-- - + ++
Историю эту мне один крестьянин рассказал. Дескать, на хуторе ихнем произошло. Правда, иль нет – черту одному известно. Поддатый был мужик, не то слово! Может, какое не то словцо и дернул. Но байка знатная вышла.

На хуторе том поверье есть: мол, когда-то в дальние времена там девка убилась, прямо в поле ржаном серпом себя зарезала; уже никто и не помнит, как так вышло. И витает с тех пор каждое лето среди колосьев дух ее. Чужаков она не привечает, да и своим в полдень работать претит. Каждый в том хуторе знает, как призвать ее, и, уходя с поля, приговаривает (вот ей-богу, будто вчера сказывал – все помню):

Блудница-Полудница,

Ярилова спутница!

Наше поле охраняй,

Ворожин к нам не пущай!

Да и не верил бы никто – говаривал мужик – в духа энтого, кабы однажды не удумала нечисть поле поджечь. Все выгорело! Не спасли. Голодным тогда выдался год. Вот и боятся с тех пор, хлебом Деву задабривают.

Но это все присказка. Сейчас сказочка будет. А началось все в тереме пана Емельяна…

 

— Что ж ты, жена дорогая, мужа-то так не любишь? – пан сжимал в руках розги. Басистый его голос звучал ровно. – Верно на хуторе говорят, что по мужикам бегаешь, пока меня нет?

— Да что ты, Емельянушка? – женщина стояла пред супругом на коленях. – Да нежто могу я? Наговаривают! Мы ж перед Богом клялись!

— Наговаривают, значит. Даже Яшка, сын мельничихи?

— Да будто ты мельничиху нашу не знаешь, родимый! – лепетала панья. – Она ж первая сплетница на весь хутор. И сын такой же.

Подумал Емельян немного.

— Поверю тебе в этот раз, жена. Но чтобы впредь мое имя опозорено не было… раздевайся! Сечь буду.

Близился полдень, хуторяне возвращались с поля. Крестьянин – тот самый, с кем я водку пил – как раз проходил мимо пановьего двора и услышал крики из терема. Уж не помню, как его зовут. Макаром вроде бы. А бабку ту, к которой подошел с расспросами, Явдохой. Повитуха это местная. У паньи роды принимала, да вот неудачно прошли. Ребенок мертвенький родился. С тех пор и нет у пана с женой житья ладного.

— Что ж это у пана снова творится? – прямо с вопроса и начал Макар.

— Вернулся Емелька из городу. Да вишь, прознал, окаянный, про слухи людовские-то, будто Олеська блудить удумала. И давай лупцевать девку!

— Ох и каково ж ей так жить-то…

— Так, кажить, и перед отъездом бил. Шобы из дому не казалась.

— Несчастная девочка.

А пан на следующий день снова в город засобирался. Ох и плакалась панья ему в рубаху, ох и упрашивала остаться, что, дескать, без него она никак не может. Давила из себя каждую слезинку. А как по-другому, коли муж именно такие проводы требует? А как что не по его будет, так розги не далеко лежат.

— Степан, запрягай!

— Опять в Киев, пан? – молодой парнишка как раз вычесывал гнедому гриву.

— Не твое собачье дело, куда! Велено запрягать? – Конюх одобрительно мотнул головой. – Вот и запрягай!

Олеся стояла на пороге, утирала слезы платочком.

— Уж не серчай, жена, – обратился к ней пан. – Вчера с вечера я тебя бил. Но сегодня не буду. Не обессудь.

— Да что ты, Емельянушка! Я и так знаю, что любишь меня. И я тебя тоже.

Обнялись. Казак – на коня и в путь. Панья махала вслед платочком, провожала взглядом. А как только из виду скрылся, и она – со двора, да на соседский.

Сказитель наш, Макар-де, все это на пару с Явдохой наблюдал. Бабка головой крутила, охала.

— Че, старая? Куда панью понесло?

— Куды-т, куды-т? Дык опять к своешнему хахалю пошла… к конюшему. Емелька узнает – он ештого швалку на лоскуты порежет.

