Холод одиночества

Бывает раз в сто тысяч лет

Что рушит ход вселенных что-то:

То видим мы следы комет,

То вдруг потопы с небосвода.

То мир поглотит темнота,

То жар сжигает дни былые.

Но всех страшнее мерзлота,

Когда не тлеет плоть в могиле.

Под снегом пролежать века,

Не чувствуя тепла и света,

Такая доля нелегка.

Не надо холода, планета.

 

От автора

— Беги!

— Нет, не могу больше! Не могу! – стонет рыжеволосая симпатичная девушка и, захлёбываясь слезами, падает на колени.

Сначала я останавливаюсь, пытаюсь помочь ей, стараюсь заставить её бежать дальше! Но вибрация браслета вынуждает меня медленно отступить и броситься без оглядки прочь. В одиночестве. Я долго несусь по заснеженному пространству. Улицы давно исчезли под слоем снега. Крыши двух или трёхэтажных домов уже не видны. Остались лишь шапки высотных зданий. Я ориентируюсь по ним, чтобы не сбиться с направления, задыхаюсь от нагрузки, и всё же времени на отдых нет. Мне ещё жить хочется. Жить!

— Эй! – вдруг слышу я голос, и он кажется мне знакомым. – Сюда давай!

— Ох, спасибо, друг, — юркнув за приоткрытую дверь балкона, благодарю я и всматриваюсь в лицо мужчины. Кажется, даже узнаю его. – Это ты, Макс? Максим Фролов?

Человек удивлённо хлопает ресницами. Недолго. Затем он не просто закрывает дверь, но задвигает её толстым утеплённым щитом и шипит на меня:

— Тс-с!

Внутри помещения сразу становится значительно тише. Прекратил выть ледяной ветер. Да и тепло приятно пахнуло в лицо. Иней на ресницах и бровях начал таять. Я приснял балаклаву и даже расслабился бы, но браслет стал вибрировать совсем ощутимо. Поэтому я прижался к крошечной щели и принялся наблюдать, как по снегу мчится стая агрессивных мутантов – похожих на горилл волосатых чудищ.

Они появились в наших краях года три назад, и некоторые говорили, что причина их возникновения научные эксперименты. Другие уверяли, что это естественная мутация. С тех пор как случился взрыв на Солнце и изменился состав и интенсивность его излучения произошло много перемен. Почему бы и не такой результат? Кто знает, что там к лучам альфа, бега и гамма добавилось? Были и те, кто винил во всём более привычную радиацию. Когда резко ударили холода, многие люди стали переселяться ближе к реакторам, чтобы использовать их энергию для постройки новой цивилизации. А такое соседство крайне опасно.

Если честно, я склонялся к последней версии. Несмотря на то, что мне с огромным трудом верилось в столь быстротечные изменения человеческого тела, но мой миниатюрный счётчик Гейгера реагировал на мутантов. Чем они ближе, тем сильнее вибрация. А это серьёзное доказательство.

Но вот эти твари принялись крутиться на месте. Стали принюхиваться к отпечаткам моих ног. К счастью, они плохо видели, чтобы пойти по ним, а потому по итогу потеряли след и, издав громкий вой, убежали прочь. Я тут же отстранился от щели и выдохнул с облегчением. Мне не хотелось держать осаду. Выдохнул напряжение и мой спаситель. Он отошёл от двери и уставился на меня.

— Я тоже тебя узнал! Ты же Артём, да?

— Да, Макс.

— Ого, вот здорово! Не ожидал знакомую рожу увидеть. Ты чего в такой мороз на улицу вышел? Совсем, что ли, неба не видишь? Метель вот-вот начнётся.

— Дочке, — с улыбкой от радости встречи сказал я и сразу понял, что надо говорить более развёрнуто. – Дочке лекарство нужно. Вот я и решил до аптеки добраться.

— Чего случилось-то?

— Заболела. Лёгкие. Ты же сам знаешь, какой сейчас климат. Я думал антибиотик найти. Пневмонию одной горячей водой вылечить сложно.

— Ты сумасшедший! Даже если и пробьёшься через снег до аптеки, то те лекарства, что на полках ещё остались, просрочены. Срок годности, понимаешь?

