Внеконкурс
Обложка произведения Свеча Игнатия

Свеча Игнатия

-- - + ++
1
Подушка внезапно начала вибрировать с перерывами, вызывая резонанс в моём черепе. Голова от мощной дрожи была готова взорваться, и мне пришлось резко сесть на жёсткой кровати. Веки сами собой отлеплялись друг от друга. Всё виделось нечёткой картинкой бледно-голубой гаммы. Только с моих плеч спало одеяло, тело окутал страшный холод, как если бы я очнулся в арктических пустынях. Ещё тёплые ладони взялись за локти, бессмысленно стараясь удержать тепло, которое всё равно в течении дня пропадёт, а я буду считать свои промёрзшие части тела за норму.
Картинка набрала чёткость. В небольшой тёмной комнатушке с пастельно-голубыми обоями стояли стеклянный стол у смарт-зеркала, узкая кровать напротив, чёрный проектор над центром пола и низкий шкаф в углу. Из раза в раз по утру на меня давит это нагнетающее чувство пустоты, холода, бессмысленности, замораживающее все мои надежды на хотя бы один хороший день в моей жизни. Как будто окунулся с головой в прорубь. Всё до кончиков пальцев промёрзло, голова в ужасе старается найти способ выбраться, локти опираются об лёд, но тот раскалывается и обречённый ныряет глубже к бездне. С каждой секундой мышцы немеют, а апатия усмиряет мозг. В итоге ничего не остаётся, кроме как без борьбы отдаться пучине.
Я с усилиями вылез из кровати, добрёл до стола и смог рассмотреть время на смарт-зеркале. Шесть часов утра, понедельник десятого ноября. Мой палец коснулся стекла, шторы автоматически разошлись в стороны, впустив серый свет, и на зеркале появился план моего дня, прогноз погоды и короткие новости в письменной форме. Из динамиков за нижней гранью стекла раздался неживой женский голос:
– Доброе утро, Игнатий, – хладнокровно поприветствовала программа. – Сейчас шесть часов и одна минута утра. Сегодня десятое октября – понедельник. Весь день облачно, в пять часов вечера прогнозируется сильный дождь до двух часов ночи. Планы: вечером встретиться в шесть часов вечера со Славой в баре «Неон». Новости…
Дальше слушать мне не хотелось. Одной простой сенсорной кнопкой «Стоп» я остановил программу. Дальше будут извечные новости о политике, о ДТП и о скандалах. Мне и свои проблемы засоряют мозг.
Кое-как босо я дошёл до кухни. Пройдя под датчиком движения, включился свет, из стены опустился стол, а возле него поднялся железный стул на скрещённых шарнирами ножках. Из холодильника по трубам полетели капсулы с желтком и белком, с кофе и сухим молоком в автоповар. За ними туда же из посудомойки скатилась посуда. Большой, чёрный, глянцевый ящик с отсеками сверху под завтрак, обед, ужин и напитки готовил самостоятельно еду без какого-либо участия человека, лишь бы ингредиентов хватало. Блюда получались простыми, без изюминки и наспех, лишь бы потребитель побыстрее наелся. Через десять минут наверх вылезла тарелка с яичницей и жареным ломтиком бекона, а также чашка чёрного бодрящего кофе. Завтрак повторяется из раза в раз и капсулы уже кончаются. Стоит заказать на дом.
После еды я одевался потеплее в спальне – скоро зима за окном. Во время этого незатейливого процесса скомандовал голосом:
– Проектор – включить, – над головой коробка загудела. – Изображение в папке «Рисунки» от девятого ноября на левую стену.
На бледной стене рядом с дверью появилось чёткое изображение с мальчиком на крыше бруталистского здания под ночным небом. Он смотрит на звёзды, чьё количество быстро не сосчитать. И среди них горит невзрачная красная звезда, которая теряется среди облаков горящих светил. Но почему-то эта небольшая красная точка моментально захватывает моё внимание. Один небольшой клик мышкой в арт-приложении привлекает меня больше, чем всё остальное, на которое я тратил часы свободного времени. Интересно, на какую звезду смотрит этот мальчик-филин? На ту красную звезду? Почему? Потому что она кажется теплее синих звёзд? Хотя самыми горячими всегда считались синие гиганты. Смотря с расстояния в миллионы световых лет, можно только догадываться о их температуре, основываясь на эфемерных чувствах. Я не вкладывал что-то осмысленное в эту картину – просто перерисовывал изображение из головы на планшет. Разве может появиться какой-то смысл из ничего?
– Проектор – выключить, – рисунок со стены пропал, сам проектор перестал гудеть.
Накинув на себя куртку и обувшись, я прихватил дождевик и вышел из квартиры, заперев за собой дверь.
***
После смены я поехал в чёрном дождевике на надземных поездах к бару «Неон». Выйдя из вагона на платформу, спустился вниз по лестнице в тёмный и тесный, залитый дождём, район, по которому ходят одни пешеходы – автомобили вымерли из-за обильного загрязнения атмосферы. Чтобы внезапно не упасть в обморок от низкого содержания кислорода в городских условиях, приходиться раз в пол часа пользоваться ингалятором с о-два или пить кислородные коктейли, которые с экологической катастрофой получили огромный спрос. Все под прозрачными зонтами кажутся вялыми и раздражёнными, тощими и унылыми. Из них словно выпили по литру ненасытные вампиры, поглотив и силы людей.
Идя по мокрым пешеходным перекрёсткам, на мой телефон приходили указатели. По ним я быстро ориентировался и углублялся в коридоры, заполненные голографическими вывесками и баннерами. Искусственный свет так и режет глаза. Особенно раздражительно выглядит реклама картин нейросетей, стоящие сущие копейки по сравнению с работами Ван Гога или Айвазовского. Они подрожали известным стилям живописи, рисуя новый готовый пейзаж уровня Клода Моне или портреты подобия работ Серова Валентина. Прохожие обращали внимание на работы программ за рублей одну-две тысячи и охотно покупали, желая как-то украсить свою квартиру. Спустя месяц они даже не взглянут мельком на них или даже напрочь забудут об этой покупке.
