Тени то сгущались, то рассеивались. Пока я дремал, одна из них успевала отвердеть и приблизиться. Склонялась надо мной, вглядывалась в меня зияющими, бесцветными отверстиями, которые увеличивались с каждым мгновением. Я в ужасе просыпался, обнаруживая себя плавающим в поту и лунном сиянии…
И только с рассветом, когда молоко Луны иссякло, почувствовал облегчение и окончательно забылся. Ибо дневной свет разогнал ночные пристрастия!