Прямая напоследок

Он очнулся. Вскрикнул, сам не зная отчего. Сердце колотилось с неимоверной скоростью. Все тело сотрясала сильная дрожь. Мужчина не мог понять, как он оказался в подобном месте. Пытался вернуться к недавним воспоминаниям, но ничего не получалось. Последнее, что он помнил, так это автомобильную поездку загород.

«Это случилось так давно, – проговорил мужчина про себя, – как будто в другой жизни.»

Вокруг было темно. Неестественно темно. Даже в самую непроглядную ночь, где-нибудь далеко, в тени от больших городов, можно рассмотреть дорогу, по которой держишь путь, разукрашенную мозаикой из ям и всевозможных следов долгого, безжалостного эксплуатирования; ближайшие, одиноко стоящие деревья, вздымающиеся вверх над всей сельской застройкой или на худой конец собственное тело, конечно уже не такое выносливое и привлекательное, как раньше. Но сейчас нельзя было увидеть ничего. Абсолютно ничего.

Он встал, впервые за последние годы, не испытав боли в спине и суставах, сделал пару шагов вперед. Ничего не изменилось. Поводил правой рукой вокруг, надеясь что-нибудь обнаружить. «Главное не наткнуться на кого-нибудь из здешних обитателей, – подумал он, – а то так и руки можно лишиться. В темных местах обычно обитают крайне голодные и свирепые существа. Недаром свою вторую жену я встретил в похожем месте.»

И вот, спустя несколько шагов, он наткнулся на стену. Твердую, окутанную тьмой, преграду. Обрадовавшись, он забарабанил по стене, почему-то неестественно теплой, но это в данный момент его совершенно не интересовало.

– Эй, люди! – заорал мужчина во все горло. – Меня кто-нибудь слышит? Эй!!

Но ответа не последовало и единственное чего он добился, так это боль, от разбитых кулаков. После, удостоверившись, что выход явно не за этой стеной, мужчина развел руки в стороны, надеясь, что увеличенный радиус даст ему больше шансов на побег отсюда. Но как только он их развел, то уперся в боковые стены, такие же твердые, невидимые и теплые. Проводив обеими руками вдоль них, понял, что они ничем не отличаются от предыдущей. Затем он повернулся на сто восемьдесят градусов, надеясь найти выход с последней, еще не изученной стороны.

Как только мужчина развернулся, то увидел в паре метров от себя, на уровне своего лица, парящий в воздухе, небольшой синий шарик, светящийся и переливающийся, словно прибывший сюда из другого мира. Этот шар излучал мощное сияние, но почему-то не отбрасывал свет на боковые стены. Шар притягивал, подзывал к себе. и мужчина не удержался. Он подошел и протянул к нему руку.

– Ах, черт! – гневно проговорил он и быстро отдернул правую руку от шара. – Как же горячо. Как будто я до огня только что дотронулся.

После болезненного соприкосновения, шар закрутился в воздухе, и полетел вперед, удаляясь от мужчины все дальше и дальше. Но он не пошел за ним, а просто стоял и дул на свою руку, пытаясь уменьшить охватившую его боль. Заметив, что мужчина не двинулся с места, шар вернулся на прежнее место, неистово летая вокруг совей недавней жертвы.

– Что? – крикнул мужчина. – Что тебе нужно от меня?

«Великолепно, уже и с летающими предметами разговариваю. Просто отлично»

Шар не ответил, а просто парил себе в воздухе, вернувшись на прежнее место. И все также продолжал манить и притягивать мужчину к себе. И мужчина снова не выдержал и поднес другую руку к горячему шару, но на этот раз он действовал куда осторожнее. Аккуратно поднес левую ладонь к шару и остановил ее, как только почувствовал неприятное жжение. Убрал руку и внимательно вгляделся в висящий в воздухе шар.

«Странно, – начал он про себя. – Очень странно. Шар выглядит неестественно, парит себе в воздухе без чьей-либо помощи, переливается, ярко светится, ослепляя, но почему-то не отражается ни на стенах, ни на полу, не на потолке.

