Ее любимая Луи

«Люди гораздо сложнее собак и служат гораздо более важным целям. Дело хорошей собаки – быть с человеком до конца, оставаться рядом, что бы ни происходило»

Брюс Кэмерон

 

— Черри, идем со мной!

Маленькие руки Луизы заворошили загривок, и Черри перевернулась на другой бок.

— Не хочу, — буркнула она.

Под вишней лежать хорошо. В любую погоду здесь, в зарослях борщевика, пряталась ароматная тень, и не было ничего прекраснее для старой собаки, чем послеобеденный сон в тишине и прохладе.

Жаль, что ее любимая Луи так не считала.

— Вставай, — протянула она. — Поиграем, мне скучно… Идем, а то обижусь!

Черри устало выдохнула. Делать нечего. Ребенок не должен обижаться на собаку — это неправильно.

Увидев, что Черри отряхивается от листьев и поднимается на лапы, Луиза взвизгнула и вскочила с земли. Она знала — Черри всегда встает.

— Прятки, Черри! Давай, считай! — и выбежала из сада.

Черри знала правила. Послушно сев под вишней, зевнув и зажмурив глаза, она начала считать:

— Раз. Два. Три…

Луи любила эту игру. Это когда она убегает, прячется, а Черри находит ее по запаху. Иногда все было наоборот, но Черри слишком хорошо затаивается, и Луиза проигрывает. Она расстраивается и грустит. Такого нельзя было допустить, поэтому Черри всегда искала.

— Двадцать восемь. Двадцать девять. Тридцать. Все. Я иду искать!

Спешить было некуда. Луиза любила, когда ее долго ищут и, хотя Черри ясно чувствовала ее запах и точно знала, куда он ведет, стоило немного потянуть время.

Может, прилечь обратно под вишню? Черри нахмурилась и потрясла головой. Нельзя. Перерыв кончился, началась ее служба.

Зевнув в последний раз, она потрусила прочь из сада — но не к дому, куда убежала Луи, а к границе. Скоро должен был вернуться хозяин. Может, Черри увидит его с холмов?..

Жмурясь от палящего солнца, она понеслась по вересковому полю. Хозяин никогда не ухаживал за ним, как за садом, и было в пьянящем аромате вереска что-то дикое. Черри это нравилось.

Упругие стебли щекотали брюхо и лапы. Взбежав на холмы, она посмотрела вдаль, куда ушел хозяин, но в воздухе стоял лишь запах смерти.

Она узнает о его приходе, когда ветер принесет аромат масла и хлеба. Когда мелькнет на горизонте невысокая фигура, и весь мир услышит спокойные шаги ее человека.

За границей, невысокими холмами, расстилалась каменистая пустошь, серая и страшная. Черри не боялась пустоты этих земель — куда страшнее было то, что они скрывали.

— Никогда не пересекай границу, — говорил хозяин Луизе. — Там бродят плохие собаки. Не стоит их встречать.

Луиза боялась этих слов. Она прижималась к Черри, и тогда можно было услышать стук маленького человеческого сердца.

— Пап, почему? Собаки добрые. Черри ведь добрая…

Хозяин грустно гладил ее по голове.

— Не все такие собаки, как Черри. Помни, Луиза — за границей очень опасно, и я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Луиза помнила это.

— Черри, — шептала она вечером, ложась спать. — Те собаки… Плохие которые… Ты их знаешь?

— Знаю.

— Они страшные?

Черри хотела молчать, но она не могла долго игнорировать свою Луи.

— Когда-то мы были друзьями. И они были такими, как я. Теперь мы совсем не похожи. Думаю, да, они страшные. Но ты не бойся. Спи.

Никогда Луиза не покидала долину, потому что, в какой-то степени, она была послушным ребенком. А Черри никогда не покидала Луи, потому что, в какой-то степени, она была послушной собакой. У нее была служба и важное задание — присматривать за Луи, главным сокровищем вересковой долины. А ведь так хотелось побежать за хозяином… Охранять его. Оберегать от всего на свете.

Но пока он разрешал оберегать только свою дочь. И, если честно, Черри была не против.

Черри подождала хозяина несколько минут, но ни запаха, ни фигуры, ни шагов так и не появилось. Наверное, вернется позже… С ним все в порядке.

Она отогнала тревогу и помчалась вниз с холма. Пора искать Луизу.

Знакомый запах она словила сразу же. Луи, стало быть, спряталась в доме.

Вместе с хозяином и его женой они много лет назад, еще до катастрофы, построили его в сердце долины. Дом, где пахло хлебом, медом и фиалками, а иногда — вишневым вареньем. Порой Черри снился старый дом в Городе и жена хозяина. Жаль, что Луи не помнит ни то, ни другое.

Старый дом был теплым, а жена хозяина — доброй. Она любила Черри так же, как Луиза, и жила бы долго… Если бы не свора.

Черри знала, куда идти, но запах Луи привел ее к лаборатории хозяина — небольшому сараю у дома.

Она напряглась — хозяин запрещал заходить внутрь. Из лаборатории тут же донесся вскрик.

— Луиза! — взвыла Черри и ворвалась следом.

Луиза стояла у стола, в полумраке, и испуганно жалась к стене.

— Что случилось?! — рявкнула Черри, подскочив к ней и обнюхав.

Так, крови нет, уже хорошо.

— Я… Я… Разбила-а-а!.. — всхлипнула Луи, опускаясь на пол и пачкая платье.

Она хотела разреветься, но Черри знала верное лекарство от ужаса — она лизнула красное лицо девочки, и та затихла.

Черри заметила на полу осколки — наверное, то, что осталось от склянки. Что ж, время было…

— Скоро придет твой отец, — напомнила она. — Встретишь его, а я разберусь с этим…

Луи поднялась и кивнула. Когда она убежала, Черри осторожно подобрала в пасть осколки и вынесла на улицу. Стеклянную крошку она вымела хвостом, а осколки закопала во дворе, поранившись. Луизе бояться нечего — Черри не выдаст ее. Она любила хозяина, но он ничего не узнает.

