Дорога в рай

1

Город был пропитан осенней сыростью и холодом. Я забрался в машину, уселся поудобнее и потянулся за термосом, хранившем еще остатки горячего чая. Сделав неторопливый глоток, громко выдохнул и растворился в сидении, будто подтаявший снеговик. Мышцы гудели от напряжения, а на душе впервые за долгое время было спокойно. Сегодня я хорошо поработал и нагрузил свой фургон доверху, что удавалось не так уж и часто. Большую часть добычи, правда, составляли мешки с цементом, доски, штабеля кирпичей и прочие строительные материалы, что означало одно —  завтра придётся снова хорошенько попотеть и на этот раз сосредоточиться на съестном. Проходили уже не в первый раз.

Магазины разграбили еще в первые дни. Какая же тогда была толчея и суматоха! Люди давились, разбивали витрины, бранили друг друга и дрались в попытке урвать последнюю пачку крупы и банку консервов. И всё ради того, чтобы неожиданно умереть, не успев израсходовать даже десятую часть своих припасов…

Прошло уже три года, а суматоха тех дней всё еще давала о себе знать. Продуктовые стояли пустыми, так что еду приходилось добывать, лазя по полупустым складам и заброшенным квартирам. Не самое приятное занятие, уж поверьте. Люди умирали миллионами, некому было заниматься погребением, так что дома превратились в огромные братские могилы. По началу я пытался хоронить бедолаг, руководясь скорее своим раздутым чувством вины, чем здравым смыслом. Страшная болезнь почему-то не убила меня, так что похороны казались тем немногим, что я еще мог сделать. Позже пришлось отказаться и от этого – свежие погребения привлекали трупоедов, а с ними, будьте уверены, лучше не соседствовать.

С добычей материалов и разного вида деталей было проще. Строительные маркеты и рынки никто и не думал грабить, так что добра там хватало. В чем, собственно, я сегодня убедился.

Покончив с чаем, я откинул термос на сидение рядом, повернул ключ зажигания и, дождавшись знакомого гудения мотора, уставился вперёд. Кажется, там что-то двинулось. Деревья медленно раскачивались под напором ветра, шуршала грязно-желтая листва и где-то недалеко, прерывая тягучую городскую тишину, перекликались вороны. Подождав секунду, я наконец увидел его – из-за повалившейся бетонной стены показались раскидистые рога и уже за мгновение, осторожно ступая, на улицу выбрался здоровенный лось. Вырост под горлом покачивался в такт его движениям, уши зверя подрагивали, а дыхание расплывалось в холодном осеннем воздухе облачками пара.

И как он здесь оказался? Лесок, начинавшийся за Киевским шоссе, был поражен, и там ничего уже не жило. Ничего, кроме химер, бесов, ревунов и прочей пришлой мерзости, враз вытиснивших всю земную фауну. Значит, прошёл через весь город, чудом не попав ни в чьи когти. Пусть тогда идёт себе с миром, тем более момент для охоты был совершенно неподходящим. Крупного калибра при себе не было, подступал вечер, машина и так была под завязку набита и вообще, очень не хотелось убивать такого красивого зверя. Тем более своего, земного.

Проводив животное взглядом, я нажал на газ. Уже смеркалось, так что следовало торопиться. Я проехал мост, огромной серой грудой нависающий над железнодорожными путями, позже свернул на Вокзальную улицу, стараясь лавировать между поваленными деревьями, кирпичным крошевом и редкими брошенными машинами. По левую руку находилось уже обветшалое здание ЖД-вокзала, по правую – выстраивался ровный ряд панелек, оплетённых шипастыми тёмно-фиолетовыми стеблями.

– Разрастается гадость, — процедил сквозь зубы – И как же быстро!

Отъехав на приличное расстояние, я оглянулся и, не заметив ничего опасного, остановил машину. Потянулся к бардачку и выудил оттуда небрежно сложенную карту.

– Так, нужно сделать пометки, пока ничего не забыл…

Развернув карту, я быстро заштриховал небольшой участок возле линии железной дороги. Позже, стараясь экономить место, маленькими буквами добавил надпись: «молодая зона, возможен рост».

Раз за разом случалось одно и тоже. Сначала отмирали деревья, их высохшие стволы покрывались стеблями вьюнковых сорняков, что разрастались с поразительной быстротой и перекидывались на другие растения. Со временем весь район зарастал и становился непригодным для жизни. Сорняки источали едкие миазмы, ядовитые для человека, но такие притягательные для всякого рода чудовищ. Там они вили свои гнезда и выводили потомство, и оттуда же выходили на охоту.

Обычно я старался не затягивать и уничтожал первые же сорняки. Здесь, очевидно, ситуация была уже запущена. Непослушными пальцами я снова сложил карту, закинул её в бардачок и нажал на педаль газа, размышляя, стоит ли пытаться что-нибудь предпринять. Теоретически, можно было вернуться сюда завтра с респиратором, бензопилой и добрым галлоном горючки. Но сможет ли это хоть что-то изменить, если зараза вцепилась в землю так сильно?

Решив поразмыслить об этом уже дома, я ускорил ход машины и еще сильнее вцепился в баранку. Осень была в разгаре, вечерело быстро, а я уж никак не мог позволить себе задерживаться допоздна. Любители ночных прогулок в этом мире живут очень недолго.