— Это моя надежда.

Макс внимательно поглядел на меня хмурыми серыми глазами. Возле них появилась заметная сеточка морщин, которой раньше не было. С момента нашей последней встречи прошло всего годков шесть, но тогда я бы дал ему около двадцати лет. А сейчас тридцать пять, не меньше.

— Ты изменился, — не сумел сдержать я свой язык.

— Разумеется, — пожал Макс плечами. – Пять лет назад я не знал с какой стороны за ружьё браться, не знал как из ничего огонь разводить, не знал… — он прекратил речь на полуслове и вдруг задорно засмеялся. – Рассказать, как я впервые пробовал греться? По самому началу? Когда в домах всё отопление отключили и вдарил мороз, но все ещё верили, что это временно?

— Ну?

— Не думал, что дойду до такого или вообще додумаюсь. Но я дверь возле подъезда, которая к баку для мусоропровода ведёт, сломал. Бак этот вытащил, вытряс из него всё лишнее и в квартиру свою. На меня все соседи смотрели, как на идиота. Некоторые из окон ругались. И даже пальцем у виска крутили, когда я после бутылки пластиковые стал по урнам собирать, бумажные упаковки всякие по пакетам рассовывал и тоже в дом тащил. Но я жёг их и грелся. А они, многие, через неделю так и не проснулись. Тогда начались первые ночи, когда температура за минус сорок упала.

— Умно, — похвалил я его за смекалку и замолчал.

Говорить как-то не о чем стало. Перед моими глазами всё ещё стояло зарёванной лицо рыжеволосой девушки, которую я оставил. Меня начала грызть совесть. Да и о чём говорить с Максом? Никогда мы с ним друзьями не были. Так, знали друг друга мельком. Я вёл курсы по экономике, а он по какому-то другому предмету. Я даже не мог вспомнить по какому именно.

— Знаешь, у меня тут есть некоторые запасы, — Макс вдруг принялся ковыряться на полочке и вытащил пару упаковок с таблетками. – Держи.

— Ого! – удивился я такому богатству и принялся судорожно запихивать антибиотики за пазуху. – Как только тебя мародёры не ограбили?

— А я сам… сам такой, — неприятно улыбнулся Макс и похлопал себя по поясу. Теперь я увидел, что там у него висят и пистолет, и длинный мясницкий нож. Мне тут же стало не по себе. Даже комок какой-то в горле встал. – Да не бойся ты. Я же не вконец озверел. И тебя ещё с прежних времён знаю. С знакомыми оно нехорошо как-то так поступать. Невежливо.

— Невежливо, — задумчиво повторил я его слово и понял, что ничего-то мои проблемы с уходом стаи мутантов не исчезли. Я всё ещё стоял на краю пропасти. – Спасибо тебе, Макс. Выручил. Но мне теперь пора.

— Чего заторопился? Не переждёшь метель со мной? Скоро ведь начнётся.

— Нет, у меня же дочка. Надо ей поскорее лекарства принести, — попытался облечь я свой страх в долг.

— А, ну да. Но ты это, Артём, поаккуратнее. Время зря не теряй… И браслет у тебя есть?

— Есть.

— Тогда не игнорируй вибрацию понапрасну. И, если хочешь, бери своих и переезжай ко мне. Я помню, что ты боксом занимался. Думаю, из нас хорошая команда выйдет. Так выживать легче. Я знаю, о чём говорю. У меня был напарник, но… Загрызли его.

— Спасибо, я подумаю, — нейтрально ответил я.

Макс на эти слова проницательно усмехнулся и, чтобы пошатнуть мою уверенность, открыл один из ящиков и сунул мне в руки пару банок консервов.

— Дочке. Пусть выздоравливает, — кратко сказал он.

Отказываться мне было не с руки, так что я положил еду в сумку и вышел на улицу. Снова в лицо ударил свирепый ветер. Острые снежинки принялись колоть кожу, но я упрямо преодолевал тяготы пути. Шёл шаг за шагом. Вперёд. К дому. Однако все мои движения были механическими. Мною владело то ли отчаяние, то ли отвращение. Я чувствовал, как оттягивают сумку банки консервов, и понимал, что рад им так же, как если бы выиграл миллиард в лотерею тогда, дюжину лет назад.

