Не разжигай огонь

Холод, этот чёртов холод снова пробудил его посреди ночи. Даром, что палатка была застёгнута наглухо. Даром, что он кутался в спальный мешок изо всех сил. Мороз находил его каждую ночь и непременно заставлял проснуться.

Кряхтя, Алексей выбрался из мешка, сел, протянул руку вверх и щёлкнул фонариком, привязанным на шнурке под крестовиной. В его тусклом свете нащупал шампур, лежавший рядом, и на четвереньках выполз в тамбур.

Посветил под край палатки. Иголки снаружи сырые — значит, прошёл дождь, костёр залило, а угли отсырели. За хворостом надо идти вглубь бора. Возле стоянки, наверное, уже ничего не осталось.

Алексей тяжело вздохнул и вышел наружу, во тьму.

— Не спится?

От испуга Алексей дёрнулся в сторону. Выставил шампур перед собой, как нож. Свет фонарика прыгнул с хвойной подстилки под ногами на большой поваленный сосновый ствол у остывших углей.

— Лида… — вздохнул он. — Зачем ты пришла?

— Нельзя? — спросила ласково.

Он взглянул на неё исподлобья. Густые русые волосы аккуратно забраны серебряным обручем. Длинная жёлтая юбка касается голых щиколоток. Плечи мягко прикрыты узорчатой шалью. Она сама будто излучала свет, освещала всё вокруг без единого фонаря.

— Так ночь, — ответил Алексей, бросив рядом шампур.

— Здесь всегда ночь.

Мужчина опустил взгляд, шаркнул хвоей.

— Давай, помоги разжечь костёр, раз уж здесь, — снова вздохнул он, начиная искать что-нибудь похожее на хворост.

Лида поднялась.

— Ты не должен разжигать его, — произнесла она твёрже и строже.

Алексей с удивлением взглянул на неё. Не шутит, говорит всерьёз.

— О чём это ты?

— Лёша, прошу тебя. Не разжигай огонь, — её голос дрогнул.

— Мне холодно! — рявкнул он со злостью.

Женщина подошла к нему. Взяла в ладони его лицо. На мгновение Алексей почувствовал теплые её руки, родимое её дыхание, вспомнил, как дрожат уголки её губ, когда её переполняет нежность…

— Я согрею тебя. Только не разжигай огонь, — прошептала она.

От её прикосновений он вспомнил вчерашнюю ночь. Или не вчерашнюю? Неважно! Как она была прекрасна нагой в лунном свете! Как прытко убегала от него прочь, в воды озера, смеясь, словно нимфа, словно невинная девушка! Ночной ветер, играя, подхватил тогда с куста её белое платьице, и оно призраком опустилось ему в руки. Он вдохнул её терпкий запах, стоя на берегу, и глядел, как беснуется, рычит и ласкает её радоновая вода…

Что же с ней стало? Почему на ней эта юбка в пол, эта вязаная шаль? Он касался её щёк, и на его глазах румяный лик игривой нимфы превращалось в лицо осунувшейся, измученной женщины. Светлой женщины, тёплой, родной. Но простой.

— А где твоё платье? — тихо спросил он, смущаясь. — Помнишь, в котором ты была вчера? Ну, когда мы купались в озере?

Лида виновато улыбнулась.

— Я уже давно его не ношу, Лёш. Лет десять как.

Алексей отстранился от неё. Опустил морщинистую руку. Выставил перед собой фонарик. По его спине пробежали мурашки.

— Я… я пойду умоюсь.

Что-то было не так, и он вдруг понял, что. Тепло, которое она дарила, было не живительным. Оно не грело. Оно лишь утешало.

Над озером царила тьма, и даже вдалеке небо ещё не брезжило рассветом. «Неужели я проспал так мало?» — подумал он.

Даже вода в озере казалась не такой холодной, как воздух вокруг. Он взял в пригоршню немного маслянистой жидкости, вдохнул её, умыл лицо.

— Так, Лида, помоги мне, — развернулся он к женщине. — Ночью особенно много не отыщешь, так что вот тебе фонарь. Нужно собрать хворост. Здесь, у стоянки, мало чего осталось крупного, придётся отойти подальше. Ну, вперёд! А я пока принесу бумаги. В тамбуре остался ещё ворох газет на растопку.

