Роковая ошибка

Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни.

Откр. 2:10

 

На двадцатый день пыток Николл утратил последние силы. Заколдованные термиты изгрызли его желудок, вокруг ног копошились привычно ядовитые змеи, голова разрывалась на части: ведь благодаря стараниям Райха она буквально горела изнутри. Боль сводила Николла с ума, а в заклеенном рту застыл затхлый зловонный порошок, который он не мог ни проглотить, ни выплюнуть.

Николл больше не мог не думать о самоубийстве. Несмотря ни на что, ему очень не хотелось умирать: ведь вместе с ним человечество лишится невероятного открытия, которое он так и не успел воплотить. Помимо Николла Тайну знал только его младший брат: Сёрен, скромный послушник Ордена Белого Креста и Пламени. Но Сёрен никогда не думает о людях. Он так и умрет, сидя на своем Знании, как Кащей на Сокровищах…

Один лишь Николл мог стать Новым Прометеем. Николл знал это – и потому не должен был погибать. Роскошь смерти годится только для крайнего случая. Но терпение его подходило к концу. Даже воля благородного волшебника не может защищать его вечно…

***

— Он умрет, но не сдастся, — обеспокоенно сказал Райх. – Я могу еще усилить пытки… Но тогда его психика просто не выдержит. И он…

— Станет бесполезен, — тихо ответил ему равнодушный Голос. – Ты снова огорчаешь меня, Райх. Ты же понимаешь, что у нас нет больше права на ошибку?

— Но, повелитель, я действительно вынужден поверить, что Николл никогда не сдастся…

— Идиот! – все так же бесстрастно парировал Голос. – Я сам с ним поговорю.

***

Николл уже задыхался от боли. Порошок намертво прилип к его рту, пронизывая каждую клеточку гортани адской резью. Вонючий порошок, от которого его безвыходно тошнило…

И тут все прошло. Словно гигантская белая волна окатила его, окутала со всех сторон, уничтожая все черноту, серость и ненависть, пустоту и затхлость, вонь и желчь, паразитов и огонь, пожирающих его тело. Николл, не веря своему счастью, поднял глаза и увидел симпатичного молодого человека с длинными спутанными волосами цвета молодой моркови, одетого в ослепительно белый пиджак.

— Николл! Николл, Боже, как я рад, что ты жив! Бежим! Бежим, скорее! Пошли скорее за мной, ты свободен! – произнес заветное слово этот чудесный человек.

— Сёрен… — пробормотал Николл, — как же ты вовремя… Бежим скорее… Они хотят воспользоваться нашим открытием. Это страшные люди…

— Я знаю, Николл. Поверь, очень хорошо знаю. Но ты никому ничего не сказал?

— Нет, кроме нас никто ничего не знает…

— И не узнает!

— Узнает, когда придет время… — лениво заспорил Николл.

— Не имеет это значения сейчас… Вставай!

— Не могу… — признался узник.

— Можешь! Вставай! Вот это и есть единственное во всем свете, что имеет значение!

Николл и сам это понимал, он изо всех сил напрягал волю, но ни единый мускул даже не пытался слушаться его.

— Дай же мне руку, брат! – воскликнул он и недоуменно уставился на протянутую ладонь. Он видел ее, но не чувствовал! Она была словно призрак, фантом, грёза из затянувшегося сна…

Сёрен поймал его взгляд и сочувственно хмыкнул.

— Что смешного? – не выдержал Николл, но брат продолжал улыбаться.

Тревога внезапно окутала измученное сердце.

– Эй, Сёрен, остановись!… Пожалуйста…. Хватит!!!

Но Сёрен только начинал смеяться. Его смех становился все громче и злее, превращался в беспощадный ледяной хохот….

…

…

— Привет, Николл, — сказал Голос. – Мы с тобой уже заочно знакомы, поэтому бремя подробных приветствий опускаем. Я старший товарищ хорошо известного тебе колдуна по имени Райх. И я хочу от тебя одной простой вещи: информации. Конечно, ты бы не выдал ее этому парню… как там его… ах да, Сёрен. Поэтому я решил, что нет смысла больше держать иллюзию. Ты и так нам помог. Значит, у него рыжие волосы, светлый пиджак, он твой брат и он знает твою тайну? Очень мило. Я даже не ожидал такого успешного результата от моего маленького эксперимента.

— Эксперимента?

