Моя последняя воля

Следователь вышел из машины. Было еще темно, но снег давал достаточно света, чтобы разглядеть тело на дорожке сквера.

— Что у нас тут? – хрипло спросил он.

— Варвара Михайлова,  25 лет, насильственных следов нет. Время смерти не больше 3 часов назад, — отрапортовал молодой лейтенант. Он указал на панельный дом рядом со сквером, — Вон там проживала. Домой шла или из дома.

— Посмотри! Да у нее же пижама под пальто! Куда она могла идти в таком виде? – Петр Сергеевич тяжело вздохнул. Было раннее холодное зимнее утро, вызов выдернул его из постели, он не успел даже выпить кофе, — Кто нашел тело?

— Женщина с собакой гуляла и нашла. Ее уже допросили.

Следователь тоскливо огляделся. Двое полицейских разговаривали с прохожими, на дороге уже стояла труповозка. Начавшийся снег легкой белой пылью покрывал тело девушки.

— Такая красивая… — тихо пробормотал лейтенант, — на куклу фарфоровую похожа.

— Красивые тоже умирают, Ельцов, – следователь повернулся к машине.

— Петр Сергеевич, – голос молодого лейтенанта взволнованно дрогнул – посмотрите, что было у нее в паспорте.

Следователь взял протянутую бумагу. Это был лист с напечатанным текстом:

— Моя последняя воля, — прочитал он вслух, — Что за чертовщина? Зачем молодой девушке такая бумага?

Он пробежал глазами по тексту и пожал плечами:

—  Задокументируй, и все мне на стол.

— Слушаюсь, товарищ следователь — отрапортовал лейтенант.

Петр Сергеевич сел в машину и попытался согреться. Он смотрел на тело, лежащее на снегу. Лицо действительно было словно фарфоровое, снежинки падали на него и не таяли, и эти стеклянные синие глаза… Словно загипнотизированный он смотрел на нее и очнулся только, когда тело погрузили в машину. Не самое лучшее начало дня…

18 декабря, понедельник.

Выпавший снег к обеду почти растаял, на улице стало сыро и противно. Следователь Петр Сергеевич Самойлов резким движением задернул шторы в своем кабинете и сел за стол. Настроение было ни к черту. Из головы не выходила мертвая девушка. Он побарабанил пальцами по крышке стола, затем взял телефонную трубку и набрал номер:

— Степаныч! Привет, это Самойлов! Слушай, что там с сегодняшним трупом? Думаешь, естественное? У такой молодой? Понял — жду результаты.

Петр повесил трубку и обхватил голову руками. Дурацкая записка с последней волей не давала ему покоя. Он развернул ее и снова перечитал.

«Если вы это читаете, значит, я мертва. Единственная моя воля – относительно похорон. Я – жутко суеверна и прошу не хоронить меня ранее седьмого дня после смерти. Знаю, что эта бумага – неофициальный документ, и у меня нет родных, которые могли бы об этом позаботиться, поэтому просто надеюсь на вашу человечность. Это очень важно для меня. Хочу попрощаться со всеми, кто был так добр ко мне — вы оставили в моей душе неизгладимый след. Простите, что не успела сказать вам этого лично —  вы значите для меня очень много. Я хочу перечислить здесь и сейчас, и в последний раз…»

Далее шел список из 7 человек, прощальные напутствия и благодарности. Следователь отложил листок и задумался – после прочтения оставалась какая-то недосказанность, но это было на грани ощущений. Он тряхнул головой и отложил дело в сторону. В конце концов, ничего криминального тут нет, а значит и нечего забивать голову.

19 декабря, вторник.

Петр вышел из отделения почти в десять часов вечера, уставший и голодный. Он огляделся по сторонам. По тротуару, по направлению к нему, шла девушка в черном длинном пальто. Петр посмотрел на нее, и сердце екнуло – девушка была точь-в-точь умершая Варвара Михайлова, ее синие глаза смотрели с усмешкой. Девушка быстро прошла мимо, чуть не зацепив его плечом. Петр выдохнул и обернулся – улица была пуста. Он удивленно моргнул и судорожно закрутил головой, но девушки и след простыл. Именно, что след – дорожка, присыпанная недавно начавшимся снегом, была нетронутой.

20 декабря, среда.

Утро выдалось тяжелым. Следователя вызвали на место происшествия. Петр осматривался с безучастным видом. Он уже знал, что здесь была перестрелка каких-то отморозков с полицейскими. Вокруг были пятна крови, следы от пуль, дверцы припаркованных машин были испещрены дырами. Чуть поодаль лежало тело, частично прикрытое черным пакетом.

— Кто жертва? – спросил следователь.

— Случайная прохожая, — ответил подоспевший лейтенант Ельцов, — похоже, что она пряталась за углом, а пуля срикошетила. Остальные живы, трех раненых уже отвезли в больницу.

— И что же получается – единственная жертва – просто прохожая?

— Так точно! Прохожая — Головина Вера Анатольевна. 61-го года рождения, похоже, она врач…

— Еще и врач… О боги… — следователь подошел к телу, он откинул уголок целлофана и увидел строгое бледное лицо, — Головина… Головина… где я мог слышать эту фамилию? Где-то было… Не помню, ладно, черт с ним..

Он закончил осмотр места, сверил протоколы, а затем уехал в центральное отделение на совещание. На рабочее место он вернулся к вечеру. Ворох документов, папки с делами, которые нужно было оформить до конца года, покрывали стол. Петр был аккуратен, но работать с бумагами не любил. Он нехотя разложил все стопками, создав иллюзию порядка, и отправился домой.

