Крысы

Загрохотало. Стена подземного бункера содрогнулась, и вниз побежала капелька, прочерчивая мокрую дорожку на старой штукатурке. Грохочет каждую ночь, можно было привыкнуть, но я всё равно каждый раз вздрагиваю и сильнее заворачиваюсь в спальный мешок.

— Хватит ёрзать, — проворчал Марк, лежащий в таком же мешке. — Рассвет скоро.

Рассвет… Одно название от него осталось.

Не помню, когда в последний раз видела солнце. Небо давно заволокло желтоватой гарью, сквозь которую едва ли пробиваются солнечные лучи. Теперь у нас нет дня и ночи, есть лишь ночь и сумерки. И воздух, которым почти невозможно дышать.

Я не знаю, когда всё это началось. Теперь кажется, что так было всегда, мы выживали, а нас истребляли. Большую часть жизни я провела здесь, в подземном лагере, в мире, который больше не принадлежит нам. Но я точно знаю, когда всё закончится. Когда мы все исчезнем…

Грохот на поверхности смолк только к утру. Непонятно, зачем они продолжают разрушать наши дома, когда людей в них давно уже нет? Все, кому удалось выжить, теперь, будто крысы, скрываются под землёй. Я не знаю, много ли нас осталось, есть ли ещё уцелевшие в других подземных сооружениях? Иногда мне кажется, что мы последние.

— Рита, — толкнул меня Марк, — пора выдвигаться. Слышишь? Они ушли.

— Слышу, — ответила и повернулась лицом к нему, — Я не сплю.

Он быстро выбрался из мешка, и теперь торопливо натягивал защитный костюм. На поверхность лучше не вылезать в открытой одежде. Серный ангидрит, коим теперь полна атмосфера, разъедает слизистые и кожу. И мы обязательно надеваем брезентовые комбинезоны, респираторы, очки. А если пойдёт дождь, то и это может не спасти от кислотных ожогов. С неба давно уже льётся совсем не вода.

В подземелье можно было дышать без фильтров. Воздух сюда нагнетался вентиляторами с поверхности, но наши инженеры придумали систему очистки. Правда, когда закончилось топливо для генераторов, вращать их пришлось вручную. Когда выпадала моя смена крутить педали, к вечеру я валилась с ног. Зато спала потом крепко.

Нам повезло в каком-то смысле, подвал достался глубокий, хорошо оборудованный, как настоящий бункер. Когда-то на поверхности располагался оборонный завод, выпускавший в мирное время тракторы, а в военное — танки. Производство так и не успели переналадить на выпуск боевых машин. Теперь от завода остались одни руины. Уцелели лишь подвалы.

Закончив одеваться, я отправилась за Марком. Коридоры подвала не освещались. Аккумуляторы приходилось экономить, так как заряжались они той же динамо-машиной, что обеспечивала нас воздухом. Потому большую часть жизни мы проводили в темноте. Я давно научилась не натыкаться на стены, руководствуясь не зрением, а каким-то иным чутьём. Все мы, как могли, приспособились к новой жизни. А кто-то иной и не знал.

В конце коридора виднелся тусклый свет электрической лампочки. Значит, все уже там. Одна я, как обычно, дремала перед рассветом, когда начал стихать.

— Вода, — услышала я голос Старшего, — основная ваша цель — пополнить запасы воды. Чистых дождей больше не предвидится. Согласно старым картам, за пределами города протекали грунтовые воды. Вполне возможно, там вы найдёте чистую воду. Не все же водоёмы они обратили в кислоту.

— За пределами города? — послышался возглас Марка. — Как далеко от города? А если мы не успеем до заката?

— Ты сам знаешь, что будет, если не успеете, — жестоко усмехнулся Эдгар.

Да, эти существа, мы зовём их серными из-за появившегося вместе с ними извечного запаха серы, они почему-то не появляются при свете дня. Даже такого сумрачного, какими теперь стали все дни. Кто-то выдвигал версию, что они не переносят ультрафиолета. А, может, ещё какие-то излучения, исходящие от нашего небесного светила. Но бороться с захватчиками при помощи различных излучателей не вышло. Они оказались так же бесполезны, как и обычное оружие.

