Вечный огонь

— За такое нужно расстреливать! – начальник райотдела швырнул на письменный стол пачку цветных фотографий, скреплённых канцелярской скрепкой. Рука Шарашигина сама потянулась за сигаретами, однако вместо пачки в кармане пиджака нащупала пустоту – принятая неделю назад государственная программа охраны здоровья требовала отказа от вредных привычек.

Оперуполномоченный Лерута никогда не торопился с выводами. Гражданин Новой Эры должен являть собой образец уравновешенности. Аккуратно сняв скрепку, Лерута принялся рассматривать изображения.

— Накануне Дня Победы и такое! – начальник райотдела с трудом сдерживал злость. Преступление тянуло на акт терроризма – осквернение Вечного огня. В особо циничной форме. А если ещё и группой лиц по предварительному сговору… — Оставьте все дела, товарищ Лерута, и разберитесь. К шестнадцати ноль-ноль я должен доложить министру о поимке вандала.

Оперуполномоченный воздержался от комментариев. Было начало двенадцатого, а время имеет обыкновение лететь.

— Немедля выезжайте на место. В вашем распоряжении все ресурсы Министерства внутренних дел. Если понадобится привлечь другие Министерства, только скажите. Дело находится на контроле у главы государства!

Статус профессионала экстра-класса нужно подтверждать каждый день – Лерута вернулся в кабинет за папкой с бланками, размышляя над тем, какие шаги будут первыми.

— Убийство? – оторвался от печатной машинки коллега. Более серьёзной причины для срочного вызова, по его мнению, быть не могло.

— Кто-то решил потревожить прах предков, — Сидоровец присвистнул, мгновенно выведя следствие из причины. – Желаю удачи. Она тебе понадобится.

Лерута благодарно кивнул и спустился к служебному автомобилю, где на минуту залюбовался отрядом подтянутых юношей – воспитанников высшей политической школы. Будущая элита. Целеустремлённые, готовые вести в бой, олицетворяющие собой Новую Эру.

После окончания войны город перестроили: на месте хаотического нагромождения по большей части деревянных лачуг и кирпичных бараков с удобствами во дворе вырос рационально устроенный мегаполис, тонущий в зелени. И в этом городе красота не была принесена в жертву прагматизму.

До Парка героев оперуполномоченный доехал быстро – правительство уделяло транспортной системе особое внимание. Как артерии и вены переносят кровь, напитанную кислородом, по всему организму, так и дороги позволяли оперативно перемещать грузы и людей. Новая Эра – эпоха всеобщей мобильности. И реактивные самолёты в небе служили лучшим тому доказательством.

Место преступления было, к недовольству горожан и многочисленных туристов, оцеплено. Вокруг зубчатого гранитного кольца, внутри которого располагался Вечный огонь, работали эксперты. Лерута показал сержанту служебное удостоверение и нырнул под полосатую ленту. Несмотря на высокое разрешение, фотографии не передавали всех нюансов.

Возмущение Шарашигина было оправданным: преступник измазал чёрные плиты экскрементами, посвящение павшим залила ярко-красная краска, этой же краской на стене было коряво написано «Fuck off», рядом с горелкой лежали осколки бутылочного стекла. Многочисленные плевки напоминали голубиный помёт.

— Отчёт будет готов через час, — сообщил старший эксперт. – Но уже сейчас могу сказать, что действовал один человек. В сильном эмоциональном возбуждении, возможно, вызванном употреблением большой дозы крепкого алкоголя или наркотических средств. И этот человек был готов на большее.

Оперуполномоченный нахмурился. Неужели, попался «недобиток»?.. Столько лет прошло, а последний бандит так и не выловлен. Чему удивляться? Границ-то нет.

— Цель выбрана сознательно. Чтобы вызвать широкий общественный резонанс.

— Как только закончите осмотр, пусть коммунальные службы наведут порядок, — Лерута отошёл в сторону и какое-то время молча рассматривал мемориал. Архитектор вложил в холодный камень душу, соединив в монументальном сооружении дань уважения павшим и триумф Новой Эры.

Впервые за много лет Вечный огонь не горел, что у слабых духом могло вызвать и суеверный страх. Слабая власть – никчёмная власть: где нет порядка, там нет и жизни.