Сошлись они, как Макар сказывал, на масленице. Панья давно взор положила на молодого парня, а он и не против был постель разделить. Сам ухаживать не стеснялся за Олесей, пока пан в походах пропадал. Люд хуторской смотрел на все это греховное безобразие, но при Емельяне слова не говорил.

Плохое зрелище, очень жалкое зрелище: твоя возлюбленная стоит перед тобой, красиво одетая и избитая, на лице синяки, губа рассечена, а что под сарафаном творится – страшно представить. Из прежней красоты лишь длинные локоны цвета зрелой ржи, да глаза с желтым проблеском. Даже игривая улыбка не украшала молодое личико. Без жалости не глянешь. А Степан глядел с любовью. Его карие глаза не скрывали чувств, сияли в ответ желтому блеску.

Первый красавец на хуторе. Ему б в пору жениться на повзрослевшей девственнице да жить счастливо, детей плодить. Но он предпочел выбрать первую красавицу. Олеся была на пару лет старше, но его это, видимо, нисколько не смущало. Похоже, что и замужество – тоже.

Тогда они весь день прятались в амбаре. От язвительных взглядов и своих страхов – подальше от пановьего двора. Прохладное сено позволило отдохнуть от знойного солнца и приглушить горящее беспокойство. Расслабляло тело и ум. О чем они говорили? О чем-то, видимо, говорили. О чем-то, наверное, своем, любовническом.

— Мне ж, когда меня тятенька замуж выдавал, всего четырнадцать было. Глупая была, да и негоже родителям перечить. А Емельян тогда такой был! Статный, уважаемый! Казак, одним словом. Уже тогда полком командовал и ляхов бил. Достойная партия… Кто ж знал, что оно вот так сложится?..

— Ну-ну, Олеська, успокойся. Емельяна рядом нет, можешь пока жить в свое счастье. Когда он возвращается?

— Скоро царево войско пойдет в еще один поход на ляхов. Емельян с ними, как всегда. Так что, думаю, не скоро еще свидимся.

— Вот и хорошо!

Степан поцеловал Олесю в лоб.

Утром они пошли в поле.

Рожь уходила далеко в горизонт. Бескрайнее золотое поле. И весь хутор здесь. Даже дети. Бегают по межам, да в прядки среди соломенного леса играют.

Облаков нет: расступились, сделали небо голубым и чистым. Ярило взошел на престол. Печет спины полевым работникам. Мужики – с косами, бабы – с серпами. Зажинки уж давно прошли, но до середины работ было еще далековато.

Обхватишь удалую за косье, и идешь по колосистому полю. А коса мужицкая аки девичья: тоже уход да заботу любит. Девки свою чешут, красиво заплетают. Мужики же свою – отбивают. Отобьешь молоточком, как следует, так и рожь послушно ковром ровненьким ложиться будет, маковки свои приклонять. Не отобьешь – рядки пойдут нестройные, девица непослушничать станет, препираться, вкривь да вкось, да клочками рожь скашивать.

Вот и получается, что коса для мужика летом, что вторая жена. Не разлучаются. По июню сенокос, в июле – рожь, а позже и пшеница поспевает. Каждый, знай, за своей кормилицей ухаживает. Вот и на хуторе был такой умелец – кузнец Вакула. Свою отбивал и другим помогал. А что бы ни помочь, коль вместе все работают!

Свою косу кузнец с недавних пор Маришкой зовет. В честь дочки своей пропавшей. С того дня две недели прошло, как исчезла девочка в поле. Гуляла с подругами, пока родители работали, да не вернулась. Весь хутор тогда на уши подняли, три дня искали, но не нашли. Испугавшись, остальные семьи теперь далеко детей со двора не пускают. И разговоры теперь по полуденной жаре – все о Призраке. Сядут крестьяне обедать молоком да хлебом и давай страху наводить.

— А правду ль говорят, – начала какая-то баба, – будто Полудница девок к себе уволакивает, а парней убивает и угольки вместо глаз вставляет?

— Коль не гневить ее, так и не будет ничего. Раскаркались!

— А я ее не боюсь! Вот ей-богу! – хвастался Макар.

Явдоха при виде такого бахвальства только и фыркала от недовольства.

— Прям-таки не пужашься?