После Катастрофы я перебрался на окраину города, где выбрал для жилья просторный, огражденный массивным двухметровым забором, особняк из красного кирпича.  Гараж на три места, множество комнат под импровизированные склады, свой сад, колодец и даже несколько разбитых грядок делали это место идеальным. Не чета городским квартирам, без водоснабжения, электричества и канализации ставших совершенно непригодными для длительного проживания. Позже я дополнительно укрепил свою территорию и обнес её плотной занавесью из колючей проволоки, так что дом по праву мог считаться крепостью, маленькой и на удивление уютной.

Туда я добрался без каких-либо приключений. Как всегда, запер за собой ворота, разгрузил как мог машину, поставил её в гараж и сразу же принялся за приготовление ужина. Большинство продуктов, найденных на просторах города, уже успели испортиться, так что выбор был небольшой: макароны, различные крупы, консервы, бурда из яичного порошка и сухого молока. Собственно, это и был весь мой рацион.

А после ужина начинался уже привычный сеанс радиосвязи. Я садился перед громоздкой армейской радиостанцией, одевал наушники и бродил по всем частотам, в надежде отыскать хоть какие-то следы других выживших. Пока безрезультатно. Сколько бы часов я не проводил в эфире, на каких частотах не был, сколько бы не выкрикивал в передатчик названий городов и стран, ответ всегда был един – шипение, такое монотонное и пустое. Раньше я даже лазил по крышам многоэтажек с мотками проводов и грудой антенн и приборов – и тоже попусту. Похоже, я остался здесь совершенно один.

Все погибли от этой паскудной болезни, а кто и выжил – не смог больше жить в новом, опасном и таком непонятном мире. Страшно подумать, но ведь когда-то я даже был в группе! Нас было шестеро, шестеро выживших на весь почти трёхсоттысячный город. А сейчас, спустя три года, это количество сократилось всего до единицы. Кто погиб, отбиваясь от тварей, кто отравился в миазмах инопланетных сорняков, а кто просто покончил с жизнью, не выдержав происходящего кошмара. И, Господь свидетель, как же я всем им завидовал…

 

2

Уже три года как город окутала тягостная, гнетущая тишина. К такой привыкаешь довольно быстро, даже не заметив, как начинаешь съеживаться от хруста ветки под ногой, дверного скрипа или прочего пустяка. В таких условиях спал я чутко, поверхностно, просыпаясь от малейшего шума за окном. Сегодня из сна меня вырвал монотонный рёв авиационного двигателя.

Всё еще не веря своим ушам, я приподнялся на локтях и встряхнул головой, прогоняя наваждение.  Ничего не поменялось – за окном всё еще ревело, громче и громче. Кинув взгляд на часы (почти шесть утра), я быстро обулся и выбежал на крыльцо, стараясь спросонья ничего не задеть. На улице было еще темно, из-под затянутого тяжелыми тучами неба не пробивалось ни единого лучика, что, как ни странно, только облегчило мне работу. Над городом, мигая проблесковыми огнями, неторопливо кружил вертолёт. Такой нереальный, почти что сказочный на фоне тёмного неба.

Я никак не мог поверить. Господи, уже больше года как я не встречал ни единой живой души! Не было ничего слышно о правительстве, армии, других городах и выживших и, похоже, этому затянувшемуся неведенью пришел долгожданный конец. Нужно всего лишь обратить на себя внимание, выйти на связь с пилотом, встретиться с живым человеком, чёрт подери! Но вот как? Где-то у меня была сигнальная ракетница, но её еще нужно искать, теряя драгоценные минуты. Остается радиостанция, только вот…

Раздался глухой хлопок, вертолёт сильно качнуло, будто он столкнулся с чем-то невидимым в небе. Надрывно хрипя, описывая размашистые пьяные круги, машина начала резко снижаться, пока не рухнула где-то за линией многоэтажек. Сердце бешено колотилось, в голове роились сотни мыслей, а я стоял как вкопанный, не смея произнести ни звука. Неужели это конец? Неужели так быстро, вместе с неожиданной смертью пилотов, умерли всё мои надежды… Или нет?

– Возможно, там кто-то выжил, – произнес я вслух, не узнавая собственный голос – Там ДОЛЖЕН кто-то выжить! Господи… Не та уж высота, чтобы точно говорить о смерти…

 

Нужно было спешить и плевать на то, что за окном еще не рассвело. Иногда следует рискнуть, тем более, когда речь идёт о таких важных вещах. Я быстро оделся, зашнуровал ботинки, натянул на себя разгрузку, проверив, на месте ли все магазины. Уже под самый конец закинул на плечо автомат, трясущимися от волнения пальцами всунул в кобуру пистолет, сразу же почувствовав себя увереннее. Что же, пришло время выступать.

В гараже меня дожидался настоящий военный Хамви, такой громадный в сравнении с любой другой машиной. До Катастрофы он принадлежал местной десантной бригаде и всё это время дожидался меня на территории их воинской части в северной части города.  Перегнать его, конечно, было отдельной историей, но машину я ценил и старался не использовать, храня на особый случай. Вот он, похоже, и наступил.