И он горячий, – продолжил мужчина у себя в голове. – Необыкновенно горячий. Это огонь, или что-нибудь производное от огня. Но как? Как вообще такое возможно? Огонь, в каком бы состоянии он не был, не летает сам по себе по воздуху, только если я вдруг не очутился в параллельной вселенной, подчиняющейся законам писателей-фантастов.»

Шар продолжал парить в воздухе, затем сделал несколько оборотов вокруг мужчины и снова начал удаляться от него, направляясь в ту же сторону, что и в первый раз. Мужчина стоял и внимательно смотрел ему в след. И не двигался. Просто стоял и наблюдал. Шар явно не был доволен положением дел, поэтому он вернулся на свое место, снова побуждая мужчину к действиям.

– Ты хочешь, чтобы я пошел за тобой? – спросил мужчина. – Серьезно?

Шар снова сделал несколько оборотов вокруг мужчины и в третий раз направился в сторону от него. «Хрен с тобой, – подумал он. – Твоя взяла. Веди.»

И мужчина пошел вслед за светящимся огненным шаром. Пошел медленно, осторожно ступая вперед, пытаясь не наткнуться на что-нибудь. Шар не спешил, передвигался с небольшой скоростью, давая мужчине возможность идти в необходимом тому темпе.

Так и двигались они по прямой пару минут, потом минут десять, затем и все полчаса.

– Эй, шарик, или как там тебя! – крикнул мужчина. – Нам долго еще идти? Не будешь любезен ответить? Нет?

Шар само собой не ответил, а просто продолжал себе спокойно двигаться дальше. «Ну конечно, я так и думал. Мне особо с огненной стихией никогда и не везло. Даже в детстве, когда, казалось бы, все выглядит так радужно и беззаботно.»

 

Это было обычное семейное застолье. Посреди гостиной стоял длинный стол, накрытый старой красной скатертью, десять стульев, равноудаленных друг от друга, расположились вокруг стола, который пыжился и пытался устоять от навалившейся на него тяжести: огромных тазов с салатами, в основном конечно наполненными оливье; тарелок с большим количеством картошки и жаренной курицы; блюдец с различными бутербродами, и конечно большого количества спиртного. В общем, стандартное празднование дня рождения пятилетнего мальчика. Одно из самых ранних моих детских воспоминаний.

Собрались родственники, несколько друзей из детского сада вместе с родителями, а также одинокие бабушки, приехавшие посмотреть на своего любимого внучка.

Началось все обыденно. Пока ждали всех, собравшиеся начали потихоньку терроризировать запасы спиртного, которому грозило не дожить до окончания празднества. Мы же, дети, играли в соседней комнатушке, счастливые до того момента, пока к нам не подошли обе бабушки, желающие развлечь своего внука забавными поучительными историями и конкурсами. Но на счастье, опаздывающие не заставили себя ждать сверх меры и успели спасти все еще веселое настроение у детей.

Все сели за стол. И застолье наконец-то началось. Люди ели, обсуждая насущные проблемы, вслушивались в телевизор, в играющую там музыку. Поднимались тосты за именинника, за его здоровье и мою будущую невесту. Затем стали пить за семью, нацию и могущество страны. Все собственно, как обычно. В конце мама принесла с кухни торт с зажженными пятью свечами, поставила их передо мной. Отец, включив камеру, направил ее на меня, в ожидании, что его сын задует все свечи с первого раза. Я старался. Правда старался, но смог погасить только две из них. На остальных же, языки пламени так и продолжали гореть, как будто подтрунивая, и издеваясь надо мной.

– Ничего, Марат, все хорошо, – сказала мама, поглаживая меня по голове, не обращая внимание на злой взгляд отца, который явно разочаровался в своем сыне.