Среди бесконечных баров и ночных клубов была одна небольшая лавочка. Её вывеска не светилась, была написана обычным красным лаком. Всё содержимое внутри – раритетное старьё, как и сама продавщица. Седая до корней, морщинистая, низкая дама в синем платье, с большими круглыми очками да с кружевной шалью на плечах бабушка сидела за своим столом и листала пожелтевшие страницы бумажной книги. Буквы освещал жёлтый источник света. Это не похоже на обычную лампу, если только декоративную. Но перед тем, как бабка исчезла с поля зрения, краем глаза заметил дрожь этого источника, его хаотичное покачивание и исходящие нити серого дымка. Может, это голограмма?
Наконец дойдя до бара «Неон», я вошёл внутрь тёмного помещения. По бокам бегали указательные, светящиеся белым полоски света, как вены, проводящие пучки вглубь. Дойдя до конца коридора, я оказался в цилиндрическом помещении в несколько этажей. В центре колонной стояли барные стойки, за которыми были антропоморфные андроиды, раздающие алкогольные люминесцентные напитки всех возможных цветов. Сделав ещё шаг вперёд, сверху послышались глухие постукивания об толстое стекло. Я поднял голову и увидел русого мужчину с глубокими карими глазами. Пальцем тот позвал к себе наверх.
По лестнице в неоне я возвысился на второй этаж, где поджидал Святослав. После дружеских рукопожатий, мы уединились в углу и присели по разные стороны круглого столика. Завязался разговор: обсуждали погоду, вспоминали более-менее белые снега и узнавали успехи на работе. Слава всё гребёт лопатой вечнозелёные, будучи проектировщиком виртуальных экскурсий. На его фоне моя должность техобслуживания не гуманоидных роботов выглядит бесперспективной. После какого-то по счёту стакана химической травли я смог расслабиться, но в голове всё сидели нагнетающие мысли.
– Игнат, чего такой растерянный? – Святослав, опершись локтем об стол, прислонил свой кулачок к губам и смотрел на меня
– Всё кажется ненастоящим и… – бормотал устало себе под нос.
– Ещё раз, я не слышу, – его брови в напряжении опустились.
– Всё кажется ненастоящим и бессмысленным, – я стал разъяснятся громче, но уже запинаясь. – Не могу объяснить это. Вроде везде смотришь – люди. А вроде они, как амёбы. Ходим туда-сюда, вдыхаем ингаляторы и работаем на роботов и нейросети. Человек почти ничего не делает сам. Где машин нет: только на государственных должностях. Всё делает компьютер с манипуляторами, а мы только и живём, что эти железяки чиним. Из раза в раз, из раза в раз. И так пока не состаришься. Тогда сил вообще не будет на что-либо.
– Я тебя понял, – кивнул Слава и махнул рукой. – Моя Маша также. Всё тосковала, мол, ничего живого, воздуха нет, а роботы совсем нас обленили. И так… Сколько? На год в депрессию ушла! Я тоже маялся с ней. Честно, не знал, что делать. Думал, что ещё месяц и наложит на себя руки. Но потом мы как-то детство вспоминали за столом, – он щелкнул для эффекта пальцем, – и вспомнил один документальный фильм. Про животных, растений: про природу в общем. Для нас в умеренных широтах это выглядит, как фантастика, но пару десятков лет назад всё было иначе. Ну, вот решил вместе с ней посмотреть. Её от экрана не отлепить! Смотрела с таким интересом! Как фильм закончился, она начала меня расспрашивать, где на растения вживую посмотреть можно. Мы нашли единственный ботанический центр в городе, притоптали туда. Это что-то, Игнат! Они живые и растут! А в центре очень чистый воздух – никакие ингаляторы не нужны. Растения сами воздух очищают. Ради интереса мы узнали, как ухаживать за цветком, взяли семя, посадили, полили. Маша была так счастлива, когда вырос росточек. И к ней пришла идея, что свой район тоже стоит озеленить. Теперь там на каждой крыше деревья и трава, а каждый житель там почти забыл про баллончики с кислородом. Только ближе к зиме всё вымрет и весной снова зарастёт. Но Машенька получила смысл жизни.
– Я не сильно интересуюсь ботаникой, Слав, – я обречённо смотрел в центр стола. – Знал о цветах, травах, деревьях. Но ими заниматься у меня нет сильного желания.
– Ты разве не рисуешь? – Слава приподнял бровь.
– Рисую, но только для себя.
– Могу взглянуть?
Я кивнул, достал телефон, нашёл папку с рисунками и развернул экран другу. Он выхватил прибор и начал рассматривать.
– Не дурно, – улыбнулся тот. – Думал на этом зарабатывать?
– Нет, это лишняя трата времени и сил, – моя рука прикрыла глаза от неонового света. – Нейросеть рисует быстро и любой сложности, оттого не дорого. А мне нужно рисовать долго, и для этого цену нужно поднимать. Но мои картины всё равно никто не купит, потому что есть работа намного лучше, качественнее и дешевле.
– Хочешь расскажу один секрет, в чём человек лучше любой арт-нейросети? – Слава вернул мне телефон. – Человек в творчестве может внести осознанный смысл, а машина – нет. Машина может изображать любые фантастические пейзажи, подражать самым сложным работам художников, но это бессмыслица. Это случайный набор нулей и единиц, подражание, нейросеть не может дать пищу для размышления через творчество. Программа может дать задуматься о том, что «какая машина круче человека» или «машина способна почти на всё», но эти мысли не зайдут дальше темы компьютерных технологий. А человек может вложить абсолютно любой смысл. Этим мы и лучше.
