Искры

Каждый вечер за поздним ужином в ожидании возвращения сына пожилая женщина зажигала свечу. Сложив руки и прикрыв глаза, она шептала просьбы о его спасении.

— Снова будешь молиться своим ненадежным духам? — ехидно бурчал муж, наблюдая за своеобразным ритуалом.

— Только твоих слов не хватало, — рассерженно отвечала женщина. — Делаю, что хочу, как видишь — уже не маленькая. Так что сиди и помалкивай.

— Больше и слова не скажу, посмотрим, как жить дальше будешь, — с этими словами мужчина уходил в свой кабинет, чертыхаясь. Сам же, если никого не было рядом, частенько выглядывал в окно, ожидая хоть какой весточки от потомка.

Но там его ожидала лишь черная бездна и пустота.

 

***

Слишком долгой в этот раз была дорога. На то было много причин: и резкий холод северных ветров, и кромешная темнота, посылаемая с небес, и страх, исходящий от рядом идущих попутчиков. Сложен был каждый шаг, требующий неимоверных усилий, но в конечном счете оставлявший лишь ощущение чего-то напрасного и бессмысленного.

Привалы не приносили отдыха. После сна мысли становились лишь более мерзкими и одичавшими. Словно голодные волки они кружили вокруг, держась чуть на расстоянии: позволяя не сойти с ума, но держа в постоянной панике.

Молча мы шли, уже позабыв куда и зачем, представляя мечты, впихнутые чужим голосом в наше сознание. Будто поглощенные страшными тварями, плелись сквозь морозный туман, затерянные в своем же безумстве.

Совсем незаметно землю присыпало снегом. И только когда стало тяжело доставать ступни из холодной, сковывающей пальцы, липкой массы я осознал, что настало время побыть одному, чтобы понять себя, и сошел в тень, углубившись в чащу.

Вдали мелькали огни. Но, как только я приближался к ним, они затухали и появлялись с другой стороны. Казалось, что я ходил по кругу или по краю. Возможно даже, по краю моей жизни. В какой-то момент я стал понимать, что иду во сне, пробуждаясь каждый раз, когда спотыкался о корни или цеплялся за острые ветки кустарников. Почему же сейчас, когда силы заканчиваются, я вспоминаю тех, кого не хочу, кого не видел много лет, кого не могу простить за какую-то ерунду? Почему? Почему лежа на холодной земле, я чувствую только тепло? Почему касаясь твердого льда, ощущаю нежный шелк? Почему сковывающая губы снежная корка напоминает на вкус сахар?

Отстал я или наоборот обогнал всех? В этой бесшумной тьме сложно было понять. И лишь далекие огни, словно сломанная карусель, продолжали мелькать и кружить вокруг меня, гипнотизируя и погружая в сон.

Когда стало нестерпимо жарко, словно в аду, я открыл глаза. Или кто-то тянул мои веки? Ведь сам я уже был не в состоянии. Высоко возвышающееся синее с оранжевыми всполохами пламя парило надо мной. Треск превращающихся в пепел веток разбивал спокойную ночь на осколки хаоса.

«Пожар?» — страшная мысль охватила меня. Боль скользнула под ребра и сковала руки и ноги. И больше ничего. Ни одного размышления, ни одной спасительной идеи. Пустота. Обжигающая, колющая, жалящая.

Огонь был везде. Он поглощал все вокруг, и меня в том числе…

— Слышишь? Или ты снова уснул? Смотри, как бы одежда не загорелась, — слышу голос и кто-то поддерживает мое слабое тело, не позволяя мне упасть прямо в костер. — Ну ты даешь, сынок…

«Каус? Отец? Это ты? Как ты сюда попал? Как нашел меня здесь?» — смотрю на такое знакомое лицо, не ожидая помощи от него. От кого угодно, но не от него.

— Что с тобой? Все хорошо? — шепчет Каус, касаясь плеча.

Но я не знаю, что ответить. И как. Нужно ли солгать, как всегда делал раньше? Или нет?

Перевожу взгляд на огонь. Все еще огромные языки пламени танцуют передо мной, но это всего лишь костер. Безопасный и согревающий. И я молчу. Размышляя, что же могу сказать. Но нет ничего стоящего, что пришло бы мне в голову.

И мы продолжаем сидеть друг против друга, и костер между нами, в тишине, в темноте. Может быть, в моем предсмертном сне…

— Нунки, помнишь, как ходили с тобой в поход? Это было так давно, — смеется отец. И почему-то кроме жалости, его слова не вызывают никаких эмоций. Даже память молчит, специально позабыв все.

— Нет.

— Эх, как же так… Повеселились тогда! Словно какие-то дикари, ели то, что найдем, собирали росу, — продолжал вспоминать что-то Каус.