А я же посмотрел на отца и понял, что он злится. Уже хотел задуть оставшиеся свечи, но не смог. Просто не смог подуть на них. Боялся, что если сейчас не выйдет, то я расплачусь перед всеми и еще сильнее расстрою отца. И тогда подошел Никита, задул их, положил руку мне на плечо и улыбнулся. Я улыбнулся в ответ, думая, что все закончилось. Но я ошибался. Отец еще долго припоминал мне этот, по его словам, позор. Сначала начал игнорировать меня, вел себя холодно. Затем, когда никто не видел, давал мне затрещины за любой вопрос или косой взгляд. Так продолжалось какое-то время. Не помню точно сколько именно.

Но мне было пять лет. Мне же было всего пять лет, пап!

 

Вернувшись из воспоминания, мужчина посмотрел вперед, где все также вблизи летел ярко-синий шар, излучая сильное сияние, но нигде не отражаясь.

Шарик парил невозмутимо. Красиво переливаясь, на пару мгновений открывал свою огненную сердцевину, а затем быстро окутывался синим одеялом, снова превращаясь в одноцветную сферу.

Марат посмотрел вокруг. Всюду, как и раньше, была сплошная, беспросветная тьма. Он решил развести руки в стороны, чтобы посмотреть вышел ли наконец из заточения. Но нет. Разведя руки, мужчина опять уперся в боковые стены, ставшие еще горячее.

«Я часто думал, – закрутил Марат мысли у себя в голове. – Что было бы, не задуй Никита тогда оставшиеся свечи вместо меня. Смог бы я набраться смелости и подуть на них? А если бы у меня и получилось, то был бы отец ко мне более снисходителен? Не знаю, уже никогда и не узнаю. В любом случае, Никита помог мне. Как всегда помогал, когда мне нужна была помощь.

За это я его и любил. Он всегда был рядом в трудную минуту. Да и в целом, если бы не он, вся моя жизнь пошла бы по-другому сценарию. Ведь именно благодаря ему я и встретил свою будущую жену.»

Мужчина отдернул руки от горячих стен. Нет, Марат не боялся жара или огня, он его даже уважал, просто он и так в своей жизни обжигался, притом не один раз.

 

Заканчивалось лето перед поступлением в университет. Я шел учится на юриста, по наставлению родителей, Никита же решил, что хватит помогать только мне одному и поступил в академию МЧС. Он должен был уехать через пару дней, поэтому мы собрались в последний раз, чтобы как следует повеселиться.

– Ты можешь мне нормально сказать куда мы идем? – спросил я, слегка разраженный. – Уже минут двадцать петляем по дворам, если не больше.

– Я же тебе сказал: «идем к моим знакомым», – ответил Никита спокойным голосом. – Просто я был там всего один раз, адрес не запомнил, но как найду какой-нибудь ориентир, так сразу приведу нас в нужное место. Не переживай.

– Еще немного и тебе уже придется по звездам начинать ориентироваться.

– Мы скоро придем. Ты сам знаешь, насколько сильно я хочу туда попасть. – проговорил Никита, ища взглядом свой ориентир.

Я знал. Конечно знал. Он же мне все уши прожужжал о своей миссии. Где-то месяц назад, когда он был в этом месте в первый раз, черт его дернул похвастаться перед всеми, что он будущий пожарный. Изрядно подвыпившим слушателям, захотелось зрелища, и они подговаривали его продержать руку над зажигалкой в течение пяти минут. «Мол, – начали они, – если ты даже зажигалку не выдержишь, то как настоящему пламени сопротивляться будешь?» В итоге, его взяли на слабо, и он обещал, что к следующему разу легко сделает это. И вот, готовившись почти месяц, израсходовав несколько зажигалок, он с уверенностью в себе шел на встречу испытанию.

В конце концов, Никита все же вывел нас на этот дом, который его знакомые аннексировали у государственных служб. Судя по состоянию строения, государственные службы не особо этому и препятствовали.

