Сочельник Трекона

В Теонии наступила горячая пора. Готовились к самому главному трёхдневному празднику – Трекону. Натягивали сумеречные полотна, заглушающие солнечный свет, зажигали круглосуточные гирлянды, имитирующие свет и расположение древних звёзд, некогда угасших, но восхваляемых теонийцами. Во время Трекона все жители погружались в особенное состояние, когда ничто не отвлекало их от единения с истоками, которые теперь могли быть доступны каждому. Во время Трекона теонийцы погружались в особенное состояние, когда ничто не отвлекало от осознания единения с истоками, которые теперь могли быть доступны каждому. То было торжество искусства и науки.

Анрисон, величайший теонийский философ и скульптор, однажды сравнил время с симфонией. Прошлое, настоящее и будущее объединились в нынешнем теонийском Треке. Теперь всеми знаниями можно было пользоваться одновременно, словно слушая многоголосье, в котором даже спорное находилось в единой гармонии.

На университетской доске красовалась надпись.

«Время – это путь перемещения себя в симфонии Трека.  Всё происходящее познаётся каждым в свой черёд.»

Лакун записал определение и вздохнул. Большинству студентов достаточно было услышать термин, и они уже вовсю оперировали понятиями. А Лакуну зачастую приходилось ставить НПЧ («не пришёл черёд»). Благо, система нынешнего образования никого в этом не винила и не заносила студента в чёрный список. “Всё можно успеть постичь”, – говорили ему. Особенно после Трекона. Это была пора чудес, когда черёд для понимания и просветления наступал у многих. Другим же оставалось ждать следующего Трекона. Те, кто уже постиг симфонию Трека, описывал это состояние подобно вглядыванию в стереокартинку. «Ты словно смотришь туда же, что и раньше. Но вместо одинаковых узоров… нет, СКВОЗЬ эти одинаковости ты видишь нечто особенное, ради чего и есть все эти узоры, скучные и повторяющиеся».

Лакун прошёл мимо статуи девушки, которая придерживала лёгкую ткань, что спадала с её прекрасных плеч. Казалось, стоило Лакуну наклониться к её изящным пальцам и согреть их своим дыханием, и девушка вздрогнет, выпустит ткань из рук и… Лакун прищурился от удовольствия, предвкушая видение красоты, скрытой каменными складками. Мысленно выпрямившись, Лакун повернулся к статуе спиной и прошёл вглубь зелени, отделяющей холл со статуями от кабинета его научного руководителя.

– Здешнего дня вам, учитель, – сказал Лакун.

Учитель не глядя кивнул. Потом поднял глаза и улыбнулся.

– Вы всё ещё здешний? Мало кто ко мне заходит. С прошлого Трекона остались вы да ещё пара студентов.

– Остальным больше не нужна ваша помощь?

– Отчего же? Мы вплотную работаем над проектами. Им не нужно приходить ко мне лично, – улыбнулся учитель забывчивости своего подопечного. – Слава звёздам и Анрисону, все знания, что мы получаем в Треке, не требуют подписей и утверждения инстанциями.

– Почему?

– Всё, открытое кем-то лично, вы получаете из первых уст в Треке. Всё, относящееся к народной мудрости, вы чувствуете. Знания ищут вас, а не вы знания. Скоро и вам не будет нужды приходить ко мне.

– Я прошёл уже пять Треконов. И ничего, учитель, понимаете? Когда же настанет и мой черёд?

– Ожидание не есть потеря. Вы накапливаете объём, чтобы вместить больше. Значит, и уготовано вам больше.

Лакун замер. Ему захотелось открыть окно, чтобы вдохнуть побольше свежего воздуха. В кабинете пахло пылью. Только учителя хранили книги, оставляя студентам возможность постижения знаний без симфонии Трека. Лакун неловко сглотнул слюну, закашлялся и прижал холодную ладонь к зардевшейся щеке.

– Как мне постичь Трек, учитель? Я чувствую, что моё терпение на исходе. Никто не упрекает меня, но я сам тычусь в ограниченность памяти в надежде наконец почувствовать, что она мне больше не помеха.

Учитель поднялся с места, взял с полки книгу и протянул её Лакуну.

Анрисон. “Трек. Откровения”

– Вы ведь быстро читаете?

Лакун выскочил из кабинета, почти пробежал по коридору, чувствуя, как листва деревьев в огромных кадках шутливо хватает его за плечи. Она шелестела, звенела, а в голове Лакуна уже звучали строки, которые он выхватывал из книги прямо на ходу.

Лакун опустился на скамью возле статуи девушки с робкими пальцами. Не ощущая времени, он впитывал слова, которые рассеивали его кажущийся фатум. Взгляд Лакуна цеплялся за повторяющееся слово. “Воображение”. Он поднял глаза, стараясь вглядеться в лицо девушки.

Звуки, идущие не то из глубины сознания Лакуна, не то снаружи, сложились в слова.

– Творцы говорят своим искусством. И лишь с теми, кто готов услышать несказанное. Пора писать продолжение “Трека”.

– Скажите ваше имя.

– Сильвия Анрисон.

– Анрисон?

– Я его дочь. Я давно слушаю вас, вы так похожи на моего отца.

– Но как же я могу писать продолжение того, чего ещё не постиг?

– Постижение в Треке – это чтение того, что уже существует. И теперь вам нужно лишь увидеть всю широту того знания, которое лежит перед вами. Художник не создаёт мир. Он лишь описывает мир, сложившийся до него и открывшийся ему в свой черёд.

Лакуну показалось, что статуя улыбнулась. Лакун задавал вопросы и слышал ответы. Голоса были похожи на волны, приносившие всё новые озарения. Среди них Лакун услышал отдельный голос: “Постиг ли я Трек или всё это лишь мой вымысел?”

– Узнаю в свой черёд.