– Всё равно я не смогу нарисовать что-то стоящее. Могу нарисовать то, что видят все остальные, включая нейросети.
– Чтобы показать что-то новое, нужно найти вдохновение. Пойдём, я кое-что покажу.
***
Мы оказались в той старомодной лавке, мимо которой я проходил. Внутри витал в воздухе запах запыленной ткани, дерева и чего-то ещё. Нас поприветствовала бабушка с большими глазами в линзах. Слава сложил свой зонт и посмотрел на меня:
– Посмотри тут что-нибудь интересное. Что тебе понравилось – куплю.
Я снял с себя капюшон и ушёл глубже, изучая весь раритет престарелой продавщицы. На стенах висели иконы, из угла магнитофон проигрывал старые песни, на полках лежали талисманы из деревянных подвесок и бус, статуэтки, шариковые ручки и старые карандаши, пожелтевшие бумажные книги. Всё находившееся там, как товар, было никому не нужным хламом
Я обернулся к столу, за которой в прошлый раз сидела женщина. Там на подсвечнике горела свечка совсем-совсем маленькая. По восковому столбу вниз до стола текла прозрачная венка. Чёрный фитилёк питал танцующий от залетавшего ветра язык огня. Подойдя ближе к столу, пригнулся и провёл ладонью над пламенем. Ласковое тепло грело ладони, отчего те будто ожили. Меня эта обычная свечка манила к себе, просила ещё руки погреть. Я с трепетом сложил купол из ладоней над огнём и закрыл глаза. Все волнения вместе со стрессом, как рукой сняло. В этом маленьком огоньке есть что-то магическое.
– Нашёл? – меня отвлёк Слава, заставив открыть глаза.
Повернув голову к нему, застал в довольной улыбке. Из внутреннего кармана куртки тот вытянул пару купюр и обменялся ими с бабкой на тройку длинных свечей и зажигалку.
– Теперь зажигай одну свечу каждый вечер и наблюдай за ней, – сказал мне Слава, вручая покупку. – По домам или ещё посидим в «Неоне»?
– Давай по домам. Спасибо за вечер.
***
С того самого вечера я каждый день после работы садился за стол и зажигал свечу. Об её пламя я грел свои ледяные руки и получал удовольствие. Мне стали заметны изменения во внутреннем состоянии: появлялись силы, в зеркале стала видна улыбка, а возвращаться домой теперь приятнее, чем ранее. В этом маленьком огоньке я нашёл всё то, что мне не хватало в последние годы.
Наблюдая за огоньком, видел её медленный танец, её стремящийся вверх жёлтое острие, дрожащие синие стенки у фитиля. Огонь, словно живой, извивается сам по себе и существует для света и теплоты. Задумываясь о его сущности, в голову пришла мысль, что он подобен человеку… Или даже наоборот.
В один вечер я смотрел за свечой до самой ночи. Сидел, релаксировал, пытался из свечи найти вдохновение. Ближе к девяти вечера я расслабился и вздохнул. Столб пламени упал вперёд от меня и превратился в небольшой синий шарик. До конца тушить не стал — решил посмотреть, что будет дальше. На удивление, свеча не гасла и упорно горела. Медленно огонь вытягивался, а жёлтый язычок снова стремился ввысь. Такому упорству многие позавидуют.
Тогда меня озарило. Я включил арт-приложение и со страстью творил под светом вдохновляющей свечи.
2
В поезде все сидели и через очки смотрели на свои гаджеты. Просто так подсмотреть к ним не получится. Ты увидишь лишь чёрный экран, а изображение можно увидеть в индивидуальных для каждого очках с чипами. Обычные обыватели всячески пытаются скрыть свою виртуальную жизнь от посторонних, даже не задумываясь, что всё равно можно отследить любую активность в сети, если имеются подходящие знания. Но если бы все над этим задумывались, то от интернета бы отказались.
Некоторые личности отрывались всё же от экранов, но потом цепляли взглядом меня, словно напротив них сидит инопланетянка. Не мудрено, ведь рыжие почти все выродились. Почти. Может, я вообще последняя в своём роде. Сей печальный факт только сильнее будоражит умы обычных русых, сероглазых жителей города. Особенно весеннее солнце высвечивает мои апельсиновые локоны, от вида которых попутчики оставались под ярким впечатлением.
Я заворожённо вглядывалась в карту надземной сети магистралей, ожидая прибытия на желанную мною станцию. Вернее, на улицу, в которой эта станция была. В новостях писали, что там обильно растут деревья, и воздух чище, чем в любом другом районе. Обещали в мае цветение и возможность дышать без ингаляторов. В городах такого не было последние десятки лет.
Приближаясь к пункту назначения, за окном появились зелёные деревья, чьи листья волнами танцевали на ветру. Это живое чудо было посажено на крышах домов, где насыпали грунт. Солнышко презентабельно освещало всё великолепие этого района. Лёгкие сильно надувались, пытаясь заполучить как можно больше кислорода.
Наконец остановившись, я выбежала из вагона и спустилась вниз, оказавшись на улице. Первое, что почувствовала на себе, – невероятная лёгкость. С тела словно сняли многолетние оковы.
Гуляя вдоль тесных улочек, начинаешь чувствовать себя счастливой. Я как-то читала старые книги о людях, которые выезжали на природу и им становилось хорошо. Жаль, что от природы мало что осталось. Мне уже стало интересно, кто это всё организовал. Я бы с радостью помог этому человеку, как интернет-маркетолог. Уж лучше пытаться всех замотивировать засадить деревья на крышах, чем втюхивать ещё нейросети из целого каталога, размером с библию.

