За кругом света

Ещё на закате небо затянули грязные темно-серые тучи, а потому, когда на долину опустилась безлунная ночь, даже рассеянный свет звёзд не смог пробиться сквозь эту густую пелену. На смену палящей дневной жаре пришла тяжелая ночная духота — воздух казался абсолютно неподвижным, влажным, спёртым. Хотя на самом деле лёгкий ветерок гулял над полями, шуршал тихонько колосьями ячменя по одну сторону пыльной дороги и дикими травами по другую. По самой дороге спешно шёл одинокий путник — редкий гость для ночной долины.

Традиции говорили, что человеку не стоит бросать вызов тьме и хищникам. Ночь – время, когда следует оставаться в своих домах, за закрытыми надёжно воротами, под защитой стен, будь то узкая деревенская ограда из необожженного глиняного кирпича или массивные оборонительные сооружения Города-крепости в горловине долины. Но мужчина не мог и не хотел ждать утра, чтобы вернуться к семье с добытыми в соседнем поселении лекарственными мазями. Он осенил себя знаком Пламени и смело отправился в путь, освещая дорогу факелом. Огонь не только давал достаточно света, чтобы мужчина мог идти быстро, но и внушал ему спокойствие — ни один хищник не посмеет напасть на него.

-Пламя присмотрит за мной, оградит от любых злых духов из старых поверий, — пробормотал себе под нос путник.

И действительно, испугавшись света или шагов разбегались с тихим шелестом песчанки или зайцы, вспархивали с редких низкорослых деревьев ночные птицы, недовольно покрикивая. Даже разноголосый стрёкот насекомых будто бы стихал там, где проходил мужчина. Но уже через несколько мгновений трескотня возобновлялась — долина жила своей жизнью, ночью не менее бурной, чем днём.

Спустя несколько часов, пройдя лишь треть пути до родной деревни, мужчина расслышал среди обычных звуков природы что-то постороннее, привлёкшее его внимание на уровне инстинктов. Он огляделся, не останавливаясь, но огонь не давал глазам привыкнуть к темноте, различить какие-то детали. За кругом света сомкнулась тьма. Мужчина взялся за рукоять висящего на поясе медного кинжала, сжал ещё крепче факел и ускорился.

Вскоре начался мелкий теплый дождь — частые капли падали на дорогу и тут же впитывались в пересохшую растрескавшуюся землю. Путник обрадовался этой живительной влаге — люди уже начали переживать, что засуха затянется и уничтожит урожай. К тому же усилился ветер, разгоняя хотя бы немного эту невыносимую духоту. Факел недовольно шипел, но продолжал гореть достаточно ровно — эта морось ему нипочём.

Второй раз подозрительный шорох где-то слева прозвучал уже отчётливее. Мужчина резко обернулся, выставил огонь перед собой, сделал несколько шагов в направлении звука. И ничего. Никакой зверь не бросился наутёк, шорох не повторился, видно траву и только. Путник вернулся обратно на центр дороги, продолжил было идти и вдруг замер. Какой-то непроницаемый силуэт появился впереди, за границей света, почти неразличимый, если бы не алый отблеск пламени в глазах. Кинжал тут же оказался в руке, мужчина, не раздумывая, угрожающе зарычал и двинулся вперед — так охотники из его деревни отгоняют шакалов от своей добычи. Нужно показать, что он не боится, что он, человек, здесь главный, самый опасный. Не жертва — охотник. Тень слегка отступила.

«Что это за зверь? — подумал мужчина, — Кто-то крупный, но точнее не разобрать. Вроде бы одиночка, что лучше, чем стая. Ладно, нужно просто его прогнать.»

Путник с громким боевым кличем бросился вперёд, размахивая перед собой факелом. Пламя искрило и шипело, свет прыгал из стороны в сторону, крошечные обрывки тлеющей пакли оторвались и взвились в воздух. Тень отпрянула, стремительно рванула назад и в сторону, скрылась из виду. Мужчина сделал ещё несколько шагов по инерции и остановился. Сердце его бешено билось, но губы растянулись в довольной улыбке:

-Беги, беги, — удовлетворенно выкрикнул он в ночь, потрясая кинжалом. — Нечего лезть к человеку под защитой Пламени.

