Лучшее чудо

За окном, несмотря на декабрь, вовсю лил дождь, покрывая крупными каплями стёкла. В учебной аудитории царил идеальный порядок. Первые три ряда аудитории привычно пустовали. Никакой подхалимаж записных отличников с магистром Рейдвигом всё равно не работал, а другой причины находиться близко к лектору у студентов не было.

Ни возни, ни вздохов, только поскрипывание самопишущих перьев. Никто не смел даже кашлянуть, несмотря на традиционное зимнее падение иммунитета, потому что магистр мигом отправлял в нарушителя порядка такое убийственное лечебное заклинание, что всё тело начинало гореть огнём, а глаза вылезать из орбит. Помогало хорошо, но студенты предпочитали пусть менее действенные, но более гуманные традиционные способы.

Академия переживала последний учебный день. После следовали каникулы, а за ними сессия, после которой никого не отчисляли только с единственного факультета магии и волшебства, потому что нет ничего страшнее и опаснее обиженного мага-недоучки. Однако студенты старались, как могли, остаться на второй год посмешищем младшекурсников радости было мало. Ходили легенды, что особо злостных двоечников навсегда лишали силы, но конкретных случаев привести в пример никто не мог. Да и откровенно неуспевающие в Академию не поступали, слишком высок был балл за проходной экзамен и плата за обучение. Тем не менее, кто-то тяготел к травам, кто-то планировал работать с животными, кто-то уже знал, что пойдёт в целительство, а кому-то ещё до рождения было уготовано место в политике, как Енко, поэтому у каждого студента, в зависимости от выбранного специалитета, наблюдался перекос в ту или иную сторону.

Имелись и бюджетные места, но конкурс на них был вовсе нереальным. Поступившие самородки из бедняков после выпуска шли разными дорогами. Кто-то, не выдержав перенапряжения, отправлялся в глушь гонять упырей и вурдалаков и там спивался, кто-то достигал головокружительную успехов, а кто-то, как магистр Рейдвиг, оставался преподавать и делать научную карьеру.

И предмет-то его вроде был общий, «прикладная магия», и объяснял магистр хорошо и толково, и самописками пользоваться разрешал, и за пропуски по болезни требовал лишь переписанный конспект, но чуть ли ни чаще, чем про лишённых магии двоечников, среди студентов ходила легенда о том счастливце, который сдал ему экзамен с первого раза.

А впереди ведь Новый год! Время подарков, счастливых хлопот, горячего ароматного глинтвейна, резных венков остролиста на каждой двери, музыки и веселья! И всё это придётся пропустить ради подготовки к сессии. И мама будет переживать, а домоправительница Сора с секретным видом предлагать Енко «безотказные» деревенские сглазы.

Бедняком Рейдвиг давно уже не был, за время вращения в высших кругах понабравшись манер и холодного холёного лоска. Да и преподавательская зарплата мага такого уровня была очень высокой. Но происхождение клеймом горело на нём, даже сейчас лишая многих возможностей. Только Енко знал о каком-то неудачном случае сватовства, и то потому что папа случайно обмолвился после кувшина пива, но тогда он сразу посуровел, замолчал и велел сыну никогда и ни при каких обстоятельствах не упоминать об этом.

Енко бы и сам с радостью наложил на себя заклятие забвения, вот только волшебством до окончания обучения пользоваться не разрешалось. Студенты-маги каждую неделю сдавали накопившийся резерв, который Академия использовала на своё усмотрение и хозяйственные нужды.

Закончив лекцию, преподаватель традиционно вздохнул и бросил придирчивый взгляд на доску, проверяя записи. Потом взмахом руки призвал конспект одного из студентов и принялся читать, задумчиво покусывая нижнюю губу.

— Да, всё верно, ничего не забыл, — наконец кивнул Рейдвиг, возвращая конспект. — Есть вопросы? — И хоть вопросы были, но дух Нового года оказался сильнее и без того неумолимой пересдачи. — Отлично, — хмыкнул магистр и, выдержав паузу, уточнил: — По семинарам есть вопросы? — Но и в этот раз студенты не сломились. — Ну, хорошо. Задание на каникулы… — Енко внутренне застонал и дошёл до такой степени дерзости, что посмел переглянуться с соседом. Сосед был покрепче, и выдал себя только дёрнувшимся мускулом на щеке. — Сотворить новогоднее чудо! И под него на все каникулы вам выделена порция силы.

Ого! А вот это очень даже интересно! Прикладная магия построена на десяти базовых принципах, в сочетании дающих большой простор для самовыражения. Их выучить было довольно легко: четыре идут от стихий, а пять — от основных чувств. Основной затык был в комбинировании, потому что шестым базовым принципом являлась фантазия, материя зыбкая и нестабильная.

Легче всего прикладная магия давалась бюджетникам. Уж они-то могли нафантазировать что угодно и в каких угодно подробностях! А уж сколько вдохновения они черпали из-за злорадства над одногруппниками по этому поводу! А вот Енко, выросший в достатке, получающий всё по первому требованию и имеющий расписание на всю оставшуюся жизнь, был скорее практиком, а не мечтателем.

Магистр эффектным жестом водрузил на стол деревянный ящик и откинул крышку. Воздух в аудитории словно сгустился, все вытянули шеи и уставились на красиво переливающиеся шары чистой оформленной магии, ничем не похожей на ту, что Енко сцеживал по искорке в отдельном кабинете практикантам-старшекурсникам под присмотром строгой целительницы.