Он попытался вложить ей в руку фонарик, но она не сжала кулак. Фонарик выскользнул и тихо упал на землю.

— Послушай меня. Не разжигай огонь, — повторила она, умоляюще глядя на него. — Оставь, оставь хоть что-то, Лёша.

— О чём ты говоришь, Лида? — раздражённо спросил Алексей, поднимая фонарь. — Неужели ты не чувствуешь холода?

— Ты так много уже сжёг, милый… Так много… — лепетала она всё тише.

— Лида, мы в лесу! В чаще! — ещё больше злился он. — Ты не понимаешь, что без костра мы здесь просто не выживем?!

— Лёша, я прошу тебя… — её голос сорвался в тихий всхлип. — Только не разжигай огонь…

Алексей гневно сплюнул.

— Тьфу! Глупая баба! Кто ты вообще такая, чтобы мне указывать?! Мы с тобой едва знакомы!

Он быстро пошёл к палатке. В душе что-то сжалось комочком, когда сзади донёсся тихий плач, но холод был важнее. А для того, чтобы его прогнать, нужен был огонь.

Вытащив свёрток газет, он понял вдруг, что бумаги осталось не так уж и много. Может, на несколько дней. «Вдруг Лида права? Вдруг её и правда стоит поберечь? — проскользнуло в голове Алексея. — Но что делать с этим морозом, не дающим ни спать, ни есть?»

Нет. Огонь несёт в себе тепло. Огонь поможет выжить.

Мысли путались от мороза, руки коченели. Алексей вынул несколько листов газеты и вылез наружу. Лида всё ещё стояла там, по лицу её крупными бусинами катились слёзы. Не глядя на неё, он прошёл к кострищу, изорвал листы и уложил. Метнулся чуть дальше от стоянки, схватил с земли несколько веток, вернулся назад. Едва доносившиеся шёпот и причитания Лиды ещё больше разозлили его, и он стал быстро втыкать найденные палочки в пепел, лишь бы поскорее увидеть заветную искру.

В ту самую секунду, когда огонь впервые появился на конце чиркнувшей спички, она метнулась к нему. Перехватила его руку. Взглянула в глаза.

— Лёша! Послушай меня! Мороз будет донимать тебя, пытать, но, если ты сейчас разожжёшь костёр, я больше не смогу тебя согревать! Не делай этого, побудь со мной ещё немного!

— Ты несёшь какую-то чушь, женщина.

Он грубо оттолкнул он её от себя и поджёг бумагу.

Огонь моментально приковал его взгляд. «Энергия. Чистая энергия, безукоризненное воплощение стихии», — думал Алексей… Или уже не думал, а только чувствовал? Только ощущал…

Медленно дымя, костёр начинал разгораться. Всмотревшись в пламя, он различил две сжимающиеся, сереющие строчки:

Хроника родного района. Коротковы А. В. и Л. С. отпраздновали шестого июля свою двадцатую годовщину свадьбы. От лица администрации поздравляем!

В пламени заиграла картинка: женщина, прикрывающая худые плечи шалью, приближается к мужчине в коричневом пиджаке. Они пьют шампанское и улыбаются друг другу. Танцуют под беззвучную музыку. Мужчина берёт её за талию и притягивает к себе. Что-то шепчет. Женщина улыбается, и морщинки возле её глаз играют радостью. В самих глазах стоят слёзы. Она смеется — почти по-девчачьи — и целует его.

А затем их настиг огонь.

Алексей смотрит в него, любуясь взвихрившимся от их обугленных тел пеплом. Греет руки у заветного пламени. Теперь мороз ему не страшен. Ничего не страшно. Тепло настолько охватывает его, что он чувствует биение своего сердца. Он пропитывается его теплом, вбирает его в себя, и под его негой тяжелеют веки… А где-то вдалеке от него, за тридевять земель, кричит объятая огнём женщина, расцарапывая себе лицо.