— Может, лучше опять поискать что-то в городе? Запасы какие-нибудь? Должно же что-то ещё остаться от предков, — предложила Лара. Девочка была младше меня лет на пять, родилась уже под землёй и ещё ни разу не выбиралась на поверхность. О том, что такое город, она могла судить только по рассказам. Не понимаю, зачем Старший разрешил ей идти с нами? Хотя, нет, понимаю, к сожалению. Лара бесполезна в бункере. Слишком мало знаний, слишком мало опыта. Слишком слабая даже для того, чтобы крутить педали генератора. Её мать погибла пару лет назад. И Лара сразу стала здесь лишней. Когда людям приходится выживать, о ближнем они думают в последнюю очередь. Особенно когда запасы воды на исходе.

Меня не удивило ни молчаливое согласие остальных жителей подземелья, ни готовность самой девочки идти с нами. Она ведь не знала, что бывает иначе. Да и сама стала забывать.

Из соседнего помещения слышался гул вентиляторов. Там же находился выход на поверхность. Старший передал старые пожелтевшие карты Рему, он был четвёртым в нашей группе. Негласно мы признавали его главным — Рем чаще других выбирался на поверхность. Ему даже доводилось ночевать за пределами бункера. А еще он всегда таскал с собой кислородный баллон. Личный. Возможно, благодаря ему и оставался жив.

Рем в отличие от Марка и Лары был немногословен и всегда собран. Я знала, что нужно держаться рядом с ним. Так больше вероятность остаться в живых.

Пока не закончилось топливо, была возможность передвигаться на уцелевшем транспорте. Теперь не осталось ни топлива, ни транспорта. И поверхность бороздили одни лишь велосипеды. Правда, на них не везде можно проехать. Иногда велосипеду приходилось ехать на тебе.

Если найдём воду, наберём бочки, прикреплённые к багажнику. Хотя Старший говорил, что можно попробовать проложить трубопровод от какого-нибудь колодца. В подвале сохранились коммуникации, трубы, но я даже представить не могу, сколько времени мы будем копать. И сколько раз серные всё разрушат.

Старший выдал нам оружие, хотя, по большому счёту, оно бесполезно. По слухам пришельцы неуязвимы. Имелось у них не то поле силовое, не то ещё какая-то невообразимая хрень. В общем, пули до них не долетали. И ракеты тоже.

Перед выходом я достала из кармана протеиновый батончик. Развернула, откусила кусок безвкусной массы. Эта дрянь заменит мне завтрак. А когда вернусь, непременно отправлюсь на охоту за крысами. Эти твари прекрасно пережили конец света и всё ещё порою донимают нас. Мне кажется, они нас переживут. Уж больно изворотливые.

— Удачи, — Старший хлопнул по плечу каждого из нас, открывая люк наружу.

Когда-то небо было голубым. Я помню этот цвет из детства, такой насыщенный красивый… И в небе можно было видеть птиц. Теперь небеса затянуты зеленовато-жёлтой пеленой. А птиц и в помине нет.

Я выбралась первой и тут же огляделась по сторонам. Не понятно, что за звуки были ночью. Они ничего не строят, а разрушать в городе уже нечего. Поверхность теперь выглядит так, будто попала в гигантскую мясорубку. Из земли теперь торчали куски асфальта и бетонные блоки. Кое-где можно увидеть стальные трубы и выкорчеванные с корнем деревья. И тишина. Такая неестественная. Мёртвая.

Марк вытащил из кармана спички, чиркнул. Маленький огонёк заплясал на спичечной головке. Едва заметный.

— Кислорода всё меньше, — произнёс он.

Рем вытащил из нагрудного кармана свернутый листок. Встряхнул, глянул мельком, затем махнул рукой в сторону.

— Нам туда.

Лара неуклюже оседлала велосипед. Она была ниже ростом, чем положено в её возрасте, но конечности непропорционально длинные. И вся она какая-то несуразная. Говорят, такими люди вырастают из-за отсутствия солнечного света.

