Искра из грязи

– Айван, у меня для тебя есть поручение.

Голос майора звучал бодро, словно он не играл всю ночь в бридж в прокуренном салоне Афинского клуба. Уж что-что, а запах табака я за милю чую, а сэр Джонатан пах, словно тушил пожар на плантации в Колорадо. Даже тонкий флёр вчерашнего виски тонул в этом зловонии. Я скривился.

– Ну же, Айван! Я не могу послать Бэтфорда. Он развалится по дороге. А ты всегда отличался находчивостью.

– Простите, сэр, я весь одно большое ухо, – промолвил я, кивнув.

– Паясничаешь. Обиделся, что тебя не взяли с собой? – Хозяин нахмурился. – Энсин Жук, отставить.

– Есть отставить, – я щёлкнул каблуками и вытянулся во фрунт.

Как ни крути, а сэр Джонатан был прав, забывать своё место не стоило. А если вспомнить, что я всего лишь Ванька Жук, сирота-казачонок, которого он воспитывал и содержал уже много лет, то моё поведение было вообще верхом наглости.

– То-то же, – майор не умел долго сердиться. – Значит, так. Преподобный Уиккерс задал очередную задачку для поклонников её дочери. Не скажу, что я в восторге от Аделаиды, но это была бы неплохая партия, открывающая широкие возможности.

– Простите, сэр Джонатан, а причем здесь я?

– Иоанн, ты всегда был нетерпелив. Мало я сёк тебя, – вмешался в разговор Бэтфорд.

Вот ведь старый хрыч. Менторские нотки в его голосе, библейское произношение моего имени, как же это всё раздражало. Хотя что-то он бледноват в последнее время, да и кашляет часто. Надо бы распросить майора, мне-то батлер вряд ли признается.

– Слушай внимательно, Айван. Преподобный Уиккерс вступил в философский спор с господином Дарвином и господином Спенсером. Каждый из них считает, что человек есть проявление чего-то одного: божьей воли, законов эволюции или… Бэтфорд, как там Герберт сказал?

– Социальных институтов, сэр.

– Да, точно, социальных институтов. Айван, не смотри на меня так. Было очень много виски. Так вот, я имел неосторожность влезть в их спор. В общем, я сказал, что мальчик, воспитанный в другой вере и обществе, но не утративший своих корней с возрастом, это идеальный человек. Они посмеялись, и сказали, что нет, это не идеал. Бэтфорд, это ведь ты что-то ляпнул?

– Да, сэр. Я сказал, что энсин Жук, не похож на идеал.

– Точно, Бэтфорд, – продолжил сэр Джонатан. – Это было не прилично, но все подхватили твою мысль. Кто ж знал, что Чарлз знал русский. И начали говорить о насекомых. А преподобный Уиккерс и вовсе всерьез зацепился за эту тему. А потом они сказали, что, если и есть где-то эта… Бэтфорд, как там сказал Чарльз?

– Божья искра, сэр.

– Да, точно, божья искра. Так вот, её следует отыскать. В общем, я сказал, что если эта искра и есть где-то, то только в Англии, и что её нужно найти как можно раньше. И что её смогут найти только люди, не испорченные современным английским обществом.

Я смотрел на сэра Джонатана, как священник на постояльца Бедлама, и пытался прикинуть, сколько же виски было вчера выпито. И сколько безумных научных теорий было придумано за такими вот партиями в бридж.

– В общем, Айван. Имя этой искре, которая возродится из пепла замшелых догм… Бэтфорд?..

– Pyrochroa scintilla phoenexiana, – низким голосом, словно читая заупокойную молитву, произнёс уставший батлер.

– Звучит как отборная брань, сэр, – усмехнулся я.

– Знаешь, Айван, преподобный Уиккерс не только неплохой игрок в бридж, но и натуралист и энтомолог. Он показал нам вчера рисунки из своего альбома жуков-кардиналов. Это такие маленькие красные жучки. И мы все решили, что эта искра может быть только жуком-кардиналом. Но найти её должны только слуги, причём иностранцы, а не англичане. Ведь англичане погрязли в пороках… Бэтфорд, и я вот тоже участвовал в этом?

– Да, сэр.

– И ты меня не остановил?

– Сэр, я не так нагл, как Айван. Ну а после того, как вы отправили вчера в нокаут господина Джона Тиндаля, со словами, что божья искра не пищит, я решил, что не стоит так рисковать. Я ведь уже не молод, сэр.

– Хм-м. Всё в порядке, Бэтфорд. Так на чём я остановился? Ах да. Так вот. Завтра в полдень из Афинского клуба вы отправитесь вдоль канала Регента на поиски божьей искры, а точнее жука-кардинала фениксийца. Я не знаю, существует ли такой жук, как он выглядит, и зачем я влез в этот разговор. Но если ты его найдешь, то получишь тысячу фунтов стерлингов из фонда клуба и руку Беатрис Гудвин, племянницы господина Спенсера.

– Кх-кх-м, ­– я поперхнулся.

Щёки сэра Джонатана стали алее форменного мундира британской армии.

– Не спрашивай, Айван, как так получилось. Могу заверить, что мисс Гудвин не уродина и не обитает в Бедламе. Если б не Аделаида, я бы, может, и сам был не прочь за ней приударить. Но она отшивает ухажёров быстрее, чем шотландец отстреливает вальдшнепов.

– А вам какая выгода, сэр? – не удержался я от вопроса.

– А я, если ты победишь, в чём я не сомневаюсь, получу руку мисс Аделаиды Уиккерс и пять тысяч фунтов из фонда клуба.

– Сэр, у меня только один вопрос, сколько сейчас стоит патент лейтенанта?

