изрёк маэстро. – Слушай, Виктория, если мы всё-таки разминёмся – отыщи дракона, он поможет тебе.

Прежде чем Вика что-либо спросила, критик сделал шаг вперёд и глаза застил свет.

* * *

А в следующий миг Вика поняла поочерёдно несколько вещей:

1. Она больше не в библиотеке.
2. Зоркоглазый исчез.
3. Она летит верхом на огромном соколе, а под ними самые что ни на есть всамделишные джунгли.

И закричала.

– Успокойся ты! – клацнул сокол клювом, и Вика неожиданно узнала голос Зоркоглазого.

– Это вы? – пролепетала она.

– Я предупреждал, что здесь всё по-другому, – сообщил сокол, он же критик С. Зоркоглазый. Так вот что значит «С.»…

– Дым был наркотический, – заключила Вика. – Вы похитили меня и изнасилуете.

– Не разочаровывай! – воскликнул сокол. – Всё взаправду. Но если хочешь, могу отпустить, лети тогда сама.

– НЕТ!

Она крепче вцепилась в перья. Некоторое время они парили над совершенно непонятным лесом, где росли пальмы, секвойи, берёзы и вязы.

– Лес Непроработанной Матчасти, – объяснил сокол.

С каждым взмахом его крыльев Вику обдувало ледяным ветром, но по спине всё равно потекла струйка пота. Страх? Ну уж нет! Она ничего не будет бояться. И даже попытается пошутить. В своих книгах вот всегда вворачивает шутку. Чтобы читатель расслаблялся.

– Смотрите, – крикнула, заприметив деревянную избушку, на крыше, стенах и даже крыльце которой густо росла крапива. – Кто-то крапиву с вьюном перепутал! А что – хорошая охранная система, никто не про…

– ГДЕ КРАПИВА?! – взревел сокол и развернулся так резко, что Вика выпустила перья и, отброшенная потоком воздуха от крыльев, полетела на землю.

Было больно.

* * *

– Ох ты горюшко моё ж луковое, – бормотал кто-то над ухом.

Веки попытались подняться, впустив полоску света, но передумали, вновь оставив Вику в темноте.

– Ёксель-моксель – сразу видно: МТА, – сообщил второй голос.

– Во-во, – констатировал первый. – И на кой Сокол её притащил? Кстати, Леший, он там живой вообще?

– Дня два в отключке пробудет, как пить дать… А этой он, видимо, хотел Пламя задобрить, чтобы искру не потерять. М-да, потерял нюх наш Соколик.

Говорящие то ли стихли, то ли куда-то ушли, а Вика медленно начинала соображать. Болело уже слабее, чем в тот короткий миг перед тем, как ушло сознание, но достаточно, чтобы даже не думать шевельнуться.

Два дня в отключке пробудет. Это про Зоркоглазого. Который на самом деле здоровенный сокол. И гад. Бросил её на два дня… где? Где она? Дома, наверное, уже Рита, соседка, всё общежитие на уши поставила… а если мать прознает – сразу в Москву помчит…

Кажется, Вика опять потеряла сознание, потому что открыла глаза уже в комнате со стенами из массивных бревён. Над головой покачивались нанизанные на нить засушенные травы, от которых шёл мерзкий горьковатый запах.

– Очухалась, зазноба? – спросил кто-то звонко.

Повернув одеревеневшую шею, Вика упёрлась взглядом в веснушчатого коротышку с соломенными волосами. За спиной коротышки робко подрагивали такие же крохотные крылышки.

– Ты кто? – спросила Вика, медленно соображая, что лежит на тёплой перине в тесной избёнке, а главное – жива.

– Меня зовут Эн-вэ-гэл-тринадцать-пятьдесят-семь.

– КТО?

– Вот так всегда, – понурился коротышка. – Антон я. Домовёнком тут у Лешего.

– У Лешего?

Вика рывком поднялась с кровати и тут же вспомнила, что вообще-то грохнулась со здоровенной птицы. Удивительно, но боли вообще не чувствовалось, только усталость.

– А ты думала, – хмыкнул домовёнок. – Мы с Лешим вас двоих нашли, еле тебя откачали. Кости вправили, раны заштопали, что отвалилось – на место приладили, вроде даже ничего не перепутали… Ладно, шучу я, не надо такое лицо делать, я аж сам испугался!

Вика успокоилась, но на всякий случай ощупала себя.

– Двоих? – вспомнила она.

Антон молча кивнул на печь, занимавшую половину избы. За чугунной дверкой что-то шипело, а сверху из-под белого покрывала свисало бурое крыло.

– Он?.. – ужаснулась Вика.

Ответом ей стали клокочащий храп и бормотание:

– Безобразие… безобразие… у меня всё по плану…

– Всегда от крапивы такой становится, – объяснил домовёнок. – До завтрашнего утра так проваляется. Главное, сразу рассольчик наготове держать…

– Он что, пьяный? От крапивы?

