Заговоренный крест

Было это не так давно. Когда я увидела его – Мишку, весёлого, красивого, покладистого и юморного – влюбилась сразу и безоговорочно. И он тоже, как я понимаю, влюбился в ответ. Потому что мои глаза светились настолько сильно, что сжигали весь негатив кругом, оставляя только любовь…

Наш роман был бурным и продолжительным, как аплодисменты )

Нет, правда, без шуток. Вспоминаю сейчас это время как лучшее в жизни – отчаянно  хотелось жить, жадно пить каждую минуту этой насыщенной праздничной беззаботности! Но, как водится, всё оборвалось так же внезапно, как началось.

В один прекрасный день я зашла в свою квартиру с двумя огромными пакетами еды – и поняла, что Мишка уже дома. И только я хотела было наехать на него за то, что он не позвонил и не вышел встретить меня из маршрутки, чтобы помочь с пакетами, — как вдруг увидела картину, от которой замолчала, как будто наткнулась на стену: Мишка сидел, как-то странно скособочившись в кресле, а на полу перед ним стояла большая клетчатая сумка с вещами. Он посмотрел на меня каким-то чужим, тяжелым взглядом – и произнес:

— Я ухожу. Проверь, не украл ли чего. – И он стукнул по сумке ногой.

Мир разрушился и упал, рассыпавшись у меня в мозгу на множество кусочков. Мысли лихорадочно заметались. Как так? Что происходит? На Мишкином лице было какое-то отрешённое выражение, глаза его были какими-то… оловянными, что ли… В общем, я поняла, что к дальнейшему диалогу он не расположен.

Я пробормотала: «Не уходи пока, я сейчас» — и, переступив через пакеты с едой, выбежала из квартиры. Быстро сбежав по ступеням, я помчалась к Мишке домой – собственно, туда, куда он собрался уходить, — в дом по соседству. Входная дверь у них практически никогда не была закрыта – и я ворвалась в квартиру, тяжело дыша и не зная, что буду говорить сейчас.  Тётя Лариса, так звали Мишкину маму, неподвижно сидела на кухне в полной тишине. Перед ней на пустом столе одиноко лежала… моя вилка! Вилка была абсолютно точно моя – я как-то однажды раскрасила ручки у вилок в своем наборе столовых приборов. Именно такая, раскрашенная мною вилка сейчас и покоилась на столе перед застывшей женщиной. Я, конечно, слышала много о том, как заговаривают металлические предметы на порчу и сглаз… Но я-то думала в этот момент совсем не про вилки-ложки, поэтому свою вилку отметила взглядом чисто механически. В голове пульсировала одна мысль: Мишка уходит неизвестно почему. И я сказала это вслух:

— Тёть Ларис, Мишка от меня уходит, прямо сейчас!

Она ответила, не поворачивая головы:

— Пусть уходит. Не построите вы с ним се́мью.

Вот это «се́мью», с ударением на «е», меня поразило как громом. Я постояла в полнейшей тишине несколько секунд – и выбежала на улицу.

Войдя к себе, я устало произнесла:

— Иди, конечно, кто ж тебя держит… — и как-то бесчувственно наблюдала, как он застегивает молнию на сумке, как, тяжело ступая, идет в прихожую, как закрывается за ним входная дверь и как мир вокруг становится бесцветным и тусклым…

Так я и сидела, не шевелясь, довольно долго. Из оцепенения меня вывел дверной звонок: знакомая пара попросилась переночевать. Я приняла их без особого радушия, постелила себе на кухне, чувствуя во всем теле какое-то противоестественное неудобство. Ощупав себя, я установила, что у меня под мышками выросли какие-то выпуклости. Такие же непонятные бугры я обнаружила под скулами и в области паха. Лимфатические узлы? Как и когда это произошло? Почему я раньше не обращала на это внимание? Ответ пришел сам собой: потому что раньше этого не было!

Я поняла, что умираю. Чувства беспокойства по этому поводу не было. Только странное успокоение и угасание сознания… Отчётливо помню мысль: «Хорошо, что Лена и Серёжа ночуют у меня – труп не завоняется…» Нет, я не собиралась вешаться или прыгать в окно. Просто знала, что умираю, вот и всё. Это твёрдое знание было диким и каким-то незыблемым, что ли. Телефонный звонок прозвучал как выстрел.

Звонила моя давняя приятельница, Людмила. Интересовалась, как жизнь. Я рассказала… Она выслушала меня и посоветовала:

— Подожди до утра. А утром сходи по адресу: Комарова, 8. Запомнила? – Что ж тут было не запомнить. Я устало спросила:

— Зачем, Люд?

