Мамино тепло

«Спасибо, Мамы!»

Матвей вышел на асфальт, остановился, выпрямился, перенес вес тела на здоровую ногу и тяжело выдохнул. С тоской загнанного оленя мальчик посмотрел налево – серая лента дороги, извиваясь, скрывалась за деревьями, она вела трассе и городу; направо – дорога через пару сотен метров переваливалась через небольшой холм, в той стороне располагался лагерь. Прямо перед мальчиком, через узкую дорогу на громадной поляне, белели три двухэтажных кирпичных корпуса недостроенного пансионата. Про ужасную нечисть и пропавших в глубине корпусов несчастных детей в лагере рассказывали по ночам множество историй, но сейчас днем, при ярком свете солнца заброшенные корпуса смотрелись безобидно и как-то обыденно.

Мальчик вздохнул, перехватил поудобнее корявый, но крепкий сук, подобранный в качестве клюки, и захромал направо. Поднявшись на холм, он оглянулся: на рыжих хвойных иголках, густо усыпающих обочину, за ним оставался след от подволакиваемой левой ноги.

«Вот так всегда – хромаю по обочине жизни, или как было написано в книге «Дом на горе» гребу у берега, опасаясь двинуться на стремнину реки, – подумал мальчик. – Хоть бы раз, хоть бы день пожить, как эти уверенные парни, делающие, что хотят, и не задумывавшиеся…. Да вообще ни о чем не задумывающиеся! Если бы не травма…. Черт! Вот они счастливые! Хватит жалеть себя!»

Матвей упрямо сжал челюсти, развернулся и двинулся к лагерю, выйдя на середину дороги.

Пошел чуть увереннее, начал переставлять ноги быстрее, но тут же вынужден был замереть на месте, с гримасой боли на перекошенном лице – неудачно ступил. Мальчик дождался, пока стихла боль в колене, и двинулся дальше, уже не стараясь прибавлять шаг. Он с надеждой вслушивался – вдруг послышится из-за деревьев шум приближающейся машины, тогда можно будет, подавив в себе проклятую стеснительность, напроситься в пассажиры до лагеря. Конечно, если в машине окажется кто-нибудь озлобленный сотрудник из персонала, то могут доложить про него директору и тогда непременно влетит, но уж лучше получить нагоняй, чем хромать несколько часов, терпя боль. Но как нарочно никто из родителей не решил сегодня внепланово навестить своего ребенка и свежий хлеб из ближайшего городка доставляли по утрам. Дорога была пуста.

Мальчик наметил впереди цель, достигнув которой он сделает перерыв. Раздвоенная сосна у поворота, а рядом, на земле поваленный ствол другой сосны, на котором можно посидеть. А когда видна цель – шагать веселее. Матвей заметил, что все равно постепенно сдвинулся с середины дороги на обочину, но он слишком утомился, чтобы теперь обращать на это внимание.

Хромающий пешеход добрался до намеченной цели у поворота, кряхтя, опустился на упавшее дерево, выбрав место, освещенное солнцем, и замахал уставшей рукой. От ходьбы уставала не только больная нога, но и запястье правой руки, которой он опирался на сук. Вот теперь было хорошо! Мальчик запрокинул голову вверх и блаженно зажмурился от тепла на лице.

Посидев несколько минут, он осмотрелся, наслаждаясь тихой, природной красотой места, то всматриваясь в глубину леса, то изучая травинки под самыми ногами. Матвей несколько раз заговаривал с родственниками, с приятелями во дворе или с одноклассниками о красоте природы, пытаясь поделиться тем радостным впечатлением, которое оказывали на него рассветы или закаты, радуга над изгибом реки или просто красивая роща. Но его душевный порыв каждый раз разбивался о стену непонимания, собранную из привычки городских жителей замечать только то, что важно для работы или учебы, из стереотипов, что красиво только то, что модно и что показывают по телевизору, из нежелания замечать простую, природную красоту, и неумения получать наслаждение от каждого дня жизни.

Мальчик прикинул расстояние, которое он прошел, сколько осталось, прикинул время, через которое он придет в лагерь, вздохнул и, опираясь рукой в колено здоровой ноги, поднялся. На ужин он точно не успеет. Хорошо, что жизнь приучила Матвея к самостоятельности, он слегка коснулся пачки печенья в кармане выцветшей джинсовки. Но это на крайний случай, на вечер. Тем более, если сейчас начать есть печенье, сразу захочется пить, а до реки есть час хромания.

Через час и два небольших привала Матвей заметил среди стволов сосен просветы, означающие близость реки. Он остановился, встав на здоровую ногу, перехватил сук в левую руку, потряс правой, разминая немилосердно затекшее запястье и зашагал дальше.

Через сотню метров дорога выходила из леса и шла пару километров вдоль реки. Матвей остановился на миг, чтобы перехватить сук, следующий привал он наметил в месте схождения дороги и реки, чтобы посидеть несколько минут. Но тут мальчик заметил на берегу реки костер. Место у поворота реки было живописным, а ровная площадка на берегу, близость дороги и удобный подъезд делали это место популярным у местных жителей. Но сейчас у горящего костерка не виднелось ни одного отдыхающего, ни одной машины, палатки или любой вещи.