– Тебе хватит, Айван, тебе хватит.

Чёрт! И это цвет нации. Просвещённейшие из людей самого прогрессивного государства мира. Я чуял, что так и будет! Что поездка в клуб до добра не доведёт. Майор слаб перед зелёным змием, и не раз уже попадал из-за этого в неприятности. А теперь я должен буду расхлёбывать кашу, которую он заварил. А ещё Бэтфорд. Стоял и скалился из-за плеча сэра Джонатана. Ничего, я тебе ещё насыплю перца в бельё, будешь знать.

Ладно. У меня есть сутки на подготовку. Сначала пойду поговорю с Тейном, думаю, он не откажется составить мне компанию на завтра, а потом спрошу совета у Бэтфорда. Хрен его знает, как эти самые кардиналы выглядят, а батлер хоть подскажет чего. Я-то из красных жуков только божьих коровок знаю.

Тейна я нашёл довольно-таки быстро. Дикарь-маори, с покрытым татуировками лицом, ростом чуть больше шести футов, полуголым отплясывал на заднем дворе.

– Тейн, завтра ты пойдёшь со мной в город. Закончишь с гимнастикой, подготовь одежду, оружие, запасы воды и еды.

– Зачем, хоа[1]? Разве в город нельзя купить еда, или мы идти на войну?

Хорошо, что за пять лет, которые Тейн служит майору, мы с ним сдружились, и я научился достаточно сносно понимать его.

– Мы будем искать жука. И не только мы. И чем быстрее мы его найдём, тем лучше.

– Тогда я возьму тайаху, а тебе почищу винтовку. Мы устроить засада. Перебить всех хоарири[2]. Я съесть их глаза, тогда мы найдём жука очень быстро. Потом мы готовить из жука тике-тике раау[3]. И возьмем себе самых красивых котиро[4], и они родят нам много здоровых детей. Ведь так, хоа?

Иногда непосредственность Тейна меня пугала, ещё больше, чем его манера говорить. То, что он людоед, я знал и боролся с этим, но готовить ему пока не доверял. Мало ли, что за мясо может плавать в супе, который он сварил.

– Нет, Тейн. Обойдёмся без винтовки. И никого есть не будем. Просто найдём красного жука. И тогда хозяину отдадут девушку, которую он давно хочет.

– Хоа, хозяин слишком часто пьёт вайпиро[5], это сделало его мягким. Чтобы завоевать девушку, нужно съесть сердце врага, а не искать красного жука.

– Господа, не стоит обсуждать поступки хозяина дома. Это может плохо закончиться, – скрипучий голос Бэтфорда заставил меня вздрогнуть.

Интересно, как у него получается так бесшумно появляться?

– О, старина. Ты-то мне и нужен. Слушай, я в жуках разбираюсь не очень. А мы оба с тобой заинтересованы в моей победе.

– В победе сэра Джонатана, – поправил меня дворецкий.

Я посмотрел в честные карие глаза батлера. А он ведь действительно переживает за майора. И пытается его оградить от неприятностей. А мне вот помогать не хочет – вечно он меня испытывает.

– Ты как всегда прав. Но это не отменяет того факта, что в жуках я не разбираюсь. Может, что подскажешь?

Бэтфорд многозначительно молчал и смотрел на меня так же, как и много лет назад, когда я с немытыми руками садился за стол. Что ж, я знаю, как сделать его сговорчивей.

– Тейн, если ты съешь мозг Бэтфорда, ты будешь знать, что знает он?

– Да, хоа. А можно?

– Иоанн, это не смешно. Насчет жуков, сходи в Британский Музей. В нём есть отдел естественной истории и огромная библиотека. Там можешь купить справочник-определитель и очки-энтомолога, пригодятся.

 

***

 

Пэлл-Мэлл был запружен кэбами – все спешили к началу соревнования. Пробившись сквозь толпу зевак, репортёров, обогнув шеренгу бобби, мы с Тейном смешались с остальными участниками. У здания клуба сколотили помост, поставили кафедру, расставили кресла, которые уже занимали почётные гости. На театральных тумбах по обе стороны помоста – и когда успели притащить? – кто-то развесил огромные рисунки жука. Он, конечно, впечатлял. Искрой божьей я б его не рискнул назвать, но всё же было в нём что-то завораживающее. Я указал на рисунок Тейну.

Когда гости заняли места, за кафедру встал сэр Чарлз Дарвин. Он пространно поведал о том эпохальном событии, в котором нам довелось принимать участие, и о том, какой вклад в развитие науки мы внесём, если охота увенчается успехом. Потом выступил Генри Кнаггс с рассказом о жуке-кардинале Pyrochroa scintilla phoenexiana из семейства огнецветок. Нет, ну кому в голову пришло назвать жука Кардинал-фениксиец искрящийся? В общем, объект охоты был около дюйма длиной, имел красные надкрылья с золотистыми вкраплениями. За Кнаггсом трибуну занял Герберт Спенсер с речью о правилах соревнования. Последним выступал преподобный Уиккерс, который прочитал нам напутствие и предложил помолиться всем вместе, что мы и сделали.

Пока с трибуны лавовым ручьём лились пламенные речи, журналисты строчили что-то в блокнотах, стюарды клуба раздавали всем участникам жетоны на красных ленточках, толпа скучала, а я изучал соперников. Насчитав больше трёх дюжин команд, я улыбнулся: лорды согнали всех неанглийских слуг. Я увидел итальянцев, индусов, ирландцев, турок, парочку немцев. Даже мой парижский знакомец Жак тоже был здесь. Наконец и к нам с Тейном подошёл стюард и повязал нам на шею жетоны – прямоугольные кусочки картона с трёхзначным числом на одной стороне и рисунком огнецветки на другой.