Черри как раз зализывала рану на лапе, как прибежала запыхавшаяся Луиза. Ее светлые волосы растрепались, а лицо раскраснелось от бега. В серых глазах — изумление.

— Черри! Черри! Там… Папа… Притащил…

Повторять не стоило — Черри, как приличная собака, хорошо понимала и детей, и их намеки. Вместе они побежали в сад, откуда доносился знакомый запах — настолько знакомый, что внутри Черри все сжалось.

Хозяин сидел на земле, уставший, напряженный, задумчивый. Черри знала — когда он такой, бессмысленно заводить разговор. Достаточно просто лечь рядом и положить голову на колени. Потому что ужас у взрослых лечится по-другому, не так, как у детей.

У его ног лежало гниющее худое тело.

Черри замерла.

Рудгард.

Луиза прижалась к отцу. Она не хотела смотреть на страшную собаку серой пустоши.

— Все нормально, — проронил хозяин, не поднимая глаз. — Он мертв.

Вот откуда этот резкий, сильный запах… Черри подошла чуть ближе, ощерилась. Черные глаза Рудгарда смотрели в небо. С раскрытой пасти капала пена, и на неестественно длинных зубах Черри разглядела кровь.

Она перевела взгляд на хозяина и заскулила. Тот устало посмотрел на нее, поднял брови.

— Ну чего ты?

Черри ничего не ответила. Понурив голову, она побрела прочь. Служба на сегодня окончена. Луиза с папой. Черри им сейчас не нужна.

Весь вечер она сидела в нежном вереске, смотрела на уплывающее солнце и зализывала ранку. И думала. Она любила думать, но сейчас это было сложно и больно.

А вообще, когда собака думает — это хорошо? Может, собаке стоит быть доверчивой, пустоголовой и глупой, чтобы меньше страдать? И, когда придет момент, говорить, что она не знала, что так случится? Так же проще. Так легче…

 

Когда звезды, как хлебные крошки, усыпали небо, Черри пришла к сараю. Легла у входа, уставилась на спину хозяина. Тот сидел за столом и работал, а запах крови усилился. Как и другой запах, опасный и страшный.

На столе лежало тело Рудгарда. От него тоже сильнее воняло — хозяин, по-видимому, вспорол брюхо, чтобы изучить организм и взять кровь.

Они долго так молчали — Черри у входа, хозяин — за столом.

— Хм, — проронил он наконец. — Точно помню, что здесь стояла чистая пробирка. Черри, не знаешь, где она?

— Знаю.

— Где же? — хозяин обернулся, и Черри махнула хвостом в сторону двора.

— Там.

— Да? Понятно… Видно, мне теперь нужна новая пробирка… Впредь старайся не портить оборудование для опытов, хорошо? Их и так слишком мало, сама знаешь.

— Да, знаю… Хорошо, — кивнула она.

Она любила смотреть, как хозяин работает. Раньше он работал в светлом кабинете и огромной лаборатории. Нынешняя лаборатория мало чем напоминала прошлую — здесь было темновато и тесно, не было красивой мебели, ярких ламп, нового оборудования. Были пыльные полки, треснувшие пробирки, глохнувшие горелки и скрипящий стул. Но Черри все нравилось — ведь хозяин здесь, и это главное. Больше для счастья ничего не нужно.

— Черри, как сегодня себя вела Луиза?

Черри прогнала скользкий сон, выпрямилась и привычно начала отчет:

— Утром съела бутерброды с вареньем и рисовала птиц. Днем убралась в шкафу, перечитала книгу(в какой уже раз). Перекусили, поиграли. Учили решение уравнений. За пример брали косточки.

Хозяин театрально поднял брови, и Черри чуть обиженно добавила:

— Абрикосовые, конечно. Я не варвар, а цивилизованная овчарка.

А еще она очень давно, если честно, не грызла косточек.

— Потом Луиза поспала. И мы с ней играли. В прятки. Поведение на восьмерку.

Хозяин откинулся на стуле, задумался.

— По десятибалльной шкале, доктор Черри? — нарочито серьезно уточнил он, пряча улыбку, и Черри замялась.

— По пятибалльной, — наконец ответила она, и хозяин рассмеялся.

Черри заметила — когда он смеется, расцветает весь мир.

— Какая ты умная, — он снял перчатку, протянул к ней руку, и она подошла ближе. — Ты умнее меня, веришь? Умница Черри…

Он начал чесать ее за ухом, и Черри положила голову на его колени. Запах крови, отравы и мертвого тела невыносимо резал чуткий нос, но она терпела.

Хозяин одной рукой гладил ее по голове, а второй тер воспаленные глаза.

— Я так устал… — шептал он. — Господи, как все сложно…

Она ему верила. Она все понимала.

 

На следующее утро хозяин не пошел на охрану границ. Всю ночь он сидел над телом Рудгарда и что-то записывал в свой потрепанный дневник.

— Черри, сегодня патрулировать будешь ты. Правила помнишь: не подпускай свору ближе, чем на два километра. Желательно чтобы их вообще не было в поле зрения.

— Поняла, — кивнула она и помчалась к холмам.

Сегодня Луиза проведет день с отцом… Если он, конечно, пустит ее в лабораторию. Черри подавила в груди щемящую тоску и ускорила бег.

Вереск приветствовал ее росой, а солнце — первыми лучами. Черри любила утро. Сегодня у нее новое поручение и новая служба — охранять долину от сумеречных псов.

«Их было десять, — думала она. — Рудгард мертв. Теперь в своре девять собак»

Странно, но она совсем не скучала по Рудгарду. Она почти забыла его, как и всю стаю.