— Раз вопросов нет, — магистр взмахнул рукой, и шары поплыли по воздуху, — ничего по технической стороне задания я не уточняю. Вы должны сотворить новогоднее чудо и составить об этом письменный отчёт. Умоляю, без воды. Мне важно, чтобы вы сами осознавали, что делаете. Без этого экзамен считается несданным. Это пятьдесят процентов работы. Магия вся промаркирована, поэтому качество исполнения я смогу отследить. Это ещё двадцать пять процентов. Оставшиеся двадцать пять — это само чудо. Включайте воображение, это наш главный инструмент.

Тут переливчатый розово-золотой шар вплыл в грудь Енко, и студент ойкнул. Ощущение было, как от глотка хорошей перцовки: жгучее, бодрящее, мгновенно пролившееся в желудок огненным теплом и заколовшее кончики пальцев. И сразу захотелось сотворить что-то этакое, самое лучшее, самое необычное! Но ощущение осталось ощущением, не оформившимся ни в какой конкретный образ, а только наполнившее нетерпением и предвкушением.

— Это не всё, — коварно продолжил Рейдвиг, складывая пальцы домиком. — Ректор из того, что вы сделаете, выберет самое лучшее чудо! И исполнитель получит особую ректорскую стипендию! А также входной билет на королевский бал. Хотя для кого-то это и так себе награда, — ядовито заметил он, посмотрев прямо на Енко.

Вихрастый студент мучительно покраснел. Ко двору сын министра и без того был вхож, злосчастный бал посещал с шести лет в качестве пажа, пока не поступил в Академию, а что до стипендии, так у его семьи была своя собственная именная, присуждаемая ежегодно пятидесяти отличникам из средних профессиональных училищ.

Впрочем, Рейдвиг не стал его долго мучить и, попрощавшись, вышел из аудитории. Студенты повалили следом. В коридоре их встретил поток людей, уже отпущенных с лекций и семинаров тоже желающими поскорее закончить последнюю пару преподавателями.

Были тут и ученики магистра Ортиса, консервативного добродушного старика, который тоже вёл прикладную магию. Его студенты жаловались, что дед заставляет писать перьями, и ладно бы ещё с магическими вечными чернилами, так нет же, всё по старинке, с чернильницами, промокашками и песком. В результате у всех вместо лекций была какая-то мазня с кляксами, поэтому приходилось переписывать заново, медленно выводя каждую букву, на что и был расчёт хитрого старика. Повторение — мать учения.

 

***

 

Не успел он зайти домой, как с лестницы с визгом скатилась младшая сестра Нисабэл и повисла у него на шее.

— Ниса! — обрадовался Енко, осторожно отстраняя шестилетнюю малышку. — Я же весь мокрый!

Сестрёнка что-то пропищала, прижимаясь лицом к его щеке, но разжимать крепко сцепленных на шее рук даже не подумала.

Не такая быстрая домоправительница Сора уже спешила из кухни, чтобы забрать его саквояж, но тут уж Енко, отвыкший от чрезмерной заботы в общежитии, проявил непреклонность.

— Я сам! — твёрдо заявил он, с силой отрывая Нису, по опыту зная, что любые подобные заявления домоправительница игнорирует.

Но не в этот раз. Женщина нерешительно остановилась, и удивлённый студент считал тень её мысли. Как вырос.

Они не виделись всего полгода.

Ниса тоже настороженно замерла.

— А хочешь, покажу магию? — поспешил выровнять ситуацию будущий придворный.

— Тебе же нельзя, — сделала страшные глаза девчонка.

— Теперь можно, — хмыкнул студент. — А что это тут у тебя?

Пошарив за её ухом, он извлёк серебряную монетку. Ниса разразилась восторженными воплями, а Енко уже приготовился услышать ворчание Соры, но и на этот раз домоправительница почему-то промолчала, неуверенно переминаясь рядом и не решаясь забрать саквояж. Енко вдруг понял, насколько он стал выше. И щетина уже выросла приличная, а ведь когда уезжал, даже ещё не брился. В груди толкнулся горячий огненный шар.

— Так соскучился по дому, — сказал он, снял куртку и обнял домоправительницу, обдавая её теплом. — А где родители?

— Не ждали вас так рано. — Женщина смущённо засмеялась и высвободилась из объятий, но лицо расправилось. — Вы голодный, мастер Енко?

— Как волк! — с чувством ответил студент.

— Так что ж мы тут стоим! — засуетилась Сора, но молодой хозяин остановил её властным движением руки и цыкнул на Нису, которая уже рылась в его саквояже, вороша конспекты, приборы и свёртки.

— Я сперва в ванную, — сказал он. — Промёрз до костей. Ну и погодка перед Новым годом. Ниска, будешь со мной ужинать?

— А ещё магию покажешь?

— Только не сегодня, — важно ответил Енко. — Надо восстановить резерв.

— А золотую монету сделать можешь?

— Даже бриллиант могу, если очень постараться.

— Ну нет, — надула губы Ниса. — Я синенькие камушки люблю.

— Посмотрим, — таинственно ответил юноша, подхватывая саквояж и шагая наверх по лестнице.

Угловая комната встретила его сыростью, холодом и неожиданно низкой притолокой. Повернув вентиль на трубе батареи, Енко минуту постоял, чувствуя, как она наливается жаром, а затем пошёл в ванную.

Оттуда он вышел совсем другим человеком. Комната нагрелась и дышала теплом, на месте была его кровать и все привычные вещи. Дом.

Спустившись вниз, студент оказался в объятиях мамы и папы. На столе дожидался ужин. Ниса крутилась рядом, многозначительно покашливая.