Что-то промелькнуло сбоку, мужчина заметил движение лишь краем глаза. А после вскрикнул от боли и выронил факел — острые когти полоснул его по руке сзади, вроде бы даже вскользь, не слишком глубоко. В следующий момент за спиной никого уже не было.

Теперь путник испугался по-настоящему, он вертел головой из стороны в сторону, оглядывался, крутился на месте, но не мог понять куда делся напавший хищник. Огонь не погас совсем, факел всё ещё горел под ногами мужчины, отбрасывая во все стороны причудливые расслаивающиеся тени. Это лишь сбивало с толку. Следующую атаку мужчина даже не заметил. На этот раз когти прочертили глубокие кровавые полосы на его спине, мужчина тут же ткнул кинжалом наугад куда-то назад. Без толку.

Больно и страшно. Мужчина озирался несколько бесконечно долгих минут — ничего не происходило. Тогда он потянулся за факелом — рука ныла, но слушалась нормально. Неизвестный хищник тут же возник будто бы из ниоткуда, вновь полоснул человека и тот упал, угодил ладонью раненой руки в пламя, взвыл от боли и откатился вбок. В этот момент нападающий мог бы без труда прикончить человека, но почему-то медлил.

Капли дождя смешивались с кровью и стекали по рукам, по спине, по ногам человека тоненькими ручейками. Мужчина собрался с силами, со стоном встал, ткнул кинжалом куда-то перед собой, потом развернулся и резко полоснул лезвием в новом направлении, сделал пару шагов наугад и снова атаковал пустоту. Страх туманил его мысли, паника заставляла дёргаться из стороны в сторону, делать что-то, не стоять на месте. Черный силуэт удовлетворённо наблюдал за этой агонией со стороны, не нападал больше, пока мужчина не ослаб от потери крови и не упал на землю сам. Тогда зверь медленно подошел к человеку, держась подальше от тлеющего ещё факела, и с наслаждением сомкнул пасть на горле своей жертвы. Зверь не стал есть мясо человека, не утащил тело с собой. Он бросил последний взгляд на труп и скрылся во тьме.

Традиции говорили, что человеку не стоит бросать вызов тьме и хищникам. И не зря.

***

Солнце уже зашло за горизонт. Ночью людей на улицах Города-крепости становилось куда меньше, но они всё равно сновали туда-сюда по своим делам: свободные или рабы, местные торговцы и ремесленники или пришлые караванщики, воры или стражники, а может просто припозднившиеся посетители трактиров и борделей. Жизнь продолжалась, город не засыпал никогда. Просторные центральные улицы были хорошо освещены, на углах многих домов висели лампы.

Галлу пришлось красться, выбирая самые узкие, безлюдные, темные переулки. Он петлял, сворачивал то в одну сторону, то в другую, двигался будто бы хаотично, но на самом деле выискивал свою цель. Галлу охотился, методично прочесывал район за районом, пока не замер в одном из безымянных проулков. Принюхался и понял, что жертва уже близко, теперь он не потеряет след даже в этом смердящем тесном лабиринте, который люди зовут Городом.

Галлу пересёк неосвещённый переулок и на очередной улице наткнулся на пару стражников — пришлось прильнуть к стене в какой-то совсем неглубокой нише. Стражники, неспешно болтая, приближались к нему — один держал перед собой чадящий факел, другой постукивал через шаг древком копья по земле. В темноте, в его родной стихии, они никогда не смогли бы увидеть Галлу, пока он сам не пожелал бы этого. Но здесь…

Неровный свет факела уже подобрался к Галлу, попал на его непроглядно черную шкуру, и он почувствовал это раздражающее, всё нарастающее жжение. Вот стражники поравнялись с ним, а через секунду прошли мимо, не заметив. Беспечные городские людишки смотрели лишь себе под ноги, уверенные в своей силе, уверенные в свете и оружии, несмотря на все жертвы последних ночей. Они совсем потеряли страх перед темнотой, забыли разницу между ночью и днём. Галлу взбесился, большим прыжком нагнал стражников, вспорол одну глотку когтями, в другую впился клыками. Люди не смогли даже вскрикнуть, лишь звякнуло о землю их оружие и медные вставки плащей. Кровь оросила его горячую, разогретую лучами света шкуру. Зверь поспешил убраться обратно в тень.