Люди тут совершенно другие. Почти на всех улыбка, слышен смех, а по пешеходным дорожкам, покрытые листьями и белыми цветочками, безопасно гуляют дети. Жителей от приезжих с других кварталов можно отличить по насыщенности цвета кожи, которая была более жёлтой, выделяясь посреди серой массы.
Оказавшись в одном из переулков, я замерла. Вдоль стены висели разукрашенные синтетическим маслом холсты. Напротив них стоят, как и я, задумчивыми статуями люди разных возрастов. Мне пришлось подойти ближе, чтобы разглядеть картины. Парящий феникс, орошающий за собой мрак искрами; абстрактные животные из языков пламени, за которыми тянулись следы огоньков на чёрной глади; такой же цветок крупным планом на фоне полыхающей поляны ворожили меня. Смотря на эти образы, руки ощущали приятное тепло, а сердце горело.
Проходя тихонько вдоль прекрасных работ, одну картину осмотрела взглядом. Я бы шла дальше, но что-то я заметила знакомое. Впереди стояла горящая свеча, за ней – горы свечей, на верхушках которых от огня остался только дымок. Всматриваясь в жёлтые сердцевины, мне открылись тонкие силуэты людей. Их я начала замечать в каждом изображённом источнике света. Все отличались друг от друга. Затем мне раскрылась закономерность: чем выше свеча, тем сильнее в силуэтах людей просачивался скелет. Потухшие имели чёрный обнажённый скелет, скрученный в спираль. Затем я заметила, как некоторые огни нарисованы сильно наклонёнными, будто кто-то за границами полотна задувает. Их тела кричали в агонии, сворачивались калачиком и приобретали рыдающую позу. Я искала новые детали и восхищалась великолепной работой. Это не могла нарисовать нейросеть, потому что в этой работе пряталась душа. Подобное сотворить не в силах даже компьютер, занимающий целую комнату.
– Вы так пристально смотрите на эту картину, – раздался голос сзади.
Я отвлеклась и обернулась. Передо мной стоял высокий мужчина с янтарными глазами красно-медного цвета. В них я утонула, распознав приблизительно в них автора.
– Да, – неловко я ему ответила. – В них столько деталей и мыслей, – мои глаза внимательно разглядывали зрачки художника. – Огонь, как аллегория жизни.
– Как вас зовут?
– Серафима. А вас?
– Игнатий. Можно просто Игнат.
***
Прохладный летний вечер. Тонкий палец с алыми ногтями коснулся дверного звонка над сканером отпечатка пальцев. Дверь распахнул Игнатий в чёрном тесном смокинге, встретив лучезарной улыбкой.
– Добрый вечер, Серафима.
– Добрый, – моя улыбка не заставила себя долго ждать.
Он окутал взглядом моё платье с живыми узорами качающихся красных роз:
– Шикарное платье, заходи.
Перейдя порог, меня поджидал своего рода сюрприз. Везде стояли и светили свечи: на полках, на комоде, на полу. Пахло тревожащей сердце лавандой, а многочисленные огоньки приятно обогревали верхнюю половину помещения. Игнатий заботливо разрешил снять неудобные туфли. Пятками коснувшись холодного пола, ушла на кухню. Стол был накрыт салатами, дольками настоящих яблок, а между тарелками стояла бутылка с вином и те же свечи. На электрической плите жарились аппетитные куски маринованного мяса.
– Ты сам готовишь? – я ахнула.
– Да, но пока получается не очень, – усмехнувшись, Игнат надел фартук и примчался к плите.
Я, наблюдая за ним, села за стол. Великий – по моей личной оценке – художник взял тарелки и вернул их на стол с чуть пережаренным мясом.
– Бон аппетит, – сняв весь в жире фартук, повесил на ручку холодильника и открыл бутылку, разлив хорошо забродившее вино.
Прожевав мясо и пару ложек салата, поняла, что всё же человек за одно только поколение разучилось само готовить. Но в блюдах человеческих рук были какие-то зачатки любви, даже с мясом из принтера и растительности с гидропонных оранжерей.
После бокала полусухого, потянуло поговорить:
– Как картины? – я закусила кусочком мяса с вилки.
– Пока хорошо, – Игнат всё медленно поглощал вино. – Продаются за хорошие деньги.
– Реклама хорошо сработала, – я широко улыбнулась, откусывая листья салата.
– Спасибо огромное, Софа. Благодаря тебе я могу достойно жить и заниматься любимым делом…
– Не надо благодарностей. Я хочу продвигать только действительно стоящие вещи, – мои глаза открыто смотрели на него. – В эру компьютеризации всего и вся такие люди, как ты, – клад с самоцветами.
– Правда? – он стал похожим на очень крупного застенчивого ребёнка.
– Да, – я отпила вино и положила на язык кусочек мяса.
– Кстати, одну из моих картин продали на аукционе.
– Серьёзно? – я взбодрилась. – И за сколько продали?
– Пять тысяч долларов, – у меня во рту чуть не застряла пища. – «Цикл свечей». На неё весной ты сильно обратила внимание.
– Ничего себе, – салфеткой вытерла грязь с уголков губ. – Ты же недавно стал рисовать.
– О, нет! – Игнатий задорно усмехнулся. – Я рисую всю жизнь, начиная с детства. Мама как-то говаривала, что моим первым рисунком был глаз, нарисованный йогуртом на столе.
– Правда?
– Ага. Три года было.
– Всего лишь.
– С того момента я рисую каждый день. Ну, не все сутки. По вечерам хоть бы линию чиркнуть. Без рисования я жить не могу, — на последних словах был вздох.
