Сегодня люди хотят…

— Ты сегодня смотрел Мидори?

Услышав этот вопрос Джон ставит бокал с пивом обратно на стол, даже не притронувшись к напитку стоимостью в день работы заводского мастера. На душе становится невыносимо мерзко. Грегори не обращает на это внимания – он ждет ответа.

— Нет, — выдавливает из себя Джон. – Я не подписан на нее.

— Чувак, ну ты даешь! – старомодное словечко в устах зеленовласого Грегори, чьи глаза невозможно увидеть из-за стильных смарт-очков звучит странно. Им обоим уже за сорок, но Грегори старается строить из себя вечного студента. Джон же выглядит и чувствует себя как обычный скучный офисный клерк. – Ты еще скажи, что до сих пор сидишь в интернете!

Джон не отвечает. Он тянется за тонким прутиком картошки-фри, обмакивает его в кетчуп, и отправляет в рот. Грегори смеется, хлопает его по плечу и делает большой глоток пива. Потом будто бы небрежным движением поправляет волосы так, чтобы прикрыть залысины у лба, щелкает по кнопке на дужке очков и блаженно улыбается.

— Мидори – клевая, чувак, — проникновенно говорит Грегори. – А интернет сейчас уже никому не нужен. Там все контролируют корпорации и правительство.

— А авернет? – интересуется Джон, отправив в рот очередной картофельный прутик. Пива ему больше не хочется.

— Авернет – это совсем другое, — Грегори делает еще глоток, после чего откидывается на спинку софы и смотрит в потолок. В зале кафе, где они сейчас сидят, жарко и накурено. Людей не много, и это единственное, что спасает посетителей от удушья. Джон берет в руки меню, и делает вид, что изучает его. Через полминуты Грегори отрывается от созерцания перекрытий в стиле «лофт» и возвращается к беседе. – Совсем другое, говорю, чувак. Настоящая сеть для людей. Чтобы вам там в вашей конторе не говорили.

— А ты думаешь, нам что-нибудь там говорят про авернет? – Джон усмехается и откладывает меню.

— Да ты же на государство пашешь, Джонни. Естественно, вам там промывают мозги. Даже если ты этого не понимаешь – все равно промывают. Великой, там, целью и прочим дерьмом. Про это, кстати, Мидори говорила на прошлой неделе. Большинство людей презирает государственную службу именно из-за промывки мозгов населению.

— Послушай, Грег, — Джону не нравится этот разговор. Надежда, что в старом прокуренном кафе, где подают настоящее пиво и все еще можно лицезреть живую официантку, они с Грегори смогут окунуться в воспоминания, напиться до беспамятства и отдохнуть, исчезает. Но удача сегодня, видимо, не на его стороне. – А ты действительно думаешь, что у тебя все как-то иначе?

— Спрашиваешь, чувак, — Грегори качает головой, потом на мгновение замирает, и начинает лихорадочно щелкать на кнопку. – Вот дьявол! Трансляция прервалась. Наверно, опять какие-то придурки вышку подожгли.

Он снимает очки и кладет их на стол. Тянется во внутренний карман и достает оттуда «умные линзы». Джон хочется осушить бокал залпом, подняться и уйти. Но он знает, что от этого будет себя чувствовать еще гаже.

— Так вот, — продолжает Грегори, нацепив линзы, в которых его глаза из карих превращаются в белые, — я говорю, что всем вам, что государственникам, что копоратам, мозги промывают по самое не могу. А я ведь – что? – на дядю не работаю. Сам на себя, кручусь, верчусь. Поэтому и в трендах, и мыслю шире.

— Это тоже Мидори говорит?

— Так ты все-таки ее смотришь? – Грегори, видно, приятно удивлен. Но Джон вынужден его разочаровать.

— Нет, не смотрю. Догадался, — устало произносит он. У него в кармане начинает вибрировать смартфон.

— Ух ты, какой винтаж! – восхищенно произносит Грегори, а Джон прижимает палец к губам и шепчет «работа».

— Привет, Джей, — произносит голос в трубке. Это Коннор, и у него извиняющийся тон. Значит, вечеринка на сегодня закончена. «Слава Богу», — думает Джон.

— Что у тебя, Коннор? — спрашивает он ворчливо. Грегори качает головой и снова начинает колдовать над кнопкой очков.