– А ты что хотела? Это Лес Непроработанной Матчасти. Тут всё неправильное.

– И всё от таких, как ты, МТА! – раздался зычный голос.

Высокая дверь избы отворилась, впустив великана с зелёной бородой. Макушкой он упирался в потолок, грозя пробить брёвна и сделать в избе лишнее окно.

– Путаете палицу с секирой и кирасу с кольчугой, а потом – ко мне в кузницу: Леший, помоги, что-то не то получилось, – ворчал великан, выдвигая из-за дубового стола широкое кресло и плюхаясь в него.

Антон как-то ухитрился просочиться между креслом и печкой, в которой по-прежнему что-то шипело и бурлило, и вышмыгнул на улицу.

– Я Леший Ночного Леса, – представился великан. – И Дневного. И Старого, хотя его на Терре пока не видно… Ну да ладно. В общем, будем знакомы.

– Здрасьте, – пискнула Вика.

– Значит, Соколик наш тебя приволок, – констатировал Леший. – Он тебе хоть объяснил, где ты? Какие тут правила? Что надо делать?

Вика на всякий случай кивнула, но потом опомнилась и замотала головой.

– Понятно, – вздохнул великан и запустил пятерню в зелёную бороду. – Значит, сейчас накормим тебя и поведём к Марсианину. Антон, ну где ты там? Пельмени ж в печи сгорят!

* * *

После пельменей Лешего и его же травяного чая Вика почувствовала себя в раю. Вот бы остаться здесь, не думать о всякой ерунде вроде зачётов и курсачей, только лежать в избе и писать, писать…

…нет, нельзя ей здесь оставаться. Дома, в её мире, будет переживать мама, да и как она здесь будет жить, в Лесу Непроработанной Матчасти? Она в обычном-то ни разу не была… она вообще и жизни-то настоящей не знает. В будни учёба, в выходные кино с подружками, в промежутках телефон.

– Тетрадка твоя, – вдруг протянул ей Антон рукопись.

– Ой, спасибо, а я про неё и забыла, – улыбнулась Вика, погладила обложку с китайским драконом.

– Что за чудища заморская? – спросил Леший, добродушно попивая самогон из стопки. С печи слышался тихий храп критика С. Зоркоглазого.

– Да не заморская. Это китайский дракон… дракон, – вспомнила Вика. – Зорко… Сокол сказал мне, перед тем как мы сюда отправились, что если я с ним разминусь, мне надо будет найти дракона.

– Дракона? – напрягся Леший. – Антоха, как думаешь, кого он мог иметь в виду?

Домовёнок пожал плечами.

– Может, Змея? Ну, этого, как его, который в дохереПе живёт.

– Антон! – воскликнул Леший. – Ну не при ребёнке же.

– Так это же я не… это «Переход» наоборот. Он его сам так обозвал, я тут ни при чём.

– Обозвал и обозвал, не надо всё подряд за другими повторять! У них там вообще развелось: дохереПы всякие, Фогельзиктены, ларги, лиаты, альконы – язык сломаешь, тьфу! Ещё и стримерасы эти… Куда только Боб смотрит?

– И как этого вашего Змея искать? – вмешалась Вика.

Леший и домовой замолчали.

– Только к мудрецам ежели, – подал наконец голос Антон. – Марсианин пока подождёт.

– К мудрецам, как пить дать, – согласно кивнул Леший своей собственной головой. – Э, ты опять? – грозно посмотрел он на Вику. – Не делай так больше, пожалуйста.

* * *

Оставив Антона на хозяйстве, Леший повёл Вику через лес. Причудливая тропа бессмысленно раздваивалась.

– Начписы слишком любят символ распутья, – пояснил Леший.

– В тех кустах куча роялей, – заметила Вика.

– Это пианино! – буркнул великан. – Одно слово: МТА. Тьфу!

Вика обиделась и оставшуюся дорогу молчала. Рояли, пианино… какая разница? Главное ведь не матчасть, а чтобы произведение живым было, вызывало эмоции!

– Идёшь так через сосновую рощу и берёзовый бор, – бурчал Леший, – и так и хочется кого-нибудь по голове стукнуть… Большой советской энциклопедией… Вот, видишь? – носком сапога он приподнял лист лопуха, под которым обнаружился здоровенный скорпион. Угрожающе помахав жалом, скорпион закопался в землю. – О, вон и дом Звездочёта.

На опушке действительно высился дом, от которого веяло чем-то европейским – наверное, из-за французских окон и террасы. Через окна Вика видела оранжевый свет. Когда они приблизились, девушка вскрикнула:

– Пожар! Там всё горит!

Леший даже не повёл бровью.

– Звездочёт любит огонь.

И действительно, когда они подошли ближе и поднялись на веранду, Вика увидела в доме двух человек… точнее – человека и лиса, сидевших за столом и мирно пивших чай, покуда всё вокруг них было охвачено пламенем.