– А что ты до этого рисовал? – мой взгляд не отрывался от него.
Он достал из кармана телефон и дал мне посмотреть его рисунки из папки. На каждой я останавливался не на секунды, а на минуты, рассматривая все нюансы. Честно, они все были неплохие. Ощущалось, что в эти работы Игнатий вложил частичку душу. Но это не уровень картин, показанных на улице.
– Ну как? – он ожидал моей оценки.
– Неплохо, – обидеть мне совсем не хотелось.
– Что-то не нравится?
– Да нет, просто… — я запнулась, – твои работы из огненной серии лучше.
Игнатий замолчал, отвёл от меня взгляд и стал задумчиво смотреть на горящую свечу.
– Откуда пришла идея рисовать огонь? – тишина обрушилась.
– Мне друг однажды купил свечи. Дал наказ, чтобы я зажигал её каждый вечер, — его взгляд не отрывался от пламени, будто заколдовали, а слова сильно тянулись. – Я смотрел на огонь долгими вечерами, найдя в них так нужное мне тепло. После холодных прогулок до дома, лёгкий жар над зажжённой свечой грел тело и душу. Однажды я чуть бы не задул огонь. Он уменьшился до размера головки булавочки.
– Ты свечу не задул, – Игнат кивнул.
– Я подождал. И потом огонь вновь вырос. Пламя для меня стало музой, которая вдохновляла, из которой можно черпать почти вечно идеи. Первая моя картина с маленьким огонёчком на горящем фитиле получила много хвалебных отзывов. Затем вторая, за ней третья. После нескольких проданных картин я перешёл к холсту и масляным краскам. Потихоньку зарабатывая за свои работы, я понял, что человеку не нужна просто красивая картинка – человеку нужен какой-то смысл, даже если его не все найдут. Я же тебя рассказывал, как в техподдержке работал? В марте я уволился, найдя для себя более приятную работу, за которую платят даже лучше, – на его лице растянулась улыбка, хотя глаза так и не перевелись на меня. – Всё началось с маленькой свечки.
– Красивая история, но из чего-то одного черпать вдохновение долго нельзя, – Игнатий наконец посмотрел на меня растерянными глазами. – Можно, например, от человека, – я отпила из своего бокала, стараясь не терять с ним зрительского контакта.
– Не от всех, – возразил он в ответ.
– Согласна – только из некоторых, – мои пальцы убрали локон рыжих волос за ухо, а зубы на секунду прикусили нижнюю губу. – Я нахожусь среди меньшинства?
– Ну, не знаю, – парень стал осматривать с доступного ему живота до корешков волос. – Могу сказать, как художник. Как в честь тебя нарисую картину, так станет ясно.
– И что мне для этого сделать? – мы завороженно смотрели друг на друга, ожидая каких-то действий.
***
Тело ликовало и радовалось почти каждой секунде. Кайф расслабил все мои клетки, а стоны с выдохами только ускорили релаксацию. Игнат лёг рядом на широкой кровати, вместе со мной пытаясь ухватить как можно больше воздуха. Дальше мы молчали, как набрали в рот воды – силы говорить почти исчерпались. Но большего не нужно. Вечер и так вышел насыщенным и незабываемым.
Убедившись ещё раз, что жалюзи опущены, тихонько встала и начала задувать на половину растаявшие свечи. Я посчитала, что в темноте спать будет легче.
Как половина комнаты стала погрузилась в приятный полумрак, позади раздался голос:
– Ты что делаешь? – голос Игнатия показался испуганным.
Я повернулась к нему, остановившись:
– Свечи задуваю.
Он вскочил с кровати, ничего не прикрывая, взял зажигалку и принялся судорожно возвращать потерянный свет. Я стояла в сторонке, не мешая ему.
– Ты когда-то тушишь их?
На мой вопрос было только неловкое молчание. Его грудь нервно вздымалась, а по виску тёк холодный пот.
Присев на кровать, смотрела на него, чувствуя что-то тревожное. Он ведёт себя странно и необычно. Может, все творческие люди имеют такую изюминку? Тогда вопрос заключается в том, нравится ли мне изюм или нет.
Игнат зажёг последнюю потушенную свечу и положил зажигалку на полку. Как только повернулся ко мне, словно окаменел, вообще не шевелясь. Я закинула ногу на ногу и смотрела на художника с наклонённой в бок головой:
– Что?
Игнатий направил на меня указательный палец, который немного подрагивал.
– Сиди так и не шевелись.
Очень быстро напротив меня оказалось полотно на мольберте. Игнат, так ничего не надевший, с палитрой и кистями смотрел на меня и медленно, аккуратно рисовал. Поняв, что я оказалась в меньшинстве, уголками губ улыбалась и позировала ему.
3
Пол города значительно преобразилось. Компания Маши приобрела значительный успех. Почти на каждой крыше красуются деревья, а на некоторых монструозных строениях построили парки. Внутри нашего мегаполиса почти полностью исчезла проблема экологии. С компанией любимой подписали контракты ещё несколько городов, которые готовы вложить деньги в наше дело.
В какой-то момент я завязал с виртуальными экскурсиями. Надоела такая работа, в которой даёшь людям смотреть на красиво оформленные нули и единицы. Решив больше углубиться в работу жены, спроектировал пару зелёных парков на крышах – благо что-то вспомнил с института.