Но вот на помост взошёл констебль в парадной форме, достал револьвер и выстрелил в воздух. Толпа ахнула: такого не ожидали, всё же это не спортивное состязание. Но сигнал есть сигнал – и словно свора биглей, все рванули в сторону канала Регента – охота началась.

Я тоже хотел присоединиться к бегущим, но на плечо легла рука Тейна, и он произнёс на ломаном английском вперемешку со своим родным маори:

– Не спешить, хоа. Пусть каивай[6] бежать и пугать нга ахи[7]. Я знать, что пака нуи[8] жить в земле. Мы искать большая нора рядом с водой.

– Бэтфорд научил?

– Да, хоа. Пока ты ходить музей. Бэтфорд рассказать про пака нуи и вэро потай[9]

– А ещё Бэтфорд наверняка сказал про привет от тётушки.

– Да, хоа! А ты откуда знать?

– А, он всегда говорит, что все мы для него как младшие братья-сёстры!

– Это здорово! – воодушевился маори. – Когда вернёмся с охоты, моя провести обряд ванаунга[10], как в лесах Уаикато. И тогда Бэтфорд будет не тахито чап[11], а хоа, как ты.

Я остановился и мысленно поблагодарил старину Бэтфорда с его занудными рассказами об истории Лондона. Старый батлер никогда не покидал столицы и старался не отлучаться из особняка Мэлвинов дольше, чем на полдня, но при этом знал все закоулки растущего как на дрожжах города. Единственная большая нора в Лондоне на канале Регента – это Ислингтонский туннель. Почти тысяча ярдов длиной с несколькими входами. Тейн оценит. Интересно, что он имел в виду, говоря «большой жук». Огнецветки едва ли размером с фалангу большого пальца. А может, он решил, что раз на афишах жук был размером в пару футов, то он таким и будет? Вот честно, встретить членистоногое создание размером с королевского дога совсем не хотелось. Чёрт возьми, даже будь он размером с кошку – это был бы неприятный сюрприз. Очень.

– Что ж, Тейн, – сказал я, – я знаю, где большая нора. Но пешком туда идти почти три мили. Давай возьмём кэб.

Маори кивнул, и мы спокойно двинулись к извозчикам. Пару раз мы останавливались попозировать для репортёров с модными деревянными коробами фотоаппаратов. Не просто так, а в обмен на копию снимка. А один раз нас запечатлели с какими-то прелестницами, которые так обрадовались, что копии снимка будут стоить им всего пары невинных поцелуев в щёчку, что повязали кисейные шарфы на тайаху Тейну. Тот остолбенел от удивления, и всю дорогу до Энджелл-Инн, пока мы тряслись в кэбе, я объяснял ему, что девицы не хотели от него детей, а просто желали нам удачной охоты. Конечно же он расстроился, но потом сказал, что обязательно отыщет их и покажет им свою коллекцию черепов. Я выдохнул, зная, какой вопрос сейчас прозвучит:

– Скажи, хоа. Я сегодня смогу собрать мокомокаи?

Я посмотрел на Тейна, в его полные непосредственности глаза, какие могут быть только у людей неиспорченных гнилью цивилизации, и понял весь смысл спора джентльменов за партией в бридж в Афинском клубе. Я кивнул. Зная маори, я был уверен, на прохожих он кидаться не будет, а если кто нападёт на нас, то сам виноват.

Кэбмен остановился напротив пятиэтажного здания из красного кирпича на углу Пентонвилл-роуд и Сент-Джон Стрит. Огромная вывеска над парадным входом гласила «Энджел-Инн – таверна и гостиница для джентльменов и их семей». Рябой извозчик запросил флорин.

– Э, любезный, а чего так дорого? Договаривались же на шиллинг.

– Ну, я тогда не знал, что вы из этих… охотников за жуками. Ну, и за информацию.

– Какую?

Я, конечно, знал, что лондонские кэбмены те ещё прохиндеи, но чтобы так нагло тянуть из меня деньги… Ладно, сейчас не время торговаться. Да и наверняка тот бобби, что ошивается у входа в гостиницу, получает свои пенни с каждого облапошенного. Так что придётся платить.

Как только монета утонула в кармане куртки прохвоста, он рассказал, что пока мы с моим темнокожим другом обсуждали прелести местных красавиц, за нами ехал его кузен Билл с тремя пассажирами-лягушатниками. Задав пару вопросов, я выяснил, что это мой парижский приятель Жак. И если, встретив его перед клубом, я решил, что тот наживается на начинающих энтомологах, продавая им пинцеты и сачки, то сейчас я насторожился. Лет семь тому назад я уже сталкивался с Жаком на уличных боях в Сен-Лоране. От него можно ожидать всякого. Француз был из тех, кто мог спокойно отобрать не только баночку с жуками, но и жизнь.

Что ж, информация стоила своих денег, и, поблагодарив кэбмена, я выскочил из экипажа и направился в гостиницу. Надо было перекусить и обмозговать ситуацию. Тейн спешил за мной, неся саквояж с нашим скарбом.

Стюард в холле Энджел-Инн вежливо спросил, хотим ли мы поселиться или просто зашли перекусить, и попросил маори оставить тайаху. Тейн отказался, и стюард всё так же любезно сообщил, что для таких джентльменов, как мы, мест нет. И что мы своим видом распугаем всех благородных господ в этом респектабельном заведении.

Выслушав нотацию, я спросил:

– Любезный, а есть ли у вас чёрный ход? Мы готовы покинуть ваше респектабельное заведение через него. Дабы не смущать леди и джентльменов.