21 декабря, четверг.

Утром он проснулся в холодном поту – ему снилась Варвара, она кружилась на тротуаре и смеялась, а потом строго посмотрела на него и спросила – «знаешь, что они сделали?!» Он отступил в испуге и увидел, что она лежит на тротуаре мертвая и ее лицо засыпает снег…. Петр встал с кровати, в темноте добрался до ванной и умылся холодной водой. Руки дрожали. Он включил свет на кухне, сел и начал думать. Что, в конце концов, происходит? Двенадцать лет безупречной службы, сотни трупов и сколько из них были молодыми девушками? Ведь немало… Да, впереди у нее могла быть целая жизнь. И что с того? Такое происходит сплошь и рядом. Каждую секунду на земле умирает, по меньшей мере, 2 человека. Если думать об этом, можно сойти с ума. Петр сварил кофе и включил новости. Приятный женский голос сообщил: «Но несмотря на все переговоры ситуация в Ираке продолжает обостряться. В Турции  перевернулся автобус с российскими туристами. Сообщается о 17 пострадавших. И о погоде на сегодня – по данным росгидрометцентра снег будет идти еще несколько дней». Дальше слушать не хотелось.

Придя в отделение, он первым делом стал искать дело Варвары. Он вздохнул, взглянув на фотографию, потом развернул листок с последней волей и внимательно перечитал. Сердце екнуло:

— Вот оно!!! – Петра охватило волнение, — Вот где я это видел! Номер три! «Головина Вера Анатольевна, мой врач, вы всегда были рядом со мной в тяжелые моменты, кажется, что без вас моя жизнь была бы короче».

Глаза Петра скользнули ниже: «Желаю всем вам долгой, счастливой жизни. Чтобы все то добро, которое я видела от вас, вернулось вам во сто крат больше».

— Эх… — вздохнул он. В дверь постучали, и вошел Ельцов.

— Петр Сергеевич! На счет вчерашнего трупа Головиной — родных не нашли. На опознание привезли коллегу с работы, она подтвердила личность.

— Хорошо! – кивнул следователь, — Ельцов! Помнишь, в понедельник нашли труп девушки, а при ней последняя воля?

— Помню, товарищ следователь, очень красивая она была.

— Прочти! — Петр протянул листок.

Лейтенант пробежал глазами по строкам и нахмурился:

— Петр Сергеич, у нас есть еще один труп из этого списка, — номер два: Черешкова Зинаида Петровна, позавчера ее сбила машина на проспекте Ленина.

— Что??? – Петру вдруг стало душно, он расстегнул пуговицу на воротнике, — вчера Головина, позавчера Черешкова, не очень похоже на совпадение… А Фролова? Первая в списке, она случайно не умерла?

— Не знаю, товарищ следователь, по нашему отделению не было.

Петр шагнул к телефону и быстро набрал номер:

— Дежурный? Говорит следователь третьего отделения Самойлов. Скажите мне, а не было ли у вас на днях трупа — фамилия Фролова.

Петр даже затаил дыхание, когда в трубке снова зазвучал голос дежурного.

— Ясно… Спасибо! — следователь тяжело опустился на стул и, наконец, выдохнул, — несчастный случай, 18-го вечером. Вот так… Итого у нас четыре трупа. Первая – Варвара Михайлова умирает прямо на улице посреди ночи около дома в ночь на 18-е. При ней обнаружен листок с последней волей, в котором указаны 7 человек, якобы много значившие для погибшей. В тот же день поздно вечером умирает от несчастного случая некая Фролова Дарья Максимовна, — Петр взял листок и прочел вслух, — «моя главная учительница в институте, ваши советы и поддержка помогли мне стать тем, кто я есть сейчас»  — стоящая в списке под номером один. Далее, на следующий же день Зинаиду Черешкову насмерть сбивает машина, и по совершенной случайности она в списке под номером два, — он снова зачитал из письма – «моя замечательная соседка, спасибо вам за все, что вы сделали для меня». Это еще могло сойти за совпадение, но вчера еще один труп, и он третий в списке.

Петр вскочил со стула и нервно зашагал по комнате:

— Кстати, что с этой машиной? Может там умышленное? Или сама бросилась?

— Вряд ли, товарищ следователь. Я был там. Водитель был в неадеквате, все время бормотал «ее там не было» Камеры проверили – явно несчастный случай…

— Что же это за чертовщина? – рассердился Петр, Получается, что сегодня очередь Аллы Муравьевой из Самары… Нужно разыскать ее! Ельцов! Прямо сейчас – позвони в местную полицию, узнай адрес, телефон. Может уже и поздно… Но мы должны что-то сделать!

Ельцов вышел из кабинета. Петр взялся было за бумаги, но вдруг вернулся Ельцов, он вошел без стука, лицо его было бледно:

— Петр Сергеич, — он сглотнул, — там сейчас у ребят новости были включены… В общем, в Турции автобус перевернулся….

— Это я слышал! – отмахнулся следователь.

— Петр Сергеевич, там женщина погибла… Алла Муравьева, из Самары.

— Что?! – Петр вскочил, зачем снова сел, — Черт! – выдохнул он.

Они долго молчали. Петр развернул письмо и прочел вслух:

— «Аллочка Муравьева из города Самара, наш отпуск в Алуште я запомнила на всю жизнь. Ты просто неисчерпаемый фонтан идей и развлечений». Что же это? – устало проговорил Петр, он задумался, — Ладно. Делаем так. Ищи мне следующего — Степан Иванов, коллега Варвары. А я поеду в морг, давно нужно было…

Петр был страшно зол. Зол на весь мир, на Варвару Михайлову, на все эти трупы, на самого себя. Черт возьми, скоро новый год…

Он вошел в серое здание, показал удостоверение охраннику и прошел внутрь. Было сыро, холодно и пахло формалином.