— Магию, говоришь, показывал? — лукаво ткнул его в бок папа, Хаил Рокст, придворный министр.

— Ну так, чуть-чуть, — промямлил студент. Родители не разрешали баловать Ниску, приучая её к тому, что подарки нужно либо заслужить, либо на праздник.

— Сынок, у тебя скоро сессия, — строго напомнила мама, многозначительно поднимая брови и выразительно глядя на дочь. — Даже крупица волшебства может понадобиться. Ниса, ты же не хочешь, чтобы Енко провалил сессию?

Девочка надулась, но промолчала и только поглубже запрятала серебряную монету в карман.

 

После ужина студент заперся в комнате, взял лист бумаги и перо. Магия в груди будоражила, разогревая кровь, и искала выход.

«Самое лучшее новогоднее чудо», — вывел Енко заголовок и закусил перо.

Первым пунктом характеристики чуда стала:

1. Масштабность.

Чудо должно быть большим и заметным. Чтобы все знали и говорили. Маленькое чудо для новогоднего не годится.

2. Должно понравиться всем.

Подумав, Енко со вздохом заменил «всем» на «большинству».

3. Чудо должно быть окончательным и завершённым.

Магия-то ограничена, а если оборвать на самом интересном месте, то общее впечатление останется негативным. А чудо должно радовать.

4. Должно принести пользу.

Это, наверное, был самый трудный пункт. Когда думаешь о чуде, как-то коробит подходить к нему с утилитарной точки зрения. Но Енко был твёрдо уверен, что не приносящее хоть какой-то пользы не может быть действительно стоящим.

Подумав ещё, он дописал и пятый пункт:

5. Не должно иметь явного источника.

Академия то и дело разбиралась с последствиями колдовства. Людям не объяснишь, насколько важно естественное течение вещей, и что изменения должны происходить постепенно. Они то и дело требовали то отменить налоги, то сделать всех богатыми, то запретить аборты, то открыть Академию для всех. Львиная доля волшебного резерва уходила на поддержку неприкосновенности магов. Каждый носил амулет против физического насилия.

6. Чудо не должно нести создателю прямой или косвенной выгоды.

Ну, кроме хорошо сданного экзамена, конечно.

Вроде всё. Енко поднял лист и критически осмотрел тезисы. Потом нужно будет сформулировать получше и подробнее расписать обоснование.

О заключении было даже думать страшно. Потому что чудо не придумывалось!

Отложив перо, студент помассировал виски. Нужно было отдохнуть. Всё-таки Новый год, несмотря на сессию. Пройтись по городу, поискать подарки. Ирену навестить, с друзьями повидаться.

Словно в ответ на его мысли, в окно постучался бумажный самолётик — надёжный магический способ связи, давно заменивший голубей. А главное, куда более чистый.

— Лети ко входу, открою! — крикнул ему Енко и побежал вниз, не желая пускать в комнату промозглый холод.

Это оказалось приглашение от однокурсника Анхела собраться и обсудить задание магистра Рейдвига. Одна голова хорошо, а шесть лучше, поэтому, несмотря на всё нежелание таскаться под дождём, Енко быстро собрался и незаметно выскочил на улицу.

Однокурсник был сыном начальника королевской охраны, поэтому в его доме имелась особая комната совещаний, непроницаемая ни для каких видов прослушки. По назначению она использовалась редко, по большей части студенты устраивали там кутежи и дерзко рассуждали на крамольные темы.

Когда Енко пришёл, пирушка уже шла вовсю, и молодые люди жарко обсуждали идею наращения совести злостным рецидивистам.

— Это уже пробовали сделать, — отмёл Анхел. — Не прижилась.

— Так когда это было, — фыркнул податель идеи Рисал. — Я как раз изучал этот вопрос. Заклинание накладывали топорно, формулы не прописали. А надо открыть канал и вводить постепенно, чтобы личность принимала изменения органично. Думаю, если послезавтра начать, к концу каникул как раз результат ощутимый появится.

— Как-то неэтично, — передёрнул плечами Васко, не обладающий магией друг Анхела с факультета культуры.

— Неэтично было в женский день в бане в парилке под полком прятаться, — отбрил Рисал. — Немножко лишней совести никому не повредит.

— Зато как эстетично! — не согласился Васко. — И статуя девы с кувшином у меня потом лучше всех получилась! И я бы никогда так не сделал, если бы Анея выполнила уговор! Я-то ей честно позировал!

Разговор завял, видно было, что все высказались достаточно. Поэтому Анхел окинул всех взглядом и выпрямился в кресле. Задремавший было Енко встрепенулся и приготовился слушать.

— Буду краток, — начал сын начальника королевской охраны, — вы все порете пьяную чушь. — Друзья, которые, в принципе, были с ним согласны, недовольно завозились, но он остановил их взмахом руки. — Вы забываете, чем мы на самом деле занимаемся. Мы не чудо сотворить должны, а экзамен сдать! Понятно? Боги, да у вас совсем мозги размягчились. Самое лучшее чудо это не которое на самом деле лучшее, а то, которое больше всех понравится Рейдвигу!

Студенты озадаченно затихли, обдумывая эту мысль.

— Тогда это будет неправильное чудо, — вырвалось у Енко. — Так не годится.

— Да с чего бы? — возразил Анхел. — Оно же от этого не перестанет быть чудом.

— Уже есть идея? — уточнил Васко.

