Трио

Пытаясь вызвать в памяти ее образ, Ги каждый раз мысленно возвращалась к одной и той же сцене. Они были знакомы едва ли не всю жизнь, картин и образов для выбора было превеликое множество. Но каждый раз память услужливо подкидывала один и тот же – всклоченную, словно воробей, девчушку, которая смотрела исподлобья. Хмуро, недобро, почти прожигая несколько дополнительных дырок. А ведь это она, Ги, была тем самым «проблемным» подростком в коммуне, ей пророчили судьбу малолетней преступницы, колонию, а то и тюрьму Централи. Но нет. Ее обжигал этот взгляд восьмилетней Сашки, проникал под кожу. Она выглядела гораздо младше своего возраста. Это гораздо позже она вымахала на целых полметра за одно лето, почти догнав долговязую Ги. Почти. Ги все же сохранила за собой привилегию смотреть на Сашку сверху вниз.

К тому моменту они были знакомы уже некоторое время. Сложно не знать всех соседей, когда твой родной остров насчитывает от силы с десяток домов. Коммуна была сформирована едва ли не случайным образом, силой Великого Рандома, как говорил отец. От того и приходилось сживаться с людьми, которых едва знаешь. А порой и ненавидишь… Отца вот ненавидели. А вместе с ним и дочь, которая быстро училась решать проблемы кулаками. Пусть считают ненормальной, лишь бы не лезли.

Мир умер около века назад. Плюс-минус десяток лет, в зависимости от того, что именно считать точкой отсчета. Кто-то называл ею начало войны, кто-то ее окончание. Если можно считать окончанием войны момент, когда воевать просто стало не за что. А кто-то – изобретение передвижных городов. И самообучающийся Искусственный Интеллект. Родная планета Ги никогда не была богатой на ресурсы. От того народы так и не пристали на оседлый образ жизни, они кочевали в поисках воды, еды, укрытия от вездесущих бурь, сносящих все на своем пути. С течением веков изменилось только одно – люди начали кочевать вместе со своими городами. Инженеры собирали огромные машины, способные вместить в себя сотни людей… Ги видела такие только на картинках. Где-то под уровнем облаков, куда никак не заглянуть.

Не было однозначного мнения и о том, когда именно все пошло не так. Но в какой-то момент влияние человечества стало слишком большим. И небо затянуло облаками. Огромные, белые, тяжелые, они стали нависать… Как это – «нависать» — Ги тоже в тот момент не знала. Сложно сказать, что что-то нависает над твоей головой, когда это «что-то» окружает тебя со всех сторон. Таким был мир, каким его знала Ги. После войны, после вышедших из-под контроля Городов, превративших поверхность планеты в свалку… людям остался всего один путь. В облака.

И только из-за этой цепочки сомнительных событий Ги и была теперь заперта на плавучем острове с теми, кто все еще косо смотрел на ее отца. Потому что инженеров все еще винили в произошедшем. Потому что это они изобрели ИИ, это они наделили их самообучаемостью, это они были причиной тому, что мир умер. Те, кто решил поиграть в Бога. Попробовали бы они, те, кто плевал вслед отцу, пожить на Острове без инженера. Не долго бы они протянули… Но отец запрещал даже думать об этом. Нельзя угрожать жителям гибелью, даже если они неразумные и не понимают.

Ги хотелось спорить. Но запрет есть запрет, и после нескольких разговоров она перестала поднимать этот вопрос. Но дралась каждый раз, с каждым, кто смел хоть слово криво сказать в адрес ее отца.

Так и было в тот раз, с Сашкой.

Ги часто видела их на улице. На той единственной, которая шла серпантином по всему Острову, задевая каждый дом, выстроенный на поверхности. Дом Ги был в самом ее начале, над механизмом, который направлял Остров через облака. Отец устанавливал дополнительные машины то тут, то там, чтобы поддерживать баланс. Они перебивали облака в мягкую пену, заставляя Остров плавно плыть сквозь пространство. Так, чтобы люди почти не ощущали движения. Но главный двигатель был под домом Ги. Он гудел все время. Настолько, что долгое время в Академии Ги не могла спать в тишине.

