Янни из рода Снежных Хранителей

Аннье плетет кружева. Серебристая нить скользит в тонких пальцах, будто бы сама собой свиваясь в волшебный узор. В комнате тихо. Зимние сумерки за окном быстро переходят в синий вечер – один из последних перед Рождеством. Кястас сидит неподвижно, ноутбук на столе светится голубым, руки застыли над клавиатурой. Сейчас он напоминает Аннье музыканта, готовящегося взять свой первый аккорд в новой пьесе. И лицо у него – Аннье знает точно — такое же вдохновенное. Конечно, этого она сейчас видеть не может, ведь Кястас сидит к ней спиной, но за долгие годы знакомства она изучила его настолько хорошо, что нисколько не напрягаясь может по одному лишь жесту или повороту головы угадать его настроение. А уж сколько раз она наблюдала Кястаса в начале работы над новой книгой… Ай, да что тут говорить — Кястас чудесен, и всегда таким был, Аннье сложно смотреть на него иначе как с изумленным восхищением: дескать, надо же, такой прекрасный, а всего лишь человек.

Часы на стене мерно цокают, отмечая ход убегающего года, еще одного в долгой череде лет. Шары на елке покачиваются, мерцает огоньками гирлянда, напоминая о скором приходе светлого праздника. Декабрь в этом году выдался на удивление теплым и бесснежным, зима не торопится вступить в свои права, но Аннье знает: всегда есть причина и всему есть свой срок, поэтому тоже не спешит. Она уверена, что закончит работу вовремя. Узор под пальцами становится все сложнее, игла снует размеренно, ажурное полотно уже накрывает половину кресла, все идет своим чередом.

Внезапно в коридоре слышится какая-то тихая возня, скрипит половица, и в дверном проеме, будто маленькое привидение, возникает Майя. Девочка движется почти бесшумно в своих мягких тапочках, поэтому Кястас замечает малышку только тогда, когда она подходит к нему и требовательно дергает за рукав:

— Деда, я уснуть не могу!

Кястас вздрагивает от неожиданности, оборачивается, и Аннье видит, как сосредоточенность уходит из его серебристых глаз, а строгие губы складываются в нежную улыбку.

— Привет, зернышко! Что, не спится?

Он подхватывает правнучку на руки, и та удобно устраивается у Кястаса на коленях. Работа позабыта, ведь в подобных ситуациях Кястас всегда выбирает Майю – безусловно и безоговорочно.

— Не спится, деда, — девочка трет глаза кулачком. – Петрик уснул, так он же совсем маленький, а я вот – никак… Деда, а расскажи сказку!

— Какую тебе сказку? – их у Кястаса в запасе невообразимое множество, поэтому уточнить будет не лишним.

— Самую настоящую, — просит Майя, — взаправдашнюю.

Кястас притворно хмурится, задумавшись ненадолго, потом вдруг перехватывает взгляд Аннье и, улыбнувшись, залихватски ей подмигивает, дескать, посмотри ты на эту пигалицу, взаправдашней сказки ей захотелось. Аннье знает эту улыбку и знает, что будет дальше. Если Кястас так смотрит, значит, он уже точно знает, о чем будет говорить в этот раз. Как тогда, когда он спокойно пояснял раскапризничавшейся Майе, куда  в этом году подевался снег. Аннье и сама заслушалась его рассказом о том, как юные ветры, расшалившись сверх меры, угнали снеговые тучи с горных пастбищ, где они росли и набирались сил в ожидании зимы, так далеко, что вдогонку им пустились почти все Снежные Хранители, оставив ненадолго остальные свои дела без внимания. Майя внимательно выслушала и согласилась подождать: Кястас умел быть очень убедительным в своих сказках, которые Майя давно уже называла «взаправдашними». Аннье отвечает Кястасу сияющей улыбкой, кивает головой и, подмигнув в ответ, устраивается поудобнее в своем кресле, тоже приготовившись слушать самую настоящую, взаправдашнюю сказку.