Мальчик вздохнул и огляделся. Чтобы добраться до костра в обход кустарника, ему надо было дойти до места, где река встречается с дорогой и вернуться метров на пятьдесят по берегу. Для здорового человека это не проблема. Но натруженная нога ныла. К тому же, затушив костер, придется возвращаться те же пятьдесят метров, а значит пройти придется все сто. Мальчик представил, как глупо он будет выглядеть, если затушив кажущийся брошенным костер, услышит крики от туристов, отошедших за дровами чуть дальше в лес, и решил пройти к лагерю. В конце концов, костер на берегу реки и вряд ли от него загорится что-то. Это же не тайга.

Но дойдя до поворота, он все-таки свернул на берег и захромал к костру.

– Не знаешь как поступать – поступай правильно. Тебе бы ногу покалечить и заставить хромать несколько километров, – зло прошептал мальчик неизвестно кому.

Он остановился в нескольких метрах, огляделся в поисках людей поблизости или хотя бы признаков, которые могли указать на то, что хозяева огня поблизости, но ничего не увидел. Костер явно догорал, но мальчик читал о том, как губительны бывают лесные пожары и понимал, что даже небольшой огонек может вызвать сильнейший пожар, поэтому он двинулся как костру.

Но навстречу ему из огня выскочил маленький человечек, сантиметров пятнадцать в высоту, похожий на пятиконечную звезду, с забавной мордочкой на верхнем луче, и заверещал что-то на незнакомом языке.

От неожиданности Матвей опешил и замер на месте. Маленький огонек прошипел несколько фраз и снова нырнул в костер, полностью слившись с огнем. Мальчик потряс головой и огляделся. Лес, река, берег – все такое реальное.

Из огня снова выскочил человечек, состоящий из языков пламени, замахал маленькими ручками и запищал что-то непонятное.

Матвей на всякий случай перехватил палку поудобнее, чтобы в случае опасности скинуть как хоккейной клюшкой огненного человечка в реку и остался стоять в отдалении.

Маленький огонек, покричал что-то, совсем по-человечески раздраженно махнул рукой на молчащего Матвея и нырнул обратно в костер.

Мальчик снова огляделся по сторонам, не зная как действовать. Человечек в третий раз выпрыгнул из огня и, уже молча, начал показывать что-то знаками, забавно размахивая огненными руками.

– Не понимаю я, – признался через минуту Матвей, для наглядности развел руками и помотал головой.

– Не потимаешт? Сейчас понимаест. Так поняшно? Говорист, говорист! Не молшист, холодный здоровяк!

– Да, понятно, – рефлекторно отозвался Матвей. – А вы кто?

– Позже детали! Я сейчас замерзае, – человечек тараторил по-русски со смешным шипящим акцентом. – Ношист деревья! Много! Я надо огонь, я превращае в мертвый. Быстро.

– Замерзаете? Умираете? Надо носить дрова? – переспросил Матвей.

– Все это и больше, носист все, что найдест, – огонек нырнул в костер.

Матвей огляделся, сухих дров поблизости не было, отдыхающие собрали и весь сушняк в округе, но неподалеку виднелось другое кострище, там могли быть дрова. Матвей осторожно ступил на больную ногу, на всякий случай обошел костер по широкой дуге и захромал со всей возможной скоростью. Вскоре он вернулся, волоча за собой найденный мешок с собранным на поляне мусором.

Остановился в метре от костра, снова перехватил палку, начал доставать из мешка коробки из-под сока, бумажные обертки, пластиковые коробки и кидать в огонь. Из огня послышалось шипение:

– Говорист, говорист, холодный здоровяк. Я язык учае.

– Это не очень хорошо горит, – Матвей метнул в огонь мокрую пластиковую коробку, там отскочила и упала на пепел рядом с огнем.

– Я горие! Я его горие, – человечек выскочил их огня, погрузил маленькие ручки и коробку, та запылала ярким огнем, человечек нырнул обратно в середину костра.

– Носист еще! Дерево носист. Быстро носист. Делай запасину здесь, – донеслось до Матвея.

– Запас. Носи, – поправил Матвей, огляделся, выложил остатки добычи в костер и двинулся за дровами.

Он наломал мелкие сухие веточки, положил рядом с костром мокрое полено, для сушки, собрал всю брошенную отдыхающими бумагу и присел отдохнуть. За заботами о другом существе он даже как-то забыл о больной ноге.

– Есть запас! Есть огонь! Здесь тепло – хорошо! Не смерть! – человечек довольный выскочил из костра и оглядел сложенные рядом горючие материалы.

– Ты хоть кто? – спросил вспотевший Матвей. – Может ты тоже отстал от своих? Заблудился?

– Я элементать. Это слова на языках одинаково есть. Ты понимаст?

– Понимаст, – кивнул Матвей. – Элементаль. А как здесь оказался? Почему замерзаешь?

– Говорист больше здесь! Я учае язык. Запас носи. Носи, говори, холодный здоровяк.

– Дай передохну, малость, – не согласился с настырным элементалем Матвей. – Тебе пока хватит, чтобы не замерзнуть.

– Замерзнуть ­– нет хорошо! – сообщил элементаль и нырнул в тепло.

Матвей огляделся по сторонам – не хотелось бы, чтобы кто-то увидел, как он разговаривает с костром. Только сейчас паренек почувствовал голод, он отряхнул руки, вытер платком, который с детства приучила носить в заднем кармане джинсов мама, и достал пачку печенья.

– Эй, элементать! Кушать будешь? – для убедительности Матвей протянул одно печенье в сторону костра.

– Не это кушать. Здесь нет еды, малость, – отказались из костра.

– А деревья для тебя не еда?

– Деревья не еда, деревья – тепло!