И показал ему целый шиллинг. Стюард кивнул, хотя я понимал, что скорей всего он за такую же сумму покажет Жаку сотоварищи, куда мы ушли. Хотя, если парень не дурак, он выцыганит из лягушатника флорин, а то и фунт.

Оказавшись на заднем дворе гостиницы, мы с Тейном прибавили ходу. До канала Регента, а точнее до Ислингтонского туннеля, было рукой подать. Десять минут быстрым шагом – и мы стоим у одного из служебных входов в туннель: приземистого строения из красного кирпича с чугунными дисками, вмурованными в стену рядом с железной дверью. На правом был изображён качающийся на волнах баркас и шла надпись «Ислингтонский туннель», на левом – корона регента с тремя изогнутыми перьями и аббревиатура «ККР» — «Компания канала Регента». Дверь была заперта, но когда я постучал, с той стороны раздался хриплый голос:

– Кого там черти носят? Это ты, Олли?

– Нет, сэр, это не Олли. Это Айван и Тейн. Впустите нас. Мы учёные-энтомологи. Говорят, у вас тут проблема с жуками.

Дверь со скрипом отворилась, и мы увидели обладателя хриплого голоса. Ну и рожа! Он, наверное, не мылся со времён сотворения мира, но даже угольная пыль не могла скрыть бледный нездоровый цвет лица этого туннельного рабочего. Редкие волосы, как пакля, свисали над ушами, открывая нашему взгляду изъеденную язвами плешь, от чего казалась, что на голове у него кардинальская дзукетта. Глубоко посаженные красные слезящиеся глаза были прищурены. Запах изо рта, когда это чудище заговорило, вынудил меня сделать шаг назад. Если бы я не жил в просвещённое время, точно бы решил, что передо мной «красная шапка» – отвратительнейший гоблин. Надо было взять с собой Бэтфорда, тот в них разбирается лучше, не зря же он пугал меня каждый вечер жуткими историями про волшебные создания.

– Так и будем молчать?

Хриплый голос ржавой пилой резал мой слух. Так, нужно срочно вспомнить, что нужно сказать для прохода. А, кажется, вспомнил. Только я открыл рот, как Тейн отодвинул меня плечом и бросил к ногам рабочего лист папоротника, который всегда носил с собой.

– Мы ищем огненного жука. Я и хоа должны его убить. Чтобы наш арики[12] мог взять себе жену.

– Хм-м-м… – Рабочий посмотрел на лист папоротника, перевёл взгляд на маори, почесал плешь и произнёс: – Я не видел огненных жуков, но все ловят козявок вдоль воды. Так что идите ловите там.

– Огненный жук жить в нора. Ты жить в нора, – Тейн заговорил короткими фразами. – Ты защищать огненного жука. Тейн возьмёт твой череп.

Рабочий не был дураком и тягаться с маори не стал, он даже мне едва доставал до плеча.

– Проваливайте, пока я не позвал бобби. И тогда посмотрим, кто чей череп возьмёт.

Я не стерпел и, вспомнив напутствие Бэтфорда, вмешался в разговор:

– Любезный, племянник Дарси просил передать, что у тётушки Присциллы всё хорошо.

Рабочий замер, осмысливая услышанное. Видимо, шестерёнки в его голове давно не смазывали, и весь мыслительный процесс отражался на лице. Он разве что ушами не шевелил в попытках понять происходящее. Вскоре подобие улыбки растянуло рожу рабочего в разные стороны. Видать, я сказал правильные слова.

Интересно, как у Бэтфорда это получалось: находясь в лондонском особняке, он мог достать пропуск хоть в курильни Виктории, хоть в казино Дели. А сколько раз меня выручала невидимая длань Бэтфорда во время моего парижского студенчества…

Рабочий продолжал улыбаться. Потом вдруг посерьёзнел:

– Так и быть, я вас пропущу, но вот за хамство придётся заплатить.

Ну, что ж, это, конечно, грабёж, но я сам виноват – нужно было придержать Тейна. Я вытащил два серебряных трёхпенсовика и отдал их этой туннельной крысе. Он улыбнулся, спрятал монеты в карман и пропустил нас внутрь.

– Осторожно, ступеньки узкие. Фонари возьмёте внизу, справа от лестницы.

Я шёл впереди, Тейн пыхтел на два шага позади. Я представил, как у него раздуваются ноздри, и усмехнулся. А вот нечего было лезть поперёк меня. Подняв керосиновый фонарь над головой, я осматривал путь. Робкий огонёк на фитиле давал неровный свет. Усиливаясь сквозь заляпанное стекло, он создавал причудливые тени на стенах тоннеля, скользил по водной глади канала, отражался на звеньях огромной цепи, которой тянули баржи.

Посветив себе под ноги, я увидел несколько копошащихся жуков, размером и цветом напоминающих чернослив из Лангедока. Я указал на них Тейну. Тот улыбнулся, наклонился и схватил одного из них. Мне пришлось отобрать у него саквояж, достать из него банку и поместить в неё жука, а то Тейн уже был готов его съесть.

– Хоа, чёрный жук даёт глаз ночи. Зачем ты отобрать его у меня? Ты мог бы сам взять.

– Тейн, у нас есть фонари. Зачем нам есть жуков – они же невкусные.

– Эх, хоа, ты не видеть – в них живёт мана, а я видеть!

С этими словами маори схватил второго жука и отправил его в рот. Хитин противно захрустел на зубах. Меня передёрнуло.

– Хоа, ты можешь убрать фонарь. Я теперь поведу.

Тейн размеренным шагом двинулся вперёд, словно действительно стал лучше видеть в темноте. Теперь понятно, почему Бэтфорд с маори общается. Они оба с прибабахом. Колдуны с придурью. Колдури. Я усмехнулся. Нужно будет обязательно подразнить старину батлера потом.