Человек, бывший весь в чёрном и прятавший глаза за чёрными очками, крикнул, едва Леший открыл стеклянную дверь:

– This is fine!

– Здорово, Звездочёт, привет, Лис, – кивнул Леший.

Вика завороженно смотрела на второго мудреца. У Лиса оказалась очень милая мордочка, а на правое ухо был наброшен индейский амулет с цветными перьями. Девушка посмотрела бы ближе… да только весь порог дома полыхал, и пламя доставало Вике до пояса.

– Ребят, – замялся Леший, спокойно прошедший через стену огня. – Со мной тут гостья…

– Из прошлого? – обрадовались мудрецы, но, заметив Вику, тут же сникли.

Звездочёт щёлкнул пальцами, и пламя со всего дома струйкой перетекло в его ладонь, сжавшись до крохотного огонька.

– Ух ты… – протянула Вика, осторожно переступая порог.

– Видала? – улыбнулся Леший. – С огнём на «ты». Никто здесь так хорошо Пламя не знает, как они…

Мудрецы сразу засмущались и завозражали, но великан их перебил:

– Помощь ей нужна. Ей – и Соколу. Он её привёл, а сам… ну, крапива, в общем. Девчушка-то совсем слабая, с канцеляритом. Не знаю даже, как он в ней хотел искру разжечь.

– Объясните мне кто-нибудь! – вмешалась Вика. – Что это вообще за искра?

– Присаживайся, – пригласил её Лис. – Видишь огонь на ладони у моего коллеги? Это, понимаешь, такой особенный компонент творческого эйдоса, который в идеале должен иметь каждый творец. Он аккумулирует жизненный опыт, повышает эмпатию и способствует запуску подсознательных процессов…

– В общем, – перебил Звездочёт, – искра есть у каждого писателя или критика. Но у кого-то она имеется с рождения, а кому-то нужно пройти путь через Великое Пламя, чтобы обрести её. Путь этот долог и сложен, но обретя искру, ты начнёшь совсем по-другому чувствовать окружающий мир, тоньше понимать других, находить идеи, где прежде их не замечала, и творчески их преломлять. Ты нас понимаешь?

Вика кивнула, хотя не поняла почти ничего.

– У тебя есть что-то своё? – спросил Лис. – Только не засвеченное.

– Дай им тетрадку, – велел Леший.

Неохотно она передала рукопись Лису. Тот, не открывая, взбудораженно повёл носом, но почти сразу огорчённо вздохнул и протянул тетрадь Звездочёту. Перелистнув несколько страниц, тот тоже огорчённо вздохнул.

Вике захотелось то ли смертельно обидеться, то ли сгореть со стыда. Причём второе, кажется, даже больше.

– История, конечно, интересная, – заговорил Лис, – фантдоп не то чтобы оригинальный, и вообще сеттинг шаблонен – впрочем, в меру, что в какой-то степени даже в плюс. Но со стилем однозначно надо работать, пока он сыроват, временами сбивается фокал, в то же время надо отметить ряд очень занятных финтифлюшек, я прямо даже порадовался, учуяв их…

Леший закатил глаза и, перешептнувшись о чём-то со Звездочётом, скрылся в одной из комнат. Лис же продолжал, и чем дольше он говорил, тем сильнее Вике хотелось повиснуть у него на шее, признаться в любви и расцеловать огненно-рыжую мордочку. Оказывается, она сама не понимает собственный рассказ и свою Тириниэль так, как Лис. Под конец он что-то ещё снова говорил о том, что текст очень сырой и требует серьёзной доработки, но Вика этого почти не слышала.

– Ну как, живая? – радушно улыбнулся Леший, вернувшийся с пузырьком клубничной наливки. – Лис со Звездочётом у нас лучшие критики. Мудрейшие люди!

– Дорогой Леший, – кашлянул Звездочёт. – Не могли бы мы с тобой переговорить? Я имею в виду: втроём, наедине.

– А, – кивнул великан и обратился к Вике: – Сходи прогуляйся. Только далеко не уходи, хорошо?

Во дворе Вике показалось, что воздух стал другим – тёплым, ласковым. Пусть в этой сказке всё ещё страшно – по крайней мере, в ней есть такие добрые… существа.

Зайдя за дом, она обнаружила японский сад камней. На громадном булыжнике сидел лысый коротышка в одной набедренной повязке. Сначала Вика решила, что это домовой мудрецов, но тут коротышка обернулся и сверкнул круглыми глазами.

– Кто это, моя прелес-с-с-сть? – прошипел он.

– Я тебя знаю! – воскликнула Вика. – Ты – Голлум!

– Почему она обзывает Дядюшку нехорошими словами, моя прелесть? Дядюшка хороший, Дядюшка много знает, не то, что эти графоманцы!

– Много знает… А ты случайно не знаешь, как найти дракона? Змея?