Матвей пожал плечами, съел четверть пачки и пошел искать дрова дальше, постепенно расширяя круг поиска. Он старался не думать о том, что скоро стемнеет и придется возвращаться в лагерь по ночной неосвещенной дороге.

Матвею повезло, он нашел забытые, спрятанные или потерянные березовые поленья в магазинной упаковке. Почти целую пачку. Рассудив, что для спасения жизни маленького существа можно взять чужое, Матвей приволок поленья к костру.

– Спасибо, холодный здоровяк! Я помогае тебе, ты помогаст мне! Я помогае! Ты хорошо, я хорошо! Понимаст? – встретил его тирадой огонек.

– Я понимаю, ты понимаешь, – устало отозвался Матвей.

– Я понимаю, ты понимаешь. Я учаю, ты учаешь.

– Я учу, ты учишь, – терпеливо поправил Матвей.

 

Через час человек и элементаль уже могли сносно общаться на русском языке.

– Мой отец работает с вашими мудрецами, – рассказывал элементаль. – Наши миры работают вместе.

– Никогда о вас не слышал, – признался Матвей.

– Может знают только мудрецы. Другим не говорят.

– У нас мудрецов называют учеными.

– Ученые мудрецы. Мой папа, ученый мудрец однажды принес дома прибор от телепортации. Я умею его пользовать. С взрослыми мы путешествовать по мирам, я управлять. Я пошел к папе в комнату, хотеть удивить. Принесть подарок папе и маме. Но оказался здесь. Я думаю настройки то не.

– Не те настройки, прибор перенастроили или слетели настройки, – понял Матвей.

– Слетели настройки и я. Я замерзае. Я пока маленький не могу жить без огня. У нас по-другому. У вас по-другому. У нас хорошо. У вас холодно. Спасибо, холодный здоровяк! Помогаешь.

– Да ладно, – улыбнулся Матвей. – А дальше что будем делать? Нельзя же весь лес сжечь.

– За мной придут! – убежденно сказал элементаль.

– Когда?

– Скоро! Моя мама – хорошо. Она заметит, что меня нет и скажет всем. Ученые мудрецы найдут. Она сожжет все, что мешает! И придет.

Матвей вспомнил свою маму и замолчал.

– А ты как здесь, холодный здоровяк? – спросил элементаль.

– Я здесь в лагере отдыхаю, это такое место, где много детей на отдыхе и можно вместе играть. Понимаешь?

– Я понимаю.

– Ну вот. Предложили сходить за черникой. За едой вкусной. На торфяные болота, там ее громадное количество. Сын поварихи прицепил к квадроциклу прицеп и мы поехали толпой. Один парень из персонала отвез, понятно? Обещал через два часа обратно забрать, а потом, когда ягоды набрали, ждали его, он не приехал. Пошли пешком. Нас человек двадцать было. А у меня травма ноги….

– Что такое травма ноги? – переспросил элементаль, казалось, увлекшийся историей.

– Разрыв связки и трещина в мениске, – грустно ответил Матвей, показывая на колено.

– Мне это ни о чем не говорит, – засмеялся элементаль. – У нас может и нет таких органов.

Но тут же осекся и, стараясь говорить печально, подытожил:

– Хотя веселого, конечно, мало. Повреждение тебя, да?

Матвей кивнул:

– Повреждение меня. Мне не столько эта ягода была нужна, сколько… мне девчонка одна нравится. Из нашего отряда. Я наверно больше из-за нее поехал. Ну и хотел быть как все. Совершить что-то запретное, веселое, опасное…. а не только жить по правилам, да ходить осторожно по дорожке.

Помолчали.

– Все вперед ушли, а я отставать начал. Я как обычный человек хожу, привык уже, но если долго идти надо, то нога начинает болеть. Да еще в лесу грунт с кочками, ну земля неровная. Ступишь не так – боль так и пронзает. Ну, боль сильная. Самое обидное – никто не заметил, что я отстал. Даже она. Так и ушли вперед. Я, конечно, не самый популярный человек в лагере, но все-таки с этими ребятами общались, в карты играли.

– Друзья? – утончил элементаль.

– Нет, только в эту смену познакомились. Но уже почти семь дней знакомы, – Матвей махнул рукой и начал всматриваться в речную гладь.

– А твою боль можно вылечить? Ученые мудрецы смотрели?

– Колено? Можно, сделать так, что намного лучше станет, да только отчим то говорит денег нет, то забывает, то более важные дела.

– Отчим это главный мудрец?

– Главный мудак! – не выдержал Матвей. – Мой отец – герой, погиб на войне, мама вышла замуж второй раз. Вот это отчим и есть. Вместо отца.

– Так бывает? – удивленно высунулся из огня элементаль.

– Как видишь.

– Второй отец. В два раза веселее.

– Да нет, он …. – Матвей хотел пожаловаться на отчима, но сдержался и только буркнул: – Это из-за него у меня травма.

– Травма ноги, да?

– Да. Он по пьяни….. ну неадекватный был…. когда я был маленьким. Долго извинялся. Мама хотела его бросить тогда, но он обещал все исправить, к лучшим врачам меня отвезти, ну к ученым мудрецам. Пить перестал. Совсем. Да только все откладывал. А потом мама умерла. А отчим…. Ему важно мнение других людей, поэтому он то машину обновит, то ремонт затеет, а на операцию все денег не хватает. Или устал. Или стесняется позвонить или прийти в больницу.

– Сам делай! – резко приказал элементаль.

– Операцию? – удивился Матвей.