В доме собравшиеся уже были солидно подзаправлены алкогольными напитками и сомнительного качества коктейлями. Громко играла музыка, грозя разрушить и без того ветхие стены дома. Хотя не меньшая опасность исходила и от самих «жильцов», которые, находясь в возбужденном состоянии, жаждали приключений и толику экстрима. Сами при этом, само собой, рисковать не готовые.

И вот заметя свою жертву, они быстро набросились на него, напоили сильным алкоголем, дабы убрать всяческие страхи из его головы, и стали убеждать как можно быстрее приступить к огненному представлению. Никита, и без того полный решимости, после спиртного допинга стал совсем бесстрашным и без промедления приступил к делу.

Народ обступил его со всех сторон. Кто-то лениво поглядывал на Никиту, в легком непонимании происходящего. К таким относились уже чересчур перебравшие с алкоголем. Большинство же, встав кругом вокруг Никиты, устремленно и с неким огнем в глазах ожидали шоу. Я не мог смотреть на это на трезвую голову, поэтому до начала демонстрации сделал парочку больших глотков из литровой бутылки с водкой. Закусил. И сделал еще несколько глотков. После этого можно было и на самоподжигание друга посмотреть.

Пока я морально готовился к шоу, Никита достал зажигалку, зажег ее, аккуратно поднес ладонь и зафиксировал ее над огнем. Поддержал пару секунд и убрал руку.

– Это так, – проговорил он, с небрежностью в голосе. – Тестовый показ, можно сказать. А теперь давайте приступим. Главное не отвлекайте меня.

Все послушно мотнули головой в знак согласия. Я тоже кивнул, скорее для поддержки, а не согласия со всем происходящим. Никита, посмотрев на окружившую его толпу, прикрыл глаза на пару мгновений, потом зажег зажигалку, поднес ладонь и стал терпеть.

Пять минут он само собой не выдержал. Где-то через минуту стало видно, что ему уже очень больно, но из-за своей врожденной упертости он продолжил. Его хватило еще на минуту. Потом он кинул зажигалку на пол и стал дуть на свою ладонь. Собравшиеся вокруг, хоть и не получили пятиминутную демонстрацию влияния огня на человеческую кожу, все равно были довольны – эмоции от чужих страданий наполнили их на некое время. Тем более глупым был мой последующий поступок. Под воздействием водки, я не захотел оставлять своего лучшего друга страдать в одиночестве, шагнул к нему, поднял зажигалку, поднес ее к правой ладони и поджег. Крайне бездумно и безответственно. Крайне. Естественно без подготовки и практики, я уже меньше, чем через минуту вскрикнул от боли и бросил зажигалку на пол. Все, чего я достиг, так это подожжённой ладони и запаха горелого мяса. Меня вдруг охватила паника и я выбежал на балкон, чтобы побыть одному. И вот там я встретил ее.

Она стояла все время представления на балконе и не хотела смотреть на поджигавших себе руки придурков. Едва она меня заметила, увидела, как я сжимаю свою руку и корчусь от боли, сразу же все поняла. Сказала, чтобы я ждал здесь. Через пару минут вернулась, обработала мой ожог, перебинтовала руку. И укоризненно посмотрела мне в глаза. И с этого момента все закончилось. И все началось.

Я не верил в любовь с первого взгляда, считал это псевдоромантической чушью и сказками для маленьких девочек. Я же был уже взрослый, мне было семнадцать. Но как же я был глуп и наивен, пытаясь анализировать любовь, стараясь понять ее смысл и закономерность. Это было бесполезно. Любовь невозможно просчитать, предопределить. Нельзя захотеть влюбиться. Мы не властны над ней. Любовь просто приходит в нашу жизнь и убирает все остальное на второй план. Ей не интересны твои планы, желания, взгляды на будущее и прочая ненужная чепуха. Только сейчас, только вы и ваши встретившиеся взглядом глаза. Все остальное не важно.

Она назвала свое имя. Диана. Я назвал свое. А дальше все получилось. Как-то само собой срослось.