Галлу ненавидит огонь. Он хотел бы держаться подальше от города, со всеми его лампами, кострами и очагами, но люди вынудили его прийти. Они забыли свои вековые страхи, забыли традиции, забыли верования. Галлу пришлось напомнить им о себе — он вышел на охоту в степи и показал людям, что ночь — время хищников, время страха, время смерти. Он собрал отличную жатву, принёс в жертву самому себе тех, кто имел дерзость бросить вызов тьме. И люди вспомнили его, он почувствовал их страх, их уважение. Люди в деревнях вновь нашли дорогу к его святилищам в степи, оросили кровью животных каменные алтари, вновь преклонили колени пред идолами Галлу-хищника, Демона Тьмы, Черного Зверя.

На этом всё могло бы и закончиться, Галлу насладился бы их страхом, наелся им досыта и скрылся на время, а после возвращался бы на охоту лишь изредка, в назидание, как это и случалось из века в век. Но нет, люди бросили демону вызов. Жрецы культа Пламени решили, что только их божество достойно поклонения в долине, а потому разграбили святилища Галлу, наказали последователей, разбили алтари, собрали всех идолов из редкого черного дерева в кучу и спалили — трусливо, средь бела дня. Зверь пришёл в ярость. Он исследовал пепелище, навестил каждое разоренное святилище, запомнил запах каждого причастного к этому человека. Галлу взял след. Нюх вёл его в Город. Жрецы-пироманы должны понести наказание — демон не знает прощения.

Галлу помнил времена, многие века тому назад, когда огонь был таким же демоном, как и он сам — порождением первобытных людских страхов. Тогда они ещё боялись молний, лесных пожаров, тогда они ещё не приручили пламя. Куда же делся тот демон? Исчез, когда огонь стал из убийцы другом, помощником, незаменимым спутником. А не так давно люди нашли черные озёра и используют теперь вязкую черную воду в лампадах и факелах, вместо животного жира или редкой для долины древесины. Огонь стал ещё доступнее, огнепоклонники стали главными жрецами долины и бросили вызов Галлу. Глупцы.

Люди огородились от долины и прочего мира толстыми крепостными стенами из обожженного глиняного кирпича и камня, выставили часовых, развесили повсюду лампы. Но Черный Зверь — охотник, он следил, вынюхивал, ждал. Заснувший дозорный, погасшее пламя — и вот он внутри, оставил позади их хвалённые стены и рвы. Галлу быстро нашел огромный величественный храм Пламени в самом центре города. Дорога внутрь ему была заказана — слишком много жаровен, слишком светло.

Но жрецы рано или поздно покидают храм. А Галлу терпелив. Три ночи подряд он выслеживал огнепоклонников, тех, чей запах был в разоренных святилищах. Подкарауливал жертвы на улицах и врывался в дома, в которых глупцы чувствовали себя в безопасности. Упивался их ужасом, болью, криками, с огромным наслаждением проливал горячую людскую кровь. Зверь хотел не просто отомстить — он желал преподать им урок. Даже если глупые жрецы не поймут в чём дело, не свяжут всё с Галлу, они всё равно будут бояться того, что поджидает в ночи, а большего ему и не нужно.

И вот теперь, оставив позади тела двух беспечных стражников, демон крадётся по узким улочкам в поисках последней жертвы. Впервые за три ночи главный жрец культа Пламени покинул храм. Галлу надеется быстро покончить с ним и покинуть тесный Город-лабиринт, вырваться на волю, в степи – туда, где хищнику самое место.

Галлу слышит впереди, там куда его ведёт след, шум толпы, видит множество огней — похоже, вновь не подобраться. Но сдаваться демон не привык — он выпускает когти-лезвия, отталкивается от земли и легко взбирается на крышу ближайшего двухэтажного дома. Лунный свет не пугает Зверя. Луна — спутница ночи, она не рассеивает темноту, а лишь обнажает её оттенки. Галлу пробирается ближе к цели по плоским крышам, пока они вдруг не обрываются — перед ним открывается вид на круглую площадь.