Маори остановился перед едва заметной дверцей в стене тоннеля. Она мне доставала едва до груди, а громадине Тейну вообще придётся согнуться в три погибели. Он дёрнул за ручку, и дверь, на удивление плавно для такого сырого места, открылась. За ней был узкий, идущий под углом вниз коридор, куда мой бесстрашный спутник и шагнул. Я последовал за ним. Через сотню шагов коридор расширился, и мы вошли в рукотворный грот.

Потолок был невысокий, но всё же Тейн смог выпрямиться. Я огляделся. Грот был размером в десяток ярдов в поперечнике. Стена напротив зияла парой проходов, и нужно было решить, в какой двинуться.

– Ну и куда пойдём? – спросил я у маори.

Тот приложил палец к губам и прошептал:

– Тс-с-с. Слышишь?

Я прислушался. В темноте грота раздавался тихий скрежет, словно тысячи маленьких коготков царапали брусчатку. Я опустил фонарь на уровень колен и увидел, как множество жуков, выстроившись в колонны, движутся по полу, словно полки королевской армии на марше. Интересно, куда они движутся? Приглядевшись, я увидел, что чёрные жуки выползали из того же коридора, что и мы, а вот зеленоватые, наоборот, двигались навстречу. Я был заворожён этим необычным зрелищем, а вот Тейн, как и всякий дикарь, воспринимал это обыденно, словно каждый день жуки маршируют у него под ногами. Он открыл саквояж, достал ещё одну банку, схватил двух зелёных жуков: одного отправил в банку, другого к себе в рот.

– Фу, какой кислый! – сказал он, скривившись. – Это молодые жуки. Нужно идти туда.

И вытянул руку в сторону левого прохода, откуда изливался зеленоватый хитиновый ручей. Я не стал спорить. Идея отправиться на охоту за огнецветкой нравилась мне всё меньше и меньше, но всё же от этого зависела честь майора. Хотя шанс отыскать нужного нам жука среди тысячи других в подземельях Лондона был выше, чем на газоне среди толпы энтомологов-любителей.

Мы двинулись в выбранном направлении. Сперва я пытался обходить жуков, но потом заметил, что они огибают нас, а потому прибавил шаг.

Левый проход был таким же низким, как тот, из которого мы попали в грот, и Тейну снова пришлось согнуться. Коридор вёл вниз и через сто шагов поворачивал направо. Если я правильно представлял себе наш путь, то теперь мы двигались параллельно каналу, уходя всё глубже под землю. Свет фонаря ложился на кирпичные стены коридора, иногда играя бликами на влажных пятнах.

Мы шли молча. Говорить не хотелось. Да и о чём разговаривать? Всё и так ясно: идём вперёд, смотрим под ноги, вдруг будет нужный жук. Нельзя сказать, что мы шли в тишине. Отнюдь. Каждый наш шаг тонул в скрипе, шелесте, скрежетании мириад хитиновых пластин. Время от времени маори склонялся к полу, стремительным движением руки выхватывал жука из этого живого потока. Убеждался, что это не нужный нам жук, и отпускал пищащее насекомое на пол.

Коридор шёл по спирали вниз, и я сбился со счёта, пытаясь запомнить число поворотов. Мы уже собирались повернуть в очередной раз, когда услышали хлопок. Тейн замер, прислушиваясь. Потом покрутил головой из стороны в сторону, жадно вдыхая сырой затхлый воздух тоннеля.

– Стреляли.

Я не спорил. Звук хоть был искажён, но всё же вентиляционные шахты, встречающиеся на каждом витке коридора, передавали его неплохо. А уж я даже среди залпов на поле боя мог понять, из какого оружия стреляют. Стреляли из револьвера Лефоше. Что ж, неплохой выбор. Мне они тоже нравились своей простотой и надёжностью.

Ты-дыщ. Надо же. А это уже стреляли из смит-вессона. Этот звук ни с чем не спутаешь: словно ветер хлопает старыми воротами где-то на ранчо посреди прерий среднего Запада.

Я прибавил шаг, и тут же под каблуком захрустел панцирь жука. Я посмотрел вниз. Чёрт. Поток жуков разлился широким морем, и теперь они не обтекали нас как река острова, а встали поперёк прохода, преграждая путь. Я попытался откинуть первый ряд носком. Не тут-то было. Жуки словно по команде повернулись задом и брызнули тысячей жгучих струек. Да-да. Эти твари прожгли своей кислотой мои брюки. Тейну тоже досталось. Могучий маори не мог стерпеть, что какие-то букашки испортили ему костюм. Он отодвинул меня, поставил передо мной саквояж и, перехватив тайаху, словно метлу, размашистыми движениями заправского подметальщика стал очищать нам путь. Я поднял саквояж, прицепил к нему трость – было чертовски неудобно, но бросать фонарь и есть жука ради улучшения зрения, по примеру Тейна, мне совсем не хотелось, – и двинулся следом.

Через двадцать ярдов коридор, вместе с жуками, закончился, и мы оказались в большой зале. Из проходов, зияющих сгустками тьмы в стенах с древней кирпичной кладкой, выползали легионы насекомых. Они были размером с мой кулак, а он у меня немаленький. Мы с Тейном замерли. Не то чтобы мы испугались, хотя поджилки у меня дрожали. По маори же было непонятно: боится он или в предвкушении битвы – его била мелкая дрожь. Нет. Мы замерли, потому что нам навстречу вышли жуки-кардиналы. К сожалению, той самой божьей искры, насколько я разглядел, среди них не наблюдалось. Но то, что это были огнецветки, очень меня обрадовало. Смущало одно: если я правильно помнил – огнецветки были хищниками.