 

Они продолжали двигаться сквозь тьму. Шарик летел, мужчина шел следом. В пути они были уже около часа. Но Марат не устал идти, не смотря на свой возраст даже не запыхался.

Шар в редких случаях, скорее всего в приступах скуки, хотя кто его, этот шар, разберет, быстро подлетал к мужчине, делал вокруг него пару десятков оборотов, затем успокоившись, возвращался на прежнее место и продолжал преспокойно, с удобной для мужчины скоростью, двигаться вперед.

Марат после первого такого раза подумал, что сейчас что-то да измениться, пойдет по-другому или может наконец закончиться. Но нет. Шар просто возвращался. И ничего не менялось. Поняв это, мужчина больше не обращал на него внимания и просто погрузился в свои мысли.

«Как же я тогда был счастлив, – раздумывал он. – Первая настоящая любовь все-таки. Да, все было хорошо. Даже идеально. Мы поженились. Я закончил университет. Нашел приличную работу. У нас родилась дочь, потом через несколько лет подоспел и сын. У нас все было хорошо. Но одно в этом мире никогда не меняется – что-то всегда кончается и обычно кончается что-то хорошее. Вот и у нас все кончилось. Но как известно: «лучше иметь и потерять, чем не иметь совсем». Этим я себя успокаиваю, потому что тогда успокоить меня не могло ничто в мире.»

Они продолжали двигаться во тьме, вперед, в такую же тьму.

 

Когда все это случилось, мне было лет сорок. У меня была хорошая должность, любимая жена, дети, которые скоро должны были пойти в университет, старшая так точно через год или два. Все выглядело великолепно. Да и не просто выглядело, а таким и являлось. Тем страшнее было все это потерять.

Никита, мой лучший и самый давний друг, один из самых близких для меня людей, осуществил свою жизненную цель. Он стал пожарным, спасал людей из огня. Делал, что у него получалось лучше всего в этом мире. И на одном из вызовов, когда они с бригадой поехали тушить горящую многоэтажку, Никита – идеалист по жизни, решил, как и всегда в общем-то, вытащить всех из этого здания. Даже, когда было очевидно, что последний заход в дом был убийственным для него. Но он слышал крики и не мог просто стоять. За такую отверженность я всегда уважал и любил его, но затем стал проклинать его за то же.

Он так и не вышел из того дома. Никто не вышел. Огонь, бушевавший несколько часов, повредил здание, конструкты которого и похоронили под собой моего лучшего друга и людей, которых он пытался вытащить. Сумели найти их только вечером, к тому времени когда остальные пожарные успели окончательно потушить огонь.

Никиту приставили к ордену, повесили памятную фотографию в его родной пожарной части, поплакали немного и забыли. Люди быстро забывают. Такая уж наша природа. Но я не мог забыть. Не мог перестать думать о нем. С его смертью, я потерял целостность. Лишился части внутреннего себя. И даже жена с детьми не смогли заполнить эту пустоту. Я же стал заполнять ее самостоятельно, и сверх меры.

Пил. Пил безостановочно. Не обращал внимание на жену, детей, работу. Мне было плевать на все и на всех. Никто не мог меня понять, я так думал во всяком случае.

Последствия не заставили себя долго ждать. Меня уволили с работы. Я и не собирался на нее больше ходить, так что значения этого не имело. Потом, спустя время, Диана сказала, что больше так не может. Она уехала и забрала с собой детей. Сейчас я ее конечно понимаю, я был ужасен. Не прислушивался к ней, никак не реагировал. Она столько раз пыталась мне помочь, но все безрезультатно. Но тогда, как только она сказала мне о своем уходе, я взбесился, наорал на нее, чуть даже было не ударил. Но сдержался. Слава богу, сдержался. Ведь, если бы причинил ей вред, то в жизни бы себя не простил.

Без них я стал пить еще больше. И так длилось полтора года, хотя время никакой роли уже не играло. Из того состояния, в котором я пребывал, человека может вытащить только семья. Она то мне и помогла.

