Гибель родного дома

Колёса электрички стучали по железнодорожным путям. Пассажиры лениво раскачивались из стороны в сторону. На их лицах — усталость и безразличие к жизни.

Контролёры вразвалочку ходили по вагонам, проверяя билеты и, уже механически, желая всем счастливой дороги.

Голос из репродуктора объявил очередную остановку. Женщины, мужчины и дети соскочили со своих мест и отправились к выходам.

У окна, не шелохнувшись, сидел парень, глядя через окно на догорающий закат и не обращая внимания на суету рядом с ним. Его русые волосы растрепались от дующего через открытое окно ветра и спадали на лоб.

Снова голос из репродуктора: «Осторожно! Двери закрываются!»

Электричка, слегка качнувшись, поехала дальше. Напротив парня уселась вошедшая в душный вагон девушка. Он бегло и без интереса окинул её взглядом и вновь уставился в окно. Колёса продолжали стучать, ветер трепал волосы.

— Привет! Я Анна, — обратилась к нему девушка, желавшая хоть с кем-нибудь перекинуться парой слов.

— Привет, — всё также безынтересно ответил парень, ещё раз взглянув на неё. — Герман.

— Очень приятно. Куда едешь?

— В гости. К родителям. Давно их не видел. А ты?

— А я еду к подруге. Она сейчас в больнице, нужно проведать, — ответила Анна, поправив выбившуюся из хвоста прядь угольно-чёрных волос.

Повисло неловкое молчание. Никто из них не знал, как продолжить разговор. Герман опустил взгляд на пол, Анна последовала его примеру.

Через пять минут электричка снова сделала остановку. Люди, как муравьи то выбегали из вагонов, то забегали в них, толпясь у выходов и на перроне.

— Порой мне кажется, — сказала Анна, прервав давящее молчание, — что именно здесь, в вагонах, можно увидеть настоящие лица людей, а не их повседневные маски.

— Вполне возможно. Все мы едем куда-то, уставшие от дороги, своих обязанностей и требований этого мира, — ответил Герман. — У нас просто не остаётся сил играть свою роль.

— Ваш билет, пожалуйста, — прервал философские рассуждения контролёр, протянув волосатую усталую руку к Анне. Девушка подала свой билет. – Счастливого пути.

— Жалко его, — пробормотал Герман, взглянув на уходящего мужчину, а затем в карие глаза собеседницы. – Целыми днями ходить из конца в конец вагона. Так и с ума сойти недолго.

— Но кто-то всё же должен выполнять эту дурацкую работу.

Снова воцарилось молчание. Стук колёс отдавался в мозгу пульсирующими вспышками.

— Мама, а долго нам ещё ехать? – защебетала девочка, сидящая на коленях у своей матери на соседнем сиденье. На звук голоса повернулись Герман и Анна.

— Нет, недолго, — устало ответила женщина. – Недолго.

Девушка умилённо улыбнулась и посмотрела на парня, желая увидеть на его лице те же эмоции, но Герман равнодушно отвернулся к окну.

— Мама, а что там, на небе? – не унималась девочка.

— Там рай. В нём живут души хороших людей, которые, к сожалению, умерли.

— И бабушка там?

— И бабушка…

— И зачем забивать детям головы этой белибердой? – возмущённо пробубнил Герман. Анна расслышала его вопрос.

— Может потому, что они ещё не готовы принять то, что после смерти ничего не будет?

— Ага, а потом некоторые всю жизнь этого принять не могут, — пробурчал парень.

— Не стоит винить в этом людей, — парировала Анна.

— Конечно, не стоит. Нужно винить их родителей, а потом и прародителей. И так до бесконечности.

— Какой же ты грубый, Герман.

— Ни в коем случае. Просто… Просто у меня свой взгляд на мир.

Электричка въехала на огромный мост, построенный над автомобильной магистралью. Герман, как зачарованный, уставился на маленькие машины, мчащиеся под ним.

Внезапно – толчок. Толчок такой силы, что пассажиров подбросило на местах. Свет в лампах моргнул. Ещё толчок. Ещё большей силы. От моста откололся кусок бетона и полетел вниз, накрывая собой проезжающий автомобиль зазевавшегося бедолаги.

Контролёр, словно пуля, пробежал вдоль вагона и дёрнул стоп-кран. Раздался оглушающий скрежет металла. Электричка остановилась. Пассажиры испуганно загалдели. Герман и Анна завертелись по сторонам, пытаясь понять, что происходит.

Снова толчок. Мост заходил ходуном, электричка – вслед за ним.

— Что происходит? – дрожащим голосом спросила Анна.

— Не знаю… — ответил Герман. В этот момент на телефон к нему пришло уведомление.

“Внимание! Зафиксированы подземные толчки. Будьте осторожны!” – прочитал Герман горящее на экране сообщение.

— Что там? – глаза девушки заблестели от слёз.

— Землетрясение. Ничего страшного, я думаю. Потрясёт и кончится.

Анна вжалась в сиденье и прикрыла лицо руками. Раздались тихие всхлипы.

— О боже, не плачь, — Герман пересел к Анне и слегка приобнял за плечи. Она, будто испуганный ребёнок, прижалась к нему. – Всё будет хорошо.

Толчок. Сильнее чем два предыдущих. В вагонах погас свет. Где-то под полом раздался треск. Тут и там послышались плачь, перешёптывания и молитвы.

— Мама, почему мы остановились? – заголосила девочка, прижавшись к материнской груди.

— Не знаю, доченька. Наверное, скоро поедем.