В салоне гудело неимоверно. Я пёр напролом, прощупывая улицу светом фар, такой чужой и одинокий среди диких, почти ночных, улиц. Перед машиной то и дело разбегались тушканы – маленькие безобидные зверьки, которых можно было повстречать и днём, в тенях заброшенных квартир и домов. Жить они могли где угодно, вдалеке от миазматических зон и инопланетных зарослей, хоть и старались, как и все пришлые, выбираться из своих укрытий только ночью. Насколько понимаю, они находились почти в самом низу новой пищевой цепочки, наравне с другими земными грызунами и мелким зверьём.

Позже показалась стая ревунов – тварей куда более гадких и неприятных.  Хищники по своей природе, они имели длинные тела, покрытые крупной роговой чешуёй, две пары глаз с вертикальными кошачьими зрачками и крайне острые, загнутые как сабли, когти. Одного удара хватит, чтобы отправить человека на тот свет. Ну и голос, конечно, ставший причиной такого имени. Ревуны, подобно нашим волкам, постоянно держали между собой связь, наполняя пустой город своими зловещими, страшными воплями. Остановить бы машину, сесть за пулемёт и перестрелять их всех к чёртовой матери! Но время, куда его там, время!

Начало рассветать, так что ориентироваться стало проще. Я заметил вздымающийся над крышами столб дыма и немного скорректировал свой маршрут. Свернул на соседнюю улицу, проехал ржавое трамвайное депо и оказался на месте уже через десять минут.

Нагромождение башен новостроек уже давно утратило своё имя. Кажется, в этот жилой комплекс так никто и не успел въехать, а первыми его жильцами стали тушканы, ревуны и прочая пришлая мерзость. Дома здесь были плотно оплетены сорняковой лозой, стены – покрыты длинными бородами лишаев и других инопланетных растений. Над кварталом вечно клубились гнилостные, блевотно-желтого цвета испарения, такие опасные для человеческого здоровья. И именно здесь угораздило рухнуть вертолёту. Винтокрыл лежал на земле, свесившись набок, и медленно, по инерции, раскачивал лопастями. Похоже, пилот держался до последнего. Машина была хорошо пошарпана, смята с одной стороны, но всё же не так сильно, как я мог подумать. Значит, есть шанс, что кто-то сумел выжить.

Остановив Хамви у самой кромки миазматической зоны, я, не заглушая двигатель, несколько раз напористо посигналил. Позже приоткрыл дверцу, высунулся и громко выкрикнул пару рядовых «есть кто живой» и «сюда, могу помочь». В ответ получил лишь кромешную тишину. Что ж, придётся разбираться самому. Закрыв лицо стеклянной маской противогаза, я выбрался из машины, взял в руки автомат и, сняв его с предохранителя, направился к разбитому вертолёту. Аппарат явно был военный, о чем недвусмысленно намекали установленные по бортам крупнокалиберные пулемёты, но вот какой именно стране или армии он принадлежал, сказать было трудно.

В салоне я нашел мёртвого пилота в странном комбинезоне, напоминавшем скорее космический скафандр, чем нормальную человеческую одежду. На руке мертвеца виднелся шеврон с незнакомой эмблемой, а под ней – такая же незнакомая надпись латиницей.

– Эдем, — прочитал я вслух – Что здесь, мать его, происходит?

За спиной послышалось скрежетание когтей и резкое прерывистое дыхание. Я развернулся, вскинув автомат, и увидел перед собой несколько трупоедов – зверей неприятных, но в целом безопасных, если не подпускать их слишком близко. Твари вились вокруг вертолёта, почувствовав запах крови, но, похоже, мной особо не интересовались. Зачем лезть на рожон к человеку с большой стреляющей палкой, если рядом есть такой же, но уже мёртвый и безобидный? И, безусловно, не менее вкусный.

Некоторые трупоеды пытались пробраться в кабину вертолёта, еще больше их кружилось вокруг небольшой кабинки со шлагбаумом, в которой когда-то, еще до Катастрофы, денно и нощно дежурил охранник. Туда я и направился. Несколько одиночных выстрелов распугали тварей, разогнали их по углам, так что до места я добрался без каких-либо препятствий. Открыл шатающиеся двери и аккуратно, стараясь даже не дышать, заглянул внутрь кабинки. Там был человек в уже знакомом странном комбинезоне и противогазом на голове, по стеклу которого прошлась длинная трещина. Защиты никакой, так что незнакомец, похоже, уже не жилец, даже если я смогу его отсюда вынести. Хотя, безусловно, стоит попытаться. Я должен…

– Эдем, — тихо проговорил пилот и закашлялся, брызгая кровью на стекло противогаза – Мы открываем здесь… станцию… Тебе нужно туда, если сможешь… Киев… Шевченко…

Последние слова давались незнакомцу с явным трудом, он выплёвывал их с новыми комьями крови, пока наконец не зашелся кашлем, удушающим, не дающим никакого шанса на новый глоток едкого инопланетного воздуха. Я кинулся к пилоту, но уже ничего не смог поделать. Мгновение – и он умер у меня на руках, так же, как когда-то умирали ребята из группы. Так же, как когда-то, еще в начале Катастрофы, умирали мои родные и близкие. И снова, черт подери, я не мог ничего поделать…