– Договорись с учеными мудрецами.

– Я несовершеннолетний.

– Делай! – приказал элементаль. – Огонь жив, пока двигается. Не надейся на других. Так моя мама говорит. Она помогает людям разговором.

– Психолог?

– Пусть психолог, – согласился элементаль. – Тебе плохо, ты пришел к моей маме, она говорит что делать, ты делаешь, тебе хорошо. Кому надо чтоб боли не было?

Матвей подумал:

– Мне.

– Вот ты и делай!

Матвей подтянул ноги к бревну, на котором сидел и положил подбородок на колени и задумался, глядя в сторону лагеря. Идти до лагеря еще пару часов. Интересно его хватились уже? Когда хватятся? За ужином? При отбое?

– Эй, холодный здоровяк! Я помогу тебе, я удалять боль. Если ты помогать мне, — окликнул из огня элементаль.

– Правда? – встрепенулся Матвей.

– Да, только не уходи. Носи запас в огонь. И говори, холодный здоровяк.

– Меня зовут Матвей.

– Меня зовут… – тут элементаль издал серию шипящих звуков.

– Я не повторю, – рассмеялся Матвей. – Попроще можно?

– Тирпогаал. Так звали одного героя из соседнего измерения. Я про него читал, – подумав, предложил элементаль.

– Гаал? Устроит?

– Да. Гаал.

 

– Понимаешь, я иногда знаю, что сказать и как, но стесняюсь, – Матвей говорил уже не столько для элементаля, сколько для себя. – Губы не могу разжать и слова вымолвить. Все думаю – вдруг глупость ляпну и все решат, что я дурак. А потом кто-нибудь скажет то же, что я хотел и все в восторге.

– Значит надо было сказать.

– Надо. И еще у нас сейчас возраст такой наступает. Парни с девчонками часто балуются физически, ну там, щекочут друг друга, валят на траву, вроде в шутку, но я понимаю, это первые признаки невербального общения, ну ласки между полами, первые робкие заигрывания. Я тоже так хочу, но не умею. Не могу просто так к девушке подойти и начать заигрывать физически.

– А если не физически, как еще можно? – элементаль в огне сел на веточку, сложил ручки на коленях, положил на них голову, скопировав позу Матвея, и внимательно слушал.

– Ну, разговорами. Комплименты делать. Беседы вести. Я много читаю, много знаю, умею говорить красиво.

– Оба варианта эффективны?

Матвей подумал:

– Да, пожалуй, да. Но лучше комбинировать, один способ дополняет другой.

– Значит, делай, как умеешь! – бескомпромиссно приказал Гаал. – Начни со своего способа, а когда придет время, научишься второму. Природа подскажет как действовать.

Элементаль скрылся в огне, Матвей всматривался в реку, погружающуюся в сумерки. Неужели это правда и его ногу можно так просто вылечить? Тогда он сможет бегать и беситься как все, играть в футбол, в городе обязательно надо будет записаться в секцию. Какую? Да все равно! Футбол, баскетбол, волейбол, каратэ, теннис. Это великая радость быть здоровым и иметь возможность носиться со всеми.

– Гаал, если есть элементали огня, значит есть и элементали воды? Воздуха? – вдруг встрепенулся Матвей

– У нас нет, но они есть, конечно, – подтвердил голос из костра.

Матвею вспомнились многочисленные истории про вампиров, оборотней и прочую нечисть. Спросить об этом элементаля он постеснялся, чтобы не выдавать своего страха, но сейчас казалось, что до недостроенного пансионата рукой подать. И кто знает, какие чудища выползают из заброшенных развалин по ночам. Матвей посмотрел за пределы освещенного круга в лесную чащу. Теперь, при прыгающем свете костра за каждым деревом притаился монстр. Матвей прикинул, что если кто-нибудь выскочит из леса, чудище или зверь, он бросится с высокого берега в воду и переплывет реку. Вдруг напавший боится воды. Но вспомнил про элементаля, который не мог отойти от костра, и Матвею стало стыдно. Он решил, что схватит ветку, сунет в огонь и будет отбиваться горящий факелом.

 

Разбудил Матвея рокот мотора, когда наступило утро. Мальчик заснул, сидя на полене, и положив голову на колени. Он поднял голову, с трудом открыл как будто ватные веки и осмотрелся. Воспоминания о вчерашних событиях заставили его мгновенно взбодриться и посмотреть на огонь. Но с костром все было в порядке. Элементаль показал, как разложить вокруг поленья и мусор, чтобы он сам мог зажигать и подтягивать в огонь топливо. Маленький товарищ Матвея теперь стоял рядом с костром и бешено махал обеими ручками в сторону дороги.

С дороги на берег торопливо съехали две легковые машины. Не дожидаясь полной остановки, из машины выскочили несколько мужчин в камуфляжной форме и побежали к костру.

Матвей опешил от такого внимания, но приехавшие спешили не к нему. Они попадали на колени перед костром и принялись осматривать и наперебой спрашивать элементаля:

– Все в порядке? Не холодно? Можете говорить?

Но Гаал, не обращая внимания на людей, махал в сторону машин. Багажник одной из машин распахнулся, обдавая все вокруг жаром, и оттуда выскочили две небольшие, около полуметра огненные звезды и побежали к костру. Гаал радостно запрыгал. Звезды подхватили сына на руки и умиротворенно замерли.