— Есть, — Анхел понизил голос и наклонился поближе к друзьям. — Я кое-что знаю. Без подробностей, но у нашего Рейдвига в далёком прошлом был романчик с одной очень высокопоставленной персоной. И естественно, её родителям это очень не понравилось…

В этот момент Енко страшно пожалел, что не остался дома.

— Ты что, хочешь их свести? — ахнул Васко.

— Или отомстить? — кровожадно оскалился Рисал.

— Я же не совсем идиот! — отшатнулся Анхел. — Ещё чего, чтобы этот прохвост меня со света сжил, когда понял, что я знаю то, что знать вообще никому не положено? Просто устрою судьбу двум безнадёжным влюблённым. Знаю таких, семьи против, кровная вражда. Чудо будет что надо! Красивое, яркое, чтобы любовь до гроба и книги потом писали! Люди любят всякие эффектные дешёвки. Рейдвига точно за живое заденет. Да, если у кого-то закралась мысль моей идеей воспользоваться, не советую. Придумывайте своё.

— Да охота была! — фыркнул Рисал. — Любовь-морковь! Ну и банальщина.

— Это ты сейчас так говоришь, — вздохнул Васко. — Я бы от такого чуда сам не отказался.

В дверь постучалась служанка и деликатно напомнила господам студентам, что через час явится хозяин дома, и ей пора убирать помещение.

На улицу Енко вышел в смешанных чувствах. Уже стемнело и похолодало. Дождь сменился льдистой жижей, текущей по наклонной мостовой.

Собрание, на которое он так надеялся, только внесло сумбур. Со всем, о чём говорили, он был одновременно и согласен, и не согласен. Собственная идея по-прежнему крутилась где-то на краю сознания, но никак не желала оформиться во что-то определённое.

Возле окна булочной одиноко застыла маленькая фигурка. В руках у неё что-то сверкало искристыми вспышками. Енко замер, словно гончая. Как это возможно, чтобы ребёнок так открыто использовал магию? Как могла Академия пропустить чей-то дар?

Он решительно шагнул через дорогу, и фигурка, словно почувствовав угрозу, метнулась прочь, оставив после себя запах серы. Свет фонарей осветил остатки полусгоревших спичек. Девочка не обладала магией. Она просто пыталась согреться.

Звякнув колокольчиком, студент вошёл в тёплую булочную, купил пирожок с мясом и вышел обратно в хлюпающий тёмный холод. Девочки нигде не было видно, но он чувствовал её, и нашёл в подворотне. Маленький грязный комочек при виде богатого господина сжался и заплакал.

— Тише-тише. — Енко протянул ей пирожок. — Ты почему шастаешь тут в такую погоду? Хочешь замёрзнуть насмерть?

— Купите спички, господин, — ещё сильнее расплакалась девочка.

— Ну-ну, — испугался господин, как всякий мужчина при виде женских слёз. — Пойдём-ка со мной. Я знаю место, где ты можешь заработать получше. — Девочка затравленно вскрикнула и отшатнулась, но бежать ей было некуда.

— Нет-нет!

— В благотворительную лечебницу! — поспешно объяснил Енко. — Там работает моя хорошая подруга Ирена Крей! И ей очень нужна толковая помощница, чтобы ухаживать за больными. Ты же умница и не боишься крови? Работа тяжёлая и не заплатят, потому что тебе ещё нет тринадцати. Но всегда будет, что съесть, и где согреться.

Девочка молчала, и Енко терпеливо ждал. Если бы она ответила нет, он бы ушёл, не заботясь далее о её судьбе. Отец учил его позволять людям самим постигать последствия своих решений. Но девочка ответила да.

Енко взял её за грязную ручку и повёл к знакомому знанию.

Когда они свернули на улицу Щепок, их чуть не сбил прокатившийся по мостовой мальчишка. Енко еле успел отскочить, девочка вскрикнула. Следом полетел на картонке второй.

Ледяная жижа, сочившаяся с неба весь день, к вечеру застыла коркой льда. Городские сорванцы выбрали самое наклонное место и превратили его в горку, мало заботясь, что через минуту такого катания штаны промокали насквозь. Матери, не сразу прознавшие про эту забаву, с руганью растаскивали чумазых ревущих детей по домам.

Ирена, студентка медицинского факультета, была на привычном посту в больнице, занятая, как никогда.

Со всего города ей доставляли людей с переломами, пневмонией, менингитом, обморожениями и всем, чем был богат этот коварный декабрь.

Приходу Енко она отнюдь не обрадовалась, буркнула что-то между проклятием и приветствием и крикнув, что сейчас вернётся, унеслась куда-то по коридору, подхлёстываемая длинной косой.

Девочка обеспокоенно затопталась, и студент выпустил её руку. Пусть бежит обратно к своим спичкам, если хочет. Но маленькая оборванка осталась.

Наблюдая за ней краем глаза, Енко понял, что она не боится не то что крови, а и открытых переломов. Наверное, уже успела насмотреться всякого.

Вернулась Ирена, и они снова вышли на улицу. Девушка с удовольствием вдохнула холодный воздух.

— Заболеешь, — предупредил Енко, но она только хмыкнула.

— Нам на каникулы задали спасти как можно больше людей. А кто принесёт больше всех пользы, тому подарят билет на королевский бал. Пропади он пропадом.

— Ну так и чего ты стараешься тогда? — удивился Енко.

— А по-другому тут не получается. Клятый гололёд. Сколько на нём руки-ноги переломало, ужас! Головы разбитые, смертельный исход. Стражник вчера один приходил, обморожение. Ловят какую-то банду уже третью неделю, у всех недосып и перегруз. Детей с пневмонией не перечесть. На дом вызовы уже только через день принимаем, рук не хватает. Магов-целителей подрядили, так они весь резерв на врачей ухлопали, на антипростудные и антиинфекционные заклинания. Теперь трудятся наравне со всеми. Нам-то болеть нельзя.