Где кончается город, теперь неясно, но я предполагала, что ехать придётся далеко. Когда-то поблизости протекала речка. Мы выбирались туда из бункера, чтоб ополоснуться и набрать воды. Даже рыбу там можно было увидеть. Но мы не рыбачили. Тогда ещё мы не знали, каких масштабов достигнет апокалипсис. Радовались всегда открытым магазинам, где можно брать всё, что заблагорассудится. Я была ещё маленькой и не понимала, куда исчезли люди. Не понимала, что именно случилось. Впрочем, я так и не узнала, откуда взялись пришельцы. Так-то мы решили, что из космоса. А, может, из параллельных миров. Теперь уже вряд ли узнаем.

Первое, что они сделали, так это вырубили всю электронику. Какой-то электромагнитный удар. С тех пор никакая сложная техника у нас не работает. Связь — тоже. Тогда случилась первая волна паники. Кто-то бежал из города, кто-то в подземные бункеры, а кто-то ждал, что вот-вот всё наладится. Не наладилось. Выжить удалось только тем, кто ушёл под землю.

Мы ехали по относительно ровной дороге, будто протоптанной тропе. Кожа под брезентом быстро покрывалась потом, и комбинезон неприятно лип к телу. Горло пересохло, но воды нам с собой Старший не дал.

Лара отставала. Заметно, что крутить педали ей тяжело. Я то и дело оборачивалась, смотрела, не потерялась ли девчонка вовсе. Она утирала пот со лба перчаткой. От реакции пота с ядовитой взвесью в воздухе, её кожа стала красной. Наверняка зудела. Девочка ещё не знает, что пот вытирать нельзя. Можно только протирать очки от пыли. Чтобы пот не стекал, я надевала на лоб повязку. Но и это спасало ненадолго.

Смены времен года у нас больше нет. Теперь всегда стоял удушливый зной. Ядовитый зной.

Ровная тропа быстро закончилась. Путь преградила бетонная плита высотой в два моих роста. Перелезать через такую громаду бессмысленно. Ещё неизвестно, что за ней. Там вполне может оказаться глубокий овраг.

— Идём в обход, — скомандовал Рем.

Мне казалось, что где-то далеко слышится гул. Неприятное, навязчивое ощущение. Так сразу и не поймешь, ветер воет или же у меня в ушах звенит.

Небо сегодня стало будто бы ниже. Такие тяжёлые жёлто-коричневые кляксы на болотистых небесах. И солнечные лучи почти не просачивались через эту муть. Только дождя ещё не хватало!

Время от времени приходилось перетаскивать велосипед через буераки, тропа становилась всё более непроходимой. Лара едва справлялась, но помочь ей никто не спешил. Для себя я решила, что если девчонка свалится, то непременно подниму её. Не брошу. Но и так сразу помогать не брошусь. Подумают, что я её опекаю.

Гул становился сильнее.

— Марк! — я остановилась и обернулась к парню. Он как раз перетаскивал свой двухколёсный транспорт через очередную колдобину. — Ты слышишь это?

— Что? — поднял он на меня взгляд, но глаз за очками я всё равно не могла разглядеть.

— Воет что-то, — сообщила я.

— Брось, — отмахнулся Марк. — Днем серные не высовываются, все знают.

— А вдруг тут ещё есть люди? — предположила запыхавшаяся Лара.

— Чушь не неси, — грубо ответил ей Марк. — Давай двигай, не хватало ещё вместе с тобой бочку потерять.

Проехала вперёд, но тут остановился Рем, и я едва в него не врезалась.

— Бочку не продырявь, — огрызнулся он, вглядываясь в небо, а потом добавил: — Рита права. Гудит что-то. Нужно в укрытие, пока не узнаем, что это.

— Что за бред? — возмутился Марк, — Пришельцы света боятся, все знают! Я сколько раз ходил, ни разу этих тварей не видел.

— А я видел, — насмешливо ответил Рем. — И на поверхность поболе тебя ходил. И, знаешь, почему я каждый раз возвращался? — он прислонил велосипед к бетонной плите и подошёл к Марку вплотную. — Да потому что на каждую херню реагировал, — указательным пальцем он тыкнул парню в грудь.

Справа от бетонной глыбы, что поодаль, виднелись остатки построек: стальной каркас и кусок стены. А за этим сооружением будто обрыв. Или так казалось в этих ржавых сумерках.