Тейн поудобней перехватил тайаху. Я поставил саквояж на землю, взял трость в левую руку, как клюшку для поло, и стал ждать. Жуки замерли перед нами, словно ожидая какой-то команды. Ситуация была аховая: впереди ковёр из огненных жуков, каждый из которых размером с морскую свинку, позади неведомый враг с револьверами. Никогда бы не подумал, что энтомология такое опасное для жизни занятие.

Скрежещущие звуки заполняли пространство вокруг, отражались эхом от стен и затихали в глубине коридоров. Тёмные провалы проходов постепенно стали светлеть, напоминая свет занавешенных окон в конце тёмной улицы. Огнецветки, устилавшие ковром пол в зале, заволновались и раздались в стороны от проходов, словно воды Красного моря перед Моисеем. В залу вползли мохнатые насекомые со светящимися сине-зеленым шарами на приподнятых хвостах. Каждое из них было размером с овчарку, а за ними…

Тейн не смог сдержать радостный возглас:

– Хоа, смотри! Большой огненный жук, совсем как на картинке.

Чёрт! Такого не может быть! Мы же в Лондоне, а не в какой-то дикой Шотландии. Тут же со времён Цезаря не осталось загадок. А уж после чумы, пожара и великого зловония – подавно. Но нет же. Прямо на нас из проходов в стене выползли жуки, и не просто жуки, а те самые Pyrochroa scintilla phoenexiana. Правда вот, размером с пони, а на спине у них сидели братья-близнецы того рабочего, что впустил нас в туннель. Твою ж кавалерию! Гоблины. Это гоблины! Я был прав. Вот только сейчас от этого не легче. Дюжина гоблинов-наездников и тьма жуков против нас двоих – печальный расклад. Придётся торговаться, вдруг чего выгадаем, глядишь, и прикуп в масть ляжет.

– Уважаемые, – обратился я к гоблинам, прочистив горло, – разрешите представиться. Айван Жук, энсин. А это таумахи[13] Тейн. Мы ищем маленького огненного жука.

– Розовокожий, молчи, – скрипучий голос ближайшего к нам наездника прервал мою речь. – Если бы не наш договор с Бэтфордом, ваши кости давно бы обглодали наши маленькие друзья. Кхе-кхе-кхе…

Гоблин закашлялся. Этот заразительный кашель подхватили его соплеменники, а жуки заскрипели жёсткими надкрыльями. Да, они смеются над нами. Ну, Бэтфорд, перцем в бельё ты не отделаешься. Вот я выберусь, и отплачу звонкой монетой.

– Бэтфорд просил жука. Сказал, что за него мне отдадут читальные стёкла и книжку с картинками. Вы принесли то, что нужно?

– Конечно, – вмешался в разговор Тейн.

Маори перехватил тайаху одной рукой, а второй поднял саквояж. Я, тут же сообразив, что от меня требуется, расстегнул его, вытащил очки энтомолога, иллюстрированный справочник-определитель «Жуки Англии», и подал их наезднику. Бледная худая рука гоблина протянулась к дарам. Костлявые пальцы с грязными ногтями уже почти вцепились в них, когда сзади нас раздался звук выстрела. На груди старика распустился кровавый цветок, на губах появилась кровавая пена, он заглянул мне в глаза и прежде, чем свалиться замертво, сказал:

– Куир гу бас…

Не знаю, что это значило, но явно ничего хорошего. Гоблины завопили, и полдюжины направили своих «коней» в сторону загадочного стрелка. Выстрелы прозвучали ещё несколько раз, вырывая хитин из жуков, жёлтый переливающийся в тусклом свете факелов ихор забрызгал всё вокруг. Но пары метких попаданий было явно мало, чтобы остановить несущееся насекомое. В туннеле раздался крик боли и ужаса, когда пара наездников ворвалась в него и набросилась на стрелка.

Оставшиеся наездники окружили нас с Тейном, и мы уже приготовились подороже продать свои жизни, как раздался хриплый низкий рычащий окрик:

– А ну прекратили!

Все замерли. Послышался знакомый скрежет – это море жуков вновь разошлось в стороны, уступая кому-то дорогу. Мне не было видно из-за стоящих перед нами гигантских огнецветок с гоблинами на спинах. Но вот они разомкнули строй, и я увидел обладателя командного рыка. Им оказался, конечно же, гоблин. Вот только восседал он на огромном белом хруще, усы которого напоминали рога матёрого сохатого. Да и не просто восседал, а прямо по-царски устроился на деревянном резном троне. Этот гоблин был на голову выше своих соплеменников, а шириной плеч мог поспорить с Тейном. Правда, от этого он не переставал быть сказочным уродцем: с редкими волосами, длинным кривым носом и плешью, покрытой язвами. Так, если это был вождь, то с кем же тогда я разговаривал?

Он обвёл взглядом нас и своих подданных.

– Красные шапки Линдида чтут договор. Мы разрешили пройти только двум розовокожим. Но появилось ещё трое.

Вождь вздохнул, трижды щёлкнул пальцами и замолчал.

Я насторожился – вот эта вот пауза ничего хорошего не предвещала. Из коридора, откуда стреляли, раздался шум, и в залу выехали остатки гоблинской кавалерии. Всадники в поводу вели пленников. Конечно же это был Жак с приятелями.

Битва была скоротечной, но кровавой. Один из жуков лишился своего глаза и уса, его наездник еле держался в седле – рука плетью висела вдоль туловища. Его «конь» споткнулся – одна из лап была перебита, – гоблин кулем свалился на землю и, всхрипнув, затих. Раненая огнецветка прошла ещё пару шагов и рухнула вслед за своим седоком.