С холмов она сбежала, оглядываясь и принюхиваясь. Засады не оказалось.

Так начался долгий день патрульной службы. Хозяин порой просил Черри об этом, когда пек хлеб, ремонтировал дом или занимался садом. Черри не любила покидать долину, но, как однажды сказал ей пес Наури, спор — не ее конек. И это была чистая правда.

Ночью границы охранять не надо было, потому что ночь псы проводили у Городов, следя, чтобы люди не сбежали оттуда. Своре было не до долины, они сторожили последних людей, чтобы подольше помучить их.

Заметив на горизонте темный силуэт, Черри залаяла. Пес настороженно замер, но скрылся. Черри почему-то не скучала по стае. Они изменились — и Черри изменилась, и больше их не объединяло ничего, кроме воспоминаний.

Целый день Черри бродила по серой пустоши, не щадя лап, но больше никого не заметила. Что-то ей подсказывало — скоро она еще с ними встретится…

 

Возвращаясь после заката, Черри мечтала только об одном — прийти к хозяину и увидеть его улыбку. «Молодец, Черри! Отличная служба!» — скажет он. Или не скажет — по правде, это было не так важно.

Она удивилась, когда в нос ударил запах Луизы. Девочка сидела в саду, под вишней.

— Почему ты не спишь? — спросила Черри, садясь рядом.

— Не хочу.

Луиза уткнулась в шерсть Черри и захныкала.

— Папе плохо… Он весь день сидел в своем сарае…

Черри лизнула ее в плечо.

— У него важная работа, — ответила она. — Идем, тебе нужно спать…

В доме было тихо. Хозяин точно не здесь.

В детской, расстелив постель, Луи легла к стенке. В любой другой день Черри рассказала бы ей сказку…

— Извини, Луи, — выйдя из детской, шепнула Черри и помчалась к хозяину.

Тот сидел за столом, как всегда, спиной к двери, но она сразу почувствовала нечто плохое.

— Как границы? — не оборачиваясь, спросил хозяин.

— Попыток атаковать или проникнуть в долину не было, — отрапортовала Черри у входа.

— Хорошо. Можешь идти.

Черри потопталась на месте, но не ушла. Запахи волновали ее, и было нечто, не дающее покоя — хозяин ничего не делал. Ни записывал наблюдения, ни работал с веществами, ни читал архивы, ни изучал тело — хозяин просто сидел за столом и вертел в руках свой дневник.

— Как опыты? — осмелилась спросить Черри.

Хозяин долго молчал. Так долго, что, казалось, уснул. Черри сама легла у дверей, не напоминая о себе. Хозяин работал над вакциной долгие года. Она готова ждать ответ столько же. Может, и дольше.

Потому что, на самом-то деле, ей просто нравилось находиться с ним рядом.

— Я нашел ее, — наконец ответил он. — Я нашел формулу лекарства.

Он обернулся. Глаза его были красными, щеки — впалыми, а взгляд — потухшим. Хозяин не радовался.

— Это же хорошо?.. — непонимающе уточнила Черри.

— Это замечательно. Люди из Города — а точнее те, кто остался, — наконец излечатся от этой дряни.

Он невольно перевел взгляд на свое плечо, и Черри заскулила.

— Ты же знала, да? — слабо усмехнулся хозяин. — Знала, конечно. Ты же умная. Из двенадцати только ты оправдала мои надежды…

Он взвыл и вцепился себе в волосы. Он ненавидел вспоминать то, что совершил, и Черри это вспоминать тоже не любила. Она подошла к нему и, положив голову на колени, спросила:

— И что теперь?

— Я пойду в Город, — ответил хозяин. — Покажу формулу. У них есть все, чтобы приготовить вакцину. В пустоши опасно. Ты останешься здесь, с Луизой. Поняла?

Черри заворчала, но кивнула. Она не имеет право спорить.

— Тогда идем спать. Завтра тяжелый день.

Пошатываясь, хозяин вышел из лаборатории и закрыл ее на ключ, забрав с собой только дневник. Формула… Какое чудесное слово, предвещающее излечение от страшного яда и спасение последних людей…

— Побудешь со мной, Черри? — спросил хозяин, когда она легла на свой ковер в коридоре.

Она его поняла, потому что думала о том же — если хозяин уйдет, то не вернется. Он никогда не разрешал ей спать в комнате. Она должна была быть в коридоре, защищая детскую. Но сегодня, наверное, она в последний раз будет слышать его сопение.

Черри пошла за ним, вильнув хвостом. Запрыгнула на кровать, улеглась в ногах. С фоторамки на нее смотрела жена хозяина, молодая и счастливая. Черри не выдержала, заскулила. Она помнила запах Зоуи, ее нежные ладони и забавный смех. Зоуи очень любила Черри…

— Я тоже скучаю, — шепнул хозяин, смотря на фотографию.

В ту ночь Черри сторожила спящего хозяина, слушала мерное сопение Луи из соседней комнаты, скучала по Зоуи и терпела запах яда.

 

Проснулась она от хрипа.

Хрипел хозяин. Вскочив на лапы, она бросилась к нему и отшатнулась — тело горело. Зубами отдернув рукав рубашки, она взвыла. Рука опухла — видно, Рудгард ранил хозяина сильнее, чем она представляла.

— Черри… — прохрипел хозяин, содрогаясь всем телом. — Позови Луизу…

Когда сонная Луиза вошла в комнату, на бледном лице хозяина мелькнула улыбка.

— Па-ап… С добрым ут… Что с тобой, пап? — начала переживать Луи, но отец остановил ее.

— Не стоит, все… кх… в порядке. Хочешь прогуляться с Черри?

— Д-да… Куда?

— В Город.

Луиза охнула. Город из папиных историй. Город из книги. Город из сказок Черри.

