Работа Лина, его дар и проклятье, была сродни работе детектива. И тот, и другой видели следы. Только для этого Тому не требовалось рыскать по злачным местам, запивая бессонницу плохим кофе.
***
— Мне необходима Ваша помощь, — мужчина в котелке походил на гостя из прошлого и смотрелся так неорганично в офисе Тома, как выглядел бы брокер в Гарлеме.
— За этим Вы и здесь.
— Верно, да. Видите ли, мой сын женится, — собеседник сделал паузу, но Том не планировал его поздравлять, — так вот, девушка. Я хочу проверить его девушку.
— Мне нужны фотография и гарантия оплаты.
— Да, да, вот, — мужчина торопливо выписал чек и стушевался, — или лучше наличные?
— Чек подойдет
***
Том прикрыл глаза. Следы, да. Лин знал – все, кого мы встречаем, оставляют следы: и паршивый мальчишка, который воровал твои завтраки, и мама, которая их тебе готовила. Все их оставляют.
Следы внутри фото переплетались: одни тусклые, другие крупные, свежие. На бледные, будто полустертые на песке волной, Том не смотрел: старые влюбленности, школьные обиды, случайные попутчики. Ровные и четкие требовали больше внимания, но были предсказуемы: прочные, давние связи – семья, пара друзей. Ничего интересного.
Глубокие, непропорциональные следы – вот то, что интересовало Лина; то, за что ему платили. Девушка была почти чистой – всего пара-тройка таких следов.
Глубокая рана потери – сильная привязанность, но след обрывался резко – Лин мог поспорить, что хозяин следа мертв. Мертв – значит, неопасен.
Второй след петлял, то приближаясь, усиливаясь, то удаляясь – это отношения с отцом-алкоголиком. Ранят, может, даже убьют ее рано или поздно – но тоже неинтересно, обычно.
Третий след пугал глубиной. Глубокий и очень короткий, но изрядно утоптанный. Будто ее изнутри ломают и собирают, а потом снова ломают. Шизофрения.
***
Лин открыл глаза. Нужно поторопиться – клиент ждет отчет завтра с утра.