– О, Дядюшка хорошо знает Горыныча! – Голлум спрыгнул с камня и подбежал к Вике, схватив её за руку. Ладонь у толкиеновского героя оказалась липкой и противной, а от самого «Дядюшки» нестерпимо воняло тухлой рыбой. – Графоманец пойдёт с Дядюшкой!

– Но там же… – Вика обернулась на дом. Во французские окна било заходящее солнце, и вряд ли мудрецы и Леший их видели. – Надо предупредить… да и рукопись моя там осталась…

– Некогда! – рявкнул Дядюшка и поволок её с такой силой, что Вика едва успевала переставлять ноги.

Дядюшка тащил её через лес напролом, не глядя на колючие кустарники и высокие заросли, в которых шелестели распугиваемые его решительностью и наготой змеи. Лишь болото – и то после долгих протестов Вики – он согласился обойти.

– Послушай, – засомневалась вдруг Вика, – а если этот Горыныч вовсе не тот дракон, который мне нужен? Понимаешь, я не то чтобы против… просто Змей Горыныч – это не совсем дракон, согласись.

– Ты знаешь других драконов, моя прелесть? – спросил Голлум. – Вот и Дядюшка не знает.

В болоте Вика заметила какое-то движение. Девушка остановилась. Дядюшка, вздохнув, не стал её дёргать.

Из трясины показалось нечто бесформенное, состоящее на первый взгляд из мха и тины. На теле существа постоянно вскакивали фурункулами и лопались пузырьки, испускавшие гнилостный запах.

– Присоединись к нам! – пробулькало нечто. – Не дай власти критиков обмануть тебя! Они лепят всех по своему шаблону! Душат свободу творчества! А сами ничего не могут написать! Ты читала хоть что-то, написанное критиком?

Вика замялась, пытаясь вспомнить хоть один роман Зоркоглазого. Кажется, у того был только сборник рассказов, но она даже не смогла припомнить название.

– Присоединяйся к нам! – настаивало нечто. – Будем творить вне бездушных правил! Полная свобода сознания!

Девушка уже готова была шагнуть в трясину, как кто-то больно укусил её за лодыжку. Опустив глаза, девушка увидела на бледной коже рыжего муравья.

– Не слушай его! – пискнула мурашка. – Это Болото Непризнанных Гениев. Отъявленные графоманы, которые собираются и хвалят друг друга, потому что больше никто этого не сделает. Ты же не хочешь превратиться в такое же существо?

Вика замотала головой и отбежала подальше от болота. Разочарованное чудище вновь скрылось в трясине.

– Вот-вот, – удовлетворённо сказала мурашка. – Настоящая радость – когда у тебя толпы благодарных читателей. Для них ты пишешь. И если нужно по дороге стерпеть парочку критиков, то, я считаю, невелика беда.

– Спасибо тебе, мурашка, – улыбнулась девушка.

– И не называй себя девушкой, – загадочно велела мурашка, после чего исчезла в траве.

Вика пожала плечами и бросилась догонять Дядюшку, уже ушедшего на несколько метров вперёд.

Когда болото закончилось, из кустов морошки вдруг вынырнул скелет в кожаном плаще и чёрном цилиндре. Скелет церемонно поклонился и полюбопытствовал:

– Я вас читал? Фазировал? Нет? – пожав плечами, от чего плащ чуть не соскользнул с белоснежных костей, скелет вновь исчез, как будто и не появлялся. Дядюшка потащил Вику дальше, однако скелет вернулся, теперь сменив цилиндр на сомбреро. В правой руке он держал револьвер. – Девушка пойдёт со мной.

– Что ему надо, моя прелесть? – вновь спросил сам себя Дядюшка и тут же получил костяным кулаком по лысине. С невероятно счастливым выражением лица Голлум отрубился, а скелет накинул на голову Вике невесть откуда взятый мешок.

* * *

Ночь Вика провела на корабле, с мешком на голове и привязанная к мачте. Что это именно корабль, поняла по запаху моря и зычному крику: «Отдать швартовы! Курс на Тортугу!».

Наутро мешок сдёрнули. Вика щурилась, разглядывая своих похитителей. Перед ней, кроме знакомого скелета, стояли трое – в этот раз, как ни странно, выглядевших действительно людьми, если опустить то, что один был бородатым и носил на глазу повязку, а на голове – широкую треуголку; вторая – рыжеволосой девушкой с двустволкой наперевес; и третья – тоже девушкой, но с синими прядями, выбивавшимися из-под банданы. Поэтому задрав голову и увидев на мачте, к которой её привязали, «Весёлого Роджера», Вика совершенно не удивилась.

– Ларго, а что мы с ней, собственно, будем делать? – спросил бородач. – Она же ещё ребёнок.

– Неужели ты не видишь? – изумился скелет. – У неё же есть отличная идея! Определённо её надо взять в полуфинал.