Гул усилился. От этого звука пульс отчетливо застучал по барабанным перепонкам. Я заметила, как Лара торопливо перетаскивает велосипед через глубокую рытвину.

Рем свернул в сторону постройки. Садиться на велосипед не стал, слишком уж неровная тут местность, будто специально все перекопали.

Я поспешила за Ремом, потому что тоже хотела жить. Пусть Марк думает, что хочет, но Рем всегда возвращался. И я свято верила, что если идти строго за ним, мне тоже повезёт. Я очень хотела жить.

Останки построек находились на небольшом пригорке, и идти становилось всё труднее. Дыхание сбивалось. Кислорода в воздухе совсем мало. Я чувствовала, что липкий пот пропитал футболку под комбинезоном насквозь. Мокрая повязка на лбу то и дело норовила сползти на глаза.

Лара отставать перестала. Обернувшись, я увидела, что она едва ли не бежит за Марком. Почти наравне. Заметно, что её колотит крупная дрожь. Девчонка в панике, но идёт вперёд. Видимо, адреналин прибавил ей сил.

Гул теперь был слышен отчётливо. До построек оставалось пару десятков шагов. Только бы там нашелся хоть какой-нибудь подвал! Не в землю закапываться.

Рем, всё же значительно опередивший меня, уже осматривал железный остов строения.

Мне показалось, что гул приближается из-за бетонной плиты. Обернулась. Отсюда, с пригорка, я могла разглядеть, что находится за преградой.

Там, вдали, чёрная глыба упиралась в рыжеватые тучи. Она выглядела монолитной, будто высечена из камня, идеально ровная, вытянутая к небу цилиндрическая башня. От одного взгляда на неё делалось жутко. Это не наша постройка. Это возвели они.

— Чего застыла? — Марк успел приблизиться.

— Смотри, — только и сумела вымолвить, указав на глыбу. — Это они построили.

Марк пристально посмотрел на чёрную башню, конец которой терялся в облаках.

— Видать, эти твари всё-таки разумны, — резюмировал парень.

— Чего ж они с нами в контакт входить не хотят? — возразила шедшая рядом Лара.

— Вы так и будете там торчать и глазеть, пока вас на атомы не расщепят? — выкрикнул Рем.

Я хотела уже рвануть к нему, как гул вдруг стал невыносимо громким. Нет, это был не совсем звук. Это было что-то такое, что проникало не только в уши, но и во все клетки организма. Меня затрясло от этого ощущения. Хотелось кричать.

Небо вдруг стало тёмным, словно ночь наступила. Я не сразу поняла, что случилось. Замешкалась. Этот страшный гул будто парализовал.

Что-то огромное закрыло половину неба. Страшное. Чёрное. Оно двигалось со стороны той башни, и я видела, как земля вздымается под ней. Каменная преграда пошла трещинами. Комья земли взмывали вверх.

Рем отмер первым. Я успела заметить, как он отбросил велосипед и побежал.

— Рем, подожди! — крикнула я и рванулась за ним, позабыв бросить свой педальный транспорт.

Мой голос потерялся в этом безумном шуме. Рем даже не обратил внимания. Он очень быстро скрылся за единственной стеной. Он просто бросил нас!

Чернота вдруг оказалась слишком близко. Велосипед, вырвало из рук, едва не выдернув пальцы, а меня отбросило к постройке, перекувыркнуло. Пальцы инстинктивно схватились за кусок трубы, торчащий из кирпичной кладки, но я никак не могла найти опору ногам. Глянула вниз, а подо мной пустота. Где-то далеко внизу текла река, над которой клубился желтоватый пар. Ясно, что там не вода. До края обрыва совсем близко, вот он, на уровне груди. Но я не сумею зацепиться одной рукой за осыпающийся край.

Марк не успел. Я видела, как его фигуру накрыла тень. Он просто растворился. Будто шипучая таблетка в воде.

Сквозь гул, который уже перестал быть звуком окончательно и превратился в вибрацию, я услышала крик Лары. Ей повезло больше. Девочку швырнуло в стену.

Железный прут под поим весом гнулся, я опускалась ниже. Попыталась перехватиться, но пальцы скользили по гладкому металлу.