Что стало с нашим миром? Почему так быстро стали забыты прежние ценности? И, может, зря я удивляюсь, что мутанты появились столь внезапно? Может, всё как раз‑таки наоборот? Человечество и было таким изначально, а весь тот интеллигентный лоск и культура и есть наносное, внешнее?

— Ты один? – спросила меня жена. – По рации же говорил, что какую-то девушку подобрал.

— Не выжила. А как Злата?

— Плохо.

Я снял с себя снаряжение и подошёл ближе к постели дочери. Пятилетняя малышка была укутана с головы до ног, так как в комнате было не больше десяти градусов тепла, несмотря на печку. При этом ребёнка лихорадило. Девочка хрипло стонала и не приходила в себя.

— Ты нашёл что-нибудь? – спросила жена и в глазах её отразился страх – вдруг я ничего не принёс?

— Да. Не переживай.

Я вытащил из-за пазухи антибиотики. Женщина буквально-таки выхватила их у меня из рук и начала суетно читать инструкции. Однако в какой-то момент она подняла взгляд и серьёзным голосом осведомилась:

— А откуда ты их достал? Ты же говорил, что не нашёл входа к аптеке.

— Знакомый дал, — сказал я и выставил на стол из сумки консервы. – И это он ещё дал.

— Так много? Он олигарх, что ли? Ты в бункер президента никак забрался?

Я усмехнулся.

— Нет, он мародёр. И он предложил поработать с ним в команде.

— И?

— Что «и»?

— Что ты ему ответил?

— Ничего не ответил, — печально вздохнул я. – Я не знаю, как лучше. Умирать нам здесь от голода и мороза? Или начать вести охоту на тех, кто пытается выжить, чтобы выжить самому? Может, ты мне хоть что-то подскажешь?

Её глаза выражали те же самые сомнения, что грызли меня. Только было в них ещё и сочувствие. Она знала, что выбор делать предстоит именно мне, а не ей. И что-либо посоветовать на такое было сложно. Поэтому она сказала:

— Я не знаю, что тебе ответить.

— А я не знаю, насколько долго ещё смогу оставаться человеком.

Женщина оставила таблетки лежать на столе, подошла и крепко обняла меня. И это был правильный поступок. Мне было необходимо ощутить её близость, её тепло. Потому что можно попробовать пережить эти времена, можно надеяться, что солнце начнёт светить с прежней силой, можно верить, что однажды настанет первая за несколько лет весна, но… но только тогда, когда ты не один.

Холод собственного беспросветного одиночества в одиночку победить невозможно.

 

***

 

Разбудил меня вибросигнал браслета. Но это не был счётчик Гейгера, а просто встроенный будильник. Была пора вставать. Так что я осторожно потянулся, чтобы не разбудить жену, встал и убрал заслонку с окна, чтобы впустить немного света, пока я растапливаю печь. Правда, света внутрь проникло немного. Утро сложно было назвать утром. Солнце и в более хорошие дня едва светило, но сегодня небо плотно затягивали низкие грязно-серые тучи. Из-за них видимость серьёзно снизилась. Казалось, что вокруг сумерки. Но так только казалось. Просто надо не вспоминать яркую лазурь, а научиться жить настоящим.

— Ты уже проснулся? – спросила жена и зевнула.

— Да. Я разбудил тебя? Извини, не хотел.

— Не страшно. Всё равно надо просыпаться. Так лежать холодно. Движение – жизнь.

— Второе одеяло тоже жизнь, — улыбнулся ей я. – Хочешь накрою тебя?

— Нет. Давай я лучше снега наберу? Растапливай дальше печку, а мне хочется свежего воздуха.

— Ладно.

Она встала с кровати и накинула на себя шерстяную кофту, затем надела пуховик, шапку. Наверное, раньше так люди и на Северный Полюс не собирались. Я тихо усмехнулся про себя, но так, чтобы жена не заметила. А то расстроится ещё.