– Мы на Терре, тут нет полуфиналов, – вмешалась рыжеволосая. – Или есть? Что-то не помню…

– Кто-то вообще читал правила? – спросила синеволосая.

– Я как-то слушал Марсианина… вполуха… – неуверенно протянул бородач. – Понял только, что мне самому оценивать ничего не надо, всё жюри сделают.

– Отвяжите меня немедленно! – напомнила о себе Вика. – Иначе я вас так оценю, что мало не покажется! За меня заступятся Леший Ночного Леса, Зоркоглазый Сокол, Лис и Звездочёт!

– Леший, говоришь? – спросил пятый, которого Вика ещё не видела.

Сначала она не поняла, откуда доносится голос, но потом обнаружила на палубе непонятную, никому не принадлежащую и очень бледную тень рослого человека с чем-то, по силуэту похожим на мотыгу.

– Знаю я этого Лешего, – заявила тень. – Коком на моём судне был. Пока не сократили. Что ты хочешь – пандемия, кризис! Так, ничего не говори. Что это… три, четыре, пять тысяч без пробелов! Ребята, это АБЗАЦ!

– Мотыжник, уймись, – отмахнулся бородач. – С Соколом мне ссориться не с руки. Да и с мудрецами тоже. Придётся отпускать. Полный назад!

Девушки отвязали Вику. Скелет и тень куда-то исчезли, зато появилась солидного вида женщина с хитрыми глазами.

– Я Алёна, – представилась она. – Ты как здесь вообще оказалась? У тебя же даже нет искры.

– Да достали все с этой искрой… – расстроенно протянула Вика. – Меня сюда Сокол привёл. Сказал найти дракона, чтобы тот помог мне добраться до пламени и обрести эту несчастную искру. Наверное… Хотя я вообще ничего уже не понимаю…

Она закрыла лицо руками и заплакала. Кто-то – кажется, рыжеволосая – обнял её за плечи.

– Дракона, – пробормотала синеволосая. – Грэг, это же она про…

– Да ясен пень, что не про Змея Горыныча, – перебил бородач. – Делать нечего. Катя, Алёна, отведите её в темницы.

– Вы же хотели меня отпустить! – отняла ладони от лица Вика.

– Успокойся, – шепнула рыжеволосая, – никто тебя в темницу не запихнёт. Тебе только нужно будет кое с кем поговорить.

– Если ОНА будет с тобой разговаривать, – флегматично добавила Алёна.

* * *

Темница обнаружилась в трюме. Единственная узница сидела на растрескавшейся скамье и созерцала стену. Взгляд Вики отметил кислотного цвета купальник и татуировку дракона во всю спину.

– Привет, – осторожно сказала Вика.

Пленница пиратов повернула голову. Нижнюю половину лица закрывала чёрная маска с нарисованным оскалом.

– Да-да, я считаю твой рассказ слабым, – сообщила узница и снова отвернулась.

Вика удивлённо отшатнулась.

– Её хозяйка позволяет ей говорить только десять фраз в сутки, – сказал кто-то.

За спиной обнаружилась белая персидская кошка, вальяжно развалившаяся на ящиках с грузом.

– А кто её хозяйка? – недоуменно спросила Вика.

– Я, конечно. Будем знакомы: Персияна Цезаревна. Можно просто Перси.

– Очень приятно, Перси, а я Вика. – Она погладила кошку, та довольно заурчала. – Ты не поможешь мне найти дракона?

– Я – нет, а вот она да, – кошка кивнула в сторону узницы. – Её с ним шипперят.

– А почему она в темнице?

– Потому что мульт. – Кошка перекатнулась на спину. – Почеши пузико, пожалуйста… Да, вот так, хорошо… мр-р-р-р! Я её на суше вообще в шкафу держала. Но Грэг шкафов не держит. Сбросить бы её за борт, кабы не орден.

– А что за орден?

– О… секта культистов, их возглавляют капитан, любящий задавать всем три вопроса, и его старший помощник – говорящий осциллограф. Они стремятся пробудить древнее зло, которое уничтожит Фантазию. По счастью, Терре оно не угрожает, но Ребель всё равно нужна нам, чтобы бороться с еретиками.

– Ребель?

– Её так зовут, – пояснила кошка, показав лапкой в сторону узницы. Та старательно игнорировала их обеих, разглядывая стену. – Жаль, но, боюсь, Ребель не поможет тебе найти дракона. В последнее время она на него обижена.

– Он был с этой кошкой! – рассерженно бросила узница и замолчала.

Вика вопросительно уставилась на Перси. Та мотнула пушистой головой.

– То была другая кошка. В очках и с трубкой. Причём я уверена, что дракон просто с ней разговаривал.

Ребель коротко хохотнула:

– Он смеялся над её шутками!

– Осталось семь, – задумчиво констатировала Перси.

Бросив кошку нежиться на грузовых ящиках, Вика вернулась к темнице.

– Ребель, послушай, я… прекрасно тебя понимаю. Дракон – полный мерзавец.