— Город последних людей… — прошептала она. — Но… Папа! Ты же говорил, что за границей — злые собаки… И туда нельзя ходить.

— Но ты же будешь с Черри. Она защитит тебя. Правда, Черри?

Луиза и хозяин посмотрели на нее одинаково серыми глазами, и Черри сглотнула.

«Нет! — хотелось ей крикнуть. — Я не брошу тебя! Я не уйду! Собаки не поступают так! Собаки не бросают!» Она не бросит его. Она не должна.

— Черри… кх… правда же? — повторил хозяин, вцепляясь в одеяло.

— Да, — разбито прошептала она.

Хозяин мелко закивал, достал свой дневник.

— Держи, родная. Кх… Отдашь людям. Они знают меня. Они уже давно ждут это…

Луиза, взяв дневник, вцепилась в него и всхлипнула.

Наверное, он очень хотел обнять дочь в самый последний раз, но это было невозможно.

— Иди, одевайся, — с дрожащей улыбкой сказал он. — Возьми, кх… хлеба и воду. Потом вернетесь и расскажете мне, как вас там встретили… Идет?

Луиза не ответила — прижав к груди дневник, она помчалась в свою комнату.

— Она уже давно умеет различать правду от обмана, — вздохнула Черри.

Она сидела на кровати рядом и тихо скулила. Хозяин молчал, а ей так необходимо было с ним поговорить.

— Скажи… Тебе страшно?

Хозяин посмотрел на фотографию.

— Нет… Только… за Луизу… тревожно…

Черри положила у груди голову, и он погладил ее. Рука была потной и трясущейся, и хозяин задыхался. Черри слушала стук его сердца и отсчитывала удары, запоминая каждую секунду.

— Будь… всегда… рядом… с ней…

— Обязательно, — еле слышно ответила Черри.

— Все… кх… будет… хорошо…

— Да, я знаю…

Дышать становилось тяжелее.

— И… спасибо… тебе… Черри…

Он продолжил что-то бормотать, но Черри не могла понять, что именно. Она вслушивалась в слова, не перебивая, и запоминала каждый вздох. Каждый миг его жизни.

Когда она очнулась, сердце хозяина больше не стучало.

Черри лежала, прижимаясь к телу, и скулила. Лизала ладонь, утыкалась носом в шею. Шептала что-то. Не верила, звала. А потом верила — и снова скулила. И снова звала.

А потом она ушла.

Просто. Ушла.

Это был самый отчаянный, самый храбрый и ужасный поступок за всю ее жизнь — спрыгнув с кровати, она в последний раз взглянула на мертвого хозяина и вышла из комнаты.

— Прощай, — шепнула она, чувствуя, что отпускала что-то очень важное. — Я найду тебя. Потом. Отведу Луизу — и найду тебя… Обещаю.

 

Они стояли на вершине холма, будто на вершине мира. С одной стороны — цветущая долина, их дом и убежище. С другой стороны — пустошь. Когда-то ее пересекал человек с маленьким ребенком на руках и молодая, сильная собака… На конце пустоши раскинулся Город, а вокруг него… Вокруг бродила свора. Иногда кто-то из псов приходил и сюда, к границе. Они много где бывали, за все эти годы опустошив целый мир.

— Мы дойдем до Города за несколько дней, — сказала Черри. — Держись рядом, Луиза. Эти собаки очень быстрые.

«Один укус — и ты заражен адским ядом, — с горечью подумала она, но промолчала. — А через пару дней — смерть в лихорадке»

Луиза не ответила. Драгоценный дневник отца она спрятала в сумку, которую накинула через плечо, и оттуда же исходил аромат хлеба. «Надеюсь, ей хватит» — с тревогой подумала Черри, спускаясь с холма.

— Как здесь темно и сухо… — шепнула Луи, когда они сделали первые шаги по каменистой земле.

В нос Черри ударил знакомый резкий запах. Хватило полсекунды, чтобы сориентироваться. Засада!

Рыкнув, она дернулась в сторону, и тень промелькнула мимо. Луиза вскрикнула, но ее не задело. Целью была Черри.

— Неужели… Хозяин пустил тебя к нам, а сам остался в доме? — тень замерла, и Черри узнала поджарую длиннолапую фигуру. Рута.

— Это не твое дело, — как можно спокойнее ответила Черри.

Она загородила собой Луи и выпятила грудь, чтобы казаться больше. Рута перевела взгляд на Луизу и наклонила голову.

— Милый ребенок… Хозяин не мог отправить ее в пустошь. Даже с тобой.

Черри зарычала, не разжимая зубов, но Рута не боялась.

Сумеречные псы неуязвимы — за столько лет их не смогли ни словить, ни ранить, ни тем более убить. Только хозяин победил Рудгарда… Как же?

Она начала судорожно вспоминать, но времени не было — Рута бесшумно прыгнула, и Черри приняла удар на себя. Они столкнулись и покатились по земле, рыча и кусаясь. Черри не боялась яда — у нее был иммунитет к этой гадости, но ран стоило избегать, с ними далеко Луизу не уведешь.

Рута была быстрой. Очень быстрой. Она за полминуты могла убить десяток людей, хотя была и не самой сильной собакой в своре. Сумеречные псы двигались быстрее молний.

Но Черри не уступала им. У нее были те же гены, но чуть получше — своре досталась крадучесть тени, смертоносный яд и длинные зубы, а ей — здравый рассудок, иммунитет и огромное сердце. Хозяин говорил, что только из-за сердца она много лет назад не мутировала в гниющее чудовище.

«Я буду целиться в сердце» — решила Черри.

Только у нее это получится. Другие не дотянутся, не дотянут.

Извернувшись, Черри придавила собой Руту. Черри была тяжелее и сильнее, худой Руте не вырваться… Теперь для нее все кончено.

— Хозяин… умер… — прохрипела она, прежде чем вонзить зубы в плоть.