 

Холод, этот чёртов холод снова пробудил его посреди ночи. Даром, что палатка была застёгнута наглухо. Даром, что он кутался в спальный мешок изо всех сил. Мороз находил его каждую ночь и непременно заставлял проснуться.

Кряхтя, Алексей выбрался из мешка, сел, протянул руку вверх и щёлкнул фонариком, привязанным на шнурке под крестовиной. В его тусклом свете попытался нащупать шампур, обычно лежавший рядом, но не нашёл его. Вздохнув, на четвереньках выполз в тамбур.

Посветил под край палатки. Иголки снаружи сухие — значит, дождя не было. Может, сегодня будет теплее.

Алексей провёл рукой по волосам и вышел наружу, во тьму.

— Не спится?

От испуга Алексей дёрнулся в сторону. Схватил фонарик двумя руками и сжал так, будто это был его единственный шанс на спасение. Свет фонарика прыгнул с хвойной подстилки под ногами на большой сосновый ствол у остывших углей. На нём, сгорбившись, сидела старуха в чёрной юбке. Голова опущена. Глаза незряче уставлены в мёртвые угли. Длинные седые волосы неаккуратно завязаны чёрной шёлковой лентой. Неотделимая взглядом от темноты леса, она казалась естественной его частью.

— Кто вы? — насторожился он. — Откуда вы пришли?

Женщина медленно подняла голову. Посмотрела на него.

— Лёша, — прохрипела она. — Ты так постарел.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — спросил Алексей, украдкой ища шампур по земле.

Опираясь на ствол иссохшей рукой, старуха начала подниматься на ноги. Алексей подсветил фонариком землю, ринулся к месту, где блеснул брошенный шампур. Подхватил и выставил его перед собой.

— Слушайте, я не знаю, с кем вы меня спутали, но того, кого вы ищете, здесь точно нет!

Старуха зашаркала к нему, трясясь на каждом шагу. Протянула костлявые кисти из-под чёрной шали.

— Ты лежишь там… Такой старый… Такой беспомощный… Тебе не выбраться… — хрипела она. — Мне так жаль, милый… Я знаю, ты хотел жить… Хотел согреться… Но ты сжёг слишком, слишком много…

— Замолчи, ведьма! — закричал Алексей, не узнавая своего голоса. — Замолчи или я проткну тебя к чёртовой матери!

— Теперь ты умрёшь один… А я так хотела тебе помочь, — старуха остановилась и взглянула ему в глаза. — Твоё сердце… Оно больше не бьётся само. Неужели ты не чувствуешь?

Алексей истошно завопил и кинулся вперёд. Острый кончик шампура вошёл в сухую плоть старухи слишком мягко. Будто перед ним была лишь тень.

Она не закричала, не схватила лезвие. Не истекла кровью. Лишь взяла его дрожащее лицо в холодные шершавые ладони.

— Прощай.

Фонарик мигнул и погас в его руке. Он остался наедине с морозной темнотой. Ветер подхватил хвою вокруг и угрожающе завыл. Алексей протянул руку вперёд, но никого не было. Старуха будто растворилась во тьме.

Он ощупал нагрудный карман. Спичек ещё было достаточно. Бумаги тоже. Костёр спасёт его от всех чудовищ этого мира, пламя сохранит его от всех ведьм. От их чёрных слов, мёртвых проклятий. От холодной смерти. Руки сами шарили вокруг, подбирая с земли ветки, иголки, шишки, куски коры — всё, что горело. Коробку с газетами целой выволок к кострищу.

И вдруг его осенило. Каждую ночь он разжигал маленький костёр, дрожа от холода. Каждую ночь просыпался, проклиная всё на свете, мечтая согреться. Но теперь он больше не будет страдать. Теперь он будет в тепле всегда.

Целый лес станет его кострищем.

Он рвал бумагу на кусочки.

…нашего села Коротков А. В. попал в страшную ава…

Он разбрасывал её вокруг.

…искуственной вент…

Он смеялся над лесом.

…тирована постепенная деградация тканей мозга…

Он согреется.

…Лидии Коротковой исполнилось 90 лет! Поздр…

Даже если всем его воспоминаниям придётся сгореть.

Даже если ему придётся сгореть.