– Так, у кого-то беда с логикой, пошла я, – пробормотала кошка. Зацокали коготки.

– У меня была подруга, Ленка, – продолжала Вика. – Любила она одного парня, Ваську. Искренне, преданно, всё ради него: скажет он ей, мол, давай на крыше пикник устроим – пойдёт готовить бутерброды; позовёт в двенадцать ночи смотреть на метеоритный дождь – захватит термос, чтобы они не замёрзли.

Только холоден был парень к ней. Другом считал, не больше. Один раз даже повздорили: идут летом по улице, мимо девушка с попой как две подушки. Вася и загляделся на неё, прям при Ленке. Долго ругались. Не разговаривали какое-то время. Вдруг пишет Вася ей вечером смску: «Прости, я дурак, хочу помириться. Напиши, что нужно сделать».

А она уж привыкла за столько лет: он зовёт – она и побежала. Бежит и думает: ничего не нужно делать, просто будь рядом и не предавай больше. Звонит квартиру, бабушка его открывает: а он к какой-то девочке ушёл, говорит. И… как будто всё время повязка на глазах была, а сейчас её сняли. Всё вокруг теперь страшное такое, незнакомое. Хочешь повязку обратно надеть – а не налезает как было, растянулась, велика стала. Просвет крохотный, а остаётся.

– Вот и у меня то же самое случилось, – сказала Ребель, повернулась к ней, посмотрела внимательно.

Вика выдохнула. Кажется, получилось. Только бы не потерять контакт, не нарушить связь ещё слабую.

– Только той девочкой была я.

Ребель спрыгнула со скамьи и вцепилась в прутья. Скалящаяся маска оказалась так близко к лицу Вики, что та невольно отшатнулась. На миг показалось, что зубы вовсе не нарисованные.

– А дело было так: пришёл ко мне вечером Васька. Говорит: совсем Ленка перестала со мной разговаривать, дуется без конца, уж мочи нет глядеть – сердце разрывается. Сели вместе, стали вдвоём думать, я ему и говорю: а напиши и скажи прямо, что дурак, обидел, попроси прощения. Ну и… помирила. Нет теперь у меня подруги Ленки, – опустила взгляд Вика.

Ребель отвернулась. Некоторое время Вика созерцала драконью татуировку. Крылья подрагивали вместе с лопатками, словно дракон пытался взлететь и не мог.

Наконец узница сдавленным голосом велела:

– Зови Персияну. Объясню ей, как найти дракона.

* * *

На палубе Вика прижалась затылком к холодной мачте и закрыла глаза. Только что она впервые придумала историю, повлиявшую на человека, настоящую историю! Сочинила от начала до конца, обманула, обыграла. Неужели это творчество? Неужели это то, ради чего она здесь? Почему на душе только тошно?

Отойдя от мачты, Вика перегнулась через перила, глядя в ребристую лазурь моря. Судно покачивалось на лёгких прибрежных волнах.

– Что это за море? – спросила она у подошедшей девушки в бандане.

– Это океан, – ответила та. – Океан Неизведанных Идей. Он покрывает большую часть Терры.

– В смысле?

– Эта суша, – кивнула девушка в сторону берега, – всего лишь не самый большой остров. Ты не знала? Большинство его жителей предпочитают уже обустроенные места, чем искать что-то новое. Они боятся переступить рамки привычных шаблонов, им проще из раза в раз повторять одни и те же ошибки. Однажды я каталась по острову на байке и встретила садовника, десятилетия выращивавшего исключительно спаржу на одной грядке. Он называл свой сорт спаржи «Зелёный попаданец» и гордился им, не замечая, что спаржа давно уже выродилась, да и раньше-то никому была не нужна.

Меж тем Перси важно выпрыгнула из трюма и прошествовала на середину палубы.

– Мелок дайте, пожалуйста, – попросила кошка. Мелом она начертила на досках пентаграмму. – Теперь мне нужны ваши жертвы, – объявила она подтянувшимся членам экипажа.

– Жертвы? – вздрогнула Вика.

Бородач первым подошёл к пентаграмме и бросил на один из концов звезды золотой дублон. Затем жертвы принесли и остальные: скелет – цилиндр, рыжеволосая – увесистый пистоль, девушка в бандане – мотоциклетные перчатки, а Алёна – медную фигурку эльфа, обнимающего получеловека-полузмею.

– Они были такие разные, – загадочно сказала женщина.

Тень ввиду своей бесплотности и Ребель ввиду того, что её оставили в темнице, жертв приносить не стали. У Вики тоже ничего не стребовали.

– Можно бросать кубик, – объявила Персияна.

– А кубик ещё зачем? – спросила Вика.

Люди и кошка уставились на неё очень круглыми глазами, скелет клацнул челюстью. На всякий случай Вика решила больше вопросов не задавать.

Получив от рыжеволосой игральный кубик, Персияна небрежно бросила его в центр пентаграммы.