— Ого, сколько снега столько выпало, — вдруг пожаловалась она. – Придётся через окошко на крыше выбираться.

— Да?

Я нахмурился и, пока она поднималась по приставной лесенке, снова выглянул наружу. Ледяной узор на окне мешал видеть, но теперь, когда я присмотрелся, мне стало понятно, что метель хорошо погуляла вчера. Дверь завалило до середины, и убирать снег было уже бесполезно. Пожалуй, надо подыскивать новое жилище. Ещё парочка таких буранов и этот дом тоже будет похоронен под снегом… Вот только как быть с больной дочкой?

Злата кашляла всю ночь напролёт. И, хотя она и пришла в себя, но в остальном была слабее котёнка. Куда её везти? И где искать новое убежище? Люди давно одичали и не доверяли никому. Коммуны, порой, создавались, но они не менее быстро и гибли. В любом сообществе есть свой вожак, его оппонент и те, кто хочет получить на дармовщинку всё. Эти три составляющие провоцировали скандал за скандалом, а любой шум привлекал стаи мутантов. Они сбегались на возникающую грызню и грохот выстрелов, как слетаются мухи на варенье…

Нет, не слетаются. Слетались.

— Долго мы тут не продержимся, — сказала жена, когда поставила ковшик со спрессованным снегом на конфорку. Пламя печи было таким слабым, что снег едва таял.

— Знаю, — вздохнул я и вдруг улыбнулся во весь рот.

— Ты чего?

— Да, это, — я хотел было махнуть рукой, но затем рассмеялся и объяснил. – Просто никогда не думалось мне, что я – кандидат экономических наук буду думать о том, чтобы содержать семью именно таким образом. Понимаешь, вот о том, что ещё одна работа понадобится или стоит своё дело открыть – это я думал. Но вот, чтобы так? Это же совсем будто и не я.

— Понимаю, — искренне улыбнулась она и показала свои грубые руки с неровными ногтями. – А я теперь, видишь, какой мастер маникюра?

Мы тихо посмеялись друг над другом. Смех частично снял тяжесть с моей души, но вскоре она вернулась. Я видел, что в пакетике с крупой, которую жена высыпает в ковш, почти ничего не осталось.

— Знаешь, я сегодня в город схожу.

— Зачем?

— Хочу увидеть того… знакомого.

Женщина внимательно поглядела на меня. Она всё поняла, но не стала ни корить меня за выбор, ни хвалить. Это было совсем ни к чему, и она, молодец, сумела это почувствовать.

— Как его зовут хоть?

— Максим. Максим Фролов.

— Ладно. Если что найду его имя в справочнике и позвоню. Узнаю, чего вы там вдвоём зависаете.

Мне нравилось, что она может шутить в такой ситуации. Это внушало веру, что всё у нас будет хорошо. Мы много чего пережили и даже развод. Но вот прошли годы, и два таких разных человека всё‑таки вместе. Жизнь всё расставила по своим местам. Вот у нас, даже дочка есть. Злата. Золотая девочка. И такая тёплая и ясная, как солнце. То солнце, прежнее.

 

***

 

— Не переживай. Всё будет чики-пуки, — негромко сказал Макс и мельком глянул на моё семейство.

Жена сделала вид, что не заметила этот взгляд и продолжила ухаживать за дочкой. Злата лежала в углу комнаты на тёплых шкурах мутантов и, очнувшись от забытья, осматривалась по сторонам. Она редко видела других людей и испугалась Макса. Наверное, не зная его, я бы тоже испугался. Да и самого себя бояться стоило. Вон какое мачете на поясе и весь закутан так, что глаза едва видно.

— Я не из-за дела переживаю. Их оставлять в городе страшно. Здесь много кто бродит. Все поживы ищут.

— Ходит-то много кого, но у меня не зря печка такая. Сам видишь. Бездымная. Лишнего внимания не привлекает. Будут сидеть тихо, так никто их не заметит.

— Да, верно, — согласился я.

После этих слов мы взяли снаряжение и вышли на улицу. Я услышал, как жена по ту сторону двери закрыла проём щитом. Ничего страшного произойти было не должно было, но на сердце всё равно было как-то тревожно.