Саша и Витя жили далеко, почти на противоположном конце Острова. Там, где в группе домов часто слышался шум, мало помалу переходящий из веселого в угрожающий. Когда количество выпитого спиртного переходило некоторый воображаемый предел. После чего Витя просто сгребал Сашку в охапку и утаскивал прочь. Чтобы вернуться утром, перевязывать раны и искать лед для синяков старших. Они, — Саша и Витя, — не были родственниками. Но в этой кутерьме давно забыли о том, кто кому кем приходится. И просто заботились друг о друге.

О Ги не заботился никто. У нее был только отец, постоянно занятый работой. Ненависть и презрение местных ему были, как с гуся вода. По крайней мере, так всегда считала Ги. А вот ей…

Раз в квартал Остров неизменно приставал к одной из Станций. Или даже к самой Башне Централи – одному из не многих строений, которые держались фундаментом за поверхность. Где-то там, под облаками. Закупались необходимым, продавали поделки, которые только могли продать… Уходили в Академию, если хватало знаний и рвения. И глазели на дирижабли, проплывающие на верхних уровнях облаков. После выпуска из Академии можно было надеяться попасть на один из бортов. Но для многих это было недостижимой мечтой.

В тот раз они как раз приближались к Башне. Ее тень выступала сквозь облака уже около недели, приближаясь неспешно, словно бы даже лениво. По сравнению со скоростью передвижения Острова, дирижабли сновали где-то над ним, словно вспугнутые птицы. Шустрые, не поймаешь.

— Это АСК! – Сашка протянула руку и указала на тень дирижабля, который проплывал над головой. Где-то там, за слоем облаков, он перебирал лопастями, закручивая облака в спирали, меняя их положение, перестраивая. Словно формировал пространство вокруг себя, создавал его, словно какой-то демиург. Глаза у девчонки горели. Витя кивнул.

— Угу, это он, — подтвердил парень.

— Я хочу на него! – воодушевленно проговорила Сашка, собрав руки, — после Академии. АСКи крутые.

Ги прыснула от смеха. А после, поняв, что ее все равно не заметили, захохотала вслух.

— Нужна ты больно в Академии, козявка!

Она выбрала плохой момент. Это потом, спустя десятки лет, она уяснила, что сбить Сашу с ее цели невозможно. Невозможно задеть своим скепсисом. Лишь за одним исключением – в момент, когда она не ожидает атаки, когда ведет разговор с другом о своей мечте. Саша повернулась к Ги, надувшись, словно шарик, от чего Ги захохотала снова.

— Я поступлю! – уверенно проговорила она, — А ты… ты… тебя даже на порог не пустят! Твой папа инженер!

— Саша! – Витя попытался ее одернуть. Но в этом и не было смысла. Ги это не волновало. Ей никогда и не хотелось в Академию. Это было ей не нужно, ерунда какая-то. И смотрит на дирижабли она вовсе не потому, что от них захватывает дух. А потому что ее бесят эти неповоротливые ламантины. И этот щенячий восторг других, тупых детей. Тех, у кого… есть… хотя бы шанс…

Вите пришлось их разнимать. Но удалось это ему уже после того, как был вырван клок волос, поставлен фингал под глазом, разодрано плечо… Гораздо более мелкая Сашка лихо пустила в ход зубы. Досталось даже Вите, пока он пытался оттащить их друг от друга.

Ги была уверена, что они придут в тот же вечер, жаловаться отцу.

Они пришли почти через неделю.

— Гаина, ты снова подралась? — со вздохом, позвал отец. Он даже не спрашивал. Ребенок с подбитым глазом на пороге его дома мог значить только одно. Но, бросив недовольное «они сами виноваты», Ги все же услышала окончание фразы Вити. Парень говорил, что они пришли не за этим.

— А за чем? – хмуро спросила Ги, складывая руки на груди. Она не отступала под прикрытие отца, стояла рядом с ним. В отличие от Сашки, которая старательно смотрела куда-то в сторону, почти скрывшись за спиной Вити. Переговоры проводить выпало именно ему.

— Идем с нами в Академию.

— На кой это мне? – фыркнула Ги. Ответа не последовало, парень смотрел прямо на нее. Ги пришлось отвести взгляд в сторону, насупившись, — Меня все равно не возьмут.

— Возьмут, — Сашка подала голос. Но ответить Ги не успела, — Не имеют права не взять.