По зале разнёсся мелодичный свист – это один из всадников дунул в тонкую трубку. Раздался уже привычный скрежет, и тысячи тысяч чёрных жуков с оранжевыми волнистыми полосами на панцирях покрыли мертвецов. Меня передёрнуло от омерзения, ведь гоблин, с которым я недавно говорил, был убит в трёх шагах от меня. И сейчас я видел и слышал, как миллион жвал уничтожает его плоть. Бр-р-р. Скажи мне вчера, что могильщики могут быть размером с хомяка, я бы только усмехнулся. А сейчас…

Прошло несколько минут, и гоблин свистнул ещё раз. Жуки разбежались в разные стороны, открывая нашему взору обглоданный подчистую скелет и хитиновый панцирь. Очередной свист, на этот раз в другой тональности, и останки были растащены муравьями размером с добрую кошку.

Гоблин свистнул в третий раз, и оставшаяся без седока огнецветка подбежала к пленникам. Остановилась, ощупала каждого из них своими усами, а потом, издав резкий визг, щёлкнула жвалами. Голова одного из французов отлетела, как бутон розы под ножницами садовника. Тело какое-то время постояло и рухнуло на пол. Зазвучали уже знакомые мне сигналы, и жуткое пиршество повторилось.

Когда всё закончилось, вождь снова заговорил:

– Вот хорошо. Теперь всё по-честному. Розовокожих дважды по двое. Но наверх мы выпустим только двоих. И право на выход нужно завоевать в битве. Вы можете отказаться, но стоит мне только свистнуть…

– Мы согласны, вождь! – я перебил гоблина. – Но драться будем с оружием в руках, а ещё, победителю ты отдашь обещанного жука.

– Хорошо, но никаких метающих огонь трубок. У вас есть палки, этого хватит.

– Да, вождь, – сказал Тейн, ударив себя в грудь кулаком.

Жуки выстроились по кругу, и получилась площадка футов двадцать пять в поперечнике. Передо мной, словно из-под земли, вырос мелкий гоблин, который тихо пропищал:

– Огнетрубки отдай, розовокожий.

Я отдал ему револьвер, нож, сюртук и фонарь. Маори же разделся по пояс и вручил гоблину свою одежду и саквояж. Бедный парень – уж больно он напоминал ньюсбоя – согнулся под тяжестью наших вещей. Что ж, теперь мы с Тейном были готовы. Напротив нас гоблины вытолкнули в круг Жака и его приятеля, в руках они держали трости.

– Зачем, Жак? – спросил я своего знакомого.

– Всё просто, Айван. Пьер промахнулся. Пуля предназначалась тебе. Ничего, если я тебя не достану, Арно закончит начатое.

О как! Это было интересно. Я напряг память, силясь вспомнить, где я мог перебежать дорожку парижанину.

– Не мучайся, – сказал Жак, – просто за твою голову заплатили, кое-кто не хочет, чтобы твой майор выиграл. Не переживай, я запросил на пару гиней больше, ведь мы с тобой почти друзья. Сам понимаешь, дружба нынче дорого ценится.

Вот ведь гад! А ведь на узких улочка Парижа мы не раз вставали плечом к плечу, спасая свои шкуры.

– Ладно, я давно хотел выяснить, кто из нас лучший саватье.

– Англичанин не может быть хорошим саватье.

– Я – казак. Мой дед гонял Наполеона под Смоленском и брал Париж. Так что хватит болтать, иди сюда, я начищу тебе рожу.

Поудобней перехватив трость, я шагнул навстречу французам. Справа от меня, вращая тайаху, приплясывая шёл Тейн. Жак с напарником бросились на нас, они держали свои трости у набалдашников. Что ж, приём «молотобоец» неплох, но предсказуем. Вдруг маори с криком «Ка-матэ!» прыгнул на Жака и оттолкнул его плечом с моего пути. Я был благодарен Тейну, как бы мерзко ни поступил Жак, вряд ли я бы смог убить его. А вот Арно, это другой разговор. Хотя о чём тут говорить. Всё решится в течении пары минут.

Мой противник замедлил шаг, чтобы развернуться и напасть со спины на маори. Но Тейн, словно имел глаза на затылке, махнул тайаху, и она столкнулась с тростью резным навершием. Взмах – и другой конец, напоминающий весло, врезался в правый бок Арно, тот согнулся от боли. Тейн крутанул оружие, перехватил двумя руками и обрушил удар на затылок француза. Раздался хруст, и Арно грохнулся на пол залы с неестественно вывернутой головой.

В тот же миг Жак закричал и бросился на маори. Тейн крутанулся на месте и едва успел подставить тайаху под сокрушительный верхний удар. Оружия столкнулись с громким щелчком. Затем щелчок раздался снова.

И ещё раз.

И ещё.

Француз наносил удары с бешеной скоростью, он был неплохой саватье и виртуозно владел боевой тростью. Я не продержался бы против него и полдюжины ударов. Но то я. А вот Тейн не только блокировал атаки, но и сам наносил удары. Вот трости встретились снова, и противники стали теснить друг друга. Стоит кому-то из них оступиться, и он проиграет.

Маори медленно провернул тайаху параллельно земле, шагнул назад и резко выпустил её из рук. Жак по инерции наклонился вперёд, теряя равновесие. Рукой Тейн схватил француза за горло, ногой сделал подсечку и впечатал его в пол. Воздух с шумом покинул грудную клетку противника, и он обмяк, трость выпала из рук. Маори перешагнул через врага, схватил его одной рукой под локоть, второй под колено, поднял над головой, побежал по кругу, выкрикивая «Ка-матэ» и со всей силы бросил вниз. Череп Жака не выдержал удара и треснул. Тёмная, почти чёрная в тусклом свете фонарей кровь растеклась лужей. Тейн макнул в неё пальцы, облизал их и тут же сплюнул.