 

…Много лет назад на городской окраине в маленьком доме жила семья – бабушка, мать с отцом и две дочки-близняшки. Мать с отцом работали в городе на фабрике, а бабушка с девочками вели нехитрое хозяйство – было у них несколько кур, коза в загоне и крохотный огород под окнами, где бабушка выращивала лук, чеснок и зелень. А еще росла возле дома яблоня, такая старая, что почти не плодоносила, но цвела каждую весну пышным цветом, а летом давала густую тень. Так они и жили, не забывая улыбаться каждому дню, а когда через несколько лет мать  родила отцу сына, а сестричкам – маленького братика, радости в доме не было предела. Был малыш улыбчивым, спокойным и на удивление красивым. Темноволосый и светлоглазый, он совсем не походил на остальных членов своей небольшой семьи, так что отец даже рассказывал иногда, что нашел сынишку в лесу за городом, где тот лежал в плетеной колыбельке, будто бы ожидая кого-то, кто найдет его и заберет. «И как же мне было его не взять с собой», — говорил, смеясь, отец. «Ведь он был таким милым младенцем!» Отец был прекрасным рассказчиком и умел говорить самые невероятные вещи с таким серьезным лицом, что слушатели невольно задумывались: так правда ли это или все-таки очередная выдумка. Но тут сомневаться не приходилось: хоть Младший, как называли его остальные члены семьи, был не слишком похож на своих родителей внешне, но ухватки у него были точь-в-точь отцовские, а смех такой же звонкий, как у мамы. А еще он, подобно отцу, очень любил сочинять волшебные истории, неизменно собирая вокруг себя толпу слушателей. Не единожды теплыми летними вечерами дети и взрослые, затаив дыхание, слушали его чудесные сказки, забывая о времени и о делах. Младший садился обычно под яблоней, и, прислонившись к потрескавшейся коре, тихим голосом рассказывал невероятные истории, глядя куда-то вдаль своими серебристыми глазами. А потом вдруг обрывал рассказ, встряхивал головой и с веселым смехом бежал играть с друзьями, оставляя изумленных взрослых в задумчивом молчании.

Хорошие то были времена, легкие и беззаботные. Младший рос, и все ему давалось легко. С неизменной улыбкой брался он за любую домашнюю работу, был жадным до новых знаний и верным в дружбе. Но больше всего радости доставляли ему долгие часы, которые он проводил, сидя у старой яблони наедине со своими мыслями и фантазиями. И всякий раз на вопрос отца, чем же ему так дорого это старое дерево, от которого и пользы-то особой нет, Младший пожимал плечами и уходил от ответа, ведь объяснить причину означало бы нарушить слово, а этого он делать не хотел.

 

Майя, сидящая на коленях у Кястаса, ловит каждое его слово и, кажется, даже дыхание затаила. А Кястас, посылая Аннье мимолетную улыбку, продолжает рассказ.

 

…Младший познакомился с Янни поздней осенью, когда листья уже опали, и яблоня беспрерывно раскачивала голыми ветвями, скрипящими на ветру. Погода в тот день была совсем неподходящей для прогулок и игр: холодный пронзительный ветер, сырость, пробирающая до костей, и низкое, все в тучах, серое небо, но Младший все равно вышел во двор, почему-то не сиделось ему дома. Каково же было его удивление, когда в яблоневых ветвях он заметил чей-то мерцающий силуэт. Осторожно подойдя ближе, Младший всмотрелся. Призрачная девочка, до этого момента сидевшая на качающейся ветке, посмотрела ему в глаза и, легко соскользнув вниз, двинулась навстречу. Младший вздрогнул, но подошел еще ближе. Такова уж была его природа — не бояться необычного и не ждать от жизни зла.

— Привет, — сказал он девочке. — Кто ты такая, я никогда не видел тебя раньше, — и протянул к ней руку, желая поздороваться.

— Здравствуй, — ответила девочка. — Я живу рядом, — и улыбнулась. – А не встречались мы потому, что летом я тут не появляюсь, а зимой почти не видна. Но знаешь, мне всегда хотелось с тобой познакомиться, ведь ни от кого еще я не слышала таких чудесных историй. Как тебя зовут?

— Младший… — он на мгновение запнулся. – То есть, конечно, это прозвище, просто я действительно самый младший в нашей семье, вот и привык, что меня так называют. А ты? Как тебя зовут?