Мемориал не охраняли: даже побеждённые, получившие шанс стать полноценными гражданами, не отваживались воевать с мёртвыми. Тем более что Вечный огонь зажгли и в честь идеологических врагов.

Что же должно было случиться, чтобы кому-то заблагорассудилось смешать кости с нечистотами? Неужели, так называемые подпольщики сошли с ума?

Преступление было не просто резонансным. Оно разрушало послевоенные устои. Что за этим последует – догадаться несложно.

Оперуполномоченный обратил взор на подступы к мемориалу. Натоптали вокруг сильно, однако одиночная цепочка следов, уходящая в близлежащий лес, читалась легко: рисунок грунтозацепов был необычным – Лерута не встречал ничего подобного. А ещё следы отличались небольшим размером. Словно их оставил ребёнок. Или…

Убедившись, на месте ли табельный пистолет, оперуполномоченный зашагал по следам. Там, где они в силу тех или иных причин, пропадали, Лерута ставил себя на место преступника. И ни разу не заплутал, хотя вандал двигался будто пьяный, а потом – когда охраняемый государством лес начал напоминать реликтовый – и вовсе поддался панике.

Горожанин. Который никогда не пересекал городской черты.

Оценка была дана правильно – минут через двадцать оперуполномоченный вышел к укрытию преступника. Застигнутая врасплох, девушка-подросток со странными розово-фиолетовыми волосами даже не пыталась оказать сопротивления.

— Я думал, писатели-фантасты врут, — чтобы скрыть волнение, поделился Лерута. Одевалась девушка также чудно̀ – беженцы в войну и то выглядели приличнее. И пахли лучше. Осмысленности в их глазах было больше.

— Немедленно отпусти меня! – первый шок прошёл, а все попытки освободиться из наручников потерпели фиаско. Несмотря на юный возраст, девушка успела хлебнуть горя: кроме как аварией, объяснить хромированный металл на её лице, было нельзя. – Фашист!

— Я попросил бы вас воздержаться от ругательств! – вина девушки не подлежала сомнению: на пальцах остались следы ярко-красной краски, фекальные брызги попали на тяжёлые десантные ботинки, рисунок протектора совпадал с тем, который Лерута видел у мемориала. И ещё кулон на железной цепочке – такие никто не отважиться надеть. Позорно.

— А то что? – девушка весьма недальновидно имела татуировки, рассказывающие о её политических взглядах. – Что ты мне сделаешь?

— Застрелю, — озвучил очевидное оперуполномоченный. С террористами по-другому нельзя.

Девушка сделалась белой. Для того чтобы воевать, необходимо мужество. Похоже, с этим в другой реальности были серьёзные проблемы. Не исключено – миры не могут походить друг на друга как две капли воды.

— Откуда вы? И зачем осквернили мемориал?

— Ничего не скажу без адвоката! – наполненный животным страхом взгляд девушки был прикован к кобуре. Пистолет оттягивал ремень.

— Террористам и бандитам адвокат не положен. Решение принимает следователь на месте.

— Я городская герильяс!

Оперуполномоченный не понял, на чём основывается гордость девушки – войны давно закончились, и против Новой Эры выступали только безумные фанатики. Девушка при всей её необычности на маньяка и противника прогресса не походила.

— Так в каком мире молодые, нерожавшие девушки мнят себя воинами? – оружия при незнакомке не имелось, но забыть о бдительности было бы опрометчивой глупостью. – И назначают смертельными врагами могилы? Покойников, которые не могли дать сдачи?

Девушка перевела взгляд на лицо Леруты – в карих глазах полыхало подозрение. А у оперуполномоченного и в мыслях не было издеваться. Привычка докапываться до самой сути вещей не позволяла просто отвести вандала в участок. Важно разобраться в мотивах.

— Я из Бреста.

— Французского?

— Советского! – огрызнулась девушка. Юношеский максимализм заставлял её врать, однако даже ложь может служить источником информации.

— Значит, в вашем мире Адольф Гитлер потерпел поражение?