— Эй, Самойлов! – из-за поворота вышел человек в синем халате и клеенчатом фартуке, — Наконец-то пожаловал! Я уж и не чаял!

— Здорово, Степаныч! Как работа? – Петр искренне улыбнулся и пожал ему руку.

— Ковыряюсь потихоньку, — коротко хохотнул тот, — Да заходи! Про девицу Михайлову небось хочешь узнать? Только доделал отчет. Непростая задачка, знаешь ли…

Они вошли в кабинет, Петр уселся в кресло у стола:

— Непростая? – он нахмурил брови, — Так от чего она умерла?

— Похоже, что от старости, друг мой, — тот пожал плечами.

— Как это? – не понял следователь.

— А вот так. Все органы изношены до невозможности. Сердечная недостаточность – официальная причина, но знаешь, я такого у молодых ни разу не видел. Сначала подумал – прогерия, преждевременное старение. Но нет — не сходится. Снаружи-то она как конфетка, а внутри – высохшая старуха. Я запросил ее медицинскую карту по месту жительства. Это что-то – настоящая «Война и мир» — четырехтомник. Все прочитал – от корки до корки. До восемнадцати лет она вообще не болела, даже простудой, а потом понеслось… Бронхит, почечная и сердечная недостаточность, гастрит, воспаление легких, остеохондроз… Полный букет, в общем – за 7 лет постарела девка. В больнице лежала раз 10, особенно тяжело было этим летом после поездки в санаторий, две недели в реанимации, потом еще две в интенсивной терапии, еле откачали… Вот тебе и лечебный отдых…

Степаныч сокрушенно покачивал головой, а Петр сидел в каком-то оцепенении. Он закрыл лицо руками и постарался сосредоточиться.

— Меня интересуют еще два трупа, — наконец вспомнил он, — Головина и Черешкова.

А! Эти! – патологоанатом встал и взял папки из шкафа, — да, под конец года работки нам подкинули… — он вздохнул и стал листать, — Черешкова… так… это, которую машина… черепно-мозговая, множественные переломы… Была здорова. Если б не машина, сто лет прожила бы… Ничего не могу интересного сказать. А Головина – это вчерашняя, огнестрел. Да тоже ничего такого, пуля в сердце. Моложавая такая, сначала подумал — пластику делала, но никаких шрамов. Хотя сейчас бабы какие-то уколы молодости себе делают, и не поймешь, сколько ей лет пока в паспорт не заглянешь, — он расхохотался.

Петр задумался. Все это было в высшей мере странно:

— Игорь, скажи мне, а труп Фроловой не у вас?

Степаныч задумался:

— Ммм… нету. Хочешь, позвоню в Северный – может у них?

Петр кивнул. Игорь набрал номер и прислушался:

— Саня, здорово! Как твои? Ничего? Да все как всегда. Слушай, а труп Фроловой у вас? Похоронили? А что там в отчете, не расскажешь? Тут у меня следователь очень интересуется.

Игорь включил громкую связь и голос из аппарата сказал:

— Несчастный случай там. Асфиксия. Подавилась устрицей в ресторане. Десяток свидетелей, но врача рядом не оказалось. Когда скорая приехала, уже было поздно.

— Скажите, а никаких необычностей на теле не было? – спросил Петр.

— Да нет, там первая степень ожирения и холестерин чуть повышен, а так все в норме было. Двух мужей схоронила, в третий раз собралась под венец. Тут жених ее нам целую истерику закатил. А по мне – так ему повезло, что она еще до свадьбы окочурилась…

— Хорошо. Большое спасибо! – отозвался Петр.

— Да не за что! – отозвались на другом конце провода и отключились.

— Тебе это что-то дало? – спросил Игорь.

— Не уверен.

Петр попрощался, прихватив с собой отчеты о вскрытии, и вышел на улицу. Падал снег. Он опускался так легко, будто ничто в мире не имело значения. Петр сел в машину и завел двигатель. В голове все перемешалось, столько было мыслей и предположений, но ни в одном из них не было рационального объяснения. Он включил стеклоочистители, чтобы смахнуть снег, и вдруг в появившемся просвете показалась стройная фигура в черном пальто, Петр дернулся от неожиданности – он успел увидеть каштановые локоны и сапфировые глаза, в следующую секунду фигура исчезла, будто ее и не было. Петр ошалело выскочил из машины, но улица была пуста, и никаких следов на снегу… Сердце колотилось. Он вернулся в машину и пробормотал сквозь зубы:

— Черт… кажется, схожу с ума…

Петр вернулся в отдел к обеду, он взял Ельцова под руку и увел к себе в кабинет:

Нашел Иванова? – спросил он.

— Нет, — покачал головой лейтенант, — уехал в командировку, куда – неизвестно. Но с утра должен быть на работе.

— Эх, до начала рабочего дня может произойти куча инцидентов – можно поскользнуться в ванной или попасть под трамвай… Квартира не отвечает?

— Я только оттуда, там тишина…

— Слушай, получается у нас – ерунда полная. Ничего не понимаю. Она желает им всем долгой жизни и во сто крат больше добра. И теперь у нас четыре трупа…

— А может это был сарказм? – задумчиво произнес лейтенант, — Может все наоборот?