— Янни, — ответила девочка, сияя улыбкой. – Но это тоже прозвище. А знаешь, ведь Янни, если сказать это на вашем языке, тоже означает Младшая. Просто другие Хранители намного старше меня, так что сейчас это прозвище – мое, до тех пор, пока у нас не появится кто-то помоложе.

Тогда-то Младший и услышал впервые о таинственных Снежных Хранителях.

Жили они в удивительном месте, со всех сторон окруженном высокими-превысокими синими горами, на вершинах которых паслись отары снеговых туч. Тучи питались холодом и ветром, которых в избытке было в тех горах. Они росли и набирались сил, для того, чтобы потом, когда в нашем мире наступит зима, Хранители помогли им спуститься с высоких холодных пастбищ и засыпать нашу землю снегом. В это время Снежные Хранители ненадолго попадали в мир людей, не давая своим небесным отарам разбежаться по всему свету, и были здесь до весны, а потом возвращались обратно.

Младший мог бесконечно слушать рассказы Янни о лесных озерах, вода в которых отражала не небо, а озерное дно, и была поэтому необычного розового цвета, о серебристых деревьях с листьями, звенящими на ветру так, что звон их всегда складывался в причудливые мелодии, и о чудесных, парящих высоко в бирюзовом небе птицах, чьи песни вторили мелодиям древесной листвы. Не однажды Младший мечтал о том, чтобы хоть одним глазком поглядеть на волшебный мир Снежных Хранителей, но, хотя мир этот был, по словам Янни, совсем рядом, чужаки нечасто туда попадали.

— Представь себе, — говорила Янни, — что всякий обитаемый мир – это большая лодка с командой и пассажирами, которая плывет себе по бесконечной реке к дальнему морю. Плывут по этой речке и другие лодки и корабли. Да и рек таких, впадающих в море, множество. Но что же будет, если лодки вдруг столкнутся?

— Плохо будет, — отвечал Младший. – Потонуть могут лодки, и команда, и пассажиры.

— Правильно, — кивнула Янни. – Вот так и наши миры – вроде бы рядом, но отдельно, чтобы друг друга не зацепить.

— Но как же вы сюда приходите?

— Есть такие места, где расстояние между мирами почти незаметно. Как если бы две лодки подплыли друг к другу, почти борт к борту. Вот тогда и можно из одной лодки в другую перейти. А потом вернуться. Так вот, Младший, одно из таких мест – прямо здесь, у вас во дворе, возле старой яблони. Так уж получилось, что это дерево – будто бы мостик между нашими с тобой мирами. Других таких мест поблизости нет, так что береги свою яблоню, не станет ее – я не смогу сюда больше приходить.

 

Аннье кивает в такт рассказу, у Майи горят глаза.

— И как, деда? – спрашивает она у Кястаса. – Получилось у Младшего сберечь яблоню?

— Получилось, хорошая моя, конечно же получилось, — Кястас усмехается. – Младший очень хотел, чтобы  чудесам и дальше находилось место в его жизни, поэтому и очень старался. А желание в таких делах, скажу я тебе… Но погоди, не торопи меня, давай уж я буду рассказывать по порядку.

Майя восторженно кивает:

— Конечно, давай!

 

…Эта необычная дружба продолжалась уже несколько лет, когда пришла большая беда. Однажды, когда до зимы было еще несколько месяцев, в газетах напечатали тревожные известия. Разгоралась страшная война, и вражеская армия неумолимо двигалась от страны к стране, чтобы завоевать весь мир для своего предводителя. Жители города замерли в тревожном ожидании: враги были все ближе, а помощи ждать было неоткуда. Мужчины покинули родные дома, чтобы встать на защиту своей земли. Был среди них и отец Младшего. К тому времени старшие сестры уже уехали из родительского дома, так что их небольшая семья стала совсем маленькой. Мама по-прежнему работала на фабрике, бабушка возилась по хозяйству, а Младший, который теперь остался единственным мужчиной в доме, помогал ей, чем мог, в надежде на скорое возвращение отца и его товарищей. Но время шло, известий не было, тревога нарастала, и вот настал день, когда город заполонили чужие солдаты. Со всех сторон звучала незнакомая речь, и Младший отчетливо понял: так, как раньше, уже не будет. Теперь он хотел одного: дождаться прихода зимы, чтобы спросить у Янни совета.