— А вот прям да! Ну, подумаешь, летает Девка по полю в полдень. Так я ж в полдень и не работаю. А по сему, значица, выходит, что мне бояться нечего.

— Ой, старый пень, сиди не выеживайся! Знамо как Полудница пожинать таковых, как ты, любит. Слово не то кажешь – усе зады пообожжет. И ночью придет, еже надумает. Уж-то забыл, как Мыкола еле ноги унес? Уся хата полыхала, сам горел. А ведь усе трандел, дескать, не боится лешову шлюху.

— Мыколка твой – пьянь и обалдуй! Вот где он сейчас? Полгода как пропал.

— Ды, небось, Полудница и утащила. Так что помалковай и не гневай лихо!

Вот так и разговоров – лишь о нечисти невиданной. Невиданной, да неведомой. А потому как все, кто видел беспокойного призрака, во мнениях и образах расходятся. И кто что говорит: старуха с косой иль девка с серпом, волосы желтые аль белые. А на чем единодушно сошлись – так на платье в пол белоснежном, чистом, будто только пошитом. Босиком Блудница бегает, колосочки аккуратно двигает. Не позволяет топтать зерна. А тех, кто топчет, мучает до смерти.

К вечеру крестьяне расходились по домам. Жара душила, не спадала, а работы еще предстояло много. Вся в основном со скотиной. С полей пригнать, на ночь харчей дать, коров подоить. А там и вечер к ночи приблизится.

До заката Степан постучался в окно к панье. Та, не замедлив, выбежала на крыльцо. В руках конюх держал букет разнообразных цветов.

— Олесь, это тебе!

— Ой, какая прелесть! – с сияющей улыбкой посмотрела она на протянутый букет и одарила конюха поцелуем в щеку. – А если б кто увидел, как ты ко мне с этим идешь?

— Да плевать! Думаешь, они бы пану настучали? Глупенькая! Люди тебя жалеют, они бы не посмели рассказать.

— Как пахнет…

— В поле нарвал. Пошли сегодня туда?

— В поле? А Полудницу не боишься? – улыбчиво поинтересовалась панья.

— Полудницу? А что ее бояться? Она ж в полдень появляется. А мы ночью гулять будем.

Ночью поле выглядит особенно загадочно. Если прислушаться, можно услышать неповторимую мелодию, которую наигрывает легкий ветер, качая колосья ржи и редкие деревья. Красок может придать стрекотание сверчков, компанию коим составляют светлячки. Приглядевшись, можно увидеть волшебное сияние вторых в темноте.

Загадочное состояние волшбы поддерживает легкая дымка, укрывающая дальние леса и опустившаяся на реку, что течет мимо поля. Журчание по камышам иногда перебивается кваканьем лягушек и плесканием рыбы. Луна освещает всю эту красоту белым светом.

Они дошли до речки, сели под одинокой березой. Олеся скинула с себя сарафан, оголив прелестное тело, и поманила Степана к речке. Парнишка позволил затянуть себя в воду. Река не была глубокой, поверхность воды едва добиралась до Олесиной шеи. Хотя вода и была теплой, но довольно скоро они вынырнули и легли в обнимку отогреваться под березой, наблюдая за небом.

Звезды красиво застыли в мертвом танце, рисовали картины на темно-синем полотне. Лунный серп горделиво возглавлял процессию.

Они лежали на мягкой траве, прижавшись друг к другу. Степан чувствовал дыхание своей возлюбленной и наслаждался им. Что может быть дороже и ценнее в этой жизни, чем возможность вот так скрыться с любимой женщиной где-то на природе и наслаждаться обществом друг друга? Будто сами духи поля даруют им эту возможность.

— А я ведь на прошлого Купалу здесь венок втайне от Емельяна пускала, желание загадывала встретить мужчину, с которым я могу почувствовать себя счастливой. Венок тогда никто не подобрал, но желание исполнилось.

— Прям-таки никто не подобрал? – улыбнулся Степан. – А может я и подобрал. Почему нет? Как же тогда желание исполнилось?

— А вот так, я за ним следила. Но, видимо, ни к чему эти обряды. Господь, если видит, всегда поможет.

— Да, от его взора ничего не утаишь.

— А от Емельянова? – беспокойно спросила Олеся. – Вдруг мой муж узнает, что я с тобой? Не боишься?