Одним днем меня разбудил звонок в дверь. Я с очередного похмелья, с ссадинами и синяками на лице. заросший, в одних трусах, пошел открывать дверь. Я это делал не в первый раз, так что даже не обратил внимание на свой вид. Открыл дверь и увидел свою дочь. Оказывается, у меня был день рождения, сорок два года, и она пришла меня поздравить. Когда я посмотрел в ее глаза, то увидел. Увидел то чувство, которое ни один отец не имеет права вызывать у своих детей. Страх, отвращение, желание удалиться подальше от этого воняющего перегаром неудачника.

Этот взгляд и стал переломным. Я посмотрел ей прямо в глаза и расплакался. Просто разрыдался. Просил у нее прощения за все, что причинил ей.

Она меня простила. Ведь она, Оксана, была в свою мать, а, следовательно, была намного лучше меня. После того дня я взял себя в руки. Стал ходить на встречи АА. Оказалось, что моя ситуация не исключительная, множество людей имеют проблемы с зависимостями после утраты близкого человека. Это заняло некоторое время, полгода или около того, но все получилось. Я был чист, вернулся на работу. Пара друзей у меня еще осталось, они-то меня и пристроили. Начал видится с детьми. Все потихоньку приходило в норму. Прошлую жизнь я себе не вернул, но хотя бы стал налаживать новую.

 

Пейзаж оставался прежним – вокруг полная темнота и только шарик впереди, светиться и спокойно себе плывет дальше.

Мужчина шел вслед за шариком. Равномерно передвигал ногами, шаг за шагом. Опустил голову вниз. На картину это особого значения и не оказало, так или иначе вокруг полная темнота. Он шел. И был потерянным.

Нет, не потому что он отчаялся найти выход из этого места. Совсем не поэтому. Просто он вспомнил. И воспоминание это, как и многие другие не было приятным. Но кое-что его все-таки выделяло. Как минимум то, что оно было последним.

 

Я устал от городской жизни. Всю жизнь только и делал, что был в городе, почти не выезжая за его пределы. Даже на отдых летал исключительно в другие крупные города. Надоело. Захотелось единения с природой. Подниматься не по будильнику, не от криков соседей или проезжающим мимо дома машин с орущими сиренами.

Решил я все бросить и купить себе домик вдалеке от крупных городов. Вторая жена моя не была лучшей из женщин, но последние годы своей жизни она мне твердила, что лучше бы нам переехать в деревню или в поселок какой-нибудь. Там мол воздух чище и люди добрее. И вообще, что нам в городе делать? Дети в столицу уехали, все друзья давно переехали либо в деревню, либо на кладбище.

Тогда я ее не послушал. Но вот настал момент, и я понял, что пора. Посмотрел несколько объявлений в интернете, нашел идеальный вариант и поехал смотреть. Все было идеально: небольшое село, где и пятисот человек не наберется; красивая природа; и сам домик – небольшой, ухоженный, с красивым участком.

Все. Беру и переезжаю. Именно такие мысли у меня в голове и крутились. Согласовал с хозяином дома детали. Мы пожали друг другу руки и разъехались.

Я был счастлив. Ехал и пел, точнее подпевал под играющую в машине музыку, но все же. Я давно не был так доволен. Очень давно. Наверно с момента, когда Никита все еще был жив.

И вот, отъехав километров на пять от села, я издалека приметил красивейший участок леса. Обычно мне не свойственно поддаваться на мимолетные влечения, но я решил, что начинается новая жизнь и надо заниматься тем, чем мне хочется. А мне в тот момент захотелось остановить машину и пройтись до того местечка.

Я так и сделал. Место и правда было изумительным настолько, что я даже углубился немного дальше, дабы еще полюбоваться на местные красоты.

Шел, восхищался, чуть ли не плакал от восторга. Что-то зашевелилось в стороне от меня, но я не предал значения. Мне было не до этого. А затем все и случилось.