— Насчёт лишних рук, — кашлянул Енко. — Тебе вроде помощница была нужна.

— Эта? — Ирена вытаращила глаза на девочку. — Ей сколько лет? Как я её оформлять буду, по-твоему?

— Не обязательно ей платить, — заторопился студент. — Но она продавала спички, а не попрошайничала…

— Значит, характера нет, — отрезала Ирена.

— Я не боюсь крови! — вызывающим голоском пискнула девочка, и голос сорвался. — Я всё смогу!

— Ладно, посмотрим, — хмыкнула девушка, поправляя платок с красным перевёрнутым полумесяцем. — Зайди в госпиталь, не морозься, я сейчас. Но сразу предупреждаю, будешь ныть — вышибу. У нас тут суровое место.

Дождавшись, когда девочка послушно нырнёт за дубовую дверь, Ирена повернулась к Енко; и он уже ждал отповеди, но целительница шагнула к нему, обхватила руками и уткнулась головой в грудь. Так они простояли несколько волшебных мгновений, а потом девушка отстранилась, и на её лицо снова упала тень заботы.

— Тебе надо одеваться потеплее. — Ирена сурово дёрнула его за шарф. — Понял? Ладно, я побежала.

— Не ладно! — воспротивился Енко и, резко притянув девушку к себе, поцеловал холодные удивлённо раскрывшиеся губы.

Вся её фигурка словно засветилась от счастья, и суровая медичка вдруг превратилась в счастливую шестнадцатилетнюю девчонку. Енко провёл пальцем по нежной щеке и заправил выбившиеся светло-русые пряди под мокрый платок.

— Ну всё. — Ирена шлёпнула его по руке. — Некогда, некогда. Спасибо за помощницу. Она и правда очень нужна. Я с ног сбиваюсь. А так хотелось на каток!

У студента вдруг разгорелись глаза.

— Возможно, я смогу для этого что-то сделать, — таинственно произнёс он. — Я ведь волшебник.

— Вот это да! — взмахнула руками Ирена. — Да это у нас тут настоящее новогоднее чудо — политик, который заботится о народе!

Развернувшись и взмахнув светлым подолом, она распахнула дверь, задержалась на пороге, рассмеялась и исчезла в больнице.

— Это неправда, — проворчал Енко, но тоже не сдержав улыбки.

Шагая обратно к дому, мимо катающихся по лужам на картонках мальчишек, мимо кашляющих в подворотнях нищих, мимо уставшей и измотанной стражи, мимо зябнущих торговцев карамелью на палочке, студент не чувствовал холода, несмотря на то, что набрал полные ботинки ледяной каши.

Магия внутри него разворачивалась пышным дурманящим цветом, сердце пело. Всё он мог, всё было ему по плечу. Бедный несчастный магистр Рейдвиг, и этого он когда-то лишился? Неудивительно, что он такой чёрствый сухарь. А ведь совсем ещё молодой мужчина, сколько ему там, тридцать пять, тридцать семь?

Скинув куртку, Енко поспешил в комнату, схватил перо и уверенно вывел новый пункт.

7. Волшебство не нужно там, где чуда возможно достичь простыми человеческими усилиями.

Посмотрев в зеркало, студент удовлетворённо кивнул себе. Он уже знал, что сделает. Новогоднее волшебство, простое и гениальное, как любовь и милосердие, самое чудесное, верное и правильное.

Оставалось только набросать формулы.

 

***

 

В ночь на тридцать первое декабря стало теплее. Мороз ослаб, и город задышал мокрым паром. Сосульки с грохотом падали и разбивались, пугая спящих, чтобы стечь по мостовым грязными слезами. Наледь потрескалась и стала рыхлой. Извозчики не торопились скидывать тулупы, но уже не так сильно проклинали всё на свете. Отогревшаяся стража резвее забегала по улицам, распинывая не дошедших до дома пьянчуг, и бедняки в своих лачугах жались друг к другу уже совсем не от холода.

А под утро пошёл долгожданный снег.

Он падал с белого неба, пушистый и важный, нарядный, как невеста, и чистый, словно желание ребёнка. Улицы медленно покрывались сугробами. Внизу истошно заорала кошка. Послышалась ругань Соры и звук открываемой двери.

Сонный Енко выбрался из постели и выглянул в окно. Трехцветная красавица ошалело застыла и тут же юркнула обратно. За забором болтали две женщины с колясками. Вокруг них бегал маленький мальчик и, запрокинув голову, высунутым языком ловил снежинки. Чуть поодаль девочка в красной пелерине задумчиво облизывала сосульку. Город наполнился смехом, нетерпением, проказами и весельем.

— Ого, это совсем другое дело, — довольно пробормотал студент.

В комнату постучала загадочно хихикающая Ниса. В руках у неё была кружка.

— А ты чего так рано? — удивился Енко.

— Магия! — важно подняла палец сестра. — Енчик, пойдём, я тебе что покажу!

Студент подозрительно последовал за сестрой в ванную. Девочка, ликуя, открыла кран, и из трубы хлынула струя… горячего шоколада! Торжествующая Ниса набрала его в кружку и протянула брату.

— Это ещё не всё! Пошли со мной!

С последнего визита Енко комната сестры не сильно изменилась, только прибавилось книжек на полках, да порядка было чуть-чуть побольше. Девочка сунула руку под подушку, достала тряпичный красный мешочек с вышивкой в виде остролиста и вытащила из него конфету.