К тому времени, как выпал первый снег, Младший совсем загрустил и отчаялся, и было от чего! От отца по-прежнему не было никаких вестей, и мамин смех давно перестал звенеть в их доме, а бабушка от огорчения совсем слегла. К тому же, чужаки установили в городе свои правила и жестоко наказывали тех, кто не хотел им подчиняться. Словом, когда Янни появилась в их обычном месте в ветвях яблони, Младший не бросился к ней, как это бывало раньше, чтобы рассказать обо всем, что приключилось здесь за время ее отсутствия. Он шел к дереву медленно, будто бы волок за собой тяжелый груз, и впервые за всю свою жизнь ему не хотелось ничего рассказывать. Но Янни не зря была одной из Хранителей, и хотя  по-прежнему считалась Младшей в роду, повидала на своем веку многое. Как же могло быть по-другому, если жили Хранители очень долго, намного дольше, чем люди, такова уж была их природа. Так что Янни нужно было всего лишь посмотреть Младшему в глаза, чтобы все понять. Так же, как в день их самой первой встречи, она скользнула между ветвей и сразу очутилась возле Младшего. Обняла его, окутав серебристым сиянием, и тихим голосом стала нашептывать слова утешения.

— Не бойся, — говорила она. — Все пройдет. В человеческой жизни не существует слова «навсегда», вы сделаны из слишком хрупкого материала, никто из вас не вечен. Я помню, как на этом самом месте был лес, и череда всадников, подобно Дикой Охоте, неслась среди деревьев, не щадя никого на своем пути. Они считали себя хозяевами жизни, и думали, что так будет всегда. Но прошло совсем немного времени, и в стены их замка пришла болезнь, и никого не пощадила. Я видела, как люди в масках, подобных птичьим головам, шли по опустевшим домам с факелами, и огонь пожирал все на своем пути. На моих глазах строился этот город, я видела, как рождались и умирали правители, как вчерашние слуги становились господами, а потом исчезали в водовороте лет. Те, кто пришел сейчас на вашу землю захватчиками, считают эти места своими по праву, не понимая одного: их право – право сильного, но время сильнее, и оно унесет их с собой очень скоро, скорее, чем они думают. И когда это произойдет, все снова изменится. Неизменными будут лишь эта яблоня, небо над нами и тучи, которые уже идут за мной следом, чтобы укутать снегом землю, не давая ей замерзнуть до следующей весны.

 

В этот раз Янни оставила Младшему необычный подарок – крохотную полупрозрачную подвеску-снежинку.

— Всегда носи ее с собой, — напутствовала она Младшего. – Она поможет тебе пережить тяжелые времена, спасет от зимних морозов и отогреет душу. А если станет совсем невмоготу – сожми снежинку в кулаке, и она послужит тебе ключом для прохода в наш мир. Но помни, это может сработать лишь однажды. Потом талисман исчезнет, а другого такого у меня нет.

 

У Аннье дрожат ресницы. Конечно, она знает, чем закончится эта сказка, но переживает так, будто слышит ее впервые. Такова уж сила Кястаса и его «взаправдашних» волшебных историй. Аннье тихо всхлипывает, но старается вновь сосредоточиться на работе. И, что удивительно, это у нее получается, а Кястас между тем рассказывает дальше.

 

…Время шло, и Младший убедился, что Янни была права. Через несколько лет чужаки поняли: весь мир завоевать им не удастся. Дела у них шли все хуже, и однажды они собрались и ушли из города, уступив натиску освободительной армии. Но были они слишком злобными, чтобы оставить все просто так. Как-то днем Младший услышал с неба тяжелый гул. Через несколько мгновений на город посыпались бомбы. Они падали на дома, и дома горели. Жители в панике бросились к убежищам, чтобы укрыться от падающей на их головы смерти, но Младшему было некуда бежать. Конечно, около их дома был погреб, но был он совсем неглубоким. К тому же, в доме была бабушка, которая совсем уже не вставала с постели. Когда очередной взрыв прозвучал совсем близко, Младший в отчаянии побежал к яблоне, будто бы ища спасения в ее старых ветвях. «Янни!» — шептал он. – «Янни, сделай что-нибудь, помоги нам, пожалуйста»

И Янни пришла, появившись не в срок, ведь было еще далеко до первых заморозков. Но она была хорошим другом и поспешила на помощь, потому что Младший в ней нуждался. Какое-то время она пристально смотрела вверх, а потом, протянув руки к небу, заговорила на незнакомом языке громко и отчаянно.