Подозрение превратилось в тревогу. Из чего оперуполномоченный заключил, что в другом мире отношение к служителям закона отнюдь не уважительное. Полиция – гарант порядка, а порядок – залог выживания вида. Как только догма меняется, наступает хаос.

Обеспокоенность за собственную жизнь заставила девушку ответить.

— Он застрелился, когда Советская армия брала Берлин. Или отравился. Не помню. У меня по всемирной истории тройка была.

Пусть и чужая реальность, а слова девушки были сродни удару под дых – Лерута даже вынужденно схватиться за ствол молодой сосны. Рейхсканцлер объединённых Европы, Северной Америки, Белой Африки, Новой Зеландии и Австралии мёртв – такое просто не укладывалось в голове. Символы не умирают.

— С вами всё в порядке?

— Не каждый день узнаёшь, что красная чума не была остановлена, — беспокоилась «городская герильяс» исключительно за себя. Проследить за ходом её мысли было легко – вдруг оперуполномоченный выстрелит? Не пуща, однако достаточно уединённое место. И на «Вы» перешла, хотя и давно отвыкла.

— Какая ещё красная чума? – не поняла девушка. – О чём вы?

Оперуполномоченный не видел оснований для молчания. Вкратце поведал о победе Третьего Рейха в начале сорок второго года и разделе мира между Гитлером и Хирохито, Московском трибунале над большевизмом и позорной смерти Сталина, о форсированном развитии нового межгосударственного образования, полёте в космос в сорок восьмом и высадке на Луне год спустя. О многом другом, что делало Рейх идеальным государством. И о Диких Землях, которые ещё предстояло освоить.

— Это прикол такой? – девушка принялась зло озираться. – Куда вы сунули чёртову видеокамеру?.. Совсем не смешно! Прекратите съёмку! Сейчас же!

Оперуполномоченный никогда и не подумал бы, что девушке-подростку известны слова, которые не от всякого уголовника услышишь. И портовые грузчики побрезговали бы.

— Вы переместились из своего мира в мой, — объяснил оперуполномоченный, сам не понимая принципа перехода. – И потому, что вы выбрали в качестве объекта атаки, смею предположить, что военное поражение Третьего Рейха не стало началом эпохи всеобщего благоденствия?.. Скорее наоборот. Культивируемая сионистами деградация толкает весь мир в пропасть.

— Всё не так! – взвизгнула задетое за живое девушка. Триумфаторы так не визжат. И им свойственно милосердие.

— Сейчас я сниму наручники, и мы просто поговорим, — альтернативная реальность в книгах являлась обителью мрака и поражения. Интересно, насколько вымысел окажется близок к правде? – Идёт?

— Мне не о чем говорить с фашистом! – рыкнула девушка и попыталась ударить оперуполномоченного ботинком с железным мысом в колено, но Лерута был не лыком шит.

— Если уж правильно расставлять акценты, то с национал-социалистом. Фашизм и нацизм – это совершенно разные вещи, — оперуполномоченный мягко усадил вандала на мох.

— В сортах говна не разбираюсь! – девушка плюнула, однако промахнулась.

— Надеюсь, у вас там не все такие… э… своеобразные? – оперуполномоченный не спешил выносить вердикт. Разум прежде эмоций.

— Вам бы ублюдкам, только людей на сорта делить! Ненавижу!

— Ненависть должна иметь осмысленную причину, — указал Лерута. К сожалению, беседы не получалось. А так хотелось узнать об альтернативной вселенной побольше. – Уважение к павшему в бою врагу украшает воина.

— Да вы достали уже с вашим милитаризмом! В солдатики в детстве не наигрались? Не живётся спокойно без войны?.. А знаете, что у нас вместо военных парадов? – девушка выдержала паузу. Прямо как собака, притворяющаяся доброй, чтобы укусить побольнее. – Гей-прайды!

— Гей-прайды? – словосочетание было незнакомым, но почему-то отвратительным на слух. Будто плеснули мочой из ночного горшка.

— Парады геев, лесбиянок, трансгендеров и бисексуалов! – гордостью обдало как волной.

— Не все слова мне понятны, однако из вашего объяснения ясно, что вы позволяете маршировать по улицам дегенеративным и асоциальным элементам.