– Пятёрка выпала, – заметил бородач. – Значит, скоро появится.

– Будем ждать, – кивнула Алёна.

Увидев возле штурвала яблоко, Вика взяла его и попыталась было надкусить.

– Э-э-э-эй! – Рыжая выхватила яблоко из рук Вики.

– Вот так всегда, – грустно сказало яблоко, – вечно кто-нибудь хочет съесть.

Вика хотела было извиниться (вот уж мир чудный – ни яблоко съесть, ни муравья раздавить, все живые!), как солнце заслонила гигантская тень. Раздался грохот. Грот-мачта с треском полетела в воду, разворотив левый борт.

Грэг схватился за голову, а на палубу уже садился дракон. Вика не могла оторвать взгляда от блестящей зеленовато-фиолетовой чешуи, изящных крыльев и ужасающей пасти.

– Ну и привет, – важно кивнул дракон. – Чего звали? Мы, между прочим, договаривались, что я прилетаю только по предварительной записи через Великую Магическую Таблицу. И вообще, – как показалось Вике, морда дракона сделалась серьёзной, – как там Ребель?

– О Незатыкаемый, – ответила Перси. – Ребель почти готова простить тебя, но ей потребуется ещё немного времени. К тому же у неё закончились сегодняшние десять фраз… В общем, нужна нам помощь твоя. Видишь эту девицу? – показала она лапкой в сторону Вики.

– На принцессу не похожа, – задумчиво сообщил дракон. – Ох, да и с логикой у неё совсем зашквар! – Он закрыл морду крылом, но опомнился и сухо представился: – Юкифуса Незатыкаемый к вашим услугам, миледи. Чего изволите? Экскурсии на Дикий Запад временно не проводятся из-за нашествия зомби.

– О Незатыкаемый, – Вика поклонилась. Видимо, это было лишним, ибо Перси закатила глаза, скелет гоготнул, а драконья чешуя из зелёно-фиолетовой стала пунцовой. – Помоги мне найти свою искру…

– А я-то тут на кой пип?

Вика занервничала, но тут рыжеволосая выстрелила из ружья, пробив неслабую дыру в уцелевших парусах совсем рядом с драконьей башкой.

– Ей нужно добраться до Великого Пламени, – вмешалась Алёна.

– Пламя так Пламя, – неохотно сдался дракон и приник к палубе. Судно опасно накренилось. – Долго ждать будешь? – рыкнул Незатыкаемый, глядя на Вику.

Сообразив, та, хватаясь за шипы, взобралась на дракона.

– Какой же штамп, – заметила Алёна. – Элли бы оценила.

– А как ещё ей было на такую дуру залазить? – возразил Грэг, а дракон уже скрылся в небе.

* * *

После нескольких минут обалделого разглядывания облаков снизу и сверху Вика отметила, что летает дракон гораздо выше сокола, но при этом очень странно: до берега добрались за считанные мгновения, зато над Лесом Непроработанной Матчасти Юкифуса Незатыкаемый плёлся крылатой черепахой.

– Извини, – понуро сказал дракон. – Всё эти проклятые писатели. То я у них скоростная машина, а когда куда-то надо срочно – две недели в соседний город добираюсь.

– Я что-то вижу! – крикнула Вика.

За горной грядой до самого неба поднимался огненный столб.

– Нет, это у кого-то опять полыхнуло из-за правил, – буркнул дракон. – Шучу! Летим туда!

Перелетев горы, дракон приземлился на краю долины. Луга, наряженные в цвета самых разных оттенков, благоухали нектарами. Даже Незатыкаемый шумно втянул ноздрями аромат.

Вика же не могла отвести глаз от пламени. Ни одна вершина окружавшей долину гряды не доставала даже до середины огненного снопа.

А ещё идти до него было – как до китайской границы.

– Большое спасибо тебе, конечно, Юкифуса, – пробормотала Вика. – Но не мог бы ты?..

– Остаток пути ты должна пройти сама! – покачал головой Незатыкаемый. – Таков закон.

– Это Марсианин установил?

– О, нет, это правило было всегда. Как и Терра, как и Пламя… с тех самых пор, как появился первый Творец.

Вздохнув, Вика сделала первый шаг. Идти сквозь луговые цвета оказалось не так-то просто: поляна была неровной, то тут, то там нога попадала в ямки.

– Остановись… – прошелестело в траве.

Вика замерла. Змея?

– Ради чего всё это… – шёпот раздавался с разных сторон, у Вики закружилась голова, пока она пыталась найти говорящего; казалось, их целый хор. – В лучшем случае две тысячи тиража… крохи гонорара… и забвение… Будешь смотреть на книги и сборники и не чувствовать ничего… кроме раздражения… А родные будут гордиться… теперь ты настоящий писатель… хотя ни капли не изменилась… Просто в бумаге… Но такое же ничтожество… Остановись и ступай назад…

Вика засомневалась. Перед глазами вдруг пронёсся весь её путь на Терре Фантазии. Девушка в бандане, грезящая о новых открытиях. Звездочёт, укрощающий пламя. Леший, помнящий каждую тропку в запутанном лесу. Сокол, рискующий смыслом жизни, чтобы найти хотя бы крупицу таланта среди множества начписов. Неужели всё зря? Всё это – просто ничего не значащая забава?