Тучи возникли мгновенно, принеся с собой холодную злую метель. Порывы зимнего ветра хлестали вражеские самолеты, отгоняя их от города, снежинки, сбиваясь в стаи, налипали на стекла кабин, слепя пилотов, не давая им завершить их ужасную работу. Через некоторое время снег сменился небывалым ливнем, и потоки воды погасили пожары. Город был спасен. А Янни без сил опустилась на землю у корней старой яблони.

Младший бросился к ней, стремясь помочь, но скоро понял, что все его попытки бесполезны: Янни таяла на глазах. Все-таки она была самой младшей Хранительницей, а то, что она сейчас сделала, потребовало от нее слишком больших усилий.

— Янни, — шептал он, глотая слезы. – Янни, как же так? Ты же волшебная, ты не можешь умереть, ведь добро всегда побеждает!

Янни посмотрела на него своими огромными глазами и улыбнулась.

— Понимаешь, Младший, добро не всесильно…

Услышав эти слова, Младший не выдержал и расплакался, но Янни продолжала говорить.

— Добро не всесильно, но и зло не бесконечно… — она мерцала все сильнее, становясь совсем прозрачной, и последние ее слова Младший расслышал с большим трудом.

— Добро не всесильно, но зло не бесконечно. И помни: многое зависит от тебя…

 

И Младший вдруг понял, что нужно сделать. Сняв с себя тонкий шнурок с  чудесным талисманом, он вложил снежинку в почти невидимую ладошку Янни. Та сжала пальцы в кулак и исчезла, вернувшись в свой мир, где, Младший знал точно, ей непременно должны были помочь. Так Младший спас от исчезновения самую юную Снежную Хранительницу, которая до этого не дала погибнуть ни ему, ни его городу. В жизни его потом было много разного – плохого и хорошего, радостного и печального. Но, что бы с ним ни случалось, он всегда знал: хоть добро и не всесильно, зло не бесконечно. И многое зависит от нас.

 

— Какая хорошая сказка, — сонным голоском говорит Майя. – Деда, а что стало с ними потом? Что случилось с Младшим? Они с Янни еще встретились?

Кястас улыбается и подхватывает правнучку поудобнее, готовясь отнести ее в кроватку.

— Младший вырос, выучился и стал уважаемым в городе человеком. Теперь его уже никто не называет Младшим, да это и правильно, ведь старше его сейчас, считай, никого и нет. Он по-прежнему живет на окраине города, и по-прежнему возле его дома растет яблоня.

— Та самая? – Майя уже почти уснула, но любопытство сильнее, и надо же узнать, чем все закончилось.

— Нет, зернышко мое. Та яблоня была слишком старая и однажды просто упала от ветра. Но из ее корней вырос новый побег, потому что жизнь всегда сильнее смерти.

— Так Янни все еще приходит к нам со своими снеговыми тучами?

— Приходит, милая. Только зовут ее теперь по-другому, ведь сейчас она уже не самая младшая Хранительница.

— Это хорошо, — говорит Майя. – Значит, когда-нибудь мы дождемся снега.

Девчушка сладко зевает, трет глаза кулачком и вдруг вздрагивает, глядя на кресло у камина.

— Деда, а кто это там сидит? Похоже на девочку… так блестит красиво…

Кястас усмехается.

— Спи, зернышко мое. Завтра будет день, завтра будет снег… — и, прижав к себе Майю, выходит из комнаты.

 

Аннье улыбается. Работа ее закончена. Она открывает окно, серебристая кружевная шаль, подхваченная зимним ветром, вырывается на волю, цепляет ветку старой яблони, и стекла затягивает затейливый морозный узор. И тут же, как по команде, на город опускаются тяжелые снеговые тучи, и белые пушистые снежинки нежно укрывают землю, нашептывая ей сказки в ночь накануне Рождества.