— Ну конечно же! – Голос зазвучал приветливее. – Только что ты видел первую в своем роде иллюзию. Обычно маг создает только то, что сам отчетливо представляет. Я же сумел выудить образ из твоего собственного сознания. Погрузил тебя в воображаемую сцену спасения. Тебе осталось только представить спасителя. И ты это сделал…

Николл в ужасе осмыслял сказанное. До него медленно начинало доходить. Он попал в плен к самому могущественному колдуну этого времени. Такого уровня чародейство ему даже не снилось… Выстроить иллюзию, взятую из чужого разума. Это новое слово в магии. Но кому же оно досталось! Коли так, они смогут выбить из него информацию. Смогут обманом, хитростью, иллюзией… А этого нельзя допустить. Поэтому Николл глубоко вздохнул, прощаясь с жизнью и Тайной…

— Не надо резких движений, — заявил Голос. – Если умрешь Ты, мы позовем твоего милого брата. И его смерть, последующая за многодневными пытками, будет целиком на твоей совести.

Николл поднял глаза. Он понимал, что предстояло роковое решение… Испытание, перед которым и проверяются на реальность все те вечные философские споры, которые вели они с Сёреном.

— О! – продолжал между тем Голос. — От Райха отличные новости. Он проследил местонахождение Сёрена. С ним какая-то девочка лет семи. Милая. Ее мы тоже убьем после пыток. Если, конечно, ты не согласишься на сделку с нами.

«А вот и сделка со злом. Та самая, из нашей с Сёреном философии»

В ушах узника звучал непреклонный голос упрямого брата: «Никогда и в чем нельзя идти на поводу у зла, Николл! Ты маг и воин Света, а не жалкий приспособленец!» Он бы дорого отдал, чтобы и дальше звучал именно этот Голос. Вместо этого он был принужден слушать вежливое воркование, полное злобы и безумия.

— Давай же, Николл, смелее! Это не то предложение, от которого можно просто отказаться!

Тут-то Николл и сделал самую страшную ошибку в своей жизни.

— Вы всерьез думаете, что я раскрою тайну Бессмертия такому чудовищу? За вечную жизнь, если вам ее дать, вы натворите несоизмеримо больше зла, чем убийство трех хороших людей. Это нечестная сделка.

— Прагматично, — признал Голос.

— Можно сказать и так, — холодно согласился Николл и коротким заклинанием остановил себе сердце.

Наступила чернота.

…

…

…

…

Николл открыл глаза, не веря этому. Неужели Сёрен был прав? Жизнь после смерти? Рай? Все эти христианские сказки?

— Нет, – прогремел Голос. — Нет, Николл, ты определенно меня не понял. Твои ходы просчитываемы и предугадываемы. Я заранее позаботился о том, чтобы ты не смог прибегнуть к наиболее простым чарам самоубийства. Вместо этого ты просто уснул, так как заклятие отнимает много энергии.

— Чудовище!

— Разве? А по-моему, я такой же, как и ты — разумный. Только я намного сильнее.

— Не такой же! Я думаю о людях!

— Верно. В твоем положении это разумно. В отличие от меня, ты не способен властвовать над миром, но точно так же вынужден в нем жить. Поэтому тебе и остается помогать ему. Эгоизм не прагматичен, если ты не способен доказать обратное. Твой героизм – лишь следствие твоего разума. А разум всегда эгоистичен.

— Прагматизм не равняется эгоизму…

— Прагматизм – лишь его форма. Так устроен сам наш разум. Он всегда думает о цели и выгоде. То, что ты думаешь еще и об общей выгоде, а не только о своей, тебе тоже выгодно. К тому же, это еще и немного приятно. Только неразумные люди могут не быть эгоистами: иногда они действуют во вред себе.

— Считай, как знаешь, меня не интересует твоя болтовня, — устало сказал Николл. Ему даже не хотелось тратить время на разоблачение подобной чуши. После Сёрена этот тупой Голос совершенно не смотрелся в роли адекватного философского оппонента. Посидел бы Голос под такими же пытками с месяц ради мира, тогда бы и понял, чего стоит все его эгоистическое толкование поведения героев.

— Разумное предложение, — издевательски резюмировало Чудовище. – Ты прав, мы действительно заболтались, пора заговорить о делах. Держи.

В руках у Николла оказался маленький предмет. Зеркало. А в нем…

— Что…. что… — белый маг задохнулся от ужаса, — что же ты натворил, гад!

— Уничтожил город, — услужливо ответил Голос. — 8 589 трупов, 917 калек, и только пара уцелевших парней, теперь уже сироток.

— Это неправда… Неправда!

— Зеркало никогда не врет. Проверь его сам. Укажи любое место на свете. И ты получишь честную картину того, что там происходит.