— Мама, мне страшно…

Далеко за спинами Германа и Анны разразился хруст, и состав что-то потянуло назад. Скрежет металла, грохот, крики – высунув голову в открытое окно, парень увидел, что конец моста обрушился, и последний вагон упал на трассу, похоронив под собой и пассажиров, и водителей. Герман ещё сильнее прижал к себе Анну.

— Тише, всё будет хорошо, — шептал он, гладя девушку по волосам. Он не любил видеть слёзы людей, и успокаивать плачущих тоже не любил, но противное ощущение в груди заставляло его попытаться утешить Анну.

Снова толчок. Вагон зашатался из стороны в сторону. Люди наваливались друг на друга, как пчёлы в улье. Грохот, тряска, сигналы автомобилей и крики водителей где-то снизу. Герман вновь высунул голову в окно – вдоль шоссе протянулась огромная трещина, не сулившая ничего хорошего. Некоторые машины застряли над раскрывшейся бездной. Водители бросали их и убегали как можно дальше.

Телефон Германа завибрировал – пришло новостное уведомление. Парень открыл его. Он попал на страницу, откуда велась прямая трансляция со всех континентов и столиц мира. Землетрясение застало врасплох не только пассажиров электрички, где оказался Герман.

“В Париже наблюдаются подземные толчки магнитудой десять баллов. Одна из подпор Эйфелевой башни оказалась повреждённой, и главная достопримечательность Франции рухнула. Дома парижан не выдерживают и рушатся. Похожие сообщения поступают со всех концов Франции”, — сообщил на весь вагон мужской голос из телефона. Герман кликнул на другую трансляцию.

“Москва рушится на глазах. Из-за подземных толчков, оцениваемых в одиннадцать баллов, рушатся дороги и здания. Сотни людей оказались под завалами. МКАД полностью разрушен, Кремль — тоже”, — ужасные новости из столицы родной страны, услышали все пассажиры, затаившие дыхание и хранившие молчание, чтобы не пропустить не единого слова.

Раздались два мощных толчка – один за другим. Подпорки моста не выдержали, и весь состав электрички рухнул на шоссе. Трещина, пронзившая дорогу, стала ещё шире. Множество людей в вагонах получили травмы, кто-то лёгкие, кто-то – нет. Кого-то насмерть придавило железными и бетонными обломками. Кого-то – лишь задело. По вагонам покатились плач, стоны и крики боли.

Герман и Анна сидели, прижавшись друг к другу, – серьёзно никто из них не пострадал. Только синяки и ссадины. Девочка на соседнем сиденье громко рыдала, уткнувшись в колени мамы.

Парень вновь вытащил телефон и включил трансляцию.

“В столице Германии, Берлине, разразился настоящий ад. Трещины в земле настолько огромные, что целые дома и памятники уходят вглубь, утаскивая за собой мирных граждан”.

Следующий эфир: ”В Италии проснулись вулканы Везувий и Этна, Сицилия и север страны оказались накрыты вулканическим пеплом. По всей территории Италии зафиксированы подземные толчки магнитудой в одиннадцать с половиной баллов”.

Толчок. Через минуту – ещё один. Бездна стала ещё шире. Один из вагонов упал в неё, но весь состав утянуть за собой не смог. Душераздирающие крики доносились откуда-то из-за спины Германа. Он уже не понимал, где находится, что это за место. Перед ним был только экран телефона, а слева — рыдающая Анна, уткнувшаяся в его плечо.

“Вашингтон оказался разделён на две половины огромным разломом в земной коре, прошедшем через весь город. Дома, автомобили, люди – всё исчезло в бездне…”, — сигнал неожиданно прервался.

Толчок. Не такой сильный. Герману на миг почудилось, что всё кончилось, что сейчас всех спасут. Нет.

Из разлома хлынул поток раскалённой красно-жёлтой магмы, выжигая всё на своём пути. Автомобили начали плавиться, а их хозяева бежали в рассыпную.

Спиной парень почувствовал надвигающийся жар. Словно из глубин ада до него донеслись крики умирающих в кипящей магме.

— Мама, мне страшно! – закричала девочка. Мать молча прижала её к себе. По лицу женщины текли слёзы. Анна рыдала, уткнувшись в колени Германа.

Телефон, наконец, поймал сигнал, и прямая трансляция снова заработала.

“Ужас на улицах Санкт-Петербурга. Город утопает в реках магмы, рвущейся из-под земли”, — слушал голос диктора Герман. Его пульс бился со страшной силой. Голова гудела.

“Италия сгорает в лаве. Все вулканы проснулись и накрывают страну дымом и пеплом”.

Жар за спиной стал сильнее. Раздались отчаянные вопли, какая-то девушка попытался вылезти в разбитое окно, но не смогла – она сорвалась и упала, утянув за собой невинного старика.

Герман на секунду посмотрел на экран своего телефона. Эфир прервался. Сигнал потерян.

Толчок. Вагон медленно пополз в бездну. Жар стал невыносимым. Герман, прижав к себе Анну, падал в раскалённую преисподнюю, зная, что ничего после не будет. Где-то вдалеке слышались вопли девочки.

Тем временем в космосе, на международной космической станции, астронавты наблюдали за тем, как Земля покрывается паутиной оранжево-красных нитей. То тут, то там возникали новые завитки. Некогда населённая планета превращалась в раскалённый безжизненный шар, буквально вывернутый наизнанку. А они, те, кто оказался вдалеке от этого ужаса, наблюдали гибелью родного дома.