— Извини, старик, нужно, чтобы ты меня подменил, — говорит Коннор. – Пошел сбой, а мне через полтора часа надо кровь из носу быть дома – у тещи сегодня юбилей. Опоздаю хоть на минуту – и Алисия меня на улицу вышвырнет.

— Хорошо, но будешь мне должен, — Джон не дожидается ответа и кладет трубку. – Прости, Грег, срочный вызов на работу.

— О чем я и говорил, — качает головой Грегори, скептически сжимая губы. – Зомбируют вас там. Вот и посидели – а у меня ведь выходных в ближайшее время может и не выдаться.

— Еще раз извини, дружище, — неискренне произносит Джон, пожимает другу руку и кидает двадцать долларов на стол. – Пиво я не трогал, допивай.

— Хоть платят вам неплохо в вашей мозгомойке, — ворчит Грегори, а Джон едва сдерживается, чтобы не усмехнуться случайному попаданию в цель. – А ты, все-таки, подключись сегодня к авернету. Сегодня ночью у Мидори будет улетный эфир!

*  *  *

С громадного экрана, помещенного на бывшем здании университета на него смотрит Мидори Войс. Рыженькая хохотушка Мидори, с чуть вздернутым вверх острым носиком, большими зелеными глазами. Ее грудь, непропорционально большая для худенького девичьего тела, туго обтянута ярко-оранжевым топом. Коротенькая юбчонка вздымается в так каждому движению, но ровно настолько, чтобы возбудить воображение и не более. Джон косится на двух подростков, которые так и этак стараются посмотреть на Мидори под углом, чтобы увидеть ее трусики. Джон знает, что парни напрасно стараются – вид на трусики доступен только тем, кто оплатил специальную, весьма дорогую подписку и купил смарт-очки третьего поколения.

Монорельс едет быстро, но экран на высотном здании расположен так, чтобы пассажиры этого самого популярного в городе транспорта видели милашку Мидори как можно дольше. Сегодня малышка Войс рекламирует новый вкус популярной газировки. Джон отворачивается и пытается увидеть хоть что-нибудь на другой, неосвещенной стороне монорельса. Ночь безлунная, а свет от экрана не добивает до старых заводских кварталов. Но даже в темноте можно разглядеть остовы зданий с темными провалами окон и обломками кранов. Когда-то здесь был передовой промышленный центр. Джон опускает голову и смотрит на свои начищенные до блеска ботинки.

Звонит смартфон. Джон смотрит на экран и сердце начинает биться чуть быстрее.

— Папа! — говорит трубка голосом Ханны. Видеосвязь она не включает специально – не хочет, чтобы он знал где она и с кем.

— Да, мой цветочек, — говорит Джон.

— Пап, привет! Ты сейчас где?

— На работу вызвали, еду, — Джон слушает мягкий голос дочери и сердце понемногу оттаивает.

— Пап, слушай, а ты не можешь мне сейчас закинуть денег на очки? Сегодня, говорят, будет отвязный эфир у Мидори, а мама, как обычно, — по голосу слышно, что Ханна всерьез негодует. Ну, конечно. Все немаленькие алименты, что он выплачивает им, его бывшая жена Синтия потратила на себя, оставив Ханну без популярной молодежной игрушки. Джон снова чувствует пустоту.

— Да, конечно, мой цветочек, — говорит он.

— Папа, ты прелесть! Ну, пока, звони! – и связь обрывается. Джон запускает банковское приложение на смартфоне и переводит дочери нужную сумму. Потом оглядывается на пляшущую на экране Мидори, встает и направляется к дверям вагона.

Его остановка называется «Центр исследований общественного мнения». В этом «Центре» он и работает.

Здание у них новое, с системами распознавания личности по двадцати параметрам, автоматической охранной системой и прочими заморочками, на которое не поскупилось правительство. Дороговизна постройки здания не раз становилась причиной для расследования оппозиционной прессы, которая полагала, что статистическому бюро такие изыски ни к чему, и обвиняла президента Фэйзера в коррупционных схемах. Дело тогда решила Мидори Войс, в своем шоу убедительно разбив все доводы «глупых старых политиканов».

— Приветствую, мистер Джонсон, — Стивен Смит, старый чернокожий охранник встречает его на ресэпшене. – У вас разве не выходной?

— О’Келли попросил его подменить в дежурке, — Джон говорит чуть раздраженно, чтобы не дай Бог Смит не подумал, что он рад выходу на работу.