— Он не узнает. Даже если и так, скроемся где-нибудь и будем жить счастливо.

— Ты не представляешь, родимый, как я об этом мечтаю.

Степан поцеловал возлюбленную в щеку. В левую. Он всегда ее туда целовал. Нравилось ему, видимо. Олеся шутила, что это его щечная родинка околдовала. Единственная на прекрасном теле паньи.

Одной рукой конюх обхватывал лежащую на нем панью, другой гладил подле себя траву и вдруг за что-то укололся. Пошерудив в том месте, он нашел в траве довольно странный на ощупь металлический предмет.

Это оказался гребень. Медный, довольно необычной ковки. Была видна рука мастера-кузнеца. У них на хуторе ни у кого похожего не было. Если кто и мог рассчитывать на такую роскошь, то лишь панья, но Емельян ей со дня замужества ничего подобного не дарил.

— Какой красивый. Откуда он здесь взялся? – глаза Степана блестели при разглядывании вещицы.

— Не знаю, – Олеся наоборот источала беспокойство.

— Забирай!

В ответ панья лишь откинула гребень подальше от себя.

— Нет, Степа, не могу. Не нравится мне это. Недобрый это знак, пошли отсюда.

— Гребешка испугалась, глупая? – усмехнулся парнишка.

— Это странный гребень, необычный. Чей он? Я отродясь таких не видывала. На хуторе все с деревянными ходят. Так что давай пойдем подобру-поздорову.

— Как скажешь.

На хуторы они вернулись утром. Солнце едва успело выйти из-под горизонта. Однако панья была не рада зайти тогда на свой двор. Этот день стал для нее роковым.

— Ну, здравствуй, жена. Нагулялась?

Словно на старуху с косой, смотрела Олеся на внезапно явившегося мужа. Побледнела, взглянув ему в глаза. Она знала этот взгляд. Потрясающуюся левую бровь. Ладонь на эфесе шашки. Другая рука крепко сжимала перила ступеней. Пан ухватился, будто боялся упасть.

— С кем была?

Поняв, что ничего доброго от такого свидания ждать уже не стоит, панья побежала прочь со двора. Пан что-то кричал ей вдогонку про убийства и расчленение, но она, видимо, уже его не слышала.

Бежала она прямиком к дому конюха, не оглядываясь. Дверь была не заперта. Олеся влетела в хату и кинулась парню на шею.

— Степа! Родненький!

— Что случилось, Олесь?

— Емельян прознал обо мне.

— Как? – отринул он ее. – Как прознал? Пан здесь?

— Да, здесь. Я не знаю, как так вышло. Я не ожидала.

— Боже! И что теперь делать?

— Убежим, Степа! Давай! Он ведь мне теперь житья не даст. И раньше не в радость было, а теперь же я вообще для него просто вещью стану. Убежим сейчас, пока еще время есть, пока он не спохватился.

Конюх сидел бледный, словно мелом измазанный. Руки-ноги пошли в трясущуюся пляску, свалили молодца на лавку.

— Нет, – выдавил он.

— Нет? – Олеся упала рядом с ним на колени, еще раз пытаясь обнять, но Степан отодвинул ее.

— Извини, Олесь, я тебе врал. Боюсь я. Не сможем мы никуда убежать. Емельяновы псы нас из-под земли достанут. И потом. Он только тебя обвинил в измене. Что ты со мной, он еще не знает. Так что я не рискну, прости.

— Ай так! Тогда я ему сама все расскажу! Пусть сначала меня убьет, а потом на тебя своих казаков натравит.

— Он тебе не поверит.

Но Олеся уже бахнула дверью с обратной стороны хаты.

Что труднее перенести: побои ненавистного мужа или предательство любимого человека? Впрочем, лупцевания никогда не бывают чем-то нежданным. Предательство же всегда, как ножом по сердцу.

Олеся нашла Емельяна в тереме. Он сидел за столом в одних шароварах. На столе стояла бутылка, у ног казака валялась еще одна. Пан сидел весь потный то ли от алкоголя, то ли от жары. А может, и от всего вместе. Мокрые волосы сползли на уши и глаза. Всем своим пропитым видом он повернулся к вошедшей Олесе.

