Новые демоны

Люблю ночь. Ночью тихо, суетливый, не зря называемый «рабочим» день ушел, оставив ненасытный мир переваривать то, что он успел сожрать. И пока желудочно-кишечный тракт человечества всасывает липовый мед ночных телепередач, очищается от шлаков мысли в пьяных кухонных спорах, или откровенно выключается, заработав очередное несварение от несъедобностей, что подсунул день, мозг его свободен. Открыт для новых идей, тайных желаний и той утопии, что люди часто называют «свободой», хотя, что это — они и сами не знают. Город практически пуст — еще бы, середина недели, завтра всем на работу…
И тут что-то привлекает мое внимание. Инстинктивно поворачиваю голову и вижу надпись. Крупные буквы. Несмотря на некоторую нечеткость в ней сквозит энергия, желание довести дело до конца, донести свою идею. Достаю цифровик, делаю снимок… Так, на память, что-то же должно остаться от этого города… Тем более, что эта надпись первая из тех что я видел, не призывающая ни к насилию, ни к ложной гордости, ни к подчинению определенному бренду. Я что-то уже давно не встречал в этом мире нежелания воевать и уничтожать. «Странно», думаю я, — «кто бы это мог написать».
Ответ нашелся тотчас же. Буквально на противоположной стороне дороги, возле магазина стояла тетка формата «вахтер, издание переработанное и дополненное» цепко схватившая за руку парня студенческого вида, и видимо призывающая на голову оного кары небесные, из коих в цивилизованном издании можно было бы упомянуть лишь вызов милиции. Впрочем, последняя как раз не заставила себя долго ждать. К месту событий походкой, достойной египетских царей, приближались двое сотрудников сего замечательного ведомства. Я подошел ближе.
— А вы, молодой человек, свидетелем будете, — обратилась ко мне «вахтерша»
— Ну, во-первых, вообще-то, здравствуйте. А, во-вторых, мы тут сами как-нибудь разберемся, — ответствовал я, доставая из кармана удостоверение.
— З-з-здравствуйте, — произнесла «вахтерша», смотря на безобидную книжицу аки агнец на тамбовского волка. — Вот этот вот… Он, это самое, ху-ху. Художник…
— Знаю, а вы… «шли бы вы домой, девушка — война все-таки».
Парень, тем временем, воспользовавшись случаем буквально испарился с места происшествия. Тетка, поняв, что жертва ушла прямо из под носа, открыла рот, намереваясь сказать что-то по этому поводу. Пришлось остановить ее кратким «Найдем» и она, наконец, отправилась восвояси.
Ох-рано встающие работники правопорядка тем временем развернулись на 180 градусов и отправились обратно к «бобику». Ветер донес до меня лишь обрывки фраз…
— … ну их к черту…
— … да, там Петрович уже выжрал все…
— … да, этот вон с корочками, увидит еще…
— … ага, и так-то отгребли, соваться будем еще…
Когда менты, наконец, скрылись из виду, я крикнул в темноту:
— Эй, парень, выходи. Все равно ж найду, если захочу.
— А ты че, «фуфлыжник» что ли? — неожиданно ответила ночь.
— Кто?
— Ну, фуфлыжник, из Фуфлыжной Сексуальной Безопасности, особист, блин.
— Да нет, журналист я.
-Журналист..? — с опаской спросила тьма. — понаехало тут всяких, где беда, там и вы. Стервятники, одним словом.
— Ну зачем же так грубо, не все ж козлы-то.
Тут тьма разверзлась, выплюнув студента в круг фонарного света.
— Ага, все жареное кончилось, а вы до сих пор тут снуете, чтоб хоть что-нибудь из пальца высосать.