Я не помню точно, как все произошло. Меня просто вырубили. Когда я очнулся, то был уже привязанным к какой-то конструкции средневекового вида. Вокруг было множество людей. Все были в одинаковых черных накидках, на лицах масками в виде изображения различных животных – от милого зайца до щерившегося волка.

Они обступили меня, что-то говорили, не знаю мне ли или сами с собой. Мое же внимание в тот момент привлек один из них, который обливал меня и деревянную конструкцию керосином.

До меня дошло, что они собираются сделать. Я кричал, пытался до них достучаться, потом просто умолял их, но они меня не слушали.

Когда вылили весь керосин, они начали распевать какую-то песню, взывали к своему божеству, просили его принять новую жертву.

Я заорал еще сильнее.

Когда они замолкли, человек с лицом волка, зажег спичку и кинул ее мне под ноги. Стало горячо, неимоверно горячо. Звери в обличии людей взялись за руки, возвели их к небу и стали петь свою песню еще громче.

Но меня им было не перекричать.

Я все кричал. Я горел. Я умер.

 

«Вот так все и закончилось, – думал Марат. – А ведь еще с утра я был счастлив и думал, что впереди у меня счастливая старость. Но как видно, счастье это не мой конек.

Ладно, это я вспомнил, но встает другой вопрос: Где я сейчас? На рай это место явно не тянет, в аду я уже побывал и там немного иные климатические условия. Может это чистилище – передышка перед путем по этапу? Не знаю, все странно. Чертовски странно.»

Через несколько минут привычная картина вдруг слегка изменилась. Впереди был виден свет. Неярко, но ошибиться было невозможно. Шел свет, такого же цвета, что и шарик. Еще через пару минут стало видно, что свет исходит снизу, из земли, или чего-то такого по чему мужчина все время шел.

Шар вдруг перестал передвигаться со скоростью удобной мужчине, и без предупреждения понесся вперед. Наконец он смог лететь со всей скоростью.

Марат поспешил за ним, но ему естественно было за шариком не угнаться. Но все-таки мужчина смог увидеть, что шар в конце своего путешествия просто взял и нырнул вниз, к свету, исходившему из земли.

Марат впервые за последнее время остался один, и решив не нарушать замысла просто пошел дальше. Спустя несколько мгновений, он заметил, что боковые стены закончились и теперь он смог увидеть всю картину целиком.

Свет, ярко-синий, как и шарик, ведший мужчину, исходил из огромного отверстия снизу. Марат сильно удивился, увидев настолько большое отверстие, идеально круглой формы, но его удивление было еще сильнее, когда его взору предстали другие люди. Сотни людей. Они, также, как и он, выходили из узких коридоров, бравших начало далеко отсюда. Также, как и он, они выглядели растерянными и непонимающими.

Но несмотря на свое непонимание, люди инстинктивно знали, что им надо делать. Все подошло к краю огромной дыры. Марат тоже подошел. Теперь стало ясно, что свет излучает гигантский огонь, языки пламени которого дотягивались чуть ли не до ступеней подошедших к краю людей.

Марат, шестидесятипятилетний седовласый, невысокого роста, мужчина, смог разглядеть несколько человек, располагавшихся по бокам от него. Справа, ближе всего к нему, стоял темнокожий парень двадцати лет, выглядевший абсолютно спокойно. «Видимо смирился». Дальше по правую сторону стояла женщина с младенцем на руках. Она, в свою очередь, рыдала во весь голос.

По левую же сторону от Марата, стояла лысая девочка, лет десяти. Выглядела расстроенной, как и почти все из присутствующих.

Остальных мужчина видел не столь четко, возраст все же взял свое.

Люди, те кто еще этого не сделал, подошли к краю отверстия, со страхом в глазах посмотрели вниз. Кто-то закричал, многие заплакали, но большинство же спокойно стояли и ждали неизбежного.

Они все знали, что им надо сделать. Люди, из разных стран, говорящие на разных языках, старики и дети. Каждый из них знал, что все они должны сделать.

Они знали. И сделали шаг.