— И куда пойдём?

— Вообще у куполов церквей много кого собирается. Там часто встретить народ можно, но они совсем никакие. Отчаявшиеся. С них и брать-то нечего, — равнодушно сказал Макс, и от его спокойствия у меня даже всё нутро перевернулось. – Поэтому пойдём в сторону зоопарка. Там время от времени ходы рыть начинают. Некоторые старатели даже до мяса добираются.

— Да, снег хорошо всё хранит, — согласился я и понял, что сам бы до такой идеи не додумался. — А разве зверей никто не вывозил к экватору?

— Нет. О людях тогда больше думали и о семенах. Так что еды там полно, но сам понимаешь… раскопки вести никто не даёт. Это хорошее место, чтобы поживиться. Эдакая ловушка с приманкой. Улавливаешь?

— Да. Понимаю.

— Ну, а если там ничего дельного не достанем, то можно будет мутанта какого словить.

— Эмм?

— Чего ты? Хорошее мясцо.

Я, конечно, видел шкуры в доме Макса, но не думал, что он питается мутантами. Они же всё‑таки внешне почти как люди. Только что волосатые. Да и радиоактивные. Ладно там мех, счётчик на него не сильно реагирует. Но мясо?

— Не боишься потом в ночи начать светиться?

— Боюсь. Но это лучше, чем с пустым брюхом спать ложиться.

— У тебя же запасов консервов три ящика, — удивился я.

— Вообще-то шесть, но где ещё три не скажу, — похвастался Макс и с усмешкой добавил. – Кстати, потому их у меня и столько, что не трачу впустую. Людей мало осталось. Они гибнут день за днём. И что я кушать буду, когда мутанты от голода дохнуть начнут? Только консервы.

— Ну, да.

Я чувствовал себя глупо. Вроде умный человек, кандидат экономических наук. Но подобная рациональность была мне чужда. Не мог я так. И всё тут.

Постепенно мы дошли до места, где должен был располагаться зоопарк. Я узнал местность по башенке планетария. Давненько здесь не был! Хотя, нынче смотреть в округе было не на что. Вид как вид. Такой же, как и везде — снег, снег, снег и лишь скромные остовы зданий. Порой, правда, горизонт было видно настолько далеко, что небо и земля сливались в единое, как иногда бывает на море. Только вместо голубого серо-белая масса. И в такие моменты чудилось, что мир навсегда лишился ярких красок. Вся жизнь превратилась в некое чёрно‑белое кино.

— Теперь тихо, — шепнул в мою сторону Макс и поправил свой белый плащ.

Его маскировка была такой хорошей, что с расстояния в пять метров он сливался с окружающим миром.

— Хорошо, — сказал я в ответ.

Мы начали подкрадываться и в какой-то момент услышали скрип снега и голоса. Звуки заставили нас переглянуться. Глаза Макса улыбались. Он показал мне большой палец, и мы двинулись вперёд, на шум.

Оказалось, команда из трёх взрослых мужчин разгребала выкопанный кем-то тоннель.

— Странно, чего бросили? – спрашивал один, помогая на санях вывозить снег.

— Может, нет там ничего?

— Да, как же нет-то? – удивился он. – Напротив, там много чего быть должно.

— Было бы хорошо.

— Эй! Хватит болтать, — раздался из тоннеля третий голос. – Вот будет ваша очередь копать, тогда и чешите языками. А сейчас отгребайте всё это скорее, а то утрамбуется.

Мужчины кисло переглянулись между собой и, ссыпав свою ношу в сугроб, поспешили за новой порцией снега.

— Хорошая добыча, — пододвинулся ко мне ближе Макс. – Видишь, сколько у них там рюкзаков?

— Вижу.

— Отлично. И раз они заняты, то нечего нам бойню устраивать. Троих это только пулями, а на их грохот сам знаешь, кто понабежит. Нам это ни к чему.

— И что делать? – не понимал я.

— Сейчас мы вот туда подкрадёмся и слямзим у них по паре мешков.

— Заметят.

— А ты ползи потише, — многозначительно поглядел он на меня. — И давай-ка ты первый будешь.