— Ну вот, а я ведь действительно хотел что-нибудь интересное… хорошее написать. От автобуса отстал, а до утра еще хрен знает сколько… Хожу вот, таких как ты от вахтерш спасаю…
— За вахтершу, эт конечно респект тебе. Сдала бы, змея подколодная, ментам. А со впиской, так у меня хата свободная. Не дело на улице ночью-то тусоваться, не май месяц, да и гопников дофига ходит…
— Странный ты. Ругал меня минуту назад, а теперь абсолютно незнакомого человека к себе домой зовешь… Не похоже это на вас…
— Это на таких как вы непохоже, а я знаю, каково на улице в дождь, когда ночь, спать и жрать охота, да еще и твари некоторые без того, чтоб достать кого, жить не могут… Все. Хватит трындеть попусту, пошли.
И с этими словами мы отправились по темным улицам одного из городов человечества, в которое я давно не верил.
— А зачем ты надпись-то эту злосчастную сделал? Неужто ты веришь, что такими методами можно заставить одуматься вашу власть?
— Да это не для власти.
— А для кого?
— Как для кого? Для тебя, например. Ты же заинтересовался, подошел, сфотографировал даже. Меня спросил, для чего, зачем. То есть у тебя родилась мысль, желание узнать больше. Приедешь вот домой, залезешь в интернет, может быть, понравятся тебе наши идеи, а возможно, хотя и вряд ли, ты тоже примкнешь к нам, и стремление к свободе будет расти в тебе все шире с каждым днем. А потом ты убедишь кого-нибудь еще…
— Знаешь, — ответил я, — похоже на компьютерный вирус… От одного другому, от другого к третьему…
— Возможно. Только в отличие от компьютера, у тебя есть право не заражаться.
— А ты сам как отнесешься к тому, если я «не заражусь».
— Хорошо. Ибо мир многомерен … Как ты поймешь, прав ты или нет, если только твои идеалы, стереотипы и точка зрения будут довлеть над остальными… Тогда все и останется на своих местах, и как сейчас будет не свобода, а лишь ложь, скрывающаяся под этим словом.
— Ну ладно. А ты сам чего хочешь? Власти? Денег? Признания? А может быть Революции?
— Нет. В душе может быть. Ведь практически каждый хочет, чтоб его замечали, любили… Хочет того, чтоб его индивидуальность, его внутренний двигатель горел небесным светом. Но то, что ты перечислил — худшие из методов для достижения данной цели. В результате все сведется к формуле, которая была известна еще в древнем Китае — «убивший дракона сам станет драконом». Получишь власть, господство — не важно какое: экономическое, политическое или духовное, и твоя свобода станет твоей вседозволенностью, а для других — превратится в оковы рабов.
— Хм… Ты напоминаешь мне одного моего знакомого, даже говоришь, практически как он. Но знаешь, с ним приключилась странная история… Он отдал свой свет людям, более того, люди пошли за ним. А когда, в силу некоторых обстоятельств, ему пришлось покинуть своих последователей, те основали самую крупную из известных мне корпораций, в истории которой до сих пор слишком много вседозволенности.
— А мне не нужны последователи. Не нужны солдаты, вербовщики, «ловцы душ». Достаточно просто друзей. Все остальное уже есть, зачем что-то выдумывать:
Мент не отнимет мой ветер,

А бандит не сожрет мой снег

Новое общество, если оно все же появится, выйдет из пламени революции, но не революции стада, а революции личности. А личность — она прежде всего целостна. Ей, в отличие от толпы не нужна власть над другими, ведь гораздо проще добиться своего сотрудничеством, а не подчинением. Подчинение предусматривает то, что ты мешаешь тому, кого подчиняешь. А ведь если мешать — ничего хорошего не выйдет. Зачем толкать под руку художника, пишущего шедевр. Лучше создать ему нужное освещение. Помочь. Или не мешать. Если говорить на рекламщицком слэнге, то слоган для проекта нового мира будет «Твори, живи, радуйся! И не мешай другим».