Тогда Ги еще не знала, что если уж Сашка вбила что-то себе в голову, — с намеченного пути ее не собьешь. Они стали общаться чаще, вместе готовились к поступлению. Ходили хвостиком за отцом Ги, изучая работу механизмов. Они были другие, но строились на тех же принципах, что и те, что лежали в основе дирижаблей. Витя и вовсе прилип, как банный лист, и продолжал изучать чертежи, даже когда смысла в этом не стало.

Но образ перед глазами вставал именно этот – вот той Сашки, стоящей на пороге с фингалом под глазом. Может, от того, что Ги видела ее такой еще раз. Даже фингал был под тем же глазом, словно какая-то насмешка. Тогда у нее не было еще протезов. Стальной руки, которую похожей на настоящую даже не пытались сделать. И нижнего века, ставшего частью лица, почти неотличимой от настоящей. Но Ги слишком хорошо помнила, как Сашка получила эту травму.

Ги первой из их троицы получила право командования бортом. Она взошла на дирижабль капитаном, первый не-учебный вылет. Это должна была быть простая миссия, никто не ставит новичков на сложные задачи. Им нужно было эскортировать дирижабль Централи от Башни к одной из станций, рядовой переход. Но все пошло не так.

Потом говорили, что в большой степени это была случайность. Беспорядки случались в отдельных квадрантах – мародерские налеты на дрейфующие Острова, ограбления торговых дирижаблей, передел территорий между бандами, разогнать которые окончательно Централи пока было не по силам. Но очень не многие рисковали нападать на дирижабли Централи напрямую. Говорят, их стрелок просто запаниковал, увидел в окуляр делегацию аэростатов. Одного выстрела оказалось достаточно, чтобы группа дирижаблей, которую засек сканер, была признана настроенной вражески. Чтобы началась стрельба.

Но вместо того, чтобы эвакуироваться из горящего дирижабля…

— Сашка, не смей! – Ги едва узнала собственный голос в этом вопле. Но, словно даже не слыша ее слов, Сашка вбежала в отсек, не сбавляя скорости ныряя в нишу с орудием.

— Мы успеем! – крикнула она, подхватывая под руки стрелка, оттаскивая его от оружия. Где-то за иллюминаторами громыхнул еще один выстрел, дирижабль покачнулся. Их подбили одними из первых. Но одной атакой не ограничилось. Они попали под перекрестный обстрел, изрешетивший купол. Система управления вышла из строя. Расправив подушку, дирижабль опустился на нижний уровень облаков, да так и замер, накренившись.

— Куда?!.. Сашка!

Но она словно не слышала. Она вытащила стрелка, пачкая униформу его кровью. Но так и не проверила жив ли он. Ги видела ее глаза. Она не могла позволить посторонним мыслям отвлечь себя, одно осознание, что ее коллега погиб, могла лишить ее решимости. Та самая восьмилетняя девочка, вот только Сашка больше не стояла за плечом Вити.

Не было времени. Не было времени на подготовку орудия, на перенастройку под себя, даже на минимальные проверки. Сашка рванула окуляр на себя, ныряя в него лицо, скрываясь полностью. Ги видела, как она дернулась. Резко, всем телом. Как, перемазав лицо, на шею стекла кровь, затемняя кожу.

Она лишилась века. Профессиональная травма стрелков, мало кому удавалось оставаться без нее. Малая плата за спасенный экипаж поддержки.

Эта девчонка всегда была без тормозов. В отличие даже от собственного лучшего друга.

Образ Вити, который отпечатался в памяти Ги, нес совсем другой смысл. Сашка была упрямым ребенком, так и не научившимся тормозить на поворотах. Витя… Витя был единственным, кому была к лицу униформа Академии. Она подчеркивала все, даже его глаза казались ярче. И, если причиной странного вида Сашки было исключительно ее желание выразить индивидуальность хотя бы немного, — ей регулярно делали замечания и просили привести форму в порядом, — то на Ги форма просто смотрелась нелепо. Словно на корове седло.

Может, именно потому ярче всего Ги помнила Витю в униформе. Пусть и, после выпуска из Академии, больше никогда не видела его в подобном виде. Он закапывался куда-то в глубину дирижабля, перебирал механизмы, пересобирал, чинил… Рабочий комбинезон подходил для работы больше. Но в памяти все равно всплывала униформа. И то редкое появление самодовольной усмешки на его лице, которое впору было документировать наравне с каждым солнечным затмением.