Дрожащими руками Николл взял зеркало. Он очень хотел посмотреть, в порядке ли Сёрен, но не позволил себе такую роскошь. Возможно, это всего лишь очередная иллюзия. Нельзя давать этим садистам никакой информации. Возможно, Голос солгал и Райх не имеет ни малейшего понятия о том, где искать Сёрена и его маленькую сестру.

— Я не верю вам. Где доказательства?

— Но ты же волшебник, дружище! Неужели ты, если постараешься, не отличишь иллюзию от яви?

Николл кивнул и принялся изучать артефакт. Судя по всему, эта вещица действительно отражала реальность. Никаких обманов. Если только Голос сам не закодировал чары так, чтобы они стали необнаружимыми…

— Думаешь, что безупречная чистота моего зеркала перед твоим взором – еще одна иллюзия? – прочел его мысли Голос. – Но скажи, разве ты когда-нибудь видел, чтобы чародеи были способны полностью замести следы своей магии?

— Я много чего не видел. От тебя можно ожидать чего угодно.

— Какой сообразительный мальчик! – раздался знакомый до боли ледяной хохот. – Но если я могу сотворить такую двойную иллюзию, неужели я не могу уничтожить город? Или ты надеешься, что меня… ха-ха…. остановят моральные терзания???

— Не надеюсь.

— Тогда слушай внимательно. Каждый час твоего молчания – один уничтоженный город.

Будничный тон, словно бы решающий вопрос более питательного завтрака. Сырая, блеклая форма. И от того лишь еще более чудовищно значительное содержание.

— Нет, — только и смог выговорить Николл.

— Что? – ласково откликнулся Голос, как бы даже сочувственно.

— Я сказал «нет». Ты не уничтожишь город.

— Неужели? И почему же? Назови хоть одну причину!

— Этого просто не может быть!

— Верую, quia absurdum est? Очень смешно. Ты зря в меня веришь. Я ни перед чем не остановлюсь ради тайны бессмертия. Я вернусь через 10 минут. И не вздумай суицид какой устроить.  Ценой этого слабовольного решения будет… хм, гибель 666 городов. И еще столько же, если ты вздумаешь меня обманывать.

— А если я скажу?

— Тогда никто не пострадает.

— Почему я должен тебе верить?

— Потому, что мы оба разумные люди, и потому предсказуемы. Посуди сам, ну зачем мне поливать мир кровью, если я стану бессмертным и всемогущим? Я достигну всего, чего хотел. И никто больше не сможет помешать мне. Вообще никто. Ни одна живая душа. Поэтому пусть живут, мне не жалко. Я ведь всего навсего прагматик, так же, как и ты.

— Не так же…

— Я вернусь через 10 минут, — сказал Голос. – Прими правильное решение.

 

И Николл задумался. Перед его глазами встал его единственный дорогой человек: Сёрен, бедный безответственный верующий, который уповал на Бога и его вездесущую справедливость. «Бог все видит, — говорил Сёрен, — Он допускает зло, потому что это плод человеческой свободы, Он нас очень любит и желает нам всем добра…»

Ну конечно же… А добро – это, видимо, Голос, который просто хочет разумно властвовать над миром… Этого нам пожелал Бог? А если не пожелал, почему допустил?

«Бог, если он и был, не оправдал звания Стража Добра. Мы не можем оглядываться на него, — бормотал себе Николл. – Мы должны быть ответственными. И выбирать. Выбирать так, чтобы было как можно меньше боли, несправедливости и страданий.

Если я не раскрою Голосу секрет Бессмертия, я обреку на смерть едва ли не все Человечество. А потом Голос все равно найдет Сёрена… И выпытает у него Тайну Обманом… Сёрен же такой наивный, как малое дитя…

Если я не соглашусь на предложение Голоса, — понял Николл, — я стану убийцей миллионов. У меня больше нет роскоши раздумывать».

 

Голос слушал не перебивая; он принял тайну Николла в безоговорочной тишине, оставлявшей даже безумную надежду на то, что Голос и вовсе исчез, не найдя более сил себя проявить. Но стоило узнику закончить, как его мнимое одиночество пронзили новые слова. Николла поразило, как нелепо и невпопад звучали эти слова, как безобразно дрожал от восторга произносивший их Голос. Казалось, в ту секунду сгинула без следа вся присущая его мучителю художественность и музыкальность, весь артистизм его искусно подобранных выражений и интонаций. Николл понял: представление закончено.