— И что? — не понял студент.

С таинственной ухмылкой Ниса перевернула мешочек и принялась трясти. Конфеты посыпались нескончаемым дождём. Вот уже выросла приличная горка, а они всё не убывали.

— Это откуда у тебя?

— Нашла! Я спала, а потом что-то зазвенело, как колокольчики, а потом кто-то засмеялся так хо-хо-хо! И стало неудобно лежать, я подняла подушку, а там вот он! Это дед Мороз принёс!

Енко ревниво поджал губы и исследовал мешочек. Исчезнет дня через три-четыре, когда праздники начнут подходить к концу. Хорошее чудо, интересное, детишки такое в жизни не забудут. И конфеты вкуснющие!

Дед Мороз хорошо поработал. Теперь и Енко стоит озаботиться подарками.

На улице царило радостное оживление. На лавках, закутанные в самые яркие свои платки, чинно сидели бабульки и попивали кто глинтвейн, а кто покрепче, радостно рассуждая, что такой внезапный снегопад на фоне горячего шоколада в трубах точно не к добру.

Бессмертные мальчишки натаскали снега к стене одного из домов и сформировали ещё более крутую горку, чем вчера на мостовой. В воздухе вместе со снежинками кружились разноцветные магические огни. Стоило тронуть один, он взрывался маленьким искристым фейерверком, а потом звучала короткая красивая мелодия. Дети и подростки со смехом гонялись за ними. Все были счастливы и с нетерпением ждали, что же ещё произойдёт.

Енко с удовольствием побродил по рынку среди сувениров, прошёлся по рыбному ряду, разглядывая диковинных чуд, которых как-то даже страшновато было употреблять в пищу, долго думал, какую выбрать куклу для Нисы, но в итоге потерялся в хороводе одинаковых мордашек, сдался и купил сестре кулон с сапфиром.

Маме, любительнице заморских редкостей, достался дорогой необычный чай, распускающийся из маленькой чаинки в экзотический цветок. Папе — красивые перчатки из тонкой кожи с тёплым мехом внутри. Свои он вечно терял, и у него мёрзли руки. Сора каждый раз говорила, что ей ничего не нужно, и бранилась на молодого хозяина за лишние траты. Для неё Енко выбрал большой кусок сочной копчёной грудинки и круг пахучей чесночной колбасы.

Продавцы стряхивали с пологов над прилавками снег, обсуждали долгожданную поимку банды воров и цены на пшеницу и ячмень.

Шагнув за рыночные ворота, Енко глазам своим не поверил. Мимо ехали сани, никем не запряжённые. Внутри набилась целая толпа хохочущего люда. Следом покатился такой же безлошадный экипаж с целующейся парочкой, от которой отчётливо распространялась аура волшебства. Анхела, что ли, работа?

С неба порхнул бумажный самолётик. Там было письмо от Ирены.

«Енко! Представляешь, у нас все выздоровели! Вся больница исцелилась! Я уже сейчас на катке! Приходи скорее, если можешь! Тут так красиво! Столько снега! И у меня новое великолепное пальто!».

Быстро заскочив домой, чтобы оставить подарки, студент обнаружил там отнюдь не праздничное настроение.

Бледную до зелени Нису тошнило в большой таз, а заплаканная Сора яростно тыкала кочергой в остатки догорающего в камине волшебного мешочка с конфетами.

— Не уследила я, не уследила, — винилась домоправительница Хаилу Роксту. — Из крана всё эта дрянь текёт, посуду мыть нечем, готовить нечем, стирать тоже нечем. Пришлось снег топить, как жо он вовремя-то, боги-хоспади! Вот она и облопалась конхехт этих проклятущих…

Папа философски пожимал плечами. Он никогда не запрещал детям ошибаться и самостоятельно расхлёбывать последствия.

Понимая, что сейчас тут не до него, Енко с чистым сердцем сбежал на каток.

Там и вправду было волшебно. Горели фонари, играл духовой оркестр, всюду продавались петушки на палочке, яблоки в карамели, горячий грог и сбитень, на мангалах жарилось мясо. Самые отчаянные рисковали попробовать необычное мороженое, холодное снаружи и горячее внутри.

Сзади кто-то подбежал и стиснул его за талию. Енко накрыл ладонями маленькие ручки Ирены и повернулся. Подруга тут же потащила его к блинной.

— Как тут здорово! — захлёбывалась она восторгом. — А вчера было так уныло! Небо серое, темно, слякотно. Все по домам сидели. А теперь смотри! Всех словно этот снег принёс! И музыку, и блины, и танцы!

Она и вправду великолепно выглядела в светлом пальто с пушистой опушкой. Но больше всего ей шло счастье, светящееся в голубых глазах.

— С Новым годом! — неуклюже поздравил студент, протягивая прозрачный гранёный флакончик.

— Это что, духи? — чуть ли не с ужасом воскликнула Ирена. — Спасибо, Енко, но… это очень рискованный подарок. Личный запах такая вещь…

— Ты не бойся, открывай, — хмыкнул сын политика.

Девушка приподняла пробочку и вдохнула аромат. Капнула на запястье, и её глаза изумлённо расширились.

— Ох! Угадал!

— Ну, не совсем, — признался студент, забрал флакончик и капнул на запястье себе. — Попробуй вот.

Глаза Ирены распахнулись ещё шире.

— Это что, та самая «Душа»? Которая подстраивается под каждого? Где ты её добыл?!