— Опять семейный ужин? — Смит качает головой и ухмыляется. Он, конечно, знает ответ. – Бедняга. Я всегда говорил, что мужчине лучше быть холостяком, чем подкаблучником.

У Джона нет желания спорить и он переводит тему.

— Как там избирательная компания?

— У бедняги Фэйзера шансов мало. Грэйс грозится в случае, если он прибегнет к махинациям, вывести на улицы людей. Войс-политик сказала, что люди настроены сместить старикашку.

— И ты ей веришь?

— Будто сами не знаете, мистер Джонсон, — Смит говорит это с нотками менторства в голосе. Действительно, даже ему, старику, ясно, что нейросеть Мидори Войс – самый честный и объективный источник информации об общественном мнении. И их опросы всегда подтверждают то, что Мидори, а вернее ее политическая версия, угадывает минимум за две недели до публикации опроса.

— Я не смотрю авернет, — бросает Джонсон и проходит к лифтам. Он чувствует, как Смит смотрит ему вслед, тихо приговаривая «ну и дурень старомодный». Ведь каждый знает, что Мидори Войс – это будущее этого мира.

*  *  *

— Джей, мне действительно очень жаль, — Коннор картинно разводит руками. – Я надеюсь, что ты не был занят чем-то важным?

— Всего лишь встреча с другом, которого не видел пять лет, — бросает Джон и усаживается за рабочий терминал.

— Слушай, ну, — Коннор запинается. – Я тебе буду должен два дежурства. Когда хочешь – скажешь, я выйду.

— Пустое, — Джон машет рукой. – Лучше скажи, что там за сбой.

— Да я, в общем, уже поправил, — голос у Коннора становится еще более виноватым, и Джон чувствует, что коллега лжет. – Остался только кусок текста дописать. Буквально строчка, но тут надо подумать, а у меня времени нет.

— Что дописать? – Джону даже не интересно, был ли сбой на самом деле. Он просто хочет, чтобы Коннор, суетливый, весь потный от волнения, и от этого похожий на мечущуюся по стеклянной клетке морскую свинку, ушел и оставил его одного.

— Ночной общий эфир сегодня – просто бомба. Народу его разрекламировали, зрителей будет валом. А у нас три контракта на рекламу – все равнозначные. И я никак не могу выбрать, какой вставить.

— А босс что говорит?

— Босс сказал выбирать нам, — Коннор пожимает плечами и его передергивает. – Безответственный мудак. Знает же, что потом те, кто окажется в пролете будут выносить нам мозг.

— Так ты решил это скинуть на меня?

— Джей, ты не подумай, если бы не ужин…

— Весь остальной текст готов? – Джону лень выслушивать очередное вранье, и он отворачивается к терминалу. Вводит пароль – и на экране зажигается запись вечернего эфира Мидори Войс. Сенсационный рейтинговый эфир самой независимой, непредвзятой и всегда оригинальной ведущей, прописанный отделом «контроля статистики» — пятеркой медиа-менеджеров.

— Вот здесь, — Коннор наклоняется, и нажимает пальцем на кнопку сенсорного дисплея. На весь экран вырастает Мидори – уже не рыжая, а блондинка с глазами цвета чистого льда. Сама девица одета в легкомысленное бикини. – Видишь, фраза «Хотите ли вы…», и дальше за ней зрительский поток кричит «Да!». Голоса я смоделировал, все движения сделал – будет очень круто! Только фразу осталось поставить и одежду подобрать. Контракты от Скайлайт, Эвервест и Маккенрой Армори.

— Понял, — Джон кивает, разглядывая рекламные проспекты. «Скайлайт» – производитель флайкаров, «Эвервест» — сеть частных клиник, а «Маккенрой Армори» заведует оружейными магазинами и мастерскими на половине континента. Все влиятельные, богатые и весьма обидчивые.

— Все, Джей, я побежал, — Коннор оборачивается в дверях студии, хлопает себя по карманам и шутливо козыряет. – Закроешь потом тут все.

Джон остается один в просторной студии, наполненной дорогой техникой. Он смотрит на дисплей терминала, потом оборачивается и наблюдает, как на двух десятках экранов разные версии Мидори рассказывают зрителям страны о том, какие у тех проблемы, желания, политические взгляды и планы на вечер. Джону очень хочется нажать на кнопку и отключить систему. Но он также знает, что автоматика не позволит эфиру сбиться более чем на пять минут – а после этого сработает уже другие функции самого дорогого в городе здания. Джон не самоубийца, он просто устал.