— Сарказм? – Петр нервно ходил по кабинету… — Сарказм… Что же хочешь сказать? Что они ей при жизни сильно насолили, а теперь ее призрак мстит?

— Вы разве верите в призраков? – осторожно спросил Ельцов. Но Петр вдруг сел за стол и обхватил голову руками. Как же тут не верить, когда сам видел то, чего быть не могло.

— Мне нужно поговорить с кем-то из друзей, родственников или коллег. У Варвары, я так понял, никого не осталось, кроме указанных в письме. У Головиной только коллеги?

— Она заведующая поликлиникой.

— Хорошо, съезжу туда. У Черешковой что?

— Никого, — ответил Ельцов, — она пенсионерка.

— Странно это — ни у кого нет родственников. Ладно. Я — в поликлинику. А ты постарайся все-таки дозвониться до Иванова и про остальных все узнай. Если кого найдешь, сразу звони мне. Время не ждет. — Петр взял пальто и вышел.

В поликлинике было шумно и многолюдно, ему сообщили, что заместитель заведующей на совещании и предложили подождать. Петр просидел у приемной около часа, злость уже выкипала, когда вдруг какая-то женщина из кабинета в дальнем углу коридора поманила его к себе. Он растерялся, но подошел.

— Она вас не примет, можете не ждать, — шепотом забормотала женщина.

— Я следователь, — нахмурился Петр.

Она покачала головой, а потом, убедившись, что рядом никого нет тихо сказала:

— Зайдите ко мне.

— Что за таинственность? — спросил Петр, заходя.

— Сама не знаю… — робко ответила женщина, — Все на нервах после того, что произошло с заведующей. Это ужас, конечно… Но… Не поймите меня неправильно, нехороший она была человек. Думаю, никто из нас особенно не расстроился.

— А вы не знаете пациентку Варвару Михайлову? – с надеждой спросил Петр.

— Знаю. Вот кого жалко – так это ее… Очень больная была, в поликлинику ходила как на работу, постоянно на больничных, то в стационаре. Заведующая ее лечила. Она называла ее скандальной, но не верю я… Хорошая девочка была, скромная. Заведующая наша кого угодно до слез могла довести, — женщина усмехнулась, — а потом дождется, как тот приносит заявление об уходе и начинает тихо так, по-доброму уговаривать остаться. Мол, не обижайся, это все рабочие моменты, все будет хорошо. Сама два раза так попадала. И ведь знаете, она цеплялась только к тем, кто очень эмоционально реагировал, кто непробиваем, тех не трогала… А с Михайловой много конфликтов у нее было. Пару месяцев назад очень они поругались. Кричали громко. Я удивилась, потому что мы никогда таких прилюдных разборок не допускаем, а тут они в коридоре при других пациентах… Девочке потом плохо стало, карвалолом отпаивали ее втихаря от заведующей… Если бы кто-то из врачей такое допустил, она бы уволила в тот же день, а тут сама…

— А из-за чего все было?

— Да что-то обычное… карта потерялась или на прием опоздала… может что-то про лечение. Я подробностей не знаю… Но дошло до личных оскорблений…

Следователь покачал головой:

— Сарказм… — пробормотал он, — ну что ж, вы мне очень помогли.

Петр аккуратно пожал женщине руку и вышел. Он сел в машину и задумался. «Значит, Ельцов прав. Они все ей «насолили»… Врач постоянно скандалила, учительница наверняка цеплялась в институте, соседка – это итак понятно, подружка из Самары… тоже наверное была не лучшей компаньонкой в отпуске. Но что-то есть еще… Наверняка. Это какая-то банальщина. Выходит, эти посмертные пожелания на самом деле какие-то проклятия».

Ночью ему снова снилась Варвара, на его глазах она превращалась из прекрасной девушки в древнюю старуху и рассыпалась в прах.

22 декабря, пятница

В половине девятого Самойлов и Ельцов уже поджидали Иванова в офисе. Посетителей вежливо провели в конференц-зал, убедив, что Степан Александрович скоро будет. Они обошли большой прямоугольный стол и сели у стены. Ждать пришлось недолго, дверь отворилась, и в кабинет вошел высокий темноволосый мужчина в костюме.

— Степан Александрович Иванов, — представился он, — к вашим услугам.

— Следователь Самойлов, — гости встали, — это лейтенант Ельцов. Мы хотели поговорить с вами о Варваре Михайловой.

Тот широко улыбнулся:

— Да! Она работала у нас, уволилась пару месяцев назад по состоянию здоровья. А что случилось?

— Она умерла, — ответил Петр, сверля его взглядом.

— Печально, — отозвался тот, но в его голосе не было ни капли сочувствия.

— Какие у вас были отношения? – следователь достал из кармана блокнот и сделал вид, что собирается записывать. Иванов усмехнулся:

— Шурочка! Принесите нам кофе! – закричал вдруг он и посмотрел на Петра, — Да какие? Она же болела постоянно – выйдет на пару недель и опять на больничный, вроде способная барышня, но разве это надежный сотрудник? В командировку ехать она не может, остаться вечером и доделать дела она не может… А еще, — он вдруг закатил глаза и на его губах появилась ухмылка, — влюблена она была в меня по уши, бегала за мной, преследовала постоянно…

Петр чувствовал, как изнутри поднимается ярость. Он знал, что этот человек лжет, он будто своими глазами видел, как тот зажимает Варвару в углах, как подстерегает ее одну в пустом кабинете, как нарочито вежливо предлагает довезти до дома тяжелые папки, которые сам же поручил сделать к утру. И ее слезы и ссоры в пустом офисе, Петр всем нутром чувствовал ненависть, которую Варвара испытывала к этому человеку, она огромной волной накатила на него, он сжал кулаки. Вмазать ему, разбить нос, выбить зубы, колошматить, пока не выйдет весь дух…

В кабинет вдруг вошла молодая женщина с подносом и принялась расставлять чашки.