Рута ничего не ответила, лишь черные глаза расширились, и царапаться она перестала. Так и замерла под Черри, не защищая ни брюхо, ни грудь, ни горло.

— Луиза, отвернись, — строго приказала Черри, не оборачиваясь.

Все это время Луи жалась к камням, не выдавая себя и писком. Бедный ребенок…

Рута посмотрела в сторону Луизы и заскулила. Совсем как обычная собака. Совсем как Черри. Но зачем обманываться — Рута, Рудгард и свора были монстрами. Ошибкой хозяина. Нужно с этим покончить.

— Прости, — шепнула на прощание Черри и вцепилась в грудную клетку.

Брызнула темная, как нефть, кровь. Рута взвизгнула и забилась в агонии. С пасти потекла пена, и Черри стало жалко ее. Выдохнув, она перегрызла ей горло, и страдания Руты кончились.

— И никакие вы неуязвимые… — прошептала Черри, отпуская обмякшее тело. — Вы такие же, как я…

Хозяин знал это. Наверное, Рудгард потерял бдительность при встрече, и хозяин проткнул его ножом или ударил камнем. Другого быть не могло — свора подпускала к себе только одного-единственного человека на свете, других сразу же убивала, и никакое оружие не пугало их. Черри же повезло, что она такая же быстрая и сильная. Что она не хуже них.

— Идем, Луиза.

Луиза обернулась. Лицо ее было бледным от ужаса, она тряслась и всхлипывала.

— Черри… Черри… — повторяла она, подойдя ближе.

— Не смотри туда, — Черри лизнула лицо Луи и повела вперед. — Не стоит нам оборачиваться. Все будет хорошо…

Луиза в последний раз всхлипнула и пошла за ней. Теперь у Черри только одно задание, одна служба — привести дочь хозяина к людям, уберечь от своры.

— Черри… У тебя царапины…

— Не страшно.

— Черри, кровь…

— Идем, Луиза. Смотри, солнце уходит на запад. На западе есть Город. Помнишь истории твоего отца?

— Д-да… Когда злые собаки начали нападать на людей… Почти никого не осталось, и… В мире возникли Города последних выживших… И самый близкий к нам… Дом папы… Он жил там…

Она говорила сбивчиво, стараясь не плакать. Черри не торопила ее. Хозяин часто вспоминал свой старый дом, и Луиза с Черри любили его слушать. Хозяин рассказывал истории о собаках и Городе, иногда, очень редко — о молодом ученом и его ошибке.

Идти было тяжело. Каменистая земля царапала подушечки лап, а царапины на морде и шее жгли. Неплохо Рута постаралась. Черри пыталась ловить запахи, но пустошь пахла пылью и смертью. Никто не приближался, хотя свора точно знала о смерти Руты.

— Черри… А собак много?

— Теперь восемь. А что?

— Папа говорил, что сначала, до этого всего, их было двенадцать…

Черри глубоко вдохнула. Она не была готова к этому разговору.

Да, собак двенадцать. Да, Черри одна из них. Нет, один пес просто умер. Неудачный эксперимент, никто не виноват. Да, остальные мутировали в монстров. Нужно ли Луизе знать об этом? Лгать не было смысла, да и не умела это Черри. Собаки лгать не умеют — и не должны.

К счастью, Луи не допытывалась. Остановившись, она вытащила из сумки фляжку с водой и сделала глоток.

— Будешь?

Черри покачала головой. Воду стоило беречь, она потерпит.

Пустошь раскинулась серым бессмысленным пейзажем, куда бы ни упал взгляд. Луиза, наверное, скучала по саду, вересковому полю, уютному дому. Она захотела оглянуться, но Черри уткнулась ей в бок.

— Ты действительно хочешь это? Когда что-то оставляешь, не стоит оборачиваться. Только больнее будет.

Хозяин подтвердил бы. Он никогда не оборачивался. Он бежал из города, когда свора вырвалась на волю, и Черри знала, как сильно ему хотелось оглянуться. В последний раз увидеть город, в котором загрызли его жену. В последний раз увидеть людей.

Свора дала сбежать только ему, остальных беглецов постигла страшная участь. Почему же псы отпустили хозяина? Чтобы помучить его? Или потому что где-то там, в глубине души, они его любили?..

Луиза всхлипнула, но не обернулась. Опустившись на землю, она обняла Черри, уткнувшись в мягкую шерсть.

— Я скучаю по нему, Черри…

Черри лизнула ее в ухо.

— Знаю. Я тоже…

— Я даже не сказала ему, как его люблю… Он совсем не знает…

Глупая девочка… Черри положила голову на ее плечо и заскулила. Она тоже никогда не говорила, как любит своего хозяина.

— Он знает это, — тихо ответила Черри. — Он все знает.

Ей очень хотелось обернуться на восток, в сторону долины. Вдруг на горизонте появится знакомая фигура, и в нос прокрадется запах масла и хлеба?..

Черри украдкой взглянула назад, а потом снова и снова. Никого не было. Она оказалась права — стало больнее.

 

Они шли по пустоши целый день. Мертвые равнины хранили молчание, и только суховей сдувал с косых скал пыль и землю. Черри не находила ни запахов, ни следов своры, и чувство беспомощности грызло ее изнутри.

На ночь они остановились у скал. Солнце давно уже зашло и ночь укрыла небо, рассыпав хлебные крошки звезд, когда Черри немного успокоилась.

— Мне холодно, — доверительно шепнула Луиза.

Она легла на землю, у камня, и теперь ворочалась. За день она выпила почти всю воду, зато хлеба на завтра хватит — Луи ела мало.

Черри легла рядом, согревая ее своим теплом.

Совсем скоро Луиза засопела.

— Милое дитя, — раздался знакомый голос из темноты. — Она очень похожа на хозяина.