— Там живет замечательная женщина по имени Наталья! Экстрасенс, лекарь. Она спасла моего Вадьку! Врачи говорили, что надо ампутировать ногу, гангрена, мол. А куда ампутировать – парень в этом году школу заканчивает! Ну и повезла его по всем больницам и светилам. И все в один голос: «Вы что – не видите, мамаша?! Пока не поздно, ногу надо отнимать!» А Наталья посмотрела – и сказала, что попробует. И вылечила, представляешь?!

— Здорово, классно… Но у меня же не гангрена…

— Да неважно! Она всё может. Ты только дождись утра и сходи к ней. Хорошо?

Я решила попробовать дожить до утра – теперь у меня была цель… Ровно в девять я стояла перед зелёной калиткой у приветливого белого домика. Пройдя в глубину двора, я увидела, что я здесь не одна такая страждущая. Здесь была очередь. Эта удивительная очередь вызвала у меня лёгкую улыбку, настолько разные, несовместимые в обычной жизни люди сидели на лавочке перед домом, покорно ожидая, когда их позовут… Но рассказ не об этом. Я таки дождалась приёма.

— Проходите, садитесь. – Простая, чисто выбеленная комната. В глубине – стол, иконы, свечи. Я села напротив. Наталья встала, подошла ко мне, стала не спеша обводить вокруг меня свечкой. Внезапно я услышала сильный треск свечи. Наталья спросила:

— Давно у вас этот крестик?

— Да. Уже месяц примерно. На день рождения мой парень подарил…

Я вспомнила, как Мишка со смехом рассказывал, что, купив заранее мне крестик на золотой цепочке, похвастался своей маме. И она взялась его сохранить до моего дня рождения, чтобы безалаберный сын не потерял ненароком дорогой подарок, а также пообещала купить красивую бархатную коробочку для оформления. Я ещё тогда подумала, что моя мама поступила бы точно так же, будь она жива…

— Снимите его. Повесьте вот сюда, — Наталья протянула мне какую-то длинную деревянную палочку.

Я сняла крест. Дальше был какой-то непонятный спектакль. Я повесила крестик на протянутую палку – и вдруг цепочка стала извиваться, как змея! Она была живая! Я смотрела как заворожённая.

Наталья видела моё замешательство:

— Ничего, спокойно. Снимите, расправьте цепочку.

Я сняла, попыталась расправить узлы – они сплелись будто намертво! Повозившись некоторое время, я всё же расплела их. Наталья унесла цепочку к своему столу. Оттуда пошел прямо чад и треск. Наталья произнесла:

— Да как же ты жива-то ещё до сих пор, милая?! На этот крест слили с покойника! Здесь сделано тебе на смерть! Кто ж так постарался-то?

В голове моей что-то щёлкнуло, сложились два и два – и я поняла всё. Всё, включая Мишкины оловянные глаза, его вялую заторможенную речь, мою расписную вилку на столе у Ларисы, пугающее слово «се́мья» и весёлый день рождения с красивой замшевой подарочной коробочкой… Мы так дружили с ней… На фотографиях обнимались… Ёлки-палки… Все праздники вместе… Делились женскими секретами… Блин, за что?!!

Мне было очень обидно. Наталья улыбалась. Она видела, что я ещё не осознала, какая пуля пролетела мимо моего виска… Выкатав негативную энергию в куриное яйцо, она рассказала мне, что и как с этим делать. Дала травку, чтобы мои лимфоузлы пришли в норму (через пару дней от них и следа не осталось). От денег она категорически отказалась. Велела пойти в церковь и искренне простить Ларису, поставив ей свечку о здравии.

— Но как же я могу простить такое?! – недоумевала я.

— Вот уж не знаю. Но прощение должно быть искренним. Ступай…

Я шла по дороге в церковь и уговаривала себя.  У меня никак не получалось простить Ларису. И вдруг я её поняла! Это же был её сыночек, её кровинушка, её беспутный Мишок! А какая-то гадина не только отняла его, но и заставила работать на себя – и он так заморочился, что даже стал покупать ей золото! Ей! А маме?!

Одним словом, свечу о здравии я поставила ей с совершенно незамутнённым обидой сознанием.

На прощание Наталья напомнила:

— Только не вздумай радоваться, если услышишь, что с ней случилось что-то плохое…

Я и не радуюсь. Господь сам во всём разберётся. В это я свято верю.