***

Дом. Обычная серая пятиэтажка, оставшаяся, практически, как и все в этой стране еще со времен ушедшей в никуда империи. Заплеванный подъезд, пустые пивные бутылки на подоконниках. Поднимаемся на последний этаж, паренек открывает дверь.
В квартире как-то неожиданно уютно, нет ни затхлости, ни запущенности свойственной обычному холостятскому жилью. Хозяин приглашает меня в единственную комнату, а сам уходит на кухню — ставить чайник. Из вежливости соглашаюсь разделить с ним скромный ужин. Эх, еда, как и все остальное уже много лет не приносит удовлетворения… Год за годом, каждый день все хуже и хуже, мир гниет, словно огромная куча навоза, и от этого скучно. Лучше б вспыхнул, накопив критическую массу, и унес мою скуку с собой…
В комнате практически все пространство занимают книги. История, труды философов, мемуары деятелей ушедших империй. Есть даже воспоминания моего безумного арабского друга. Точнее то, что от них оставило время… От этого они стали не только безумными, но и совершенно бесполезными.
— … Мда, а ты похоже философ и мечтатель, — сказал я парню. Странно… Философ рисующий на стенах надписи сомнительной художественной ценности. Так я тебя и не понял. Ведь твой принцип — живи как хочешь и не мешай другим. А ведь мешаешь…
— Кому? — откликнулся мой собеседник.
— Как кому? Той же вахтерше, например. Она ж не виновата, что должна из-за таких как ты ночами не спать, нервы тратить и нагоняи от начальства получать. И вообще, почему такой хулиганский способ самореализации. Зачем рисовать на стенах, зачем все эти клоунские уличные акции с раздачей никому не нужных листовок? Пиши песни, стихи, картины, статьи в газеты, наконец… Такие, чтоб запоминались людям, становились шедеврами, и доноси свои идеи через них.
— Ну да, насчет вахтерши ты в чем-то прав, но она же сама выбрала такую работу, служить за копейки тем, кто обсчитывает ее на миллионы, она сама — элемент системы, против которой все это направлено.
— Ну а если она на эту работу от безысходности пошла? Потому, что некуда больше, может ей детей надо кормить, внуков. И сидит она ночами, охраняет задолбавшее ее саму ведомство…
— Так мы ведь и боремся против подобного.
«Против позора, рабства и голода
Встали отряды — черное с золотом»
Естественно, что сразу ничего не делается, постепенно, последовательно, через произведения искусства, и через надписи на стенах, и через акционирующих креативщиков мы добьемся победы.
А что насчет шедевров, во-первых, одно другому не мешает, а во-вторых, люди-то разные бывают. Кто-то может не пойдет ни в музей, ни в картинную галерею, да и слушать не будет ничего, кроме попсы из зомбоящика. А идея свободы и стремления к лучшему все равно дремлет в таком человеке, и не знает он, что делать с этим, к кому идти, давит его это, гложет изнутри…
Я ведь и сам пришел к осознанию себя именно так. Надписи, граффити, листовки, попадающие ко мне различными путями, медленно проникали в мое сознание, и, наконец, добрались до тех душевных струн, что были спрятаны где-то в темных глубинах того, что называется «Я»… Стихи и музыка пришли потом, много позже того, как родилась моя внутренняя идея.
— Но ведь несолидно это, несостоятельно, доносить свои мысли такими детскими способами.
— А кто тебе сказал, что мы состоятельные, солидные. Да! Мы не состоятельны! Мы дети! Состоятельны вы, взрослые. Некоторые из вас даже не знают, куда девать свое состояние, умеют только «сидеть на мешке с картошкой и молчать», копить, набивать свои закрома, вырывать у нас и друг у друга из глотки последний кусок, чтобы прибавить его к своему СОСТОЯНИЮ. Ты думаешь, что мы ничего не создаем? Ты ошибаешься. Но наши творения не нужны вашему жирующему миру. Вам нужно только то, что приносит доход, а мы — не приносим. У вас в руках газеты, издательства, студии, художественные галереи, вы забрали все это себе, спрятали от солнечного света детей. И повесили на вход ваш любимый пароль — прибыль. Вы, взрослые, настолько жадны, что умудрились украсть даже землю под ногами, создали законы, с помощью которых можете отправить в ментовку только за то, что некие молодые люди «не так одеты», или идут «не под тем флагом». Так оставьте молодости хотя бы стены, подавитесь своим состоянием, неужто вам все мало? Даже у древних греков, рабовладельцев, между прочим, народ выражал свою волю на стенах, а вы, со всей своей властью, технологиями и виртуальной «свободой» боитесь этого.