Оперативный уполномоченный не сомневался, что будь девушка без наручников, она вцепилась бы ему в горло: её ненависть буквально валила с ног. В этом антифашисты обоих миров были одинаковы. Иррациональное стремление к самоуничтожению. Грязная ругань полилась потоком.

— Если вы закончили, позвольте узнать, за какие заслуги «геям» даны такие права?

— Потому что они имеют такие же права, как и «натуралы»!

— А как насчёт обязанностей? – оперуполномоченный поймал себя на том, что молодёжь Рейха нравится ему больше: почтение нужно заслужить.

— Мы ничего не должны патриархальному миру! – отрезала девушка. – Гори он огнём!

— То есть вы сознательно отказываетесь от предков? Тех, благодаря кому получили право на жизнь? – как оперуполномоченный не настраивал себя, без шока не обошлось.

— Всё в утиль! – девушка не испытывала даже малейших сомнений в собственной правоте. – В новом мире фашистского дерьма не будет! Никакой дискриминации! Только равенство и любовь!

— Люди не равны даже при рождении… — девушка не позволила Леруте развить мысль: не имея возможности демонстративно зажать уши, затянула «Интернационал». На взгляд оперуполномоченного, талантом к пению девушка не обладала.

— Победа будет за нами! ¡No pasarán!

О «¡No pasarán!» оперуполномоченный прекрасно знал. А вот знали ли в чужом мире о «Hemos pasado»?

— А какой у вас там сейчас год? – некоторый запас времени у оперуполномоченного имелся. Почему бы и не удовлетворить любопытство? Другой возможности может и не быть.

— Две тысячи двадцатый. А что?

— И за столько лет большевикам так и не удалось построить чего-то годного?

— У нас была великая страна! – горячо заверила девушка. – Нас все боялись!

— Была?.. И что же с ней стало, позвольте полюбопытствовать? – реальность не шла ни в какое сравнение с вымыслом писателей-фантастов. Она оказалась отвратительнее.

— Распалась, — скрипя зубами, признала девушка.

— Сама? – озлобленное молчание являлось лучшим ответом. Оперуполномоченный озвучил очевидное: — От хорошего отворачиваются только к лучшему.

— Не гестаповцу об этом судить!

— Я не служу в Гестапо, — поправил оперуполномоченный. – В RSHA. В Главном управлении имперской безопасности. Криминальная полиция, с вашего позволения.

— Один чёрт предатель. – Трудно сказать, в какой момент девушка поверила в то, что оперуполномоченный – не сумасшедший. Держалась молодцом. Либо храбрая, либо недалёкая.

— Предатель чего? Или кого?

— СССР!

— Если раб отказывается от хозяина, можно ли это считать предательством?

— А тебе, холуй немецкий, Германия разве не новый хозяин?

— После того, как Рейх наделил всех желающих землёй, возродил независимость не только моей страны и инвестировал в экономику здешнего края огромные деньги?

— Немцы убивали евреев!

— У нас они переселились на остров Мадагаскар. Не назвал бы их жизнь раем, но всё же своё собственное государство. Будут трудиться, не покладая рук, как подданные Рейха, добьются процветания.

— Фашисты половину мира согнали в концлагеря!

— Тот, кто не хочет быть рабом, никогда не станет им, — впечатление о параллельной вселенной складывалось удручающее. Как можно было не удержать победу? И в чём, чёрт возьми, виноваты мёртвые? Тем более свои? – По какой причине вам понадобилось осквернять мемориал, товарищ… э…

— Какая я тебе товарищ? – удивилась девушка.

— Это общепринятое в Рейхе обращение, — объяснил Лерута, профессиональным глазом отмечая признаки наркотической зависимости и деградации расового типа. Sapienti sat. Идеал был подменён. Чем?.. Неужели, плутократам удалось навязать миру Золотого тельца в качестве идеала?

— Язвы нужно выжигать! Калёным железом!

— Ваше равенство не подразумевает существование альтернативных точек зрения? Лучших? Как национал-социализм?

— Возрождения фашизма допустить нельзя! – девушку несомненно угнетало то, что ей было не к кому обратиться за помощью. А полиции не доверяют там, где всё шиворот-навыворот.

