О том, откуда берётся Рождественская суматоха, как эльфы узнают желания, и зачем Крампус рассыпает крошки из своих карманов.

На Северном полюсе было не протолкнуться. Всё подножие горы Санта-Клауса вкупе с равнинами, живописной белёсой пустыней обволакивающими её со всех сторон, сверкало и пестрило в облаках волшебной пыльцы. Она выходила из труб тысяч волшебных заводиков, производивших чудеса, карабкалась по звонким морозным кристалликам воздуха и совершенно безвредно растворялась в атмосфере, образуя прекрасное северное сияние.

Множество крошечных существ в красно-зелёных костюмчиках сновали туда-сюда по узким тропинкам. Казалось, их было больше, чем снега! Бубенчики на их ботиночках и колпачках резвились и звенели при каждом торопливом шаге маленьких ножек, разбавляя взволнованный гомон ненавязчивыми отголосками Рождества. С каждым их шагом оно приближалось, что одновременно радовало маленьких существ и заставляло топотать всё быстрее и быстрее.

Подобная суматоха была ежегодно приглашаемой и радостно ожидаемой гостьей на Северном полюсе. К концу осени она собирала все свои крохотные ожидания чуда, в течение года помогавшие людям со всего мира переживать трудные времена, и садилась на экспресс-поезд до горы Санта-Клауса, на котором обыкновенно прибывала в мир людей красавица Зима. На станции «Тридцатого ноября» они кланялись друг другу, одаривали доброжелательными улыбками и разъезжались по своим делам, предвкушая долгий и богатый на события декабрь.

Суматоху с её карманными ожиданиями чудес встречал Крапмус, рогатый забияка, время от времени старающийся омрачить Рождество своими пугающими выходками. Они приветствовали друг друга и звонко смеялись в морозный воздух, добираясь до горы. Оказавшись в тепле, Суматоха предоставляла свои ожидания бессменному спутнику Крампуса, и правнук Николая превращал их в чудесную полупрозрачную шаль. Выпив чая, они накрывали ею магический глобус, даря каждому человеку на Земле лёгкое согревающее предвкушение чуда. Крампус рассыпал крошки из своих карманов, ради разнообразия местами добавляя напряжения, чтобы волшебство не было таким откровенным и люди в эйфории не позабыли о своих делах. Красавица Зима же в свою очередь в мире людей покрывала голубую планету снегом и наледью, каждый год вышивая новую белую шаль.

Но гораздо раньше, чем происходило всё это, крошки-эльфы в красно-зелёных костюмах начинали спускаться в мир людей и выведывать их желания. Да-да, именно так, ведь как же иначе должно было успеть их исполнить? Эльфы оборачивались снегирями, оставляя от своих костюмов красные кофточки, и летали среди людей, отмечая на пёрышках опрометчиво оброненные фразы и фантазии. Конечно, к концу октября мало кто уже определялся, дети зачастую до наступления декабря вообще забывали о том, что скоро Рождество, но начинать с чего-то было надо.

Собрав мало-мальские списки желаний, эльфы спускались в крохотные городки на белёсых равнинах у подножия горы. Тогда-то заводики по производству чудес хоть и медленно, но начинали работу. С детскими чудесами было попроще: во-первых, дети всегда знали, чего хотят, а во-вторых, хотели они обычно чего-то простого и конкретного. Для них изготавливалось множество мягких друзей, которые по получению ещё долгие годы охраняли их сны; лёгкие и благородные мечи, с помощью которых они могли сами защищать себя и друзей; различные механизмы для юных изобретателей, мечтающих изменить мир, и книги для тех, кто впоследствии мог бы описать их открытия. Бывали желания и посложнее, например, чтобы бабушка не болела, или чтобы наутро под нарядной рождественской елью оказался щенок. Для исполнения таких желаний обычно привлекались эльфы постарше и помудрее, потому как это было уже не просто всеобщее ощущение чуда, а маленькое отдельное чудо для конкретного человечка. Эльфы уходили в маленькие лесочки, отделявшие один городок от другого, собирали там еловые иголки и опавшую, подмоченную снегом кору, сцеживали лишнюю смолу и промакивали платочками следы волшебных зверей. Возвращаясь обратно, они высушивали иголки и кору, очищали и варили смолу и ловили в банки следы, чтобы те не разбежались. Когда они добавляли к этому в разных пропорциях волшебную пыльцу, получались магические мази и эликсиры. В сочельник помощники Санты тихонечко добавляли их в чай больным бабушкам, и к Рождеству те выздоравливали, а смазанные такими мазями ёлочные игрушки в форме собачек к утру превращались в настоящих пушистых щенков.

В общем, с детьми было просто. Чего было не сказать о желаниях взрослых. Вечно они были какими-то расплывчатыми и толком несформулированными, а иногда даже с налётом злобы, из-за чего могли противоречить друг другу. Выполнение не до конца сформулированных желаний часто не замечают, отчего многие взрослые не верят в Рождество. Иные же загаданные чудеса, полностью злобные или хотя бы с налётом неприкрытой неприязни, эльфы стараются очистить, беспрестанно повторяя, что Рождество – светлый праздник. Для очищения особо злобных желаний в одном из городков даже был создан Институт Исправления Желаний, где, если не получалось задобрить желание так, чтобы из него вышла вся злоба, его консервировали и отправляли в архив. Поразительно, но самым частым посетителем архива тёмных желаний стал Крампус, в конце концов за исследования глубины их злобности даже получивший почётное звание заслуженного профессора Злободневных Чудес. Но встречались среди желаний взрослых и простые житейские запросы о помощи по дому, выделения чуть меньшей вредности для их детей, залечивания старых травм и простого ежедневного счастья, такого лёгонького, которое они могли бы время от времени доставать из банки и добавлять в какао. В конце концов, не во всех из них умерла детская привычка всё объяснять.

Именно так испокон веков подготавливалось и ещё долгие столетия будет подготавливаться Рождество. Каждый двадцать пятый день декабря будут закладываться сани, нагружённые доверху всевозможными маленькими чудесами, и докрасна волшебной пыльцой будет натираться нос Рудольфа, первого оленя в упряжке, от чего бедолага, надо признать, в последние пару веков начал жутко чихать. Крампус будет подкладывать в мешки солёную лакрицу и перечные конфеты, в надежде, что чьему-то папе они достанутся как «невкусные». Эльфы будут удовлетворённо выдыхать, с удовольствием предчувствуя окончание ежегодной двухмесячной смены. Городки опустеют, и все они, сопровождаемые звоном бубенцов, поднимутся на гору, чтобы вместе с заботливой Суматохой проводить Санту и Крампуса в самую долгую ночь в году. Долго ещё красно-зелёные человечки будут смотреть вслед растворяющимся в ночном небе саням, угадывая среди звёзд красное мерцание носа Рудольфа. Долго они будут праздновать, пока правнук Николая будет журить расстаравшуюся Зиму, а Крампус будет ворчливо поджимать замерзающий на морозе хвост. И долго-долго над горой Санта-Клауса не будет рассеиваться навеянное магической пыльцой северное сияние.