Дорога домой становилась труднее с каждым шагом. Пульс отдавал ударом свинцового шара в висок. Дождь яростно хлестал меня, норовя сбить с ног, колючий ветер забирался за ворот рубахи, самовластно щупая тело. Я отмечал это краем сознания, продолжая бездумно перебирать ногами. Нет ничего хуже, чем возвращаться с вестями о смерти.
Впереди завиднелся рыбацкий поселок. Обычно нарядный и яркий, сейчас он траурно глядел на меня угольным рисунком с мятой бумаги. Мы с Эриком просили у моря достаточно, чтобы прокормить себя и ослепшего четверть века назад отца, а сегодня оно забрало моего брата взамен. Я думал, что останусь там же, но, отдав последние силы, смог довести лодку к утесу.
Из сизого тумана ожидаемо вырос подъем на гору, в конце извилистой тропы проступили очертания дома. Ноги мои наливались все большей тяжестью. Движимый внезапным порывом, я обернулся. В бреду и усталости почудилось, будто само море бросило на меня гнетущий, полный горечи и непонимания взгляд. Такой же, как был у Эрика, когда я не смог удержать его руку.
Остановился перед дверью, пытаясь выиграть пару минут перед невыносимо тошным разговором. Я мялся и выжидал, надеясь найти слова, но понял, что делаю хуже. Отец всегда знал, когда мы возвращались домой. Он без труда мог на слух отличить наши шаги, а, значит, уже понял, что Эрика со мною нет. Войдя, я так и не смог проронить ни слова. Только сбросил насквозь мокрую куртку и обувь, прошел в комнату и сел в кресло напротив.
— О, мальчики мои, наконец-то вернулись! — старческий голос отца зазвенел облегчением. — Море волнуется, я так беспокоился.
Мое сердце застыло. Я тоже услышал шаги.