Я усмехнулся:
— Ну да, помню-помню.
«Сенатор Каспарис лицом не красив,
И злато берет он с казны
И с сотником Вермисом ночью в саду
Все пропивают они».
Только вот не пойму, чего мы, взрослые боимся?
— Прежде всего, вы боитесь перемен, нарушения стабильности вашего существования и даже малейшего расхождения реальности с установленным генеральным планом любого события.
Кто-то однажды разрисовал скучные бетонные буквы, что стоят при въезде в наш город всеми цветами радуги, конечно, через некоторое время их опять покрасили в серый цвет, который так напоминает о газетной бумаге. Бумаге, на которой кроме всего прочего печатаются справки из ЖЭКа, больниц и прочая конторская мелочевка. Так вот, и жизнь для вас — всего лишь справка, не зря же говорят, что «без бумажки ты букашка, а с бумажкой — человек». Это вы без бумажки букашки, а мы живем несмотря на то, что вы, своими циркулярами отправляете нас в морг, вместо реанимации. Если ваша жизнь — дерево, прошедшее через жернова буммашины, раскатанное в тонкие листочки, порезанное на ломтики и отправленное в железные челюсти принтеров и типографских установок, то наше — еще только растет. И не дай вам бог превратить весь мир в перестойный лес, обреченный на вырубку.
Словно росток запрещенной травы,
Жизнь пробивает бетон
Что не случилось сегодня, увы
Может случиться потом!
Вы как раз и боитесь того, что может случиться. Поэтому и буквы цветные, и флаги наши вам как бельмо на глазу. Поэтому и «бык» относящий себя к партии власти натужно ревет на парней под черным знаменем, что мирно стоят на городской площади рядом с ним. Какая ж тут власть, если даже над страхом собственным он не властен.
— Я согласен. Этот мир безумно скучен, поживи с мое, тоже поймешь, что ничего в нем не меняется. Так что же делать? Думаю, что пора уже и печать на этой бумажке поставить. «Дело закрыто».
— Да что ты! — ответил мой собеседник. Рано еще дело закрывать! Давай лучше изрисуем папку акварелью из водяных пистолетов! Вспомни себя в детстве, начни играть с реальностью, нацепи на чиновника-жизнь клоунский нос, измажь его лимонным пирожным, чтоб неповадно было портить настроение!
-Усмехнувшись, я ответил: Не поможет, пытался уже… Спасибо тебе, парень, ты хоть немного растопил мой лед. Но знаешь, все равно, даже вы напоминаете мне лишь о мрачном средневековье, когда на домах рисовали кресты, чтобы защититься от демонов ночи. Даже символ ваш похож на пентаграмму — древний символ защиты от зла, только лучи вашего символа вырываются за круг — знак магии силы и власти, и дорисована полностью только одна вершина — «дух».
— А ведь ты прав, улыбнулся мне парень. Кроме как на свой дух нам не на что надеяться, вы ведь даже стихии подчинили себе, а сила и власть, да к чертовой их бабушке! Только вот от тех демонов защищаться сейчас совсем не обязательно, ибо они только пугают маленьких детей, снимаясь в фильмах ужасов и участвуя в ток-шоу о «непознанном» за большие деньги. Вампиры не пьют больше кровь, все их клыки распроданы за 3 рубля по святочным и хэллоуинским ярмаркам, волшебные палочки колдуний свободно продаются на каждом углу, а каждый уважающий себя черный маг пишет Users Manual «Magic for dummies».