— Отчего такая избирательность? – одежда, если судить по ярлыкам, была пошита в Китае. И научить шить её могли лишь только люди более высокой культуры. Японцы – не арийцы. Но тоже не промах – явно не обошлось без нордической крови. – Чувствуете в фашистах и национал-социалистах конкурентов? Потенциал больше вашего?

— Фашизм – отстой! Antifa!

Всё же храбрости девушке не занимать. Однако глупость незнакомки была ещё более очевидной.

— Когда у вас закончилась война?

— В сорок пятом. Или сорок шестом… Нет, в сорок пятом, — напряжённая поза девушки выдавала лихорадочные поиски ответа на животрепещущий вопрос – какую гадость готовит оперуполномоченный?

— Семьдесят пять лет. Достаточно, чтобы разобраться в себе и понять.

— Понять?.. Что понять?

— Порядок лучше хаоса.

— Сейчас же прекратите свою фашистскую пропаганду, герр как вас там! Мой дед давил фашистскую гадину. И я буду её давить!

— Измазав фекальными массами память о деде? – как ни старался Лерута спрятать иронию, она всё же протиснулась наружу. – Я смотрю, ваш отец отличался завидным здоровьем, если завёл позднего ребёнка… В здоровом обществе мёртвых оставляют в покое. И своих, и чужих. Их чтут, а не потрясают мощами, словно это какой-то бумажный флажок… Признаюсь, я не хотел бы оказаться в мире, где будущее принесено в жертву прошлому. Разве может быть здоровым желание сунуть голову в петлю, когда перед тобой открыт весь мир?

— Твой любимый фюрер застрелился! – не преминула напомнить девушка.

— Смерть в бою – это совершенно иное. Достойно уважения… Теперь вспоминайте, как вы сюда попали.

— Я не покажу тебе дорогу в наш мир! – девушка не была лишена театрального таланта. Поняла, что стрелять в неё никто не собирается.

— Лучше умереть, чем жить при отсутствии здравого смысла… Меня скоро хватятся. Вы должны уйти – скоро здесь будет Гестапо.

— Боишься? – не удержалась от злорадства девушка.

— Нас обоих изолируют. Если не перевоспитаемся, будем умерщвлены.

— Тебе же нравится твой сраный Рейх. Вот и сдохни за него!

— Я и сейчас продолжаю считать Рейх самой лучшей формой государственного устройства… Мемориал отмоют. Преступление рано или поздно забудут. Но если оставить сорные зёрна в земле, они будут постоянно напоминать о себе. Я не имею права допустить отравления. Это против природы. Будущее должно быть здоровым. Деградация – смерть.

— Да вы пропитаны ядом по самую макушку!

— Я не желаю жить по законам и правилам большевиков. Коммунизм категорически противопоказан человеческой жизни. Любая попытка реализовать на практике идеи Карла Маркса обернётся кошмаром. Большевики – разрушители…

— Можно подумать, фашисты – ангелы, — фыркнула девушка.

— Мы – национал-социалисты, — напомнил оперуполномоченный. – Большевики – лицемерные людоеды, воплощение самой смерти…

— Так говорил Геббельс!

— Разве это делает цитату менее ценной?.. Из нашей беседы я сделал вывод, что понятие «фашизм» для вас универсальное. Оно позволяет заткнуть рот любому. Даже если он прав… Уходите. Вы ещё молоды. Можете исправиться.

— Я? – девушка опешила.

— В любом человеке арийской крови дремлют созидательные силы. Нужно лишь не позволить большевикам задушить их. В вашем мире нет ничего такого, за что хотелось бы умереть. Лучше гордо смотреть в будущее, чем уподобиться червям, не видящим ничего, кроме гноя. И в этом единственно равные.

— Больной! – девушка отскочила и покрутила пальцем у виска, когда Лерута снял наконец с неё наручники.

— В моём сердце горит вечный огонь. А что есть в вашем, кроме пустоты?.. Идите тем же путём, которым попали сюда. Где-то должен быть проход.

Девушка отошла на несколько метров.

— Идите! – велел оперуполномоченный. Можно было и не спрашивать – с памятью воюют там, где не осталось настоящих идей.