— Лара, дай руку! — выкрикнула я, отцепив одну руку и протянув ей.

Девчонка быстро встала на ноги. Я поймала её взгляд. Но руку она мне так и не протянула. Лара побежала прочь.

Меня дёрнуло вниз. Пальцы бессильно разжались. Я закричала и зажмурилась. Только бы убиться быстро! Я не хочу растворяться в кислоте! Не хочу!

— Да прекрати орать! — зашипел кто-то прямо на ухо. — И так ничего из-за этих не слышно!

Открыла глаза и обнаружила, что больше не падаю. Я лежу на каменном полу рядом со входом. Выглянув наружу, увидела обрыв и кислотную реку внизу. И только потом заметила того, кто со мной говорил. Лица не разглядеть, на нём маска и нелепые очки. Не такие, как у нас, а самодельные. Будто осколки стекла обклеили бумагой и прилепили на лицо. Волосы тёмные, ничем не прикрыты. А за спиной кислородный баллон. Интересно, где он его раздобыл?

— Ты кто? — спросила я.

— Помолчи, — шикнул он. — Надо найти его скорее.

Пространство здесь оказалось совсем крошечным. Потолок такой низкий, что передвигаться можно только на четвереньках. Незнакомец развернулся и пополз куда-то в темноту.

— Двигай за мной, — не оборачиваясь, скомандовал он. Впрочем, иных вариантов у меня и не было. Не прыгать же с обрыва.

Незнакомец уверенно передвигался в узком тоннеле. Наверное, он знал каждый поворот. Иногда замирал, прислушивался. Я тоже начала слышать какой-то невнятный писк. Или плачь. Выходит, он ищет кого-то? Только на человеческие звуки это совсем не походило.

— Вот ты куда забрался, — произнёс он, когда звук раздался совсем близко. — Иди ко мне.

Было совершенно неясно, с кем он так мило говорит. За его спиной мне ничего не видно. Мужчина щелкнул зажигалкой, и огонёк осветил маленький закуток в этом странном подвале. В углу пряталось какое-то существо с большими светящимися глазами. Выглядело оно довольно жутко. Походило на крупную лохматую крысу.

— Мяу, — отчётливо сказало существо.

Кошка! Я уже много лет не видела ни одной кошки. Интересно, как она тут выжила?

Парень осторожно взял кошку, расстегнул куртку и сунул за пазуху.

— Мяу, — довольно ответила она.

— Теперь можно двигать домой, — произнёс парень.

— Ты, что, сюда полез из-за кошки? — удивилась я.

— Из-за кота, — поправил он меня. — Его зовут Макс. А теперь дай мне возможность быстрее развернуться, а то Макс и так уже надышался всякой гадости.

Мне пришлось прижаться к стене, чтобы дать этому странному человеку вместе с Максом развернуться. Своего имени он не назвал, можно было подумать, достаточно имени кота.

По узким тёмным тоннелям нам пришлось петлять ещё минут пятнадцать. Потом мы оказались возле люка в полу. Человек с котом откинул крышку и спрыгнул вниз. Я же последовала за ним. Вряд ли внизу мне грозит что-то более страшное, чем серные или река с кислотой.

Внизу обнаружилась довольно просторная комната. Я даже пятки отбила, спрыгивая вниз. Человек с котом зажег самодельную масляную лампу, и в её тусклом свете я могла разглядеть комнату. Его жильё оказалось совсем не похоже на подвал. Когда-то люди жили в подобных домах. Ещё на поверхности.

— Здесь можно снять маску, — сказал он, вытаскивая кота из-за пазухи. — Очиститель пока работает, на комнату хватает.

Я взглянула на лампу. Огонь, даже такое маленький, выжигает кислород. Для меня это непозволительное расточительство.

Парень стянул с себя респиратор и отклеил от лица стёкла. На вид ему было около тридцати. Значит, он хорошо помнит мир до конца света.

— Меня зовут Рита, — представилась я.

— А, — он обернулся ко мне, усаживая Макса прямо на стол, — Я — Феликс. Смешное имя, правда? Знаешь, что оно означает? — я не знала, но ответа парень и не ждал. — Счастливчик, представляешь? Вот так повезло, называется. Счастья полные штаны просто! — и расхохотался.