– Вернитесь, пожалуйста, в кузов. Вас не должны видеть, – суетились вокруг звезды-мамы несколько мужчин в гражданском. – Мальчику нужно скорее в тепло. Камера для перевозки обеспечит все необходимые условия.

– Мальчику нужно мое тепло! – бескомпромиссно заявила звезда. Прижала Гаала к себе и окружающие невольно попятились, так пыхнуло теплом от трех звезд.

– Все в порядке, он здесь. Живой, – пробубнил в рацию мужчина, в камуфляжной форме. – Подтверждение получили. Они его опознали.

– Всем отбой! На базу, – отозвалась рация сквозь шуршащие помехи.

– Мама, это Матвей. Он мне помогаешь! У него травма ноги. Разрыв связки и трещина в мениске. Он чувствует боль. Я сказал, что помогаю ему. Ему нравится девочка, но он стесняется. Я вчера был как ты, помогал разговором. Ой, я привык говорить так…. – элементаль выпалил всю информацию о Матвее на русском языке, но опомнившись, перешел на свое родное шипение и люди перестали понимать, о чем разговаривают звезды.

Теперь на Матвея смотрели все приехавшие на машинах мужчины. Он почувствовал себя неуютно и чтобы разрядить обстановку напомнил:

– Гаал обещал вылечить ногу….

Мужчины синхронно посмотрели на ноги Матвея, на семью элементалей, затем как-то одновременно отвели глаза, некоторые заспешили к машинам, другие принялись оглядывать окрестности. Матвей уже все понял, но все равно упрямо повторил, стараясь говорить твердо:

– Гаал обещал вылечить мне ногу, если я ему помогу! Я помог.

Звезды переглянулись. Папа-звезда выступил вперед и заговорил на хорошем русском языке:

– Послушай, Матвей. Мы тебе очень благодарны за то, что ты спас нашего сына. Большое спасибо! Но излечить твою ногу я не в силах, хотя бы, потому что не обладаю достаточными знаниями по твоей анатомии. Если я могу отблагодарить тебя как-то иначе – скажи. Но учти, у нас строгий регламент на передачу ценных металлов и камней между измерениями. Все остальное ты просить вправе.

Матвей молчал, стараясь сдержать слезы, и смотрел в сторону реки. Мама-элементаль, убаюкивающая на руках Гаала, передала сына отцу и вышла вперед, встав по центру костра. Два пламени сложились, и яростно полыхающий огонь вознесся выше роста человека.

– Вы оставите в покое человека, спасшего моего сына! – послышалось из костра. – Никаких бесед, никаких ментальных воздействий и заключений. Ему все равно никто не поверит. Он уйдет с миром. Ждите у машин.

Мужчины недовольно переглянулись, но все-таки послушно ушли, с ними ушел и папа-элементаль, удерживая на руках сына, и неуверенно оглядываясь на супругу. Матвей невольно поднялся с бревна и вытянулся, перед живым огнем.

– Ты, Матвей, вправе требовать самую высокую плату за свои действия. Я поговорю с твоей мамой. Как мне найти ее?

– Моя мама умерла, – потупился Матвей. Спустя годы эта фраза уже не вызывала слезы как в детстве, но все равно как будто ледяной шип вонзался в сердце. Каждый раз.

– Твоя мама следит за тобой из огненной купели, куда попадают все, кто жил правильно. А теперь и я буду следить за тобой, – мама-элементаль на миг обхватила запястье Матвея рукой-лучом, вышла из костра и убежала к машинам, разбрасывая по сторонам маленькие искры.

Мальчик рефлекторно отдернул руку и начал тереть – прикосновение элементаля было очень горячим. Он ожидал увидеть ожог, но вместо этого вокруг запястья появилась татуировка – красный браслет из извивающихся язычков пламени, шириной в пару пальцев. Мальчик поднял голову и проводил уезжающие автомобили взглядом. Только сейчас он спохватился, что надо было попросить подбросить его до лагеря. Придется ковылять несколько часов и на завтрак он точно опоздает. Боль в ноге прошла, но после часа пути появится снова. Мальчик затушил костер, позавтракал печеньем и двинулся в путь.

 

В лагере никто так и не заметил его отсутствия. Матвей дохромал до корпуса, устало бросил палку прямо на газон у входа, дошел до своей палаты и с наслаждением растянулся на кровати. Собирался полежать немного и сходить умыться, но незаметно уснул. Проснулся он к обеду, нога сильно ныла. Матвей решил не ходить в столовую. Какая-то глупая гордость не позволила ему просить соседей по комнате принести ему что-нибудь с обеда. Поэтому перекусил мальчик остатками печенья и апельсином, запив все простой минералкой, и снова растянулся на кровати, радуясь возможности лежать, ничего не делая.

 

На спортивном празднике было шумно, суматошно и весело. Прошли забеги, кидания гранат, прыжки в длину, теперь пришло время эстафет. Матвей был рад уже тому, что метал гранату, сейчас он вертелся вокруг участников, наслаждаясь атмосферой праздника. В их отряде, рассевшемся на трибуне, распределяли роли на веселые старты. Матвей знал, что сказать, но как всегда стеснялся, поэтому только слушал других и переводил взгляд на очередного оратора, отстаивающего свою точку зрения.