Черри, поднявшись на лапы, ощерилась.

— Вы не тронете ее.

Наури — а по голосу это точно был он — промолчал. Спустя минуту он ответил:

— Она нам пока не нужна. Вожак отправил меня за тобой.

Черри нахмурилась.

— Я буду драться. Я должна отвести Луизу к людям.

В темноте появились глаза. Маленькие, круглые, белые.

— Я знаю. Но вожак драться не хочет. Он хочет, чтобы ты вернулась.

— Ложь… Вы ненавидите меня. Вы и хозяина ненавидите. Он убил Рудгарда, а я — Руту.

Но проблема была не в этом. Вина Черри была в том, что она стала удачным экспериментом, а они — нет. Вина Черри — в ее удаче. И в большом сердце. И в том, что хозяин забрал ее с собой.

— Хозяин бросил нас, — ответил Наури. — Ему не понравилось то, что он сделал. Он решил сбежать. А ты — вместе с ним. Вы бросили нас, но вожак простил тебя. Вся стая простила тебя. И Рута, и Рудгард не хотели тебя убивать.

Возможно. Очень даже может быть. Но только одно Черри не могла понять.

— Зачем я нужна вашей стае? Вы боитесь, что если я захочу убить вас, я сделаю это?

Глаза мигнули.

— Ты можешь сделать это, определенно. Но тебе никогда не избавиться от мутаций. Ты такая же, как мы. Слишком умная для собаки, слишком неправильная для человека. Посмотри на себя, Черри — тебе нравится страдать?

Наури сдвинулся с места, шагнул ближе.

— Города последних людей пали, — устало выдохнул он. — Все, кроме одного… Наш Город еще стоит. Люди держатся, не пускают нас домой… Последний Город последних людей — как тебе? Вожак считает, что это смешно и глупо. Почти все люди болеют, скоро никого не останется… Они слабы и голодны.

— Скоро все изменится, — прошептала Черри. — Хозяин нашел формулу. Скоро яд станет ключевой водой, и люди проживут еще долгие года. Вы не сможете вечно пугать их. Вы не вечные. Рядом — море. Они выйдут, наловят рыбы. И будут жить долго. Очень долго. Дольше всех нас. Как обычно…

— Как обычно… — эхом повторил Наури. — Жизнь собак — пыль на плечах времени. Как с этим просто смириться.

Они разговаривали тихо, и Луиза не просыпалась. Пусть спит. Ей не надо слушать то, о чем они говорят. Наури перевел взгляд на нее и вздохнул.

— Оставь дитя. Оно бесполезно. Все люди бесполезны — чем хозяин отплатил тебе за столько лет службы? Я знаю, он умер. Признай, Черри, хозяин подлый человек. О тебе никто никогда не заботился, не спорь.

Черри зарычала, а Наури продолжил.

— Никто не волновался, устала ли ты. Голодна ли ты. О чем ты думаешь. Чего ты хочешь. Хозяину нужна только служба. Людям всегда было плевать на нас. Идем, Черри, стая заботится о каждом. Собаки, даже такие мерзкие, как мы, достойны любви.

В его словах не было лжи, притворства и ехидства. В его словах была усталость и боль. Черри зажмурилась.

— Я достойна любви, — кивнула она. — Поэтому я люблю хозяина. И Луизу. Больше мне никакой любви не надо. Уходи, Наури. Передай вожаку, что моя служба еще не окончена.

Наури замер. Не мигая, он смотрел на нее и молчал. Черри знала — осторожный, мудрый Наури нападать не будет.

— Хозяин был прав, — наконец произнес он. — Ты и правда лучше нас.

Глаза мигнули и исчезли. Наури ушел, оставив после себя едкий запах гнили и бессонную ночь.

 

Утром, когда кромка солнца выглянула из горизонта, Черри разбудила Луизу и они продолжили путь.

Девочка держалась из последних сил — хотелось пить, но воды осталось совсем мало. Всухомятку перекусив хлебом, она поделилась им с Черри, но та покачала головой.

— Такие, как я, не зависят ни от голода, ни от жажды, — успокоила она Луи. — Побереги еду, еще день пути…

Собаки не должны лгать, а Черри еще и не умела — но что еще можно сказать? Черри очень хотела есть и пить, но для Луи это было важнее.

Они пошли на запад, откуда дул ветер, пригоняя шлейфы серого песка. Отворачиваясь, продолжали идти вперед, хоть Черри совсем отчаялась — запахи путались, как нити, а с запада шли густые тучи. Вот-вот скроется солнце, потеряется главный ориентир — в этом случае важно не растеряться.

Она старалась не думать о своре, но это было напрасно — разум твердил, что псы будут ждать их у ослабевшего и умирающего Города. Черри распознала тактику: поняв, что по одиночке они не победят, свора нападет сразу — восьмеро на одного. Это будет вечером, под конец пути, когда и Черри, и Луиза устанут. Все продумано, все рассчитано.

Но она молчала и готовила свое сердце к драке — наверное, самой серьезной, которую видел этот мир.

— Черри, — позвала Луиза, когда ветер немного успокоился, а тучи закрыли вставшее солнце. — Это же… Это же папа во всем виноват, да?

Черри резко остановилась. В пересохшем горле заскрипело.

— Почему ты так решила? — тихо ответила она вопросом на вопрос.

Луи потупила глаза.

— Я его дневник прочитала… А потом посидела, подумала…

Выдохнув, Черри продолжила путь, и Луиза пошла следом.

— Твой отец хотел как лучше. Попробуй его понять. Он был человеком науки, а наука — стихия самая логичная и непредсказуемая одновременно… То, что случилось, просто неудача.

Неожиданно Луи всхлипнула, а лицо ее раскраснелось и сморщилось.