Я наблюдала, как Феликс стащил со спины баллон, одной рукой поглаживая кота, открыл клапан и сунул в маску кошачью морду. Коту манипуляция явно не нравилась.

— Ты коту даёшь кислород?! — удивилась я. У нас, в бункере, с самым близким другом не каждый был готов делиться такой ценностью.

— Нет, ты что, — улыбнулся Феликс. — В чистом виде кислородом нельзя дышать. Это специальная кислородная смесь. Когда-то в больницах применялась. Макс долго сегодня от меня бегал, — он, наконец, убрал маску от кошачьей морды. — Иди тоже подыши, а то на поверхности совсем плохо с воздухом стало.

Признаться, я опешила. Никогда ещё вот так просто мне не предлагали подышать кислородной смесью. Вот так просто, ничего не требуя взамен. У меня это в голове просто не укладывалось. Хотя… он ведь и с котом только что поделился. У нас бы этого кота попросту сожрали.

Что ж, глупо отказываться от возможности дышать. И я подошла к столу, на котором теперь с довольным видом сидел Макс.

— Дыши, только не долго, — Феликс протянул мне маску. — Ты не подумай, что мне жалко, просто голова поплывёт.

Сев на стул, я стащила респиратор, приложила к лицу силиконовую накладку и сделала глубокий вдох. Непривычный вкус воздуха отдавал металлом на языке. Свежий поток расправил лёгкие. И так хорошо мне вдруг стало, будто я сама стала воздухом. Таким чистым и лёгким. Ещё вдох. И ещё один… голову, и впрямь, повело.

Подачу кислородной смеси я сама отключила. Пожалуй, мне хватит.

— У тебя, наверное, много таких баллонов, — предположила я.

— Да нет, — усмехнулся он, — это ж редкость теперь. Попробуй, отыщи хоть что-то. Последний остался.

— Тогда я ничего не понимаю, — помотала головой, отгоняя кислородную одурь. — Зачем ты поделился со мной? Зачем коту даёшь? Разве тебе самому не нужно? Ты ведь можешь сам сдохнуть без этого баллона!

— Все мы сдохнем, — Феликс равнодушно пожал плечами. — Ты есть хочешь?

Я пошарила по карманам, отыскала огрызок протеинового батончика. Поморщилась. Редкостная гадость этот протеин. Сейчас бы крысу жаренную. Да только теперь даже днём не разведёшь костёр на поверхности. А в подвале никто так выжигать кислород не станет.

— У меня ещё осталось на сегодня, — я развернула батончик. После этой маски есть захотелось со страшной силой, а безвкусный протеин обычно аппетита не вызывал.

— Погоди, он подошёл к одному из шкафов и стал доставать оттуда какие-то банки. Это консервы, я знала. Много консервов. У нас они тоже имелись, но каждый день питаться настоящей едой было непозволительной роскошью. Потому придумали протеиновые батончики. Производились они из любых белковых организмов. Из каких именно, лучше не знать.

Феликс открыл одну из банок и протянул мне. Вторая банка досталась коту. Тот настороженно принюхался, хмуро посмотрел на хозяина и только после этого начал есть.

— Посуды у меня нет, — произнёс Феликс, — да и мыть её всё равно нечем, — говорил он так, будто бы извинялся. Хотя какая уж тут посуда? Я бы и руками могла есть, но Феликс выдал мне двузубую вилку.

После порции кислородной смеси еда показалась необычайно вкусной. Я не особо разбирала, что было в банке, похоже, какое-то мясо. Да и опустела она очень быстро. Я отставила пустую жестянку, тихо произнеся:

— Спасибо, — это слово мы почти не говорили в подземном лагере. Нам не за что было благодарить друг друга. Но сейчас оно показалось мне весьма уместным.

— Если хочешь, бери ещё, — с улыбкой ответил Феликс.

— Нет-нет, — замахала я руками, — нельзя так быстро расходовать еду. Нужно ведь экономить… — я не договорила, заметив, что улыбаться Феликс перестал. Подошёл к шкафу, достал флягу с прозрачной жидкостью. Отхлебнул сам и протянул мне.