А как Ребель слушала её историю…

Нет. Может быть, к миру обратишься, а всего одна душа откликнется. Даже такая странная. Но ради неё – да хоть носом эту долину пропахать.

Вика побежала. Какое-то время ноги ещё путались в невесть откуда возникающих корнях и проваливались в очередные ямы, какое-то время шелестели в траве безликие голоса, какое-то время хотелось повернуться… но вскоре почувствовала, что уже знает дорогу, будто ходила по ней много раз, и стихли шепотки-искусители, и сердце рвалось только вперёд.

Не заметила Вика, как уже и пламя перед ней – стеной, которую не обхватить и на которую не взобраться. Кусаются языки, но ласково, даже не кусают, а целуют. Нужно только шагнуть внутрь.

Ведь это на самом деле вовсе не сложно. И писать – тоже. Люди вообще склонны придумывать себе лишние преграды. Не умею, не хочу, не буду. Не сегодня, не здесь, не сейчас. Не трогай, не мешай, не учи. Не торопись, не рискуй, не выдумывай. Даже тут, на Терре Фантазии, есть творцы, что боятся, предают свою искру – да так искренне: уверенные, будто делают лучшее.

Всё это – пыль. Смахни её, умойся, и взгляни на мир таким, как он есть. Всё рядом – только руку протяни, только воспользуйся. Да, может, не всё сразу. Может, ты так и не будешь доволен тем, что получилось, и даже промучаешься всю жизнь. Может, это не дар, а проклятье. Кто знает?

Всё-таки я верю, что оно того стоит.

* * *

Когда Вика вернулась, дракона на краю долины уже не было. Вместо него по траве, задумчиво сложив крылья за спиной, вышагивал взад-вперёд бурый сокол.

– Ох! – воскликнул он, завидев Вику, побежал к ней и нечаянно запнулся. – Ох, – повторил Сокол, уже поднимаясь, опёршись крылом на её плечо. – Прости меня, пожалуйста! Всё крапива… Просыпаюсь, тебя нет, Леший за ухо Дядюшку волочёт… Хорошо, нашёл корабль Грэга, а тот всё рассказал и… Представляю, сколько ты натерпелась!

Не говоря ни слова, Вика обняла пернатого критика. Тот смущённо отстранился, осмотрел её и восхищённо выдохнул, как ребёнок, увидевший впервые светлячка:

– Теперь в тебе есть искра…

– Я такая счастливая! Хочется обнять всех – дракона, Ребель, Лешего, даже Дядюшку! А полетели к ним?

Неожиданно резко Сокол замотал головой и даже отстранился от Вики. Та непонимающе опустила руки.

– Тебе больше нельзя оставаться на Терре, – жёстко сказал Зоркоглазый. – Это удивительное место, но талант Творца должен расти. Я возвращаю тебя домой. Сейчас же.

– Но…

– Однажды – не перебивай! – однажды ты вернёшься сюда. Но тебе потребуется ещё много времени и усилий.

– Зачем? – удивилась Вика. – Соколик, у меня уже всё есть! У меня есть искра!

– Искра зачахнет, если ты не будешь жить в настоящем мире! – возразил тот. – Не будешь дышать его эмоциями, отношениями… в конце концов, людьми.

Осознав, что так и есть, Вика обречённо села на землю.

– Пора, – тихо сказал Сокол.

Она кивнула. Зоркоглазый начал чертить крылом в воздухе огненные буквы.

З, Е, М, Л, Я.

* * *

Вика проснулась в общажной комнате. Умирающий от голода телефон высветил всего одно пропущенное сообщение – от соседки: «Как сходила на курсы? Всё нормально? Говорят, Зоркоглазый настоящий зверь!»

Ты почти права, Рита.

Поднялась, раскрыла окно. Через дорогу коптили небо красно-белые трубы. Неужели этим миром она должна вдохновляться?

Посмотрев ниже, увидела во дворе женщину с ребёнком. Малыш в голубом комбинезоне пытался поймать голубей.

Может быть, этим.

Ведь другого у неё нет.

Краем глаза Вика заметила на подоконнике тетрадку. «Храбрая Тириниэль»! А думала, что оставила её у мудрецов. Открыла, перелистнула.

– Какая же я была наивная, – сказала сама себе, писавшей когда-то – казалось, совсем давно – эти строки. – Пожалуй, здесь нужно кое-что исправить. И где только все ручки?..

…А внизу ребёнок поймал опустившееся с неба соколиное перо.