— Это же новогоднее чудо, — важно ответил молодой человек. — Где они все добываются?

Ирена счастливо подпрыгнула.

— Это ты настоящее новогоднее чудо, Енко! А вот тебе от меня, — сказала она и протянула ему золотую цепочку для часов.

— Но у меня же нет часов, — смутился студент и прикусил язык. Вот дурак! Да какая разница! Нет, так купил бы!

Но девушка только улыбнулась.

— Теперь есть! — И достала большие элегантные часы. — Нравится?

— Мне ты нравишься, — признался молодой человек.

В небе бахнул фейерверк, потом тут же второй и третий. Ирена вздрогнула и задрала голову. Золотые огни раскинулись на полнеба, не спеша погасать. Следом ночь взорвалась синим, зелёным, фиолетовым, красным!

Енко что-то стукнуло по голове. Протянув руку, он снял с волос монетку.

— Денежный фейерверк! — завопил кто-то.

С неба сыпались деньги. Люди со смехом подбирали их, ползая на корточках и копаясь в сугробах, и засовывали монеты в карманы, а небо продолжало грохотать всё новыми и новыми огнями.

— Здорово я придумал, правда? — раздался довольный голос однокурсника Айкена.

— Очень красиво, — лучисто улыбнулась Ирена, мечтательно глядя на огни.

— И зрелище, и практическая польза. Два в одном. Очень мощное вышло чудо. А что ты наколдовал, Енко?

— Всё тебе расскажи, — буркнул студент.

— Как всегда, придумать ничего не может, — хохотнул Айкен. — Давай соображай быстрее, а то останешься на второй год.

Глядя вслед однокурснику, Енко только вздохнул. Ирена погладила его по руке и заглянула в расстроенное лицо.

— Не слушай. Любой медик тебе скажет, что выверенное решение лучше поспешного. Ты всё придумаешь.

— Я всё уже придумал и сделал, — проворчал студент, отворачиваясь.

— Ну вот! — посветлела Ирена. — Видишь, всё хорошо! А что ты сделал? Безлошадные сани? Или горячий шоколад из кранов? О, а ещё я видела, снеговики оживали, если хорошо слепить! Или… о боги, неужели это ты исцелил больных?! Спасибо, спасибо! Мы все так выдохнули!

— Пожалуйста, хватит! — страдая, воскликнул Енко. — Это не я! Я об этом даже не подумал. Я сделал снег! Я просто сделал снег!

 

***

 

Возвращаться из Новогодних праздников на сессию всегда невесело.

Студенты столпились у входа в аудиторию. Кто-то перечитывал конспекты, кто-то проверял друг у друга вопросы, кто-то тупо глядел в стену. Все одинаково невыспавшиеся, красноглазые и помятые. Ночь без сна гарантирована, когда экзаменатор — магистр Рейдвиг.

Он прошёл по коридору, стремительный и неумолимый, словно вихрь, остановился возле двери, окинул учеников уничижающим взглядом и пригласил пятерых жертв в аудиторию.

Ждать пришлось недолго, первый вышел через сорок минут.

— Не сдал, — обречённо выдохнул студент. — Он даже по билету спрашивать не стал, сразу отчёт вытащил. Можно было и не готовиться. — В ответ послышались возгласы сочувствия. — Я наколдовал бездонный мешок конфет под подушку каждому ребёнку, — продолжил юноша. — Все детишки должны были быть в восторге. А на самом деле мало того, что я чуть не разорил кондитерские, у которых сладости это основные продажи на праздниках, так ещё и не у каждого ребёнка в городе вообще подушка есть. Рейдвиг сказал, я чуть бунт нищеты не спровоцировал такой явной демонстрацией классового расслоения. Теперь придётся отрабатывать на кафедре социологии.

— Мой шоколадный фонтан вообще не лучше, — уныло поделился второй вышедший пересдачник.

— А где был фонтан? — удивились все.

— Нигде. Я напутал заклинания, и шоколад из кранов потёк. Я даже переделывать не стал, думал, оно так даже лучше вышло. Рейдвиг сказал, он из-за меня ни в одном ресторане не смог свой любимый суп с кальмарами заказать, все предлагали пирожный да торты, а он их терпеть не может. Так что у него на меня теперь личный зуб. А шоколад замёрз в трубах, и их до сих пор прочищают. Отработка в коммунальных будет, а там что они ещё скажут. У меня уже заранее шея горит.

Денежный фейерверк тоже обернулся пересдачей. За монеты в некоторых районах развернулись массовые драки, и благотворительный госпиталь наполнился заново в один вечер.

— Рйдвиг сказал, хорошо хоть я монеты не золотыми сделал, — вздохнул третий пересдачник. — Не совсем, говорит, дурак, подумал о возможном финансовом кризисе. А ещё после меня королевский фейерверк пуляли, так он гораздо бледнее выглядел. Так что родителям придётся объясняться с королём, и ох как они будут злы.

Дверь в очередной раз открылась, и из аудитории вышел очень бледный Анхел. В руках у него светился золотой билет на королевский бал. Не отвечая на поздравления и вопросы, сын начальника королевской стражи ушёл в сторону кабинета ректора.

У Енко упало сердце. Неужели Рейдвиг купился?

— Эх, повезло, — завистливо вздохнул кто-то из бюджетников.

— Как бы не так, — хмыкнул вышедший следом Рисал. — Я-то сперва подумал, неужели этот хмырь прав оказался, и магистр наш расплылся от историйки про любовь. А потом слышу, а отчёт-то Рейдвиг разбирает совсем другой! Анхел наш дорогой сделал такой ход конём, что я не знаю, останется он на факультете или нет. Это он больных исцелил, чудо чудесное, весь ректорат был в восторге.