Доволен ли я работой? Несомненно! Правда, всё мучает проблема дороговизны озеленения. За ними нужен глаз да глаз, чтобы поливать вовремя, белить стволы, следить за почвой и другой геморрой. Осязаемое требует больше пару кликов.
В парке была жара и духота, как в Африке. Я сидел на скамье под деревом и искал, используя развёрнутое цифровое полотно, в интернете способы ухода за растениями. На высоте в пятьдесят метров дул приятный ветер, который мало чем может помочь растениям – только регулярная поливка. Моя рубашка уже промокла насквозь от пота. Бьюсь об заклад, что, перейдя порог квартиры, женя отправит тут же под душ.
Иногда отвлекаясь на гуляющих с родителями детей, в голове что-то зрело. Я с Машей не хотели заводить детей. Тот старый и холодный мир совсем не был пригоден для маленьких и невинных людей. Но всё меняется. Мы полностью забыли про ингаляторы, мест для семейных прогулок стало больше. Может, мне уже стоит серьёзно поговорить с Машенькой. Вроде ещё не стары и готовы дать жару. А то дома кажется слишком просторно для нас двоих.
В глаза бросилась чья-то рыжая голова. Сосредоточив на ней внимание, подчеркнул характерное стройное тело под ней ь, волнистые апельсиновые волосы, светло-серые глаза и веснушки. На моём лице блеснула улыбка, узнав в девушке знакомую. Свернув полотно в цилиндр и засунув в тубус, помахал девушке рукой и позвал:
– Серафима!
Она обернулась и, нахмурив брови, фальшиво улыбнулась. Похлопав по скамье сбоку, пригласил присесть под тенёчек.
Оказавшись под правым плечом, Серафима так ничего и не сказала.
– Как ты? – я проявил инициативу.
– Сейчас? – она смотрела в плитку. – Нормально. То есть, не плохо, чтоб было желание сжечь себя, но и не хорошо, чтобы совсем забот не чувствовать.
Мне стало не по себе. Я хотел от неё что-то услышать, но не это.
– Что-то ты совсем не в духе.
– Потому что в последнее время всё было плохо, – Серафима подняла взгляд, но всё также контакта не было. – А у тебя как?
– Всё хорошо, – я посмотрел на одно из деревьев впереди. – Я завязал с экскурсиями.
– Что, на совсем? – краем глаза заметил, что она посмотрела на меня.
Я покачал головой.
– И как поддерживать себя и Машу будешь?
– Я ей помогаю с озеленением, – я посмотрел на неё с улыбкой. – Проектирую парки, сады. Вот этот парк спроектировал я сам, — мой носок постучал по плитке.
– Хорошо, – она отвернулась, – смотри, чтоб не забывала с тобой проводить время вне своего «хобби».
Я нахмурился. Серафима очень сильно изменилась за три года. Когда я её видел вживую с Игнатом тогда, была доброй и отзывчивой. Да и Игнатия с глазу на глаз не встречался столько же. Последний видеозвонок с ним длился минуты три и то месяц назад. А встречался и подавно.
– С Игнатом что?
– С безумием он, Слав, – съязвила Серафима.
– Прости? – сердце сильно забилось у меня в груди от внезапности.
– Он стал помешан на этих свечах, – в тоне появилось ярко-выраженное раздражение. – Весь дом ими обставил, что и шагу пройти нельзя.
Я молчал, не зная, что и сказать.
– Плюс там полная духота, – продолжила собеседница. – Ни вздохнуть, ни выдохнуть. Но открыть нельзя – сквозняк свечи задует. А я для него только модель без души. Кукла! Ухаживать, заботиться, уделать внимание, хоть спросить, как я – ему наплевать! Рисует с утра до ночи…
– Стоп, – я оборвал её. – Погоди.
В голове была целая мешанина из полученной информации. Всё оказалось настолько невероятным и громогласным, что я быстро перешёл в стадию отрицания. Но Игнат же был нормальным. Мне нутро говорит, что ситуация с ним не так трагична
Посидев в раздумьях, принимал на себя тяжесть взора Софы. Я встал на ноги и накинул на плечо тканевой ремешок тубуса.
– Я с ним поговорю, – ожидал ответной реакции.
– Навряд ли что-то выйдет толкового, но… – она замолчала на мгновение, – спасибо.
***
Стоя напротив двери Игнатия, позвонил в дверь. В ответ – молчание. Звонил один раз, второй, третий. Посмотрев на заляпанный датчик отпечатков пальцев, понял, что он точно не выходил. Игнат бы хоть раз протёр, чтобы считывались его узоры.
Друг на звонок не реагировал. Мой кулак размашисто застучал по двери:
– Игнат! Это я, Слава!
Дверь наконец отворилась. Меня накрыл горячий воздух из квартиры. Рефлекторно отойдя в сторону, увидел бледное, покрытое обильным потом лицо Игнатия. Сумасшедшее обилие свечей бросилось сразу в глаза. На всех полках и под ногами горела сотня огней, а пол почти полностью был залит воском. Другой утвари вообще не видно. На стенах висели картины, которых никто не видел вообще. Но они выглядели жалко: не было никаких узоров, кроме огня на весь холст; а масляная краска плавилась, оставляя размытые следы и капли с перемешанными цветами.
– Слава, чего пришёл? – он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, которые бросали в дрожь.
– Я от Софы, – не будь он другом, я бы захлопнул дверь и бросился в бега. – С тобой всё хорошо?
– Да, – этим он и ограничился.
– Можно зайти? – сказано было неуверенно.
– Да, заходи.
Игнат отошёл от двери и куда-то медленно ушёл. Войдя внутрь, дышать стало невыносимо, как в бане, а на моём лице пот собирался в ручейки. Рассматривая хаотичные картины, сердце уходило в пятки, хоть ничего ужасного на них не было.