 

3

Было сложно поверить в происходящее, в то время как бесчисленные телеканалы, радиостанции и, казалось бы, весь Интернет гудел об одном — Землю посетили пришельцы. Самих инопланетян, правда, никто не видел, но факт оставался фактом. Над планетой зависло пять огромных космических корабля, чем, собственно, этот первый контакт и закончился. Пришельцы не спешили выходить на связь, игнорируя все наши попытки, и занимались своими, такими загадочными и непонятными делами. Над городами и сёлами сновали их разведчики – маленькие кораблики, напоминавшие вытянутые морские ракушки, что исчезали прежде, чем военные успевали поднять свою авиацию на перехват. Все наши попытки хотя бы приблизиться к пришельцам оказывались неудачными, отчего всё это дело напоминало чехарду, бессмысленную и совсем невесёлую.

А ровно через неделю, без каких-либо прощаний и жестов, инопланетные корабли собрались и организованно покинули нашу планету, оставив после себя Катастрофу.

Сначала была болезнь, вмиг получившая статус пандемии. Целые города вымирали за считаные недели и ничто не могло остановить напасть – ни карантин, ни полная блокада зараженных районов, ни хотя бы одно известное человечеству лекарство. Вместе с людьми исчезали и другие земные виды, место которых занимала неизвестно как занесённая инопланетная флора и фауна. И вот сейчас, спустя три года, наш мир превратился в настоящий кошмар.

Был ли это специально спланированный геноцид или просто неосторожность со стороны пришельцев, особо не переживающих за судьбу такого далёкого недоразвитого вида как Homo sapiens, сказать было трудно. Никаких новых известий об инопланетянах не поступало, так что вариантов оставалось действительно немного. Либо они забыли о нас, либо просто ждали, когда все наконец передохнут.

Не скрываю, мой мир был очень ограничен и, возможно, за пределами города всё обстоит иначе. Раньше я жил в Киеве, а незадолго перед Катастрофой приехал в гости к родителям, в Житомир. Много кто из нас жил вот так, практически на два города, правда какая теперь разница? Город оказался отрезан от столицы длинной полосой леса, заражённого инопланетными спорами, и я, не видя никакого смысла, даже не пытался проникнуть туда. Но вот сейчас…

Сейчас всё было по-другому. Теперь я знал, что где-то там существует некая организация – Эдем, хорошо вооруженная, имеющая собственную авиацию и, похоже на то, другую технику. Сильная и хорошо обеспеченная, раз может устраивать длительные перелёты и экспедиции, а также открывать некие «станции». Сейчас, со слов погибшего пилота, Эдем открывает одну из них в Киеве, в месте, связанном с фамилией «Шевченко». Для Украины, впрочем, подсказка не слишком полезная. В самом Киеве, насколько я помню, был Шевченковский район, бульвар Тараса Шевченко, а также площадь, станция метро, несколько музеев и ВУЗов, названных в честь поэта и, похоже, это далеко еще не конец. Не стану никого обвинять, но список действительно образовывался внушительный, а значит, поиски будут непростыми.

Я даже не заметил, как преисполнился уверенности совершить поездку, хотя, по сути, не знал ровным счётом ничего про организацию, которую хотел найти. Возможно, это не те люди, с которыми стоит иметь дела, но что у меня оставалось? Рано или поздно припасы закончатся, большая часть города, вопреки всем стараниям, зарастет инопланетным сорняком и мне опять придётся искать новый дом. Так почему бы не сделать это сейчас? Казалось, решение очевидно.

Полдня я провёл над картой, детально продумывая свой маршрут. Почти все дороги, связывающие Киевскую и Житомирскую области, прорезались сквозь зараженные районы и прочие опасные места, так что следовало хорошенько попотеть, чтобы выбрать максимально безопасный путь.

На следующий день я прихватил с собой квадрокоптер и отправился колесить по окрестностям города в надежде выведать обстановку. Для формальности отправился сначала на восток, только для того, чтобы окончательно убедиться, что этот, ранее самый короткий и быстрый путь, теперь стал абсолютно непригодным. Позже уже с чистой совестью принялся за другие варианты. Путь на север поначалу казался самым безопасным, но, в конце концов, он приводил к огромной лесной гряде, тянувшейся до Чернобыльской зоны и границы с Беларусью – места, бывшие крайне опасными уже в первый год после Катастрофы. Сейчас же то была совсем дикая земля, угрюмая и страшная даже в объективе камеры квадрокоптера. Оставалось только одно – сделать здоровый крюк через юг, выглядящий относительно безопасным. Впрочем, на деле редко когда всё идет по плану.

Для путешествия я выбрал уже проверенный в деле Хамви. Нагрузил его как мог, пытаясь взять с собой всё, что могло хоть как-то пригодиться. Помимо съестного, воды и запасной одежды, в машине оказалось несколько цинков с боеприпасами, канистра горючего, три противогаза с большим запасом фильтров к ним, сигнальная ракетница, пара фонарей и дрон на тот случай, если понадобится разведка. А на следующее утро я уже отправился в дорогу.