— Бедные собачки… Они же были обычными… Говорить не умели… Играть любили… А потом папа… Посадил их в клетки… Начал опыты… И они стали страшными… И папа их…

— Хватит! — рявкнула Черри так громко, что Луиза шарахнулась.

Луи сжалась, в глазах ее блеснули слезы, и Черри зажмурилась.

— Хватит… — устало повторила она.

Хотелось взвыть от боли, усталости, тоски и страха. Черри никогда в жизни так не боялась — впервые рядом не было хозяина. Впервые в жизни будущее пугало.

Медленно они продолжили путь. Больше они не разговаривали, и только Луиза иногда всхлипывала. Наверное, она обиделась, как и обещала когда-то… Неправильно это. Дети не должны обижаться на собак…

 

— Садись мне на спину, — примирительно предложила Черри.

К полудню Луиза выбилась из сил и дальше идти не могла. Ее ноги никогда не знали такого долгого и тяжелого пути, а глаза болели и слезились от песка.

— Тебе будет тяжело… — шепнула Луиза. Она уже давно взяла себя в руки и совсем не плакала. И, может быть, простила Черри.

— Нет, я сильная. Хозяин специально улучшил мои способности до предела.

Это была правда. Вот только…

Когда Луиза взобралась на узкую спину, хрустнули кости, и Черри зажмурилась. Что уж говорить, она не молода. Это раньше ее сил хватало на помощь в строительстве дома в долине, но, спустя года, появилась одышка и иногда перед глазами возникал туман.

Она и в самом деле сильнее всех собак на свете. Вот только время не знало об этом.

— Черри, я тяжелая? Я слезу…

— Нет, сиди, — помотала головой Черри. — Все хорошо.

И она пошла. Сначала спина болела и скрипели кости, но потом Черри привыкла и вернула свой привычный темп. Луиза, обхватив ее шею руками, прятала лицо в густой шерсти, когда ветер снова и снова пригонял им тучу песка. Не вытерпев, она допила воду и доела хлеб. В этот раз Черри приняла краюху, хоть это только раздразнило рычащий желудок.

Перед глазами все плыло, но Черри не решалась остановиться. Все чаще ветер приносил запах своры, моря и дыма. Черри, высунув язык, ускорила шаг.

Еще немного. Еще чуть-чуть. Город близко.

 

— Черри!

Хозяин смотрел на нее. Звал ее. Черри завиляла хвостом, улыбнулась.

— Черри!

Лицо хозяина расплылось, и она моргнула. Над ней сидела Луиза, хныча и озираясь.

— Пожалуйста, вставай! Прошу… Они здесь…

Этот запах… Черри широко распахнула глаза и рывком поднялась на лапы.

Восемь темных, гниющих псов окружили их. Восемь ошибок хозяина. Они не нападали — лишь с интересом смотрели, как девочка тормошит Черри, дрожа от страха.

«Отвратительно, — прошипела про себя Черри. — Я все испортила…»

Вот он, Город — его высокие стены темнели на горизонте. Надо же было потерять сознание… Так близко и так далеко. Отряхнувшись от колючего песка, Черри прижалась боком к ногам Луизы.

— Пропустите девочку, — попросила она, найдя взглядом вожака. — И делайте со мной, что хотите.

Вожак, хромой Аттикус, наклонил голову.

— Она похожа на хозяина, — проронил он. — И несет в последний Город что-то очень важное…

Черри напряглась. Луиза побледнела, прижав к груди сумку. Мне страшно — говорил ее вид. Защити меня — молили ее глаза.

— Ты отказалась вернуться, Черри. Ты сама выбрала свою участь. А участь этого ребенка давно предрешена.

Вожак рыкнул, и семь дьявольских псов со всех сторон рванули к Черри и Луи. Оскалившись, Черри встала в боевую стойку. Одного мимолетного взгляда хватило, чтобы узнать всех.

Кана. Витолд. Бруно. Наури. Линди. Сильвер. Айви.

Голова гудела, расцарапанные лапы просили отдыха — но Черри точно знала, что его не будет. Ни секунды на передых.

Извернувшись, она сбила летящего в прыжке Бруно, прикрыв Луизу. Прокусив чью-то лапу, она тут же прошлась когтями по морде Сильвера и оттолкнула от Луи Кану. Взбалмошная Линди вцепилась в подол пыльного платья, и Луиза заехала ей по голове сумкой. Взвизгнув, Линди сверкнула глазами и снова бросилась в атаку, когда Черри в прыжке полоснула ей горло.

Тело повалилось на бок, и в горле Линди забулькало. Из раны на песок полилась кровь, и стая замерла в неверии. Отличный шанс — решила Черри и, вцепившись в тощего Витолда, повалила его на землю. Сверху накинулись остальные, но убийство Витолда заняло всего лишь несколько секунд.

Про Луизу будто забыли — ослепленные гневом, псы рвали Черри, вцепляясь в ее шкуру, лапы и хвост. Свора была быстрой и мощной, как песчаный вихрь, но по отдельности псы оказались слабее. Пала хрупкая, но гибкая Айви, следом, плюясь черной кровью, рухнул Сильвер. Сумеречным собакам чего-то не хватало, но чего именно, Черри никак не могла понять.

Может, ее сердца?..

Все кружилось и вертелось. Черная кровь, красная кровь, длинные клыки и блестящие когти. Ошметки плоти, клоки шерсти. Безумные глаза мелькали перед Черри, но она, словно заевшая машина, куда-то неслась, кого-то кусала, от чего-то отбивалась.

Черри не понимала ничего, она просто дралась, не разбирая, где кто… А чего здесь разбирать? В этой бойне нет того, кого она пожалеет, но есть тот, кого она защитит — благо Луиза, не выпуская сумку с дневником, стояла в стороне, задыхаясь от ужаса, но не приближаясь. Благо псы забыли про нее.

Сегодня умрет каждый, кто попробует тронуть ее Луи.