— А, жена моя неверная. Заходи. Выпей за грешную мою душу.

— Это Степан, – с ходу начала панья.

— А?

— Степан, конюх твой. Это с ним я сегодня гуляла и с ним сплю каждый раз, когда ты уезжаешь в город.

— Степан? Ах он сученок мелкий…

— Да. Так что можешь теперь убить его вместе со мной.

Но Емельян, похоже, уже не слушал жену.

— Конюх… Вот же ублюдок! Да чтоб его Полуденная Девка сожгла! Иначе придется хуже…

И снова прильнул к бутылке.

Панья расплакалась и выбежала вон из терема.

Жара душила, никого не щадя. Ярило с высоты своего престола наблюдал за желто-коричневыми полями, такими же крышами хаток. Зной окутывал те места, пробирался в самые укромные и прохладные местечки. От палящих лучей даже собаки попрятались в конуры и перестали лаять. Огороды все сохли, и только лишь рожь, казалось, смеялась над потугами солнца. Высоко-высоко смотрели колосья.

Горе Емельяново потихоньку тонуло в вине. Вернее, в водке. Вино в тамошних краях – не шибко известный напиток. А вот водка или самогонка – этого добра, хоть залейся. Вот и пан заливал. Да так, что третья бутылка в расход пошла. Крепкий он мужик, однако; редко таких встретишь. Но как же жалко, должно быть, было на него тогда смотреть.

Печь в тереме горит, жар пышет, пламя пляшет, ручку за ручку переставляет. И все ярче да отчетливее две руки танцевать стали. Выползают, пламенеющие, из печи и все ближе к пану тянутся. А за ними локоны огненно-рыжие, фигура женская, девичья. Вся язычками пламенными покрыта, улыбается, взглядом слепит. Глаза желтым светом сияют, босые ножки едва касаются деревянного пола. Стоит величавая красотка во всем белом, игриво улыбается.

— Ну, здравствуй, пан! Звал меня?

Казак вытаращил глаза, перекрестился. Ведьма какая в его дымоход пролезла!

— Что, Емельян, жена неверная предала? – не отставала Дева.

— Ты кто?

— Полудница я, хранительница поля. Не волнуйся, пан. Сегодня жена твоя в полдень в поле побежит, а уж я о ней позабочусь. В жизни больше ее не увидишь.

— Нет! Не тронь ее! Слышишь?

— А это уже не тебе решать, пан. Ты спи пока.

Емельян проснулся на следующий день, когда солнце было уже высоко в небе. Очередной полдень. Жены в тереме не было. Схватившись за волосы, он выскочил во двор. Там его встретила до чертиков перепуганная бабка Явдоха.

— Пан! Нежто случилося чего?

— Олеся пропала!.. Конюх… Где этот гад?! – рычал разъяренный казак.

— Панью не видать еще со вчера. Конюх был, вот ей-богу. Куда делся – не знають.

— Убью гада!

По хутору поползли слухи: Полудница осерчала на пана и украла Олесю, а скоро вслед за ней и грешную душу Степана к рукам приберет. Недаром он вот так исчез быстро, в самый полдень как раз.

 

Конюх тем временем бродил по полю. Наблюдатель спокойно мог бы разглядеть у него абсолютно потерянный вид. Любимая девушка пропала, за спиной постоянно слышатся шаги прихвостней пана Емельяна. Вот один из них крадется, шуршит стеблями. Никак нож али кинжал уже наготове держит – вонзит в спину, и конец удалому юноше. Шаги все ближе, стук сердца все чаще.

Степан обернулся.

Перед ним стояла девушка в белом одеянии с распущенными золотыми волосами до самого пояса. Неприкрытыми были лишь босые ступки, аккуратно подминающие землю. Милое личико, игривая улыбка и желтый блеск глаз.

Родинка на щеке.

Степан улыбнулся.

— Олеся? Ты?

— Я! Я, любимый! Скучала по тебе.

— Я тоже очень боялся за тебя. Ты почему убежала и мне не сказала? Тебя там Емельян разыскивает. Говорят, Полудница тебя утащила. Но я в это все не верю. Не дадут они житья нам, Олеся. Вся деревня теперь о нас знает. Это все из-за тебя! Зачем ты ему сказала?