Вначале Зверь недоумевает — десятки людей собрались здесь ночью, всё их внимание приковано к огороженной площадке со столбом в дальней части площади. Толпа шумит, галдит, обсуждает что-то возбужденно. Но вскоре всё становится на свои места, демон множество раз наблюдал похожие сцены: несколько крепких мужчин в серых балахонах почитателей Пламени выводят пленника на площадку и привязывают к столбу. Другие складывают у его ног кострище, не жалея дров, а после поливают щедро жертву густой черной смолой — горючей водой из черных озёр. Пленник измождён и покорно встречает свою участь — не вырывается, не молит у толпы или палачей пощады.

«Вот он! — удовлетворенно отмечает Галлу. — Ты то мне и нужен.»

На площадку перед толпой выходит главный жрец — седовласый мужчина в мантии из яркой алой ткани. Он громко обращается к собравшимся, но Галлу не слушает. Демон видел множество казней, люди испокон веков убивали друг друга, когда-то рабов и пленников приносили в жертву и на его алтарях. После длинной речи жрец поворачивается к пленнику, выкрикивает что-то и бросает факел в кострище. Пленник вспыхивает мгновенно, его вопли разносятся над площадью, он извивается в своих путах, но храмовые палачи хорошо знают своё дело. Галлу кажется, что в этот момент он видит в пламени черты того самого древнего демона огня, порожденного предсмертным ужасом пленника. Но наваждение исчезает, стоит раздаться отдельным одобрительным крикам, а вскоре уже вся, притихшая было, толпа взрывается возбужденным гомоном.

Огнепоклонники возносят своему богу молитвы. Зверь ждёт. Наконец, после очередной речи и сбора пожертвований народ потихоньку расходится, а жрецы удаляются в переулок позади жертвенного столба.

Когда Галлу по крышам огибает площадь, жрецы уже отправляются куда-то на трёх повозках. Зверь следует за ними, в ожидании подходящего для нападения момента. Его чуткий нос раздражает резкий запах благовоний — даже в дороге фанатики разжигают курильницы, не забывают и про лампы. На развилке, на удивление, повозки сворачивают в сторону противоположную храму, на окраину. Галлу выжидает, надеется, что они разделятся, и он быстро разберется с главным жрецом. Жилые дома сменяются просторными складами, демон отмечает довольно, что света на улицах в этом районе практически нет. Вскоре процессия останавливается посреди дороги. Один из огнепоклонников направляется к воротам какого-то склада.

Галлу решает, что пускать людей внутрь на неизвестную территорию — нельзя. Пора. Черная тень бесшумно спрыгивает с крыши и стремительно бросается к центральной повозке, не обращая внимание на обжигающий свет, отталкивает мощной лапой человека в сером балахоне и принимается рвать когтями фигуру в алой мантии. Жертва воет, огнепоклонники выскакивают из повозок, кричат что-то, а сам Галлу понимает, что перед ним не главный жрец. Не тот запах и не тот человек — из-за проклятых благовоний демон ощущает это только вблизи.

Галлу прыгает к другому жрецу, вспарывает ему брюхо и разворачивается в поисках новой цели — он найдет нужного или перебьёт всех.

Жрецы не бегут в ужасе, как должны бы. Нет, они хватают лампы и швыряют на землю — не в Зверя, даже не в его сторону, просто куда-то на дорогу.

Галлу понимает в чём дело слишком поздно. «Пфф!» — громко фыркает пламя, взвиваясь от земли в воздух яркой стеной. Зверь инстинктивно бросается в противоположную сторону и его ошпаривает ярким светом вторая вспышка. Неожиданное зарево в один миг разрывает в клочья темноту на всей улице.

Ловушка. Черная вода в замаскированных канавах ослепительно полыхает. Огонь перекрыл дорогу с обоих сторон. Демон взревел от боли и ярости, развернулся обратно к стене склада, но понял, что из распахнутых ворот уже выбегают вооруженные пламенем люди. Даже не с факелами, а с обернутыми пылающей паклей копьями.

Галлу окружен. Слишком много света вокруг, слишком ярко. Зверь мечется, бросается на жалящие огнём и раскаленной медью копья, ломает их весом собственного тела, дотягивается когтями до людей, но новые стражники тут же замыкают круг, отбрасывают зверя обратно. Его толстая черная шкура шипит, трещит, дымит. Впервые за много веков он напуган. Какая-то склянка разбивается о спину загнанного зверя, что-то стекает по ней, капли падают на тлеющий обломок копья и загораются.