Рассвело совсем недавно, так что на улицах всё еще встречались ночные твари. Да и погода немного подкачала – густой слой угрожающе-черных туч, готовых вот-вот породить настоящий ливень, пропускали совсем немного света, так что некоторые из «пришлых» могли чувствовать себя довольно вольготно. Возле старого здания водонапорной башни мне даже пришлось остановить машину и сесть за пулемёт, дабы разогнать стаю ревунов, заполонивших улицу спереди.

– Главное, не подпускать их слишком близко, — говорил я сам себе – Ни в коем случае.

Ревуны – создания крайне проворные. Им ничего не стоит вцепиться в двери проезжающей мимо машины и даже раскурочить их всего лишь парой-тройкой ударов. А если таких проворных окажется сразу несколько, не жди ничего хорошего. Благо, на этот раз повезло и пары длинных пулемётных очередей хватило, чтобы отогнать тварей подальше. Значит, можно продолжать дорогу.

Ехал я аккуратно, объезжая зараженные и опасные районы и спустя час смог выбраться из города. Сначала проехал мост через Тетерев, позже остановился возле давно опустошенной заправки, стараясь снова освежить в памяти маршрут. Именно здесь и начиналась вся канитель. Практически все деревья в лесопосадках вокруг дорог либо иссохли, либо были поражены, хотя дыханию это еще не мешало. Местами, впрочем, попадались действительно зараженные зоны, которых и следовало сторониться, а значит, постоянно менять маршрут и делать забористые круги. И даже это не могло быть гарантией безопасности, так что следовало держать ухо востро.

Вчерашняя разведка местности оказалась крайне полезной и в результате у меня был наброшен какой-никакой план, а карта, взятая с собой в дорогу, пестрела от пометок, штриховок и стрелочек маршрутов. Именно их и стоило придерживаться.

Сначала я следовал знакомой дорогой, проехал мимо детской больницы, территории конного клуба и целого ряда похожих друг на друга частных домов, заросших и неопрятных. А уже через полчаса относительно ровного пути, крутанул баранку, съехал с дороги и направился напрямик через поле, минуя огромное мёртвое пятно по левую руку. Деревья там были голые, покорёженные, а землю, казалось, будто вывернули наизнанку. Ранее, когда всё еще начиналось, здесь видели корабль-разведчик пришельцев. Не знаю, чем там занимались чужие, но после себя они оставили странную, больную, совершенно непригодную для жизни землю. Там не работали электрические приборы, часовые стрелки поворачивались назад и, казалось бы, что-то очень сильно давило на голову, выжимая все мысли. Опасное место и, к счастью, крайне редкое. Держись от него подальше и будет тебе счастье, если, конечно, это слово еще имеет хоть какой-то смысл.

4

До Катастрофы подобная поездка занимала не более трёх часов. Сейчас же, спустя целый день езды по пустым полям и не менее пустым городкам и сёлам, мне удалось добраться всего до Белой Церкви – города, расположившегося южнее Киева в километрах восьмидесяти.  За всё это время я так и не встретил ни одного живого человека, хотя, казалось, пару раз слышал выстрелы, далёкие, почти что потусторонние.  Вполне вероятно, они могли послышаться – мозг любит выкидывать подобные сюрпризы, рисуя миражи и слуховые галлюцинации, в надежде спастись от тягостного одиночества.  Или делая это в предостережение. В любом случае, я был осторожен, хоть и успел хорошенько устать, растеряв прежнее внимание и сосредоточенность.

Для ночёвки подобрал дом на берегу реки, почти у самого моста. Ворота, к счастью, были открытыми, так что заехал я прямо к крыльцу, по неосторожности снеся небольшой деревянный заборчик, ограждающий давно опустевшую клумбу. Всё-таки такой массивный автомобиль как Хамви в быту превращается в настоящую обузу, потому, собственно, и стоял всё это время в гараже.

Еще раз пробежавшись по комнатам дома, я залез на пахнущий подгнившим деревом чердак и морозный подвал, проверяя, нет ли там незваных гостей. Убедившись в полном своём одиночестве, закрыл ворота, обвешал всё по периметру самодельной сигнализацией из пустых консервных банок и бутылок, прихваченных с собой из дому, и только сейчас облегчённо вздохнул. Можно было приступать к еде.

Я установил мини-горелку и быстро сварганил себе здоровенную кружку крепкого черного чая, спасительного в такую сырую погоду. Позже наварил каши и перемешал её с тушёнкой – грубо, но довольно сытно, самое то в дороге. Теперь, значится, можно и на боковую.

В домах часто встречались мертвецы, сейчас уже сгнившие до состояния скелета.  В этом – не было никого. Видимо, прежние жильцы уехали куда-то перед Катастрофой, либо же встретили свою смерть в больнице или передвижном лазарете, как это часто бывало. Про то, что они могли выжить, я старался даже не думать. Слишком уж незначительной была вероятность.