Новые маги не произносят заклинания, теперь достаточно их просто набрать на клавиатуре, и при наличии мастерства волшебное зеркало мировой сети откроет тебе доступ к таким сокровищам, при виде которых Соломон и Али-Баба удавились бы от зависти.
В школе каждого ребенка обучат простейшему колдовству, и, всего лишь через несколько уроков смышленый мальчик сможет узреть обнаженных красавиц, находящихся в сотнях километрах от него, наложить простейшее охранное заклятие, которое защитит запретный плод от строгих родителей, часто лишенных каких либо способностей в новой магии. А если мальчик пойдет дальше, то сможет создать личного джинна, который уничтожит любимую игрушку менее грамотного врага-соседа, ну или папину докторскую диссертацию, если вырвется из-под контроля юного чернокнижника.
Демоны нового мира тоже изменились. Они залезли во власть, сидят в мэриях, правительствах и военкоматах. В их руках такое оружие, пред которым адский огонь покажется рождественской свечкой, от грохота его взрывов подломятся ноги у коней под всадниками апокалипсиса, мор окажется насморком, а тьма египетская будет разрублена лучами света, что ярче тысяч солнц. И если уж рисовать защитные символы на этих храмах порока, так только для того, чтобы зло ни «не вошло», а «не вышло».

***
Добравшись, наконец, до чая, мы взяли кружки, поднялись на крышу дома, и словно мыслители аравийских пустынь, наблюдая за далеким миром звезд, беседовали целую ночь. О чем? Долго рассказывать, ибо времени у нас было предостаточно. Ведь если хочется, можно попросить ночь задержаться. Странно… Как давно я не замечал за собой, что мне чего-то хочется… Я сидел, уставившись в пространство и думал, как же так, почему, тепло этого в общем-то заурядного человека сделало то, что не могло сотворить все чего я достиг. Как это возможно? И почему при виде уснувшего рядом со мной нового знакомого мне так хочется плакать? И вместе с тем, в груди моей растет ощущение того, что это и есть настоящая власть, без ее конкретной реализации — возможность радоваться и не оставить этот мир без реального прикола, уж люди-то постараются подкинуть мне повод.
И все-таки, ночь уже уходит, ведь ей надо спешить подарить частичку свободы и другой половине планеты. И мне пора вслед за ней. Я отнес парня домой, положил на кровать: «Спи спокойно, маленький воин»…

На фоне светлого квадрата подъезда стоит скучающего вида «трехстворчатый шкаф» в спортивных штанах и олимпийке и смотрит на медленно приближающуюся к горизонту точку-спору, режущую запылившееся покрывало ночного неба инверсионным следом. Закуриваю сигарету.
— Эй, мужик, дай прикурить! «Шкаф» грозно двигается в моем направлении. Что я там говорил насчет приколов?
— Да на, с улыбкой отвечаю я, протягивая ему руку. На кончике большого пальца пляшет синий язычок пламени. В ответ раздается мычание и явно деревянный скрежет. «Шкаф», сидящий на крыльце подъезда больше всего напоминает не умеющего ходить и, к тому же описавшегося младенца.
Вот блин, засмотревшись на гопника, я чуть не забыл о самом главном, сегодня кое-кто из новых демонов явно не отделается мокрыми штанами. Еще пара секунд, и из спор могут вырасти грибы… Вот уж хрен вам! Мешок навоза и лимонное пирожное вам на пиджак! Щелкаю пальцами, и в небе радугой расцветает фейерверк.
— Т..т..т..ты кто, мужик? — раздается позади меня.
— Как сказал один мой знакомый:
Я часть той силы, что вечно хочет зла,
Но вечно совершает благо… — ответил я, уходя вслед за ночью…