— Сказал же, не помню! — почему-то начинаю злиться, хотя для этого нет повода.

Он, немного нахмурив брови, пристально смотрит на меня, а я не могу. Отвожу взгляд на спасительный живучий костер. Мы не подкладываем дров уже долгое время, но он горит, словно наполненный какой-то энергией, подпитываемый чьей-то магией.

— Ты все еще не простил меня, да? — наконец, после длительной паузы, вновь слышу его голос.

— Хах, — презрительно издаю гортанный звук, не решаясь сказать ни да, ни нет.

— Верно. И никогда не прощай. Помни, — продолжает говорить странные вещи отец.

Исподлобья поглядываю на его очертания: сгорбленные плечи, крючковатые толстые пальцы, взъерошенные волосы, куртка — этот образ тень превратила в какое-то чудище или монстра. Только вот опасного или спасительного для меня и моей жизни?

— Ты будто монстр, — машинально повторяю свои мысли. И только потом спохватываюсь, что это неправильно. Но уже ничего не вернуть. Как и его ошибки, мои слова теперь вечно будут витать над костром между нами.

Он не знает как отреагировать. Я вижу это по бегающим то в одну, то в  другую сторону глазам, по подрагивающей в тике левой ноге.

— Я… Я хотел только лучшего… Для тебя, Нунки. Для всех нас, — почему-то отец повторяет эту заезженную фразу.

— Или, может быть, для себя? — спрашиваю его. Надеясь, что я тысячу раз уже ошибался.

— Что ты такое говоришь? Совесть у тебя есть? Как ты со мной разговариваешь? — он поднимается, думая, что своим ростом, возрастом и голосом заставит меня с ним подружиться.

Но нет. Я уже не ребенок. Со мной сражайся на равных. То время прошло, когда я изначально был проигравшим.

Я ухмыляюсь. Наверное, дико смотрюсь со стороны. И еще вопрос, кто из нас больший дьявол.

— Ты думаешь, что твои слова что-то исправят? — наконец, не в силах больше терпеть, кричу ему прямо. Хочу услышать его ответ, хотя знаю, что он не понимает, что я имею в виду.

— Я тебя не понимаю, — отвечает он, не говоря ничего нового.

На его лице нет никаких эмоций. Нет чувств, которые я хотел бы видеть. Не в этой жизни. Пора уже это признать. Слишком долго я цеплялся за нити, сгорающие сейчас в пламени. И я кричу. И слова мои подобны стрелам. Хочу сразить Кауса в самое сердце.

— Я лишь хочу знать, осознал ли, что делал? Но я вижу, что нет. Так зачем ты пришел сюда? Я даже сам не знаю, где сейчас нахожусь. Как и зачем ты нашел меня здесь, чтобы вновь мучить?

— Я пришел помочь, — горько улыбнувшись, отвечает отец.

— Как? Как ты можешь мне помочь? Тем более сейчас? Уже нет возможности выжить нам обоим. Посмотри вокруг. Нет ничего, кроме этого костра. Так не думаешь ли ты, что это конец?

— Верно, — помолчав, грустно отвечает Каус. — Нунки, не переживай из-за этого.

Я в шоке смотрю на него. Даже сейчас он делает вид, будто все хорошо, будто нет между нами ссоры и живем мы в мире и спокойствии, будто мы существуем все еще на земле.

— А помнишь маму? Она тебя все еще ждет, — неожиданно затрагивает он нечто потаенное. — Возвращайся уже к ней. Не тяни.

И я начинаю рыдать, словно маленькое дитя. Сквозь слезы вижу, как он подходит ко мне, берет за руку и тащит в огонь.

Костер все трещит, не замолкая. Желтый свет падает в темноту и исчезает. Искры кружат, причудливо создавая узоры, чем-то далеким напоминая индийские или африканские фрески.

«Я так сильно хочу домой…»

 

***

Зажженная свеча освещает комнату, создавая уютный полумрак. Из-за сквозняка пламя мечется, но не гаснет. Можно ли назвать это иначе, как колдовством? Чую такой знакомый запах. Слышу тихие шаги и женский голос. Чувствую совсем недавнее любящее прикосновение. Неужели все то был сон? Не может быть.

Осторожно, все еще не веря себе, оглядываюсь по сторонам. Вижу рядом отца. Он сидит в кресле, его голова низко и неестественно опущена на грудь. На его щеках проложили дорожки невысохшие слезы. Касаюсь его рук. Они ледяные и не отвечают на мое прикосновение. И в моей груди начинает стучать что-то громко и быстро.

_____________

Справочно: Каус и Нунки — первая и вторая ярчайшие звезды созвездия Стрельца. Стрелец — знак зодиака, относящийся к стихии Огня.