Солнце стремительно опускалось вниз и скоро закат очертил острые, иссиня-черные линии домов на том берегу реки. Там же высились башни церквей, сейчас поросших плющом и прочей растительностью, успевшей пожухнуть и потемнеть. Заснуть никак не получалось, так что почти всю ночь я проторчал у окна, пытаясь хоть что-то разглядеть в кромешной тьме. Иногда даже получалось. На берегу реки что-то ползало, переливаясь слабым фосфоресцирующий светом. Видимо, какая-то местная живность, с которой мне еще не доводилось встречаться. Несколько раз за ночь звенела самодельная сигнализация, и я выбирался во двор с автоматом наперевес, хотя так и не смог никого обнаружить. Под утро снова, где-то из другой части города доносились звуки выстрелов и, казалось бы, даже взрывов.

А с рассветом, уставший и сонный, я опять отправился в дорогу. Забрался в Хамви, завёл двигатель и медленно, подавляя зевоту, выехал из двора. Вскоре пересёк мост и поехал прямо, медленно и аккуратно, будто прогрызаясь сквозь город. За спиной оказалось здание торгового центра, городской больницы, а чуть позже – мрачная башня элеватора, хорошо различимая даже на фоне тёмного, набухшего дождём неба. Прямо как декорация для фильма про Сталинградскую битву. Не хватает только пронзительного звона сирены и монотонной повторяющейся записи о том, что каждые семь секунд здесь погибает один солдат.

Из города я выбрался без каких-либо происшествий, а вот на выезде, возле небольшой придорожной забегаловки, вынужден был остановиться. Именно здесь меня ждал сюрприз – под проржавевшем металлическим забором лежала здоровая звериная туша. Остановив машину, я поправил на плече автомат и выбрался наружу, пытаясь разглядеть диковину поближе. Это был громадный зверь, длиной метров в пять, покрытый густой бурой шерстью, напоминавший бизона или зубра. Отличием были лишь длинные, загнутые книзу клыки, говорившие о хищной природе животного, а также ярко-бирюзовые глаза, такие редкие в дикой природе.

– Очередной пришлый, — процедил я сквозь зубы – Никак вы не закончитесь. Хотя…

Только сейчас, обойдя зверя с другой стороны, я заметил россыпь рваных ран, покрывших почти весь его бок. Похоже на крупнокалиберный пулемёт – страшное оружие даже для такого великана. Недалеко, в метрах двадцати, обнаружил целую россыпь гильз, а рядом с ней – еще несколько мёртвых туш «псевдо-бизонов». Вот тебе и звуки выстрелов ночью. Здесь произошло настоящее сражение и, видимо, именно его отзвуки я и слышал. А еще в нескольких метрах, подальше от дороги, землю исполосовали свежие и глубокие следы шин. Первое доказательство. Здесь тоже живут люди, возможно, такие же выживальщики, как и я. Или же это следы Эдемовского патруля? До Киева не так уж и далеко, впрочем…

Впрочем, я так и не успел ничего додумать.

Удар, сильный и оглушительный – и я повалился навзничь, ничего пока не понимая. По руке выше локтя расползлась жгучая боль, а в глазах потемнело. Всё вокруг завертелось в пьяном водовороте и лишь спустя мгновение я смог хоть что-то различить. И этим «что-то» оказалась здоровая башка псевдо-бизона прямо у меня перед глазами. Животное вцепилось в бок и только сейчас, с новым приступом боли, я наконец смог сориентироваться. Автомат, заблаговременно снятый с предохранителя, огрызнулся длинной очередью.  В нос ударил запах пороха, а еще через мгновение – смрада крови. Очередь пришлась ровно между бирюзовых глаз, вмиг остановив зверя. С глухим грохотом он откинулся набок, прямо на пережёванный временем и непогодой асфальт. Я же, не в силах пока приподняться, начал судорожно пятиться назад. Сердце, казалось, пыталось вырваться из груди, дышалось с трудом, а всё тело колотилось в судорожной тревоге. Боль в боку, там, куда пришелся укус твари, пульсировала всё сильнее, отчего хотелось взвыть. Приготовившись увидеть нечто ужасное, непослушными пальцами я распахнул куртку и приподнял пропитанный кровью край кофты. Взгляду открылась глубокая рваная рана, уж точно не предвещавшая ничего хорошего.

Глотая воздух большими порциями, я нервно оглянулся. Зверь, непонятно откуда появившийся и непонятно как напавший, лежал рядом, всё еще страшный и громадный, а за грядой кустарника, брошенная на дороге, монотонно гудела машина. Нужно как-то добраться до неё и продолжить дорогу, только вот что дальше? Я истекал кровью, испытывал ужасную боль и никак не мог прийти в себя, так что ни о какой дороге на Киев, боюсь, не могло быть и речи. Это же надо было так сглупить! Расслабиться в неподходящий момент и не заметить такое здоровое чудовище! Какая теперь разница, есть на этой проклятой земле следы чьих-то шин или нет. Дурак…

Я попытался подняться и тут же, не выдержав, взвыл от резкого укола боли. Снова опустился на землю и уже так, сгорбившись, опираясь на приклад автомата как на трость, начал ковылять к машине. Чудом добрался до Хамви, открыл дверцу, ощущая, что вот-вот провалюсь в обморок, такой желанный и страшный одновременно. Хотелось умереть, забыть обо всём и наконец закончить то недоразумение, которое когда-то я смел называть жизнью. Хотя, мать его, до цели было так близко! Так близко!