Нашёл Игната в спальне. Там была лишь потрёпанная кровать, свечи, одинокая тумба и картины. Игнатий сидел на постели напротив картины, на которой изображена обнажённая Серафима. Горе-художник смотрел на неё с таким сожалением, что становится по-настоящему жалко. На лицо знакомые признаки надвигающейся депрессии.
– Ты когда-то проветриваешь помещение? – я хотел найти пульт от вентиляции.
– Нет, боюсь затушить свечи, – голос был уставшим.
Порывшись в тумбе, нашёл пульт и понажимал на кнопки. Сработало, но не сразу. По потолку пробежал прохладный ветерок.
– Вся электроника уже плавится… – я держал руку, как можно выше к потолку.
Игнатий обратился встревоженно ко мне:
– Ты что делаешь?
Я повернулся к товарищу с серьёзным взглядом. Решил не идти против него, а помочь:
– Игнат, огонь всё равно потухнет. Тут кислорода нет, а он необходим. Пламя сжигает именно его. Поэтому в открытом космосе невозможно устроить пожар или зажечь спичку.
Он посмотрел на свои свечи. Какие-то у двери устрашающе покачались, но стали выше. Дышать стало намного легче. Игнатий не проворонил не слова.
– Самочувствие улучшилось? – я следил за его реакцией.
Друг дальше молчал, вновь посмотрев на размазанную Серафиму. Он проглотил комок в горле и кивнул.
– Воды принести?
В ответ повторный кивок.
Уйдя на кухню, из почти пустого холодильника взял две прохладные, запотевшие бутылки воды. Вернувшись, уселся рядом с товарищем и дал ёмкость. Мы вместе отпили, получив необходимую нам прохладу. В этой симуляции ада мучений стало меньше.
Сидев вместе и смотрев на картины, под ухом послышалось шмыганье. Повернув лицо в сторону звука, обнаружил слёзы на лице приятеля. Я взял за его плечи, на что Игнатий расплакался, судорожно икая.
– Зачем тебе столько свечей? – я хотел вытащить из него как можно больше слов, чтобы он пришёл в себя.
– Они меня выручили, – останавливаясь на каждом слове, рассказывал он, — помогли в трудную минуту. Благодаря огню, у меня появилось вдохновение, желание делать то, что хочется, творить.
– Но столько свечей бессмысленно держать у себя, пойми это. Можно получить больше вдохновения от одной небольшой свечки, чем от целой поляны. Тебе же важны не свечи, а огонь. Но, по такой логике, ты должен спалить себя и весь дом, чтобы получить вдохновение. Я прав?
Утерев нос, Игнат посмотрел на меня совсем растерянно. Смотря в уставшие глаза, заметил маленькую искорку взгляда, словно осенило, как казалось.
Я встал на ноги, подошёл к свечам на полках в коридоре и стал задувать. Из спальни послышался громкий и быстрый топот. Выбежав на меня, в истерике толкнул меня и наорал:
– Не смей их тушить! Понял?! – слёзы так и лились, а лицо неистово краснело.
На это я среагировал спокойно, смотря уверенно ему в глаза дальше:
– Объясняю для тебя. Тебе столько огня не нужно. Ты только погрузишься в безумие с ними. А тебе нужна лишь одна свеча, Игнат.
Игнатий остановился и посмотрел на крохотные свечи, с чьих фитилей вверх улетали языки дыма. Долго стоя напротив них, не зажигал обратно. Его кулаки заметно дрожали, а дыхание было учащённым.
Я смотрел на друга, пытался достучатся до здравого смысла его разума. В его молчании просвечивалась надежда, за которую я хотел всеми силами уцепиться.
– Завтра я тебя навещу ещё раз. Хорошо, Игнат?
Игнатий взглянул на меня красными глазами, решив дальше держать молчание.
Со вздохом, я пошёл к выходу и открыл дверь. Пожелав скорой встречи, она захлопнулась за мной.
***
Днём я уже был в поезде. С собой звал Софу, но та отказалась – сильно обиделась на Игнатия. Как-никак тратила время на пиар его отличных работ. Но отношения напрочь испорчены. Они больше никогда не будут вместе. Это и ежу понятно.
День вчера меня поразил. Там был кошмар наяву. Я и не мог предугадать, что всё дойдёт до фанатизма. А началось-то с моей помощи. Может, не купи тогда ему свечи тем вечером, его жизнь бы изменилась. Или не изменилась вообще. Тогда был ли вообще хороший период в его творчестве, когда он в огне брал вдохновение?
Покинув транспорт на ближайшей к дому друга станции, направился к месту встречи. Смотря наверх, заметил, что тут пока деревьев нет. В этом я искал причину хмурости многих жителей этого района.
Выйдя на финишную прямую, машинально посмотрел на окно Игната. Я остановился и остолбенел. Стёкла разбиты, а внутри всё было в саже. У подъезда стояли пожарные с баками пены за спиной и полицейские в формах. Дыма нет. Значит пожар произошёл не сегодня.
Всеми силами, сдвигая себя с одной точки, подошёл к правоохранительным службам:
– Простите, что произошло? – комок застрял у меня в горле.
– В квартире 3663 этого дома случился пожар от обилия свечей, – полисмен говорил сухо и без эмоций. – Полотна загорелись, как и деревянная мебель, и всё. Хорошо, что один только человек стал жертвой.
– Как его зовут?
– Кого? – он меня не понял.
– Пострадавшего.
– Игнатий Степанович Троцкий.
– Как он? В какой он больнице?
– Он умер. Сгорел заживо. Смерть подтвердили в морге этой ночью.