— Иди ко мне, родимый! Обними меня!

Олеся притянула к себе возлюбленного. Конюх погрузил руки в ее распущенные золотые локоны. В ответ дева одарила его горячим поцелуем.

 

На хуторе вечерело. Конюх меж тем все не объявлялся, как и неверная панья. Больше всех переживал наш рассказчик.

— Степан пропал! – суетился Макар. – С полудня его нет. А скоро солнце сядет.

— Да хай се зная, убёг от гнева-то Емелькина, – ворчала в ответ Явдоха.

— Все равно, надо бы найти. А то ж не по-христиански это: бросать человека в беде. Боязно как-то, неспокойно на сердце.

— Вот тебе надыть – ты и ищи.

Макар собрал мужиков хуторских на поиски. Конюха нашли. Лежал в поле ржаном средь колосьев. Ничком лежал, без движения. Даже не дышал. Перевернули его мужики – будто Смерти в лицо глянули. Губ у Степана не было – выгорели. Оскал страшный обличен, а зубы-то красивые, молодые. А глаза! Нет глаз. Угли вместо них.

Поле вокруг повытоптано было. Видать, кто-то еще по нему ходил. Мужики перекрестились: каждый знал, Кто ходил по полю, с Кем встретился бедный паренек.

Похоронили конюха на местном кладбище.

Олесю так и не нашли. Весь хутор на ушах стоял. Скрылась девка, как сквозь землю провалилась. Неделя поисков прошла безрезультатно. Видать, и вправду Полудница утащила. Явдоха клялась, что по ночам слышала в поле голос, девичий голос.

— Вот прям точь, как нашинская Олеська! Так складно поет, так горестно!

Говорят, Полудница в песнях вспоминает свою земную, грешную жизнь, самые печальные ее моменты. Сказывают, мол, желает Блудница, чтобы ее услышали и утешили. А впрочем, кто ее знает? Вряд ли те, кто так говорит, хоть раз с ней встречались.

 

Что же до пана. Макар сказал, мол, нашли его на следующее утро после похорон конюха в тереме с отрубленной головой. Рядом серп лежал. Быль или небылица – не ведаю. Как сказал крестьянин, хуторяне с того дня пановий двор стороной обходят. Сам же в тех местах не был, ничего диковинного не видел. Но байка знатная вышла.

 

Мы будем благодарны, если вы потратите немного времени, чтобы оценить эту работу:

Оцените сюжет:
12
Оцените главных героев:
12
Оцените грамотность работы:
12
Оцените соответствие теме:
11
В среднем
 yasr-loader

Важно
Если вы хотите поговорить о произведении более предметно, сравнить его с другими работами или обсудить конкурс в целом, сделать это можно на нашем Форуме
3
Войдите или зарегистрируйтесь с помощью: 
16 Комментарий
старее
новее
Inline Feedbacks
Посмотреть все комментарии

Текущие конкурсы

"КОНЕЦ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА"

Дни
Часы
Минуты
Конкурс завершен!
Результаты и списки победителей тут

Последние новости конкурсов

Последние комментарии

Больше комментариев доступно в расширенном списке

Последние сообщения форума

  • Грибочек в теме Вести с полей
    2021-01-12 23:19:21
    я тя абжаю чес
  • Грибочек в теме Вести с полей
    2021-01-08 17:56:56
    я тя абажаю чес
  • Алёна в теме Вести с полей
    2021-01-08 15:06:33
    https://author.today/post/134483 А мне рассказ начитали 🙂 Весьма рекомендую — профессионально работают люди.
  • yuriy.dolotov в теме Вести с полей
    2021-01-02 22:31:08
    А сегодня, между прочим, международный День Научной Фантастики.
  • Алёна в теме Вести с полей
    2021-01-01 14:48:06
    Всем доброго волшебства и чудесных подарков!

случайные рассказы конкурса «Конец человечества»

2.0

Поддержать портал

Отправить донат можно через форму на этой странице. Все меценаты попадают на страницу с благодарностями

Авторизация
*
*
Войдите или зарегистрируйтесь с помощью: 
Генерация пароля