– Дрянная кровь. Слишком много вайпиро.

Хлоп! Хлоп!

Отдельные хлопки, перерастающие в бурные овации, прервали моё оцепенение от происходящего. Я знал, что Тейн – дикарь, но его первобытная ярость поразила меня до глубины души.

Раздались свистки, и тела французов исчезли, не осталось даже капли крови. Лишь валяющиеся трости напоминали о том, что здесь только что произошло. Тейн поднял свою тайаху и что-то забормотал. Видимо, просил прощения, что ему пришлось бросить её в бою, он как-то мне рассказывал, что так поступать нехорошо.

Гоблины вернули наши вещи. Вождь подъехал поближе, наклонился и сунул мне под нос кулак. Когда он разжал его, то на ладони я увидел маленького, длиной в дюйм жука. Это была та самая божья искра, Pyrochroa scintilla phoenexiana, ради обладания которой погасли жизни нескольких созданий. Я вздохнул, дрожащими пальцами положил огнецветку в банку и поместил последнюю в саквояж.

– Спасибо, вождь. Дорогу мы найдём сами. Пошли, Тейн.

Гоблины и жуки расступились, образуя коридор в сторону одного из проходов. Мы уже покидали залу, когда вождь крикнул:

– Передайте моему брату Бэтфорду, что Красные шапки Линдида сдержали слово.

 

***

 

Уже смеркалось, когда мы покинули Ислингтонский туннель. Наверное, стоило попросить проводника – пару раз всё же свернули не туда, – но гордость не позволяла мне признать свою беспомощность. В итоге мы вышли на другом берегу канала Регента, на Дункан-Стрит. Едва за нами закрылась служебная дверь, как подошел ньюсбой и сказал:

– Мастер Бэтфорд велел передать, что вы опаздываете. Кэб ждёт.

– Что-то ещё? – сказал я, не скрывая своего раздражения.

– Да. Он сказал, что вы заплатите два пенса.

Я не стал спорить, а просто заплатил пареньку, который отвёл нас к экипажу. Сидя в кэбе, по пути к Афинскому клубу я немного успокоился. Бэтфорд незримой рукой направлял наши поиски, разыгрывая один за другим козыри из рукава. Мне хотелось понять, зачем это ему, да и поквитаться с ним не мешало.

Кэб остановился за пару домов от клуба. Мы покинули экипаж и столкнулись нос к носу с Бэтфордом. Только крутящиеся рядом репортёры и праздно шатающиеся парочки спасли батлера от моего гнева.

– Быстрей! – старик заворчал, подгоняя нас в сторону клуба. – Ещё пятнадцать минут, и у мистера Дарвина закончится терпение, он объявит охоту неудачной и перенесёт её на следующий месяц.

– А чего такая спешка? Проживёт жук в баночке до следующего месяца. И спокойно выиграем пари.

– Жук проживёт, я – нет, – голос Бэтфорда был полон печали. – Но я не могу оставить майора под твоим присмотром в Лондоне. Ты жаждешь славы и приключений. Поэтому ему нужна жена.

– А сэр Джонатан согласен? ­– Я замялся. – …Подожди, что значит – не проживёшь месяц? И почему гоблин назвал тебя братом?

– Вот ведь зараза, – скривился Бэтфорд и зашёлся в кашле, прикрывая рот платком.

Когда приступ закончился, он спрятал платок, пропитанный кровью, в карман сюртука.

– Чахотка? – спросил я, хотя ответ был очевиден. – Давно?

– Да. На оба вопроса.

– Почему не поехал с нами в Индию?

– Не мог. Красные шапки Линдида не покидают Англию. Ты ведь уже знаешь, что я младший брат вождя.

Чёрт побери! Мне было жаль Бэтфорда. Он верой и правдой служил майору столько лет, обучал меня, и даже сейчас, стоя на пороге смерти, он заботится о нас. В этом гоблине было человеческого больше, чем в любом из джентльменов, идущих навстречу.

– Почему? Почему красная шапка служит розовокожему?

– А ты не догадываешься? Я первый, кого майор спас от смерти. Правда, он был тогда энсином, как и ты. Ну и, собственно, сам чуть не затоптал меня лошадью. Я – его совесть. Впрочем, как и вы с Тейном.

Совесть? Хм. Меня, умирающего от голода, он подобрал в лагере беженцев под Балаклавой. Тейна выходил от ран в лесах Уаикато после того, как его родную деревню разорили драгуны.

Я остановился перед крыльцом клуба и посмотрел в глаза батлеру.

– Не смотри на меня так. Опаздываем. Сейчас, энсин Жук, пора представить благородным господам наши трофеи.

Я кивнул, соглашаясь с Бэтфордом, и мы вошли в Афинский клуб. А в банке на дне саквояжа, качавшегося в моей руке, дремала божья искра из грязи Лондона.

 

 

 

 

 

 

[1] Друг (пер. с маори)

[2] Враг (пер. с маори)

[3] Волшебное зелье (пер. с маори)

[4] Девушки (пер. с маори)

[5] Алкоголь (пер. с маори)

[6] Охотники (пер. с маори)

[7] Огненные жуки (пер. с маори)

[8] Большой жук (пер с маори)

[9] Красная шапка (пер. с маори)

[10] Принятие в семью (пер. с маори)

[11] Старикан (пер. с маори)

[12] господин (пер. с маори)

[13] Вожак (пер. с маори)