— Шурочка, ты ведь помнишь Михайлову? – спросил Иванов. Девушка побледнела. Петр смотрел в глаза этому человеку — тот улыбался. Следователь вдруг почувствовал слабость во всем теле и ухватился за край стола, чтобы не упасть.

— Михайлова оставила записку перед смертью, — раздался откуда-то издалека голос лейтенанта.

— Записку? – переспросил Иванов, он перестал улыбаться, — Какую записку?

Петр достал листок из кармана:

— Ее последняя воля. Она указала вас, — теперь была его очередь улыбаться, — в письме она благодарит всех, кто принял участие в ее судьбе и вас в том числе. Вот вы – под номером 5. Она пишет «Степа Иванов, мой наставник и коллега, ты привнес столько разнообразия в нашу скучную обыденность, спасибо тебе за все» Так же она желает всем во сто крат больше добра, чем вы дали ей.

Иванов побледнел, он несколько раз открыл рот, но ничего не мог произнести. Он тяжело задышал и начал пятиться:

— Нет…  не может быть… она ведь не знала… только не это.. нет… — он вдруг повернулся и рванул к двери, но споткнувшись о край ковра, неловко махнул руками и рухнул на пол, врезавшись виском в острый угол дубового стола. В комнате повисло молчание, Иванов не шевелился.

— Степан Александрович! – истерично закричала женщина, нарушив тишину. Ельцов подошел к лежащему и перевернул его. Застывшие глаза смотрели в потолок.

— Пульса нет, — пробормотал лейтенант, ощупав шею.

— Вызовите скорую, — скомандовал пришедший в себя Петр. Женщина в слезах убежала.

— Товарищ следователь, он мертв, — Ельцов поднялся и испуганно посмотрел на своего начальника.

— Значит, вот как это происходит, — он обхватил голову рукой, — вызови наряд. Хорошо, что у нас есть свидетель…

Через несколько минут приехал наряд и скорая, только все это было уже не важно. Суета, люди в форме, документы. Следователь с помощником вышли из здания через два часа.

— Видели, как он испугался письма, — произнес лейтенант, когда они сели в машину, — а ведь мы даже еще ничего не сказали про те смерти.

— Видел, — кивнул Петр.

— Я поговорил с той девушкой, Шурочкой. Она сказала, что Иванов проходу не давал Варваре, постоянно цеплялся к работе, и ходили слухи, что он домогался ее. Петр Сергеевич, осталось двое… Вы считаете, мы должны их предупредить?

— Предполагаю, что такие же сволочи, как этот и видимо остальные… — он вздохнул, — Как бы там ни было, я хочу с ними поговорить, пусть объяснят мне, что происходит… Кстати, Ельцов, когда ты заполнял документы, обратил внимание, сколько ему было лет?

— Нет.

— А я обратил — пятьдесят два ему…

— Да ладно! – воскликнул лейтенант, — Быть не может!

Петр задумчиво кивнул:

— Это уже не совпадение. Первая жертва — дважды вдова и собиралась замуж в третий раз, вторая была абсолютно здорова и, как мне сказали — «прожила бы до 100 лет», третья выглядела явно моложе своих лет, и этот вот тоже. А Михайлова наоборот – только выглядела молодой, а на самом деле… — он вдруг замолчал, — на самом деле… это ведь они отняли у нее жизнь… Не знаю как, но я уверен.

— Это невероятно, Петр Сергеевич. Что же выходит – это призрак Михайловой их убивает из мести?

Следователь задумался:

— Какой там адрес у шестой? – устало спросил он и нажал на газ.

***

— А если она сегодня не вернется? – спросил Ельцов, отпивая кофе из термоса. Они сидели в машине у высокого серого дома.

— Тогда завтра поедем осматривать труп… — мрачно ответил Петр, он достал из кармана листок и прочел вслух: «Ира Хмелева, кажется, мы знаем друг друга всю жизнь, чтож пришло время расстаться. Спасибо за то, что сделала мою жизнь ярче и насыщеннее. Будь счастлива, дорогая!»

— Переводя на нормальный язык, это значит «сдохни, сучка»? — спросил Ельцов.

— Похоже на то, — мрачно улыбнулся следователь.

— Вон она! – воскликнул вдруг лейтенант, указывая на тротуар возле подъезда.

Они выскочили из машины и догнали блондинку в рыжей короткой шубке:

— Гражданка Хмелева, — окликнул ее Петр. Та удивленно повернулась.

— Что-то случилось? – спросила она, очаровательно улыбаясь. Петр показал удостоверение:

— У нас к вам несколько вопросов…

— Пожалуйста!

— Вы знали некую Михайлову Варвару?

— Знала.

— Она умерла несколько дней назад…

— Печально… — ответила она и Петр понял, что уже слышал сегодня такой ответ и именно с такой реакцией – полным равнодушием.

— Вас это не волнует? – спросил Петр, вглядываясь в глаза женщины.

— Послушайте! – она начала сердиться, — Насколько я знаю, Варя умерла естественной смертью. Мы давно не общались. А знаете, как это бывает – с глаз долой из сердца вон. Если это все, о чем вы хотели узнать, то я, пожалуй, пойду, — она сделала шаг вперед, но Петр схватил ее за руку:

— Нет, это не все! Варя оставила записку с ее последней волей. В ней упоминаются семь человек, и вы в том числе.