Понимая, что не осилю дорогу, из последних сил я потянулся за сигнальной ракетницей. Мгновение, хлопок – и в небо взвился яркий красный огонёк, оставляя за собой медленно тающий шлейф. Быть может, его заметят и этого будет достаточно. По крайней мере, я сделал всё, что от меня зависело, а теперь оставалось лишь ждать. Вздохнув, я опустился прямо на землю, ощущающая, как проваливаюсь в глубокую теплую бездну.

 

5

Я нехотя отрыл глаза. Упёрся взглядом в белый потолок, ничего пока не понимая. Где я нахожусь? И как, собственно, в этом «где-то» оказался? Кожу приятно холодил свежий ветерок, такой по-весеннему сладкий и свежий. Кажется, за окном даже пели птицы. «Чего? Какая, чёрт подери, весна? – проскользнуло в голове – Еще и птицы… Неужели полгода прошли так быстро?».

Я лежал на широкой удобной кровати, укрытый настоящей свежей простынёй.  Оклемавшись, выбрался из койки, отпихнул стоящие рядом кроссовки и только сейчас оглянулся. Небольшая комната, но вполне красивая и удобный. Шкаф-купе, журнальный столик и тумбочка, мягкий ворсистый ковёр под ногами, даже небольшой холодильник в углу. Помещение чем-то напоминало гостиничный номер, хотя, казалось бы, какие сейчас могут быть гостиницы?

Предвкушая что-очень странное и непонятное, я торопливо подобрался к окну, одёрнул штору и застыл как вкопанный. На улице действительно стояла весна, ароматная, цветущая и солнечная.  Тёплые лучи заливали узкую, выложенную брусчаткой, улочку, отбивались от окон стоящего напротив дома и терялись в кронах декоративных деревец. Дома здесь имели высокие черепичные крыши и яркие, украшенные лепниной и колоннами фасады – для Киева не слишком распространённый мотив. Где же тогда я оказался? Этот город походил чем-то на Львов, причём на старую, историческую его часть, впрочем, как и на многие другие европейские города, в прошлом популярные среди туристов. В любом случае, это ровным счетом ничего не объясняло.

Вернувшись к кровати, я нашарил лежащие под ней кроссовки, надел их и поспешно зашнуровал, удивляясь, насколько удобно сидит обувь. Открыл двери и выбрался в длинный, сейчас пустой коридор. Проигнорировав лифт, решил воспользоваться лестницей и быстро, как ребёнок, перепрыгивая ступени, спустился на первый этаж. Я оказался в просторном фойе, посреди которого мирно журчал небольшой фонтанчик, обрамленный рядом массивных кресел и диванов, занятых сейчас крайне разношёрстной компанией. Я увидел пожилую женщину, поглощённую чтением пёстрого журнала, двух девушек-азиаток, занятых каким-то важным разговором и парня с гитарным чехлом, сидящего особняком почти у самого угла. Никто из них не обратил на моё появление ни малейшего внимания.

Всё еще ничего не понимая, я подошел к девушке за стойкой ресепшен, на бейдже которой значилось имя – Анна.

– Добрый день, — произнёс, пытаясь побороть дрожь в голосе – Cкажите пожалуйста, где я оказался?

Девушка оторвалась от монитора и натянуто улыбнулась.

– Эдем-сити. Ваше имя и фамилия, пожалуйста.

– Мельник Богдан Владимирович, — машинально ответил я. После некоторой заминки добавил – А где он всё-таки находится, этот ваш сити?

Ответом послужил лишь удивлённый взгляд.

– Вы еще не встречались с куратором?

– Нет, только…

– Вот он и идёт, — перебила девушка – После подойдёте, и мы продолжим внесение данных.

И опять я не смог быстро найтись с ответом. Всего лишь оглянулся и увидел перед собой уже немолодого мужчину в очках и белом халате – типичный доктор из очередного телесериала про больницу.

– Прошу прощения, — сказал он, подойдя поближе. Голос у незнакомца был чистый и глубокий, как у профессионального диктора — Богдан Владимирович, верно?

Мужчина протянул руку, и я быстро её пожал.

­– Верно. С кем имею дело…

– Томас Ветцель, — произнёс он – Я должен ознакомить вас с нашей, так сказать, вселенной… Вижу вы пока ничего не понимаете, но это дело поправимое. Пройдёмте в мой кабинет.

Приёмная Ветцеля находилась в этом же здании, в дальнем его крыле. Мы обогнули фойе, поднялись на второй этаж и уже оттуда, через небольшой стеклянный переход добрались до нужного места. Кабинет был выкрашен в светло-серый, полочки на стенах хранили ровные ряды книг, а огромное трехстворчатое окно открывало вид на уютный скверик, в котором я заметил играющихся детей. Ветцель пригласил сесть за стол.

– В ногах правды нет, так у вас говорят?

Я в очередной раз удивился нелепости происходящего.  Имя Томас, насколько я помнил, было западноевропейским, распространённым в Англии или Германии. Да и от фамилии «Ветцель» веяло чем-то немецким.   Мой же куратор (что бы это не означало), говорил без какого-либо акцента.

– Так, — подтвердил я – А у вас?