Матвей почувствовал, как его левое запястье, в месте, где касалась мама-огненная звезда, охватил огонь. Он испуганно схватился больное место, но никакого огня на руке не было. Мальчик потер татуировку и как будто ненароком огляделся – не заметил ли кто его испуга, но ребятам вокруг было не до него, спор разгорался все громче. Жжение усилилось, он не причиняло боль, но привлекало внимание. Матвей вспомнил про огненную купель, про слова о том, что у него теперь две мамы и обе за ним смотрят и решил – будь что будет. Он встал поближе, дождался небольшой паузы и, стараясь говорить увесисто, предложил:

– Последний бегун самый важный. Если поставить слабого бегуна, он может испортить достижения остальных участников, сильный бегун может исправить ошибки других. Пусть Алексей бежит. У него хорошая стартовая скорость, он легко входит в поворот и быстро останавливается. При челночном беге на короткие дистанции у него явное преимущество.

Матвея выслушали внимательно. Алексей и другие ребята закивали. Но Дмитрий, мрачный, накачанный борец и признанный лидер отряда в вопросах спорта, возразил:

– Алексей уже выдохся. И когда бегали стометровку, я его сделал. Так что я побегу.

Спорить с ним никто не решился. Авторитет Дмитрия был непререкаем. Борец посмотрел на Матвея угрожающе и мальчик пожалел, о том, что вылез со своим предложением, но тут же устыдился своего страха перед обеими мамами, распрямил тщедушную грудь и открыто посмотрел в ответ.

 

– Кто будет участвовать в турнире по шахматам? – в третий раз крикнул в коридоре отряда вожатый. Первые два раза вызывали несколько вялых шуток, третий призыв остался без ответа. Матвей спрятал левую руку с татуировкой под подушкой. Он стеснялся того, что хорошо играет в шахматы. В их дворе настоящими мужскими играми считались футбол, домино и боевые единоборства. Но огненный браслет настойчиво припекал, и Матвей сдался. Он вышел из комнаты, подошел к вожатому и тихо сказал:

– Я.

– О, один есть, – громко обрадовался вожатый. Из комнат выглянули сразу несколько любопытных лиц.

– Вот он новый Каспаров, – прокомментировал кто-то, и мальчик сразу раскаялся, в том, что вышел.

– На шахматы меня запишите, – вбежала в корпус Марианна. – Уф, еле успела. И Димка просил его записать. Он в столовой помогает столы таскать.

У Матвея сразу вспыхнули щеки, и потеплело на душе. Марианна ему очень нравилась.

 

На турнире по шахматам в первом круге состязания Матвей играл с долговязым парнем из первого отряда.

– Сдавайся, – предложил тот. – Без вариантов. У меня первый разряд.

Матвей и сам видел, что положение бессмысленное. Партия затянулась, остальные участники и судьи уже отыграли и теперь разошлись по лагерной библиотеке, или столпились у их стола, дожидаясь победителя последней пары. Матвею было ужасно неловко, что он задерживает несколько десятков человек, тем более шансов против разрядника у него не было. Но браслет снова начал постепенно накаляться. Матвей мельком на него глянул, снова вспомнил семью элементалей и решил не сдаваться так просто. Мальчик сказал себе, что имеет право думать столько – сколько хочет, упрямо подпер кулаками подбородок и, стараясь не отвлекаться на подколы разрядника начал думать.

– До ужина успеешь? А может на следующую смену чемпионат перенести? – издевался разрядник.

– Помолчи! Видишь, человек думает, – негромко сказал Дима из отряда Матвея и разрядник, недовольно окинув взглядом крепкую фигуру борца, замолчал.

Через пять минут сосредоточенных размышлений Матвея как будто кольнула тонкая игла. Он увидел мат в три хода своему противнику. Сдерживая радость, проверил еще раз, убедился в верности своей версии. Но теперь мальчик хотел не только выиграть партию, ему захотелось проучить наглого разрядника. Старательно скрывая восторг во взгляде, Матвей посмотрел на противника:

– У вас первый разряд?

– Ну да.

– Наверное, вы правы, надо сдаваться. Давайте если через минуту не придумаю ход – тогда вы победили.

– Да думай уже скорее!

Матвей снова вернулся к доске, почти уткнувшись в нее носом, и изображая грусть. Через несколько секунд, он поднял взгляд на соперника:

– А давайте поспорим? Если я выиграю, то вы подарите мне…. эту бейсболку, к примеру? А если вы – отдам вам свои часы.

– Ты не выиграешь, – усмехнулся разрядник.

– Значит все шансы на вашей стороне.

Разрядник еще раз посмотрел на доску, прикидывая шансы. К их столу, услышав про спор, начали подходить другие участники.

– Правилами запрещены азартные споры на вещи! – уверенно сказал судья из вожатых.

– Покажите этот пункт, – возразил Дима, и судья больше не упоминал про запрет.

– Давай, давай. Все равно победишь! – подбадривали разрядника из толпы. Он оглядывался по сторонам и слушал подсказки. Матвею даже стало слегка жалко его, так доверчиво парень вслушивался в подсказки толпы, жаждущей развлечения.

– Спорим! – разрядник протянул длинную руку над доской. Они пожали руки. Матвей снял часы и положил рядом и доской, разрядник накрыл их бейсболкой.

Матвей сделал ход, разрядник ответил, Матвей сходил снова. Бледный разрядник долго смотрел на доску, потом перевел взгляд на Матвея. Смотрел секунд десять, хотел что-то сказать, но сдержался, медленно встал, хотел уйти, но нашел в себе силы вернуться и опрокинуть своего короля в знак сдачи. Из-за спин впередистоящих высовывались любители шахмат, чтобы увидеть позицию на доске и понять, почему ушел один из соперников.

Судья пожал Матвею руку:

– Поздравляю с проходом во второй тур!