Ирина выдернула руку:

— Мне все равно, слышите! Я не обязана испытывать сочувствие!

— Вы были с Варварой ближе и дольше остальных, — отозвался следователь, — думаю, вы получили от нее больше других – сил, энергии… или как у вас там это называется? Все семеро вы тянули из нее жизнь, но вы больше всех… «Спасибо, что сделала мою жизнь ярче и насыщеннее», — написала она. А на самом деле… Вы отняли у нее жизнь.

Ирина вдруг лучезарно улыбнулась:

— Какой умный следователь, — сладко прошептала она, — Да, мы все ее пользовали… Но вы ошибаетесь, если думаете, что нас было семеро, нас было много больше… Варя была замечательным зарядным устройством, грех было не воспользоваться. Только это ведь не запрещено уголовным кодексом, насколько я знаю. Вы не можете предъявить мне обвинение. Я ее не убивала!

— Да, но пятеро из последней воли Варвары уже мертвы… Полагаю, вы — следующая, — злобно ответил Петр.

Ирина потеряла самообладание всего на секунду, но потом снова улыбнулась:

— Вы даже не представляете, кто я такая…

— Так просветите нас! – прорычал Петр.

— Идите к черту! – вскрикнула она, — Или вы, может, хотите меня защитить? Так я сама в состоянии о себе позаботиться!

Она развернулась и быстро вошла в подъезд.

— И что теперь? – спросил Ельцов.

— Ничего, — Петр сел в машину и закрыл лицо руками, — А не пойти ли действительно к черту? Плюнуть на это дело! Выкинуть эту проклятую записку. А без нее ничего трупы не объединяет… Пусть подыхают!

— Вы, правда, думаете, что они вытянули из нее жизнь? – робко произнес лейтенант.

— Я сам не знаю, что думаю. Сказал первое, что в голову пришло, а она купилась. Сказала, что Варвара была замечательным зарядным устройством… Получается, что все подзаряжались от нее…

— Как от аккумулятора что ли? – тихонько хихикнул Ельцов.

— Не знаю, не понимаю… Бред какой-то.

— Она сказала «вы даже не представляете, кто я такая»? – заметил Ельцов, — не похоже, чтобы у нее были какие-то связи с верхами. Родителей нет. Вообще не нашел никаких данных о семье…

— Это и странно, — ответил Петр, — ни у кого из жертв не оказалось родственников… Может они и не люди вовсе…

— А кто?

— Да откуда мне знать?! Одна чертовщина кругом творится. Знаешь что, я буду тут сидеть и ждать…

— Я – с вами!– воскликнул Ельцов.

И они остались дежурить в машине. Кончился вечер, наступила ночь. Они дремали по очереди, запивая усталость горячим кофе. Шел мокрый снег.

23 декабря, суббота.

Утром Петр неожиданно проснулся и увидел, что окна полностью засыпаны, в машине он был один. На несколько секунд он потерял ощущение реальности – со всех сторон сквозь снег просвечивал тусклый голубоватый свет. Он даже вздрогнул, когда щетка начала стряхивать сугроб со стекла и он увидел Ельцова. Петр вышел в рассветный сумрак.

— Петр Сергеич, доброе утро! Хорошо, что вы проснулись! У Хмелевой в окнах только что погас свет.

Следователь размял затекшие суставы. Дверь подъезда хлопнула и мужчины увидели блондинку в рыжей шубке, она замерла увидев их, а потом резко направилась по тротуару прочь.

— Гражданка Хмелева, — окликнул ее Петр.

— Оставьте меня в покое! – ответила она, не оглядываясь.

Внезапный шорох и скрежет заставили всех поднять голову вверх, а там словно в замедленной съемке мокрый сугроб на крыше, не выдержавший собственной тяжести, стал сползать вниз, сгребая все за собой. Деревянный цветочный ящик, сорвался с оконных креплений. Петр не успел даже ничего подумать, он интуитивно бросился вперед, отталкивая беспечную девушку от опасности. Они упали, а позади шумно рассыпался снежный сугроб.

— Отпустите меня! – выкрикнула Ирина, поднимаясь на ноги. А Петр ошалело смотрел вверх на ящик, болтавшийся на одном крюке, тот качнулся еще раз и рухнул вниз…

Петр на секунду закрыл глаза, сквозь пелену он услышал крик Ельцова, грохот и почувствовал, как что-то брызнуло в лицо, он вытерся рукой и увидел что это кровь.  Красные пятна расползались на снегу, оставляя проталины. Девушка лежала неподвижно.

Петр сидел не шелохнувшись, пока приехал наряд, накрывали тело, разгоняли зевак. Только тогда он смог подняться на ноги и сесть в машину.

— Давай адрес последнего, — хрипло проговорил он через какое-то время.

— Петр Сергеич, вы в крови… вам бы отдохнуть… — робко возразил Ельцов.

— Ты чтоли моя мамочка, лейтенант? – злобно отозвался он.

— Никак нет, товарищ следователь, — покраснел он.

— Дай сюда телефон! – Петр набрал номер. После долгого ожидания послышался далекий голос:

— Михаил Субботин?

— Слушаю вас!

— Говорит следователь Самойлов. В ваших интересах встретиться со мной. Шестеро уже мертвы, возможно, вы следующий. Я вам не угрожаю, но только вы можете пролить свет на то, что происходит. Я жду вас через час в третьем отделении полиции.