Все стены студии увешаны мониторами и сенсорными экранами. Пять терминалов и дублирующий у двери – на всякий случай. Сама дверь обклеена различными модификациями Мидори. Есть даже фрау Войс – в черной форме СС со стилизованной головой медвежонка вместо свастики на нарукавной повязке. В стране нацистская символика под строжайшим запретом и даже людям, которые определяют, что сегодня будет в моде, должно с этим считаться.

Одним кликом Джон раздевает Мидори догола. Интересно, если запустить ее в эфир совсем голой и вместо рекламы оружия или медицинских услуг сказать что-то вроде «хотите ли вы сегодня анального секса?», сколько человек бросится немедленно искать способы удовлетворить это навязанное им желание? «От 80 до 97% людей по последним опросам», — вспоминает он недавний брифинг у босса. Джону очень хочется верить, что эти цифры врут. Он думает о своей дочери. В какой процент попадает она? Хватит ли того заряда воспитания, что он сумел ей вложить за первые тринадцать лет ее жизни, или материнское влияние уже успело перебить все то, что он говорил маленькой Ханне. Он не видел ее четыре года. Звонки раз в месяц вряд ли могут помочь в становлении личности.

В кармане вибрирует смартфон. Джон достает его и произносит емкое нецензурное слово – на экране высвечивается имя его бывшей жены.

— Чего ты хочешь, Синтия? — Джон смотрит на экран. Синтия пьяна и неправильно включила трансляцию в очках. Поэтому вместо ее лица на экране он видит парочку – худого длинноволосого шатена и совсем молоденькую девицу. Еще секунда – и Джон понимает, что девица на самом деле не девица, а парень-кросдрессер. Джон знает, что он увидит дальше и кладет трубку.

Синтия ушла от него пять лет назад. За год до этого она подписалась на Войс-найт, канал для взрослых. Именно там Синтия услышала о том, что для оздоровления семейных отношений пар за тридцать необходимо заниматься свингом, в том числе и однополым. Так Джон косвенно разрушил свою собственную семейную жизнь – именно он тогда подумал, что подобная реклама фирмы-производителя интим-гелей будет забавной.

Синтия перезванивает еще раз. Джон поднимает трубку – и на этот раз видит ее лицо. Синтия, возможно, еще и под наркотиками. Легкие курительные смеси на основе марихуаны – совершенно легальные по новому законодательству – сейчас как раз стоят в рекламном блоке Войс-найт.

— Джонни, — Синтия говорит развязно и с придыханием. Джон еще раз напоминает себе, что его скромницы-красавицы, в которую он влюбился в университете, уже давно нет. – Джонни, ты мне нужен.

— Деньги кончились? – Джон язвителен, и ему даже стыдно, что он позволяет себе такие мелкие мстительные выпады.

— Опять ты за свое! – Синтия всхлипывает. Обиделась, бедняга. Но обида у нынешней Синтии проходит быстро. – Нет, нам не хватает четвертого. Сегодня после шоу Мидори, в Войс-найт будет вечеринка с тройным проникновением. И я хочу!

— Я не хочу, — Джон копирует ее визгливую интонацию – И никогда не хотел. Отъебись, Син.

—  Ханжа, — она складывает губки уточкой, и Джона едва не выворачивает. На заднем плане слышны всхлипы и стоны мальчика-кроссдрессера. Джон разрывает связи и выключает телефон.

Он смотрит на терминал. «Хотите ли вы…». Чего сегодня захотят люди? Линейку флайкаров, нужных лишь для того, чтобы вытянуть из финансовой ямы аффилированный со «Скайлайтом» банк? Новый уровень медицинской страховки, по которому излечить насморк будет стоить дороже поездки в другую часть света? Или оружие, чтобы эффективно убивать себе подобных? «Хотите ли вы…». На любой вопрос Мидори, хор синтезированных голосов ответит криком «да!», создавая у зрителей полный эффект сопричастности. От 80 до 97%. «Хотите ли вы…».

Джон смотрит на картинки на двери. Ему очень хочется надеяться, что статистика босса врет. Он пустым взглядом осматривает все версии Мидори – от Войс-кидс, прыгающей зайчиком на солнышке, до Войс-найт, принимающей в себя сразу три огромных черных члена. Взгляд его снова падает на фрау Войс. В голове всплывает фраза из далекого школьного детства.