­– Stehen macht nicht klüger. Впрочем, это не так уж и важно. По крайней мере, теперь, — Ветцель на секунду задумался — Мне ведь не стоит объяснять, что случилось с нашей планетой?

– Не стоит. Все умерли.

Куратор невесело хмыкнул.

– Почти. Почти все, господин Мельник. Сейчас, по самым оптимистичным оценкам, население Земли не превышает десяти миллионов. Спасением этих жизней мы и занимаемся.

– И каким же образом? Где мы сейчас, собственно, находимся?

– Эдем, — Ветцель плавно развёл руками – Это название нашего мира. И это же название нашей организации… Обычно мы не проводим индивидуальных занятий, но в вашем случае, думаю, можно сделать исключение…

– Я всё еще плохо вас понимаю, — признался я – Хотелось бы более… конкретной информации.

– Конкретной? Что же, я постараюсь, — куратор откинулся на спинку кресла – Наша история начинается в Китае. Вы, должно быть, слышали о неуловимости инопланетян? О том, что ни одной системе ПВО не удалось сбить их корабль?

Я кивнул.

– Что же, китайцам это как-то удалось. Небольшой разведывательный аппарат был сбит ими над провинцией Ганьсу. Поначалу Пекин держал это под секретом. В середине корабля была обнаружена странная капсула, а также пришелец, погибший во время падения. Уже тогда начинала бушевать эпидемия, но власти Китая всё же бросили все свои научные силы на изучение корабля и, в частности, найденной капсулы. В конце концов им удалось узнать её предназначение… Что вам говорит слово «крионика»?

– Это что-то из фантастики. Заморозка или нечто подобное.

Ветцель улыбнулся.

– Так и есть. Эти капсулы использовались для того, чтобы скоротать время, затраченное на длительные космические перелёты. Управление на себя брала автоматика, в то время как пилот погружался в нечто на подобии анабиоза. Его разум загружался в сложную систему виртуальной реальности, – куратор взглянул в окно и продолжил – Тем временем пандемия унесла жизни почти трети населения Земли, но изучение инопланетной техники продолжалось. Китай рассекретил свои работы и запросил помощи у других стран. Кое-кто даже отозвался. Как результат, спустя почти три года мы получили материальное воплощение этих исследований – систему криогенной заморозки, приспособленную к человеческой физиологии, а также огромный виртуальный мир, также подогнанный под наши возможности и потребности. Именно так и возник Эдем. Страны вымирали, правительства рушились, а вместе с ними – какие-либо каналы связи. Но у нас всё получилось.

– У нас?

– Понимаю, я не особо похож на китайца, но сейчас все грани размыты как никогда. Уже никто не борется за клочок земли или галлон нефти. У нас есть целая вселенная, новая и почти безграничная. И скоро вы её увидите.

Я сидел тихо, пытаясь собраться с мыслями. Сбитые корабли, китайские ученые, международные разработки, виртуальная реальность. Отправляясь в дорогу, я даже не мог предположить, что услышу нечто подобное.

– Как я здесь оказался? Меня заметили?

– Да. Сигнальная ракета. Наш патруль был недалеко, так что, считайте, вам крупно повезло. Вас довезли до станции в Киеве и оцифровали.

– Что?

– Оцифровали, господин Мельник.

– Значит, всё это ненастоящее? – не веря собственным словам, я обвёл комнату рукой – Виртуальная реальность?

– Можно и так сказать. Выгляньте в окно – и вы почувствуете прикосновение солнца. Спуститесь в кафе, закажите американо – и вы услышите его аромат и терпкий вкус. Этот мир максимально приближен к реальности. Здесь есть всё, кроме боли и страданий.

Какое-то время мы сидели молча.

– И что дальше? Цель вашей организации – оцифровать всех выживших людей. Поселить их в виртуальном мире?

Ни секунду не задумываясь, куратор решительно кивнул.

– Да. Пока что это единственно верное решение. Мы проиграли войну. По всем расчетам вскоре планета покроется инопланетными миазмами и станет непригодной для жизни. Наша активная борьба может отодвинуть это событие на несколько десятков лет, но в целом не остановит… Земля уже не принадлежит человечеству и с этим нужно смириться.

Я глубоко вздохнул.

– Как-то это… не совсем правильно… Мне бы не хотелось просто сидеть сложа руки. Я могу вам как-то помочь?

Ветцель глянул на меня с неприкрытым сожалением.

– Увы. Наверно, вы думаете, что наши станции – это огромные ангары, заполненные капсулами с людьми? К сожалению, организовать их массовое производство, тем более в таких масштабах, невозможно. Так что типичный аванпост Эдема – это запрятанная под землёй база данных и совсем небольшое здание на поверхности с казармой и ангаром. Солдат мы держим немного, иначе не сможем их прокормить.

– Тогда куда деваются люди после оцифровки?

Ветцель на мгновение растерялся. Позже, наклонившись и понизив голос, добавил:

– Умирают. Вы уже были при смерти, когда вас довезли до Киева, так что всё произошло само собой. Но бояться не стоит, — куратор указал на окно – Вы оказались в Эдеме, настоящем раю. Так что пройдитесь и попытайтесь найти себе занятие. А завтра мы снова с вами увидимся и обговорим последние вопросы.