— Хорошо, я приеду, — тихо отозвался голос. Петр отложил телефон.

— Вы думаете, есть шанс, что он выживет? – спросил Ельцов.

Петр достал письмо из внутреннего кармана:

— Обрати внимание на последнее имя — дописано ручкой. Почерк торопливый, будто в последний момент добавила. «Миша Субботин – я тебя прощаю».

— Думаете, он не умрет?

— Не знаю, Ельцов. Всех, кого она хвалила и благодарила, уже нет в живых…

В конторе Петр успел умыться и выпить кофе.

— Пришел Субботин, — в кабинет заглянул лейтенант, Петр приглашающе махнул рукой. В кабинет вошел бледный молодой человек, он торопливо пожал руку Петру и сел на предложенный стул.

— Значит все мертвы? – спросил он, грустно улыбаясь, — И Ира?

— Ирина Хмелева скончалась 1,5 часа назад…

— Давно пора было ее остановить, — печально усмехнулся он, — А ведь она считала себя бессмертной… Можно мне взглянуть на письмо?

— Откуда вы знаете про письмо, ведь я ничего про него не говорил, — спросил следователь, пристально рассматривая молодого человека.

— Насколько я знаю, письмо с последней волей – единственный способ подать жалобу, — ответил молодой человек.

— Жалобу? – не понял Петр. Тот усмехнулся и протянул руку:

— Дайте мне письмо, я вам покажу.

Петр отдал ему помятый листок. Субботин прочел, его лицо вдруг исказилось страданием, он закрыл лицо руками и его плечи судорожно задрожали.

— Простила…- бормотал он, — простила… Я такой негодяй, а она простила… Я не заслужил… Я, может быть, мог ее спасти, но не спас… а она простила…

— Вы сказали, что объясните, — сухо напомнил Петр.

— Да, — Молодой человек, вытер ладонями слезы. Он взял письмо и наклонил его под углом к лампе — стали видны непонятные символы, выдавленные на бумаге:

— Это древние руны. Это значит – Варя все поняла и вычислила нас всех. Всех, кто пользовал ее сверх меры. Говоря на вашем языке, эта бумага – жалоба в высшие инстанции. Или вы, может быть, думали, что это призрак Вари всех убивал?

Петр пожал плечами. Субботин усмехнулся:

— Она на такое не способна. Даже не смотря на то, что была очень зла на нас. Я расскажу вам все, просто потому что больше некому…

Субботин вздохнул, и на глазах его снова появились слезы:

— Варя была замечательной девушкой, другой такой я никогда не знал. До 18 лет она была абсолютно счастлива – так она говорила, мать окружала ее радостью, учила ее на все реагировать улыбкой. А потом ее мать погибла, не успев ей рассказать самый важный секрет – то, что Варя — уникальный источник жизненной энергии. Таких людей как она очень мало. А еще есть такие люди как я и те – из вашего списка, мы сами не можем производить энергию и вынуждены подпитываться от других. Отрицательные эмоции – самый простой способ. Если вы хорошо искали, то уже поняли, что со всеми этими людьми у Вари были постоянные конфликты. Когда человек злится или нервничает происходит колоссальный выброс энергии – вы может быть замечали такое. Поскандалили с кем-нибудь и чувствуете упадок сил, слабость… Вы эту энергию выбросили, а кто-то подобрал… — продолжил Субботин, — Такие как Варя производят очень много энергии и легко ее восполняют, когда испытывают радость. Но представьте, что будет, если к одному аккумулятору подсоединится несколько устройств… Он никогда не зарядится.. У нас есть правило – если вы видите, что у источника уже есть постоянный пользователь, нужно уйти. Но… соблазн слишком велик. Что лучше – собирать крохи с обычных людей или напиться силы так, что хватит на много лет вперед?

— Так вы знали друг о друге? – мрачно спросил Петр.

— Конечно, знали. Мы могли чувствовать ее на расстоянии и чувствовали всех, кто пил из источника. Я хотел, чтобы Варя принадлежала только мне. Мне кажется, я любил ее. Я пытался радовать ее, пытался помочь ей восстановиться. Если бы она знала, если бы понимала что происходит.. все было бы иначе. Но я не мог.. боялся сказать ей, боялся, что она возненавидит меня, когда поймет. Когда она собралась в санаторий, в Алушту, я был очень рад – подумал – отдохнет от всех, наберется сил. Но…

— Там она встретила Аллу Муравьеву… — понял Петр.

— Да. – Субботин зло усмехнулся, — Эта сука видела, в каком состоянии была Варя, но ей было все равно… Не знаю, что у них там произошло, но Варя попала в больницу, она была почти при смерти. Я делал все что мог — звонил, писал ей анекдоты, рассказывал смешные истории, присылал ее любимые конфеты… Она поправилась и я стал уговаривать ее бросить все и уехать со мной подальше от людских глаз. Я верил, что она поправится. Но она вдруг страшно заупрямилась, и кончилось тем, что мы поссорились. Я боялся, что ей станет еще хуже и ушел… На самом деле, тогда я понял, что все кончено… Что ее уже нельзя спасти. Наступает такой момент, когда восстановление уже невозможно. Мы долго не виделись. А потом вдруг ко мне пришла Ирина, ее подруга. Ее я ненавидел больше всех, она имела на Варю какое-то непонятное влияние, не понимаю, почему эта так называемая дружба длилась так долго…Ирина сказала, что Варе осталось совсем немного и что мы должны воспользоваться остатками, пока их не забрал никто другой. Я отказался, но она пригрозила, что расскажет Варе кто я такой и я сдался… Мысль, что она все узнает пугала меня до оцепенения. Я ведь тоже пользовался – злил ее нарочно, провоцировал, но я и пытался скрасить ее жизнь, привнести хоть каплю радости в бесконечные склоки, ссоры и обиды, преследовавшие ее последние годы. Если бы только она согласилась уехать со мной…

— И что было дальше? – спросил Петр в повисшей тишине.