— Я?

— Я же сказал, что ты! – начал сердиться Макс. – Ползи, бери мешок и вставай вон туда, к той балке. Будешь оттуда меня прикрывать из своего ружья. Понял?

— Да.

Мне оставалось только сглотнуть слюну и действовать, как велено. В конце концов, назвался груздем, так полезай в кузов. И не надо, ни в коем случае не надо думать, что в этих рюкзаках лежит то, без чего они не выживут! То, что там находится, поможет выжить мне, моей жене и Злате. Вот. Так думать надо.

— Тогда шевелись уже. Я отсюда за тобой следить буду.

— Хорошо.

Я уже было двинулся вперёд, как Макс сказал:

— И, Артём.

— Что? – обернулся я.

— Постарайся всё-таки без шума.

Как ни странно, но с задачей я справился. Было, конечно, очень страшно. От страха я даже вспотел. Особенно, когда полз на одних локтях, пригибая голову к земле. Но всё вышло. Я ухватил два рюкзака среднего размера и отошёл туда, куда мне было сказано. Правда, путь обратно вышел сложнее. Ткань сумок была тёмной, её было видно издали. Да и сам груз оттягивал руки. Хорошо ещё, что я не позарился на тот огромный мешок, который, по всей видимости, троица волочила с собой на санках.

Вслед за мной грабежом занялся Макс. Я внимательно наблюдал за ним и крепко сжимал в руках ружьё. Я знал, что нельзя допустить, чтобы с напарником чего-либо случилось. В конце концов, он уже не просто какой-то знакомый. Он спас меня, предложил кров и пищу. А кто эти трое?

Да. Надо думать именно так. Они чужие. Враги.

…И что с того, что все мы люди?

— Эй! А это что за…? – заметил один из старателей Макса.

— Никак вор? Валёк, у нас тут ворюга!

Они голосили бездумно громко. Это заставило меня вздрогнуть и насторожиться. А Макс, поняв, что его раскрыли, перестал ползти, вскочил на ноги и быстро добежал до кучи с вещами. Там он схватил первую попавшуюся под руки сумку и кинулся в мою сторону так, чтобы не перекрывать обзор. Поэтому я хорошо видел, что творится возле тоннеля.

Мужики сначала ринулись вслед за Максом, но затем с криками: «Да, стрелять в урода надо!» остановились. Один из них скинул с себя варежки и вытащил из кармана пистолет. Я крепко сжал зубы. Мой палец на спусковом курке задрожал.

Чёрт! Мне нужно выстрелить. Чёрт!

Я выстрелил. Но не первым и промазал. Сначала раздался другой выстрел, куда как лучше моего. Макс рухнул навзничь. Вокруг его головы расползалось яркое алое пятно.

— Там ещё кто-то! – заголосили мужики и стали озираться.

У меня в стволе был ещё один патрон. И всё. Поэтому я по-тихому закинул ружьё за спину, надел перчатки и поспешил прочь. Однако меня заметили.

— Вон он, вон!

— Вижу!

Вслед мне раздались выстрелы. Одна пуля задела мою руку, но совсем немного. Так, кожу царапнула. И всё же я выронил один из рюкзаков и побежал так быстро, что смог бы выиграть некий марафон. Но, к счастью, преследовать меня никто не стал. На старателей напали мутанты. И, наверное, было бы разумно затаиться где, а затем вернуться, положить на сани всю добычу и только тогда вернуться домой. Но я не смог. Просто-напросто не смог! Всё это было дико. Неправильно и дико! Казалось каким-то сном. Жутким кошмаром.

 

***

 

Добежав до места, где находилось логово Макса, я сразу почуял неладное. Дверь была открыта нараспашку – уже знак, что не стоит ожидать чего-то хорошего. Однако разве можно было развернуться и уйти?

Скинув с себя рюкзак, я поспешил в жилище. Руки у меня снова задрожали. Голос заикался.

— Милая? Где ты, милая? Где ты, Злата? – жалобно спрашивал я, но ответом мне была только тишина.

И жена, и дочка исчезли. Я так и застыл посреди холодной комнаты. Мой рот открывался, но больше не мог произнести ни звука.