Матвей выскочил из здания библиотеки и догнал своего недавнего соперника:

– Возьми. Я знал, что выиграю! – Матвей протянул бейсболку.

– Нет! – гордо вздернул голову тот, явно сдерживая слезы. – Честно выиграл – носи! Я ее из Австрии привез, был на чемпионате. У меня еще такая же есть, только синяя.

Разрядник пожал руку Матвею и сгорбленный зашаркал в сторону корпусов. А Матвей, стараясь не слишком широко улыбаться, вернулся на второй тур. Его встретили овациями и поздравлениями.

 

За кулисами во время генеральной репетиции концерта было жарко, отряды стояли кружками. Кто-то готовился к выступлению, другие обсуждали, как прошел их номер. Матвей стоял с девушками из своего отряда, вроде и вместе, но не со всеми. Его направили от отряда для рисования плаката-объявления о концерте. Плакат давно был нарисован, но диджей попросил помочь перетащить технику. Матвей сильно робел от близости стольких разгоряченных красоток, челюсти сжались намертво, руки мальчик держал в карманах джинсов, сжав кулаки.

Девушки лихорадочно искали, как улучшить танцевальный номер. Каждый вариант не устраивал то одну, то другую девушку.

– А вы попробуйте в начале танца надеть красную бейсболку на девушку, которая будет в центре. Вокруг которой будет танцевать остальные, – предложил Матвей, трогая разогретый браслет. – Все девушки сделали вокруг нее круг, снова танцуют отдельно, девушка из центра, передает бейсболку другой девушке и следующий круг остальные танцуют вокруг той, на которой бейсболка. И так каждый раз. На вас синие джинсы и белые футболки. Красный отлично подойдет и будет заметен.

Самые красивые девушки сделали вид, что не слышали предложения Матвея, а вот диджей, ставивший номер, и остальные девчонки заинтересовались.

– В этом что-то есть. Давай сюда.

Диджей схватил бейсболку и протянул одной из красавиц.

– Я не буду надевать это. Неизвестно кто носил ее до меня и сейчас бейсболки уже немодно, – заупрямилась девушка из первого отряда.

– В этом году на Евровидении представительница Австрии щеголяла по бутикам в бейсболке. После этого бейсболки снова вошли в моду в Европе. Скоро и до нас дойдет новое увлечение, – небрежно сказал в сторону Матвей, только что придуманную историю.

– Правда? – красотка первый раз внимательно посмотрела на скромного парня прямо.

– Чистая правда. К тому же бейсболка очень подходит к вашей красной помаде и ногтям. А сочетание с торчащим сзади из-под застежки хвостиком делает вас неотразимой и желанной.

– Хм, – девушка повертела бейсболку в руках. – Попробуем.

Диджей незаметно показал Матвею кулак с оттопыренным большим пальцем в знак одобрения.

Танец понравился зрителям. На следующий день к Матвею весь день с улыбкой подходили, ребята и девчонки из разных отрядов, чтобы потрогать ту самую бейсболку. А диджей подошел и, уточнив, разбирается ли Матвей в компьютерах, предложил место своего помощника.

Работа у диджея была несложной, и он легко справлялся один, но весь лагерь знал, что он ухаживает за вожатой из пятого отряда, поэтому на дискотеках старался больше времени проводить с ней. За пару вечеров Матвей освоился, и диджей начал оставлять его полностью властвовать за диджейским пультом. Незаметно Матвей становился влиятельным и популярным человеком в лагере, многие хотели заказать песню, просили помочь с танцевальным номером или воспользоваться ноутбуком.

 

Прощальный костер проводился на громадном пионерском пляже. Срубленные днем стволы сухих деревьев, облитые бензином, возвышались на несколько метров в ночное небо. Физрук поджег костер и поспешно отскочил на несколько метров. Костер полыхал впечатляюще, на пляже стало светло как днем.

Вожатая из отряда Матвея принесла из корпуса несколько покрывал, их дружно расстелили на песке и уселись с комфортом. Кто-то достал двухлитровые коробки с соком, откуда-то появились чашки из столовой. Во время всеобще суматохи, Матвей сам не заметил, как незаметно оказался рядом с Марианной.

– А мне чашки не хватило. Есть у кого-нибудь чашка? – запричитала девушка. Пустых чашек не оказалось.

Матвей сидел, изучая узоры на покрывале, но левое запястье нагрелось. Он невольно посмотрел на руку, но ничего не изменилось, узор не двигался, только грел. Мальчик вспомнил слова мамы-элементаля, представил, что она смотрит на него из огненной купели, с небес, из другого измерения или откуда-то еще, а он стесняется, и протянул чашку Марианне, та удивленно уставилась не него:

– Это же твоя!

– Хоть не хрусталь, а глина это, пусть для тебя в ней будет вкус щербета, – ввернул Матвей всплывшую в памяти фразу из книги о Ходже Насреддине и, склонив голову, церемонно протянул обеими руками чашку Марианне. Ближайшие соседи по покрывалу одобрительно загалдели, сидящие дальше начали спрашивать, что вызвало такой взрыв веселья. Такая обходительность и внимание всего отряда пришлись по душе девушке, она, светясь от удовольствия, приняла чашку и даже попыталась также двумя руками отсалютовать Матвею.

– Давай пить вдвоем, по очереди, – предложила Марианна, отпила и протянула Матвею.

– Если пить из чаши после другого, можно узнать его мысли, – ляпнула одна из девушек.