Хрустели позвонки, рвалась кожа. Черри захлебывалась в крови — в своей ли? Чужой? Это было неважно. Запахи яда, вереска, хлеба и пыли смешались в запах смерти, и впервые Черри вдыхала его с диким счастьем.

Когда ты вот-вот погибнешь, защищая близкого, совсем без разницы, чем дышать…

Метким укусом было покончено с Каной. Спотыкаясь о тела и царапаясь о камни, Черри не замирала ни на миг, превратившись в клыкастый и безумный смерч. Она не чувствовала боли. Она не чувствовала усталости. Она снова молодая собака. Быстрая, смелая, грозная. И она всех убьет, потому что так надо. Потому что хозяин приказал защищать Луизу. И точка.

Сверху завалился Бруно, и, наконец, лапы не выдержали. Черри рухнула на землю, ударившись головой, и перед глазами на мгновение потемнело.

Как же больно дышать… Как же страшно моргнуть и увидеть Луизу мертвой…

Луиза была здесь, рядом. Она, рыдая, подползла ближе, но Черри зарычала. Она не могла говорить, но Луи должна понять, что подходить нельзя.

Но Луи, наверное, была глупой. Размазывая сопли по лицу, она на коленях ползла к Черри, пока не вцепилась холодной ладошкой в окровавленную лапу.

— Наури, разберись с ребенком, — приказал Аттикус, оставаясь в стороне.

Их осталось трое — израненный Бруно, еле дышащий Наури и совершенно нетронутый Аттикус.

Наури на трясущихся лапах двинулся к Луизе, и Черри взвыла. Бруно полоснул ее когтями по морде, и в пасть потекла солено-горькая кровь.

Оскалившись, Наури замер. Еще один шаг, и он сможет вцепиться в горло Луизы. Девочка, дрожа и не отпуская лапу Черри, во все глаза смотрела на пса, и тот понурил голову.

С ран на серый песок закапала черная кровь.

— Я не могу… — еле слышно шепнул Наури, но его слышали все.

— В чем дело?

— Она как хозяин. Только совсем маленькая. И чистая.

Черри замерла в надежде, но Аттикус прищурился.

— Люди грязны с рождения, и ты это знаешь, Наури. Вспомни хозяина. Он монстр, а она — его дитя. Отомсти за нас.

— Я не дол… — Наури не успел закончить.

— Трус!

В прыжке Аттикус повалил его и распорол брюхо, рыча от злости. Взвыв, Черри сбросила отвлекшегося Бруно на землю, вцепилась в его грудную клетку, и тот забился в агонии.

Аттикус отступил на шаг, скалясь, но Черри уже бросилась и на него.

— Хозяин! Не! Монстр! — взревела она в прыжке.

Ее ярость вырвалась из сердца разрушительным цунами, и глаза заволокло пеленой. Аттикус успел только рухнуть на спину, защищая брюхо, но зря. Челюсти сомкнулись на шее вожака, и тело обмякло.

Голова Аттикуса, оставляя черный след крови и яда, откатилась в сторону.

А Черри рухнула рядом с обезглавленным телом. Из груди, где еще билось сердце, потекла на песок кровь.

Небо посветлело. Разошлись тучи, и заходящее солнце осветило поле битвы.

Всхлипнув, Луиза упала рядом с Черри, уткнулась лицом в мятую шерсть и зарыдала.

Черри сделала вдох. Больно. Она лежала на холодной, чужой земле и знала, что больше не встанет.

— Иди, Луиза… Город последних людей рядом, там ждут тебя… Чего ты ждешь?

Рыдание усилилось. Глупая девочка… Почему она плачет? Неужели ее задели в драке?

Черри встревоженно принюхалась, но нет, Луи была невредима.

— Что такое? Почему ты не идешь?

Луи подняла распухшее от слез лицо.

— Я не пойду без тебя… Я не брошу тебя, Черри… Идем со мной… Вставай, давай же! Ты ведь всегда встаешь!..

Она потянула ее за лапы, и Черри заскулила. Чего хочет Луи? Черри выполнила задание хозяина… Город рядом, свора убита… Служба окончена.

— Прошу… — захрипела Луиза, запрокинув голову к небу и глотая слезы. — Идем… Прошу… Идем… Черри… Идем… Вставай…

Черри слабо лизнула ее дрожащие ладони.

— Иди, Луи… — шепнула она, закрывая глаза. — Помнишь своего папу? Он так тебя любил… Он всегда говорил, что ты сильная. Иди, не плачь… Оставь меня. Ты нужна людям…

— Черри… Прошу…

— Нет, — тверже повторила Черри, морщась от боли. — Иди. Иначе я обижусь. И не плачь.

Собака не должна обижаться на ребенка… Ведь это неправильно, да?..

Шатаясь, Луиза поднялась на трясущиеся ноги и прижала к груди сумку с дневником. По лицу текли слезы, а губы были до крови искусаны. Она хотела что-то сказать, открывала и закрывала рот, глотая слезы, но наконец развернулась и пошла на запад.

Черри выдохнула. Все сложнее было фокусировать взгляд, но она до последнего смотрела вслед Луи. Девочка справится. Люди примут ее.

Пора и ей уходить. Хозяин наверняка заждался…

Внезапно Луиза взвыла и согнулась пополам. Над пустошью снова раздалось детское рыдание. Она хотела оглянуться, а может, и вовсе вернуться к Черри…

Не надо. Больнее будет.

Луиза наверняка помнила об этом. Она продолжила идти на запад, к Городу, захлебываясь слезами и воем. Ничего, со временем боль утихнет.

Вот боль Черри уже пропала. Она смотрела вслед Луизе и думала — когда ее крошка так повзрослела?.. Когда-нибудь они снова встретятся, а сейчас…

Сейчас ее любимая Луи спасет этот несчастный, умирающий мир.

И все будет хорошо.