— Ешь, пей, сколько хочешь, — спокойно, но безрадостно проговорил он. — Они запустили терраформирование, — взяв ещё один стул, он сел рядом. — Точнее, оно подходит к концу.

Где-то на поверхности снова загудело, загрохотало. Стены дома, целиком ушедшего под землю, задрожали. По потолку побежала трещина. Здесь не так глубоко, как в бункере. И звук громче.

— Это дезинфектор, — пояснил Феликс. — Та чёрная штука, летающая над землёй. Вас заметили, вот они и обрабатывают квадрат заново.

Внутри у меня всё сжалось.

— Я видела, как человек растворился.

— Они принимают нас за паразитов. Они не знают, что причиняют зло, просто очищают поверхность. От нас.

— Откуда ты знаешь?

— Пока ещё было достаточно кислорода, я много где успел побывать. Я видел их город. Эти странные монолитные постройки. Я долго наблюдал за ними там.

— Почему же они тебя не убили? — недоверчиво сощурилась я.

— Я слишком незначителен. Я пробирался в их города при свете дня, когда они почти ничего не видят. Они не будут охотиться за каждым. И не соваться им на глаза, не шуметь, быть осторожным, тебя не заметят.

— Хочешь сказать, ты понял их логику? Да они, вообще, хоть разумны?

— Конечно, — кивнул Феликс.

— Почему же тогда не вышло никакого контакта? Неужели наши правительства не сумели договориться? Неужели не было никакого способа?

— Беда в том, что в нас они разумных не видят. Вот, представь, ты находишь уютный подвал, но его уже заселила популяция крыс. Что ты будешь делать? Договариваться с крысами и делить территорию? Предложишь им переселиться в другой подвал?

— Наверное, просто вытравлю крыс. Хотя, иногда мы их ели…

— Видишь, — улыбнулся он, — а ведь крысы — довольно умные животные. У них есть своя социальная организация. Они делают запасы, заботятся о потомстве. Но приходит человек и истребляет. Потому что крыса для него — паразит. Вот так и эти, серные, просто избавляются от паразитов. Но если крыса одна, никто не станет убивать её ядерным ударом.

Действительно. В лагере, пожалуй, мы и жили, как крысы. Прятались под землёй, подчинялись Старшему, но каждый тянул на себя. Удивительно точное сравнение.

— Выходит, мы можем выжить? Вот так, бегая поодиночке, как крысы?

— Нет, — грустно улыбнулся Феликс. — Если бы я собрался чуть раньше, может, успел бы найти какое-то герметичное укрытие. Если бы Макс не сбежал, испугавшись шума. Если б я твои крики не услышал… Но теперь уже поздно об этом думать. Да и процесс терраформирования почти завершён. Видишь, — он указал на масляную лампу, — огонёк такой тусклый, — я посмотрела фитиль, он скорее тлел, чем горел, а Феликс продолжил говорить. — Основа их существования — сера. Им нужна более высокая температура и олеум. А вот кислород им совсем не нужен. Я немного изучал ксенобиологию, и понял, что к чему. Скоро они закончат с переделкой нашей планеты. А кислородной смеси у нас всего один баллон. На троих, — он сделал паузу, но я больше ни слова не смогла вымолвить. — Ешь, сколько хочешь. Всё равно всё пропадёт. Уйти мы уже не успеем.

Мы помолчали. Потом я всё же спросила:

— Зачем ты тогда вытащил меня? Зачем за котом полез? Зачем?! Если жизнь на земле всё равно закончится… так скоро…

Феликс стащил со стола кота, уложил на колени. Котик прищурился и довольно замурчал. Он вдруг взял меня за руку и положил ладонь на мягкую шёрстку, такую тёплую, приятную на ощупь.

— Погладь кота, — с улыбкой произнёс Феликс. — Это успокаивает. И Максу приятно. А жизнь, она ведь всё равно когда-нибудь должна закончиться. И пусть я закончу её как человек. А не как крыса. Правда, Макс? — в ответ кот утвердительно мурлыкнул.

Загрохотало. Из трещины в потолке посыпалась земля, мелкие камешки, показалась полоска болезненно-жёлтого неба. Масляная лампа в последний раз упрямо вздрогнула и погасла.