— Ирина пошла к Варе и сказала, что я и она… в общем, что мы встречаемся… Меня там не было, но я всем своим нутром чувствовал ее боль. Я хотел пойти к ней, хотел сказать, что это все неправда… Но не пошел… — Субботин закрыл лицо руками.

— Но как-то она узнала обо всем, раз оставила письмо? – спросил Петр.

— Полагаю, она встретила кого-то в больнице. В каждой больнице есть наблюдатель, который следит, чтобы вещи происходили как нужно. Обычно это какая-нибудь бабушка-санитарка. Достаточно намека, чтобы человек задумался. После больницы все изменилось. Какое-то время она еще поддерживала со всеми отношения, а потом прекратила. Уволилась с работы, перестала отвечать на телефон. Думаю, она прочла старую бабушкину книгу, которую раньше и открывать не хотела, считала, что все это ерунда…. Я видел эту книгу, боялся ее, хотел уничтожить, но не стал.

— Что было потом?

— Потом… — Субботин судорожно вздохнул, — потом я ее убил…

— Что? – Петр попытался сдержать нахлынувшие чувства.

— Я не хотел… То есть — не думал. Я был пьян той ночью, злился на себя, на всех. Понял, как дорога мне была Варя. И я не сдержался, написал ей сообщение с одним словом «скучаю». Отправил, а потом понял, что натворил… Через минут 20 я почувствовал, что ее не стало… Мы все это почувствовали. Я даже не знаю, что это было – грусть или может ненависть.

Субботин закрыл лицо руками, схватив себя за волосы.

— Но я не понимаю, зачем она вышла на улицу? – спросил Петр, пытаясь полностью воссоздать картину.

— Это просто. Она боялась умереть дома. Боялась, что никто не спохватится…

Петр кивнул. Повисла тишина. Никто не хотел больше говорить.

— Знаете, — пробормотал вдруг Субботин, — она так любила снег… Выходила и кружилась, подставляла лицо под снежинки. Она меня простила, но я теперь не знаю, как жить с этим…

— Подождите, а кто же убил всех этих людей? – вдруг раздался голос Ельцова.

— Да, в самом деле, — вспомнил Петр, — вы обещали объяснить. Что это за неведомые силы?

— Что-то вроде духов порядка. Самое удивительное — так все совпало с рождеством. К празднику, как правило, все подчищают и там… — Субботин многозначительно посмотрел куда-то в потолок, — тоже.

— Вы католик? – решил уточнить Петр. Субботин как-то легко и радостно засмеялся:

— Религия не играет никакой роли, как и даты. Двадцать пятое число или седьмое – это совсем не важно… Рождество – это просто день, когда все становится возможным – и праведная месть, и справедливость, и чудо.

— Шесть трупов – сомнительное чудо, знаете ли… — ответил Петр.

— Зависит от точки зрения, — грустно улыбнулся Субботин, — А теперь, простите меня, если я не задержан, то я хотел бы побыть один…

Петр кивнул и Субботин ушел. Лейтенант и следователь остались одни в тишине.

24 декабря, воскресенье.

Весь следующий день Петр проспал. Ему снова снилась Варвара. Она кружилась и смеялась, и шел снег. Он больше не чувствовал тревоги, он смотрел на нее и улыбался.

25 декабря, понедельник.

Звонок телефона поднял Петра с постели. «Ну вот – началась новая неделя» – подумал он, поднимая трубку.

— Петр Сергеевич, — раздался голос Ельцова, — в общем, такое дело… Субботин покончил с собой этой ночью…

Петр закрыл глаза. «Вот и седьмой» — пронеслась мысль.

— Ясно, — пробормотал он и повесил трубку, — Ну и ну…

***

Он остановил машину у морга, его охватывало какое-то смутное волнение.

— Я хочу забрать тело Михайловой, — начал он с порога.

— Опоздал дорогой, — хмыкнул Степаныч из-за стойки, — забрали твою красавицу два часа назад.

— Что? – воскликнул Петр, — Кто?

— Не знаю, напарник мой выдавал тело. Сейчас глянем, — он пролистнул журнал и нахмурился, — Ничего не понимаю.

— Что там? – нервно выкрикнул Петр, выхватывая журнал.

— Он, похоже, ошибся и два раза написал Михайлова Варвара, а кто забрал не указал…

— Хочешь сказать – она сама себя забрала??? – разозлился Петр.

— Это ошибка… я сейчас ему позвоню…

Но следователь уже не слышал. Он вышел на улицу, чувствуя себя потерянным и обманутым. Вдруг впереди показалась тонкая фигурка в черном пальто, она улыбнулась и помахала ему рукой. Петр задохнулся от волнения, он кинулся вперед, но машина скрыла фигуру от его глаз всего на мгновение, а когда проехала, никого уже не было. Петр растеряно остановился, а потом он вспомнил слова Субботина «Это просто день, когда все становится возможным». Петр поднял лицо к небу и закрыл глаза,  он почувствовал, как холодные снежинки падают на его лицо. И он улыбнулся этому новому, таинственному и такому снежному миру.