Агония длится недолго — огонь выполняет свою работу за считанные минуты. Люди не опускают копья ещё какое-то время, пока не понимают, что от демона не осталось даже дымящихся остатков — в какой-то момент он просто рассыпался в труху, которую разметало порывами горячего воздуха.

Никто не ликует. Победа над монстром стоила многим жизни. Да и сделать ещё предстоит не мало: засыпать песком огонь, пока тот не перекинулся на здания, помочь раненым и обожженным товарищам, собрать обезображенные трупы. Большинство принимается за дело, лишь некоторые жрецы во главе с седовласым мужчиной одетым в такой же как у остальных серый балахон — возносят на коленях благодарности Пламени.

К рассвету о произошедшем уже практически ничего не напоминает. Люди с самого раннего утра высыпают из своих домов и разбегаются кто-куда по делам. Начинают свою работу рынки, открываются ремесленные лавки, спешат за свежими продуктами для хозяев слуги, встречают посетителей аппетитными ароматами пекарни. В городе, как ни в чём не бывало, настаёт новый день.

***

Паренек-пастух в очередной раз широко зевнул, что совершенно не удивительно столь ранним утром. Он шагал по траве — ноги в сандалиях холодила роса. Перед ним неспешно брело на выпас небольшое стадо овец. Паренек изредка покрикивал на животных, чтобы они не лезли к раскинувшимся слева посевам. Тяжелые, уже пожелтевшие, колосья ячменя безмятежно покачивались на ветру, вот только был в этом движении какой-то разлад. Пастушонок присмотрелся и напрягся — кто-то быстро двигался через поле прямо к стаду, раздвигая при этом стебли. Но понять кто же это в предрассветных сумерках было совершенно невозможно. Мальчишка прикрикнул на овец, отгоняя их подальше пока не поздно, схватился за палку двумя руками. Ладони взмокли. Колосья на окраине поля наконец раздвинулись и с рыком из них выскочил другой мальчуган: «Ррр, сожру тебя и твоих овец.» — выкрикнул он и расхохотался. Паренек-пастух выругался, сердце всё еще билось учащенно.

Где-то в долине, маленькая девочка бегала по деревне от двора ко двору в поисках развлечения, даже в полуденный зной она не хотела скучать дома. Подойдя к колодцу, она осторожно перегнулась через край, чтобы «аукнуть» погромче и послушать эхо — заглянула внутрь лишь на пару секунд и тут же убежала, взвизгнув — испугалась собственного мутного отражения в тёмной глубине.

Бывалый охотник где-то в предгорьях бесшумно крался, пригнувшись поближе к земле. Он взял след и не хотел спугнуть добычу — цель должна быть уже близко. Через несколько минут охотник взглянул на небо — закатное солнце предательски быстро опускалось за горизонт. Его не радовала мысль, что придётся вернуться с пустыми руками, но перспектива встретить ночь вне стен поселения была еще хуже. В темноте из охотника человек может сам стать добычей для голодного хищника. Мужчина печально вздохнул, развернулся и поспешил домой.

Вскоре после заката по одной из центральных улиц Города, освещенной множеством огней, шла по улице после тяжелого дня портниха. Чтобы срезать путь, она свернула в проулок. Через несколько шагов женщина замерла, сердце её пропустило удар. На встречу ей двигался страшный силуэт. Зверь вышел на свет, виляя хвостом. Местная псина-попрошайка подбежала к портнихе и ткнулась влажным носом в ладонь в поисках угощения. Женщина нервно рассмеялась, потрепала животное по холке и продолжила путь.

***

Поздняя ночь. Где-то в глубине диких степей, там, куда не забредают даже охотники, в местах, о которых люди рассказывают у костров жуткие байки — шевельнулся бесплотный сгусток абсолютно непроглядной черноты. Пока бесплотный, неосязаемый, но уже реальный.

Люди смогли одолеть демона-хищника, но разве победили они свой первобытный страх, сожгли и его своими факелами? Нет. Ночь всё так же темна вне круга света. И если человек всегда будет бояться, что кто-то притаился во тьме, разве может Тьма разочаровать человека?