Джон разворачивается к терминалу. Что ж, стиль милитари цвета хаки от «Маккенроев» вполне в тему. Он набирает слоган, запускает проверку данных и финальную версию. Слушает предварительный диалог. Выслушав его до конца, он отдает компьютеру команду на самостоятельный режим, выходит из двери и закрывает комнату.

Спускаясь вниз он набирает номер, отсутствующей в его записной книжке. Он помнит его наизусть. Кивает Смиту, ловя удивленный взгляд охранника. Джону наплевать, что тот подумает – эфир Мидори через десять минут, и вряд ли престарелый негр будет тратить их на анализ поведения «белого воротничка». Возможно, он подумает об этом завтра – если свершится чудо.

Джон слушает гудки в трубке. На шестом он уже тянется к кнопке сброса, когда боги Вальхаллы оказываются к нему милостивы.

— Але?

— Вэл, привет, — говорит Джон, и голос его дрожит. – Встретимся? Двадцать минут. На холмах.

*  *  *

С холмов город виден как на ладони. Джон смотрит вниз, на замершие улицы, на потускневшие ко времени вечернего эфира освещение. Незачем тратить энергию в то время, когда все население приникает к экранам настенных терминалов.

— Что-то ты темнишь, Джон Джонсон, — Валькирия Палмер, Вэл, держит его за руку и улыбается. Она может быть удивительно милой и в то же время сохраняет в себе ту нотку дикости, от которой домашние мальчики, даже возраста Джона, сходят с ума.

— Просто хотел быть рядом с тобой, — говорит Джон, не поворачиваясь к ней. Вэл ниже его на полторы головы, полненькая, пышногрудая, с очаровательной улыбкой и глазами чертенка. Он все это знает и без того, чтобы смотреть на нее. Поэтому сейчас он глядит на город. Остается совсем немного.

— Чертовски мило, — Вэл действительно приятно, но она маскирует это шутливым саркастичным тоном. Джон знает это, и благодарен ей. – Но, раз уж ты меня позвал сюда, то открой тайну – чего это ты все время пялишься на эту издыхающую городскую тушу?

— Я жду чуда, — говорит Джон. Две минуты.

— Хм, а я-то думала, что ты замыслил теракт и позвал меня вместе встретить Рагнарёк, — говорит Вэл и легонько тыкает его кулачком под ребра.

Минута.

— Все может быть, — Джон в нетерпении достает смартфон и включает передачу интернет-данных.

Минус тридцать секунд.

Джон смотрит на экран и вздыхает. Он оборачивается к Вэл, но его слова тонут в гуле наполняющей улицы толпы. Голоса настолько громкие, что Вэл не слышит, что говорит Джон и он просто протягивает ей смартфон.

«Правительство объявило мобилизацию! – Стэйт Ньюс.

Через пятнадцать секунд после окончания вечернего эфира авернет-ведущей Мидори Войс правительство страны объявило мобилизацию. Экстренное совещание совета безопасности в этот момент проходит в президентском дворце. На улице люди скандируют лозунги «Смерть врагам!» и «Слава нации!». Пресс-секретарь президента выступил с заявлением: «Все это весьма неожиданно, но мы не можем не реагировать на заявление нейросети Мидори. Как известно, нейросеть опирается на желания и запросы людей, и также может получать инсайдерскую информацию из независимых источников. Президент уже вызвал на доклад начальника разведывательного управления и тот подтвердил заговор против безопасности страны».

А мы напоминаем, что во время вечернего эфира популярная авернет-ведущая Мидори Войс произнесла фразу «Хотите ли вы тотальной войны?», на которую утвердительно ответило 97% зрителей шоу».

Экран смартфона на мгновение гаснет и в следующую секунду он принимает входящий вызов – от Коннора. Джон размахивается и выкидывает телефон.

— Чуда не произошло, — сообщает он Вэл. Та смотрит на него – но не испуганно, и без ненависти. Ничего того, что он боялся увидеть в ее взгляде.

— Так ты все-таки решил встретить Рагнарёк со мной? – спрашивает Валькирия.

— Видимо, да, — Джон улыбается, но на глазах у него слезы. Он наклоняется и целует Вэл.

А на экранах за его спиной Мидори Войс в черной одежде СС с головой медвежонка на нарукавной повязке громко провозглашает:

СЕГОДНЯ ЛЮДИ ХОТЯТ ТОТАЛЬНОЙ ВОЙНЫ.