— Гениально! Да! Да! Да! – орал безвкусно Голос. – Теперь я – Царь и Бог, теперь я Всемогущ! Теперь весь мир будет тонуть в крови на мою потеху… Теперь все города будут гореть, когда я того захочу… Ты хреновый прагматик, Николл! И я хочу, чтобы ты знал перед смертью весь ужас своего решения. Ты никого не спас, ни единой живой души. Почему? Да потому, что я садист! Мне нравится, когда другие страдают! Нравится, черт возьми! Поэтому я и стал самым великим черным магом всех времен. Меня ничего не останавливало. Чем чудовищнее были мои поступки, тем больше энергии мне это придавало. И я открыл те двери, которые никогда не покорялись человеку… Так что люди все равно будут умирать. Сотнями, тысячами… В муках и отчаянии… Сегодня, завтра, через месяц, через год, через тысячу лет, всегда….. А ты? Ты умрешь сейчас. Но сначала тебя ждет последняя пытка. Философская. Ты, видимо, думал, что сделал все, что в твоих силах? Что такому неслыханному Злу как я, просто нечего было противопоставить? Но ты ошибаешься. У тебя был шанс. Ты мог спасти мир от моей диктатуры. Я обманывал тебя с самого начала. И сейчас ты это увидишь.

В камеру Николла внесли бледный труп. Симпатичного когда-то молодого человека в ослепительно белом пиджаке, со спутанными длинными волосами цвета молодой моркови.

— Что это? – выдавил Николл последние слова своей жизни.

— Это Сёрен. Николл, теперь ты знаешь всю правду. Я был значительно, неизмеримо слабее, чем ты думаешь. Не случайно я никому не показываюсь на глаза. Голос… — так меня называют. Это звучит загадочно. Непонятно даже, человек ли я, или бес, или демон, или что-то еще страшнее…. А на самом деле я обычный колдун, причем достаточно старый и хилый. Я специально ввел тебя в это заблуждение…. Помнишь, как мы с тобой познакомились?

У Николла не было сил это вспоминать.

— Ну же, — подбодрил Голос, — это ведь незабываемо. Иллюзия. Сёрен. Невиданный уровень чародейства. Ты сам проболтался тем, что подсказал мне… Эффектно было, правда? Но правда в том, что Маг создает то лишь, что сам отчетливо представляет. Еще ни один чародей не смог создать иллюзии, которой не знал. Если бы я мог иначе, я бы просто выведал у тебя Тайну через иллюзию. Но никто не может. Ты видел Сёрена, потому что я очень хорошо его знаю. Потому, что это была самая обыкновенная иллюзия.

Мы схватили его задолго до тебя. Пытали, мучили, искушали жизнями других людей. Но он не играл со мной в прагматиков. Этот гад сказал мне, что мир – лишь игра, в которой побеждает тот, кто служит Богу. Что смерть – это не конец, а только начало. А потому ему наплевать на меня и мои угрозы. «Ты ничего не можешь сделать другим людям, пока в них горит их собственный внутренний свет…» — так сказал он мне. И я проиграл. Я ничего не мог противопоставить этому равнодушному рыцарю веры, который, в конечном счете, куда больше мог сделать для столь любимого тобой общего блага, чем гордое предсказуемое ничтожество вроде тебя… Ладно, ты надоел мне. Входи, Райх! – кивнул он причудливо приодевшемуся колдуну с топором в руках. — Прощай, Николл. Я уже придумал тебе эпитафию. Всего три слова.

«Прагматизм не прагматичен».

 

ЭПИЛОГ.

 

Напиток бессмертия был готов через месяц. У великого колдуна, жалкого лица которого так и не увидел Николл, дрожали руки, колотилось нещадно старое сердце. Теперь все изменится. Ошибки быть не может. Он прочел все, что нужно было прочесть, здесь не было ни единой неточности. Выпив это, он обретет вечную жизнь. Сто процентов.

Блаженный момент. Последняя секунда, когда он смертен… Ослепительное мгновение, когда время еще не застыло в безупречность вечности. Это мгновение надо продлить: такого не будет уже никогда, оно ведь сгинет вместе с самим временем. Как тут перевести дыхание? Вечности не хватит, чтобы изгнать восторг, жадно бьющийся в груди. Ради этого момента стоило жить. Он овладел настоящим, он победил будущее. И возврата к прошлому нет. Теперь мир обратится в ЕГО МИР.

Колдун мечтательно поднял кубок. Руки его дрожали все сильнее, но он ничего не замечал и жадно впивался взглядом в напиток… «Ну вот и все!» – произнес он, поднося Бессмертие к губам.

В сердце что-то кольнуло, рука дрогнула, так и не тронутая жидкость лениво растеклась по земле…

Маг схватился за сердце, но приступ убивал слишком быстро. Он был всемогущ, словно Господь.

Последняя секунда, когда Колдун смертен. Эта секунда вдруг назвалась смерть.