— А как же несчастные влюблённые? — удивился Енко.

— Он сперва так и наколдовал: все дела, любовь до гроба. До гроба и вышло: она выпила яд, а он закололся, — нервно рассмеялся Рисал. — Полный провал. Поэтому Анхел где-то добыл ещё магии и сделал второй отчёт. Да только вот Рейдвиг на все резервы, что нам давал, наложил отслеживающие чары, и всё, что мы колдуем, с самого начала знал. А тут такой фортель.

— А ты сам-то сдал?

— О, меня всё ещё хуже. Я совесть прививал рецидивистам. Она очень хорошо прижилась, только они все, вместо того, чтобы исправиться, принялись самоубиваться. Потому что по-новому жить не умели, а по-старому совесть не позволяла. Так что я теперь на практику в колонию. На самом деле отлично вышло, чем-то таким я и хотел заняться после Академии.

Экзамен шёл своим чередом. Некоторые чудеса были вполне безобидными: поющие огни, ожившие снеговики, неожиданные модификации домашних животных.

Некоторые, типа омоложения на одну ночь всех стариков и старух, — с неучтёнными последствиями.

Безлошадные сани, оставившие всех извозчиков без законного заработка, — на грани.

Енко бросил повторять билеты и, уставившись в морозное окно, думал о словах Рисала. Что всё колдовство Рейдвиг отслеживал. А значит, мог предотвратить последствия.

«Неужели, — думал студент, — даже самоубийство влюблённых не заставило его вмешаться? И что бы сказал на это папа?».

Он вдруг понял, что больше не боится экзамена. Подумаешь, завалил задание. Подумаешь, пересдача. Никто его не отчислит. Он сын министра и будущий ставленник короны. И пусть Анхел выиграл конкурс, и именно из-за него Ирена была такой радостной. Если кто-то счастлив, источник не имеет значения.

Даже билет, на второй вопрос которого он очень смутно помнил ответ, не заставил молодого человека дрогнуть. Глянув на незаконченное предложение, он сжал листок и отправился на растерзание.

Рейдвиг забрал билет и придвинул из пачки очередной отчёт о новогоднем чуде.

Енко протянул ему зачётку, которую даже не потрудился открыть, и ровным голосом начал отвечать первый вопрос.

Магистр, особо не слушая, посмотрел оценки, лениво вывел в зачётке «Прикладная магия» и поставил Енко пять.

От неожиданности студент на автомате выдал ещё пару предложений, а потом намертво замолчал.

— Видишь ли, почти они все, — Рейдвиг задумчиво скрестил пальцы под подбородком, — исполняли чьи-то желания. Глупые, опасные или никчёмные. И только ты сделал то единственное, без чего вообще не было бы никакого новогоднего чуда.

— Но разве исцеление…— робко заикнулся Енко.

— Лишь ликвидация последствий, — прервал магистр. — Ты же убрал причину. Всякая боль чему-то нас учит. А волшебное исцеление не позволяет усвоить урок. Магия не должна обнулять законы мироздания, она и есть мироздание. Снег в декабре, что может быть проще и нужнее! Сколько он принёс благодарности! Ни один нищий не замёрз в Новый год. Стражникам наконец-то удалось поймать банду, за которой они гонялись несколько недель, потому что один вор, прыгнув с крыши, застрял в сугробе. Не будь снега, он бы разбился насмерть. На радостях вор выдал местонахождение схрона и всех подельников. Твоё волшебство красивое и правильное. Ты даже не думал пускать пыль в глаза пустой мишурой, рассчитал все последствия, и мне очень понравились твои тезисы и комплексный подход к делу. Встреться мы при других обстоятельствах… Ты очень вырос за эти полгода.

Енко, не веря ушам, во все глаза смотрел на грозного учителя. И вдруг увидел смех в его глазах.

Всё это была лишь маска: строгость, холодность и чёрствость. Перед ним сидел настоящий авантюрист, матёрый фокусник, пугающий зрителей дымом и зеркалами. Циничный игрок с разбитым сердцем… или не разбитым? Он видел людей насквозь, не пытаясь исправить их природу, создавал о себе легенды и смотрел, как они прорастают. И искал в круговерти лиц то, которое сумеет его развлечь сильнее всех.

Вздрогнув, студент поспешил отвести глаза. Он не был готов к такому повороту и не хотел думать об этом.

А Рейдвиг, подмигнув, сотворил второе чудо: достал листок и написал заявление о переводе студента Енко Рокста в группу магистра Ортиса.

— Ты слишком много понял сегодня, — со вздохом сказал экзаменатор, ставя внизу листа подпись. — И будешь меня изрядно смущать, если останешься в группе. Теперь иди, мне ещё нужно в достаточной мере насладиться болью и страхом непосвящённых.

 

***

 

Енко стоял возле стрельчатого окна, сжимал зачётку и смотрел вдаль. На озере блестел лёд, и по нему носились маленькие фигурки на коньках. Рыбаки деловито долбили лунки, кто-то уже сгорбился с удочкой. Во дворе Академии студенты факультета искусств лепили скульптуры. Более приземлённые сельскохозяйственники возвели снежную крепость и устроили баталию, в перерывах обсуждая, какие же прекрасные теперь взойдут яровые, чуть не погубленные льдом.

И только коммунальщики, ворча, чистили дороги. Но коммунальщики, как всем известно, никогда ничем не бывают довольны.