 

Мы будем благодарны, если вы потратите немного времени, чтобы оценить эту работу:

Оцените сюжет:
2
Оцените главных героев:
2
Оцените грамотность работы:
1
Оцените соответствие теме:
2
В среднем
 yasr-loader

Важно
Если вы хотите поговорить о произведении более предметно, сравнить его с другими работами или обсудить конкурс в целом, сделать это можно на нашем Форуме
0
Войдите или зарегистрируйтесь с помощью: 
8 Комментарий
старее
новее
Inline Feedbacks
Посмотреть все комментарии

Текущие конкурсы

"КОНЕЦ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА"

Дни
Часы
Минуты
Конкурс завершен!
Результаты и списки победителей тут

Последние новости конкурсов

Последние комментарии

Больше комментариев доступно в расширенном списке
  • Татьяна Минасян на Ваша взялаЗмей, большое Вам спасибо! И извините, что благодарю Вас так…
  • Татьяна Минасян на Ваша взялаСпасибо!!!
  • Татьяна Минасян на Ваша взялаБольшое спасибо за высокую оценку и добрые слова! Я обязател…
  • Татьяна Минасян на Ваша взялаБольшое Вам спасибо! Простите, что не сразу отвечаю :-((( Ош…
  • Татьяна Минасян на Ваша взялаБольшое спасибо за отзыв и за все замечания! И прошу прощени…

Последние сообщения форума

  • Влад в теме Просто поговорим
    2021-07-28 18:44:58
    Да уж хотелось бы как-нибудь обнадежить, да пока ничего неизвестно. Приятно, что поминаете добрым словом 🙂
  • viktor.nameyko в теме Количество рассказов на…
    2021-05-26 11:03:05
    угу ставки, да ты просто в тему это разместил)) Я тоже пожалуй оставлю ссылочку на нормальный ресурс. На котором куда…
  • Антон в теме Количество рассказов на…
    2021-05-25 11:39:32
    http://vg-news.ru/n/146544 Лучший прогноз в мире. Другого и не будет
  • Alpaka в теме Просто поговорим
    2021-05-03 18:42:30
    Обращаюсь к организаторам Терры. Доброго времени суток) Товарищи, можно вас попросить просветить нас по поводу ваших…
  • Мит Сколов в теме Просто поговорим
    2021-04-08 16:46:19
    Можно постить свое творчество, например, сюда https://otrageniya.livejournal.com/ А вот здесь мы обсуждаем чужое…

случайные рассказы конкурса «Конец человечества»

Котики

Поддержать портал

Отправить донат можно через форму на этой странице. Все меценаты попадают на страницу с благодарностями

Авторизация
*
*
Войдите или зарегистрируйтесь с помощью: 
Генерация пароля