– Мои мысли все равно все о тебе, – сказал Матвей, внутренне замирая от собственной наглости, и взял чашку. Но девушка только улыбнулась в ответ и тут вцепилась глазами в руку Матвея:

– Ух ты, какая татуировка! Можно?

Матвей благодушно протянул руку. Девочка кончиками прохладных пальцев осторожно взялась за запястье и, чуть поворачивая, начала изучать рисунок в отсветах костра. Матвей замер от нежных прикосновений и перестал дышать даже, чтобы не спугнуть трогательного момента.

– Круто! Как настоящий огонь. А родители разрешили? – наконец насмотрелась девочка.

– Я не спрашивал, – как можно небрежнее ответил Матвей, а про себя чертыхнулся – за татуировку от отчима точно достанется.

– Мальчики скажите тост, – предложила вожатая.

– Это же не бухло.

– Ну все равно….

Браслет начал разогреваться. Матвей, уже даже не посмотрев на него, чуть приподнял чашку, привлекая общее внимание, хотя еще не знал, что скажет. Но память услужливо подкинула фразу, вычитанную в одной из книг и мальчик, стараясь говорить размеренно и значительно произнес:

– В жизни очень важно чувствовать себя любимым, здоровым и готовым вершить великие дела. Давайте выпьем за то, чтобы эти чувства сопровождали нас всю нашу долгую жизнь.

Ребята одобрительно начали чокаться. Матвей отпил немного сока и протянул чашку Марианне, та благосклонно улыбнулась.

Этим вечером Матвей первый раз пошел гулять с девушкой по ночному лагерю и первый раз поцеловался.

 

В гостиной двухэтажного особняка, расположенного в центре загородного поселка на берегу крупного озера темноволосая девушка в черном трико и черной майке, с ногами забравшаяся на диван дочитала распечатанный на листах бумаги рассказ и задумчиво посмотрела на мужа. Пока она читала, он сидел в кресле напротив и влюбленно изучал каждый участок тела супруги, как будто видел в первый раз.

– Ну как? – спросил Матвей.

– Чушь! – жена потянулась, разминая затекшее тело, рывком вскочила с дивана, кувыркнулась по разложенной перед камином громадной медвежьей шкуре, оказалась напротив Матвея и нанесла удар ногой в голову. Мужчина ловко перехватил ногу жены одной рукой, вскочил и обхватил талию другой. Жена сразу обмякла и замерла в сильных объятьях, стараясь прижаться как можно крепче к тренированному телу мужа.

– Молодец, подтвердила черный пояс. Значит сжечь? – Матвей взял листы рассказа из ладони супруги и указал на незажженный пока камин.

– Нет! Дразню тебя, милый. Мне понравилось. Забавно! Потерявшийся элементаль, мальчик, хромающий в лагерь, сначала жалко его, а потом радуешься за то, что он перестает стесняться и проявляет себя. Есть недостатки, неточности, надо поправить. Я обдумаю и скажу тебе. Хорошо?

– Конечно! – Матвей поцеловал податливые губы супруги.

– Значит ты у меня еще и писатель! А ты что в детстве правда хромал? – вкрадчиво спросила жена, заглядывая в глаза, и гладя непослушные кудри Матвея.

– А ты не допускаешь возможность художественного вымысла? – ответил Матвей, хитро улыбаясь. – Необязательно писать только правду. И необязательно про себя.

– А что там за девчонка была из вашего отряда? Значит ты с детства такой влюбчивый! Может это правда, что про твои многочисленные романы до нашей встречи писала пресса? – шутливо насупившись, спросила жена.

– Что было в прошлом – остается в прошлом! Я люблю тебя и планирую с тобой счастливо провести всю жизнь! Катя, мне нужна только ты, – серьезно ответил Матвей, и крепко, но нежно прижал к себе стройное тело супруги.

Супруга доверчиво прислонилась щекой к плечу Матвея и невольно залюбовалась яркими языками пламени на мускулистой руке, провела тонкими пальчиками по предплечью. Пожар полыхал разнообразными оттенками красного, бордового, пурпурного по всей руке, от запястья до плеча. При каждом движении казалось, что это живой огонь охватил руку и разгорается все сильнее и сильнее.

– Мне кажется или татуировка стала больше с тех пор, как мы познакомились? – спросила жена. – Ты что подрисовываешь ее?

– Это я расту, развиваюсь, огонь со мной, полыхает все сильнее в душе, в сердце, помогая, освещая путь. Не дает трусливо отсидеться, когда я могу действовать. Выводит на середину дороги. Теперь для меня уже стало привычкой жить правильно. На пробежку?

– Да, только зайду, проверю как там дети.

– Катюшка, уже взрослая, двенадцать лет. Надо доверять детям. Если не зовет на помощь – значит все в порядке.

– Но все-таки трое младших…. Ладно! А после пробежки, какие планы? – жена потерлась щекой о плечо Матвея.

– Буду провожать на веранде уходящий день и наслаждаться закатом в компании красивой брюнетки.

– А меня с собой возьмете? – скорчила гримасу жена.

– Если захватишь горячее какао.

Супруги засмеялись, жена чмокнула Матвея в щеку и убежала одеваться для пробежки.

«Спасибо, Мамы!» – набил мальчик через строчку после финальной фразы, подумал, стер и написал эти же слова вместо эпиграфа, довольно кивнул сам себе и снова сохранил текст.

– Нет там неточностей и ошибок. Только правда, – пробормотал Матвей и отправил рассказ на конкурс.