Что с ними? Куда они пропали?!

Я вышел за дверь и попытался отыскать следы, но кто-то хорошо замёл их. Да и снег ещё постарался. Нет, так искать бесполезно!

Не зная, что и делать, я всё-таки затащил в жилище Макса рюкзак, закрыл за собой дверь и принялся по новой изучать обстановку. Мне казалось, что стоит попытаться найти хоть какие-то детали. Вдруг жена сумела оставить какую записку или ещё что-то? Так что я принялся обследовать всё от и до.

Конечно, еда пропала. Осталось только три банки, чудом не замеченные под кроватью, да ящик, сокрытый в тайнике. Сохранилось и снаряжение, что лежало там.

Но почему я не обнаружил в этом схроне Злату? Ребёнок её возраста запросто бы там поместился, а моя жена далеко не дурочка. Она бы спрятала там дочку. Непременно!

Да и зачем их вообще куда-то увели? Я понял бы ещё жену. Но пятилетнюю девочку?

Бряц-бряц.

Бряц.

Бряц-бряц.

Тихий электронный звук привлёк моё внимание. Я начал суетно искать его источник и нашёл чужую рацию. Чудо, что успел до того, как прекратился сигнал.

— Да? – нажал я на кнопку.

— Ну, как ты, чувак? Как твой новенький?

Почему я не ответил, что Макс из-за меня умер, я понимал. Но до сих пор не знаю, что заставило меня произнести в духе напарника:

— Не лошара. Пойдёт.

— Тогда лады. Давай приучай его. И на север не ходите до первой метели. Мы этих баб прикопали, конечно, но мало ли мутанты снег разгребут.

— Ясно.

Этот человек ещё что-то говорил, но я его уже не слышал. А потому нажал на кнопку и отключил связь.

Меня обманули. Низко. Подло. И самое ужасное, что необратимо страшно. Этот обман уже ничем не исправишь. Моя девочка, моя Злата, моё солнце лежит где-то под снегом и никогда не увидит, каким же оно может быть – ясное лазурное небо и тёплое лето!

Я взвалил на спину чужой рюкзак. Не знаю, мне не нужны были какие-либо вещи, но мне не хотелось оставлять эту ношу здесь, в этом гадючнике. Поэтому я, практически налегке, зашагал в сторону севера.

Могила, если так можно назвать снежный холм, обнаружилась легко. Там было много следов, от которых никто не стал избавляться. Я принялся руками разрывать снег и вскоре увидел своих девочек. Они казались живыми, но так мне только казалось. Я обнимал их, целовал, однако ни одна из них не зашевелилась и не раскрыла плотно сомкнутых век. Слёзы катились с моих глаз и превращались в кристаллики льда.

В какой-то момент мне стало казаться, что я задыхаюсь. Рыдания было не унять, хотя вокруг уже основательно стемнело и похолодало. Начиналась ночь. Температура стремительно снижалась.

— Нет, я не оставлю вас, — сказал я.

И после этих слов лёг рядом с самыми дорогими для меня людьми и посмотрел на небо. На нём больше не было облаков. Мне стала видна бесконечная россыпь звёзд. Я смотрел на них и жалел, что тепло этих светил не может достигнуть нашей несчастной планеты. Мне было очень холодно. Мороз проникал в меня, и от этого по телу разливалась боль. А затем мне почудилось, что жена сжала мои пальцы своими.

Не знаю, было это так или нет, но мне сразу стало спокойно.

Пусть человечество уйдёт, исчезнет. Пусть однажды этот мир займут совершенно другие существа. Быть может, новая жизнь возникнет из-за того, что постарается эволюция. Быть может, нашу Землю заселят инопланетяне. Не знаю. Но однажды под толстым слоем вечной мерзлоты некто обнаружит нас троих. И мы будем такими же, как и миллионы лет назад.

Мы будем вместе. Мы будем одной семьёй.

От этой мечты мне вдруг стало тепло. Я ощутил себя по-настоящему счастливым. Я смог с лёгкостью закрыть глаза и в последний раз выдохнуть воздух.

Этот мир для меня умер.