— Вить, спаси мальчика, — мимоходом бросила Сашка. Ги уловила ее голос только краем уха и в любой другой ситуации просто проигнорировала бы. Но в следующее мгновение Витя вцепился в ворот ее формы и оттащил ее в сторону. Первокурсник, над которым Ги грозно нависала, несколько раз испуганно моргнул, непонимающе глядя на происходящее.

— Хэй! – Ги возмущенно дернулась, но Витя держал мертвой хваткой. Он кивком отпустил первокурсника, который бросился прочь из столовой едва ли не со всех ног. Ги дернулась снова. И недовольно насупилась, кося взглядом в сторону друга. Ему всегда удавалось это так легко, словно сама Ги ничего не весила. Ее это раздражало, почти до зубовного скрежета. Это и послужило причиной тому, что последующие годы Ги почти все свободное время проводила в качалке. Но едва ли это помогло. Витя все равно мог оттащить ее в сторону за шкирку, словно нашкодившего котенка.

— Ну, что ты лезешь постоянно? – проворчала Ги, перекидывая ногу через лавку, чтобы сесть за столик. Сашка уже сидела в углу, уткнувшись носом в конспект. Она даже не подняла головы, только кивнула, здороваясь с девушкой.

— А что ты достаешь мелких? – вопросом на вопрос ответил Витя. Ги в Академии было тяжело – не то она не сходилась с людьми, не то люди не стремились сходиться с ней. Временами она чувствовала себя виноватой. Ее проблемы слишком часто перекидывались на Сашку и Витю, но эти двое все равно оставались рядом. Даже когда Ги доставала слишком уж заносчивых младших.

— Они сами виноваты, — насупилась девушка, отворачиваясь в сторону. Ей хотелось верить, что ее друзьям об этом известно. Что Ги никогда не полезет в драку без причины. Пусть даже если к этому «никогда» неизменно примешивалось слово «почти». И что в голосе Вити не было сарказма.

— Конечно.

Годы в Академии проходили быстро. Система обучения была построена так, что каждый день был очень насыщенным. Временами свободного времени хватало лишь на то, чтобы заметить, что по утру облака за иллюминатором отсвечивают розовым, а к вечеру уходят в сизый и оттенки синего. Бури ощущались чуть явственнее. Все строение Башни едва ощутимо вздрагивало, а после попадания молнии в ее верхушку освещение на мгновение становилось ярче.

— Слушайте, что-то не сходится.

Сашка почти все время проводила в компании своих конспектов или книг. Витя пропадал в мастерских. Одна только Ги ощущала себя зависшей в пространстве, словно никак не могла найти свое место в этом водовороте событий. От того занималась сразу всем по-немногу. И отчитыванием младшекурсников – в частности.

— Что там? – Витя поднял голову от тарелки, которую последние несколько минут изучал особенно внимательно. Ги так и не повернулась, всеми силами делая вид, что младшекурсники в другом конце столовки ее занимают намного больше.

— Смотрите, — но Саша все равно обращалась к обоим. Она отодвинула чашку и разложила конспект на столе, — профессор просил обратить внимание на даты. По официальным данным ИИ было установлено на первый город Централи в двенадцатом… но… – Сашка перевернула страницу и показала на график, — по самым оптимистичным расчетам инженеров для полной самостоятельности ИИ нужно… лет десять? На все самообучение? – как-то вопросительно закончила Саша. Витя перевернул ее конспект и всмотрелся в график.

— Действительно странно.

Ги фыркнула. Все еще глядя куда-то в сторону, она краем глаза заметила, как Саша и Витя переглянулись. Девушка усмехнулась, переводя взгляд на Ги. И даже выжидательно приподняла бровь, словно знала, что, чтобы она подала голос, Ги нужно было подначить.

— Так они ж лгут, — скучающим тоном проговорила девушка, словно что-то само собой разумеющееся. И, обратив на себя целых два выжидательных взгляда, повернулась всем корпусом к их обладателям, — Централь, — на всякий случай пояснила она, — Разработку ИИ так и не закончили, они крашились на каждом запуске, — Ги пыталась звучать все так же скучающе, но легкое ощущение превосходства все-таки проступило на лице. Чтобы сложить дважды два ей хватило знаний, которые она мимо воли впитала от отца, и нескольких лекций профессора. Прошло слишком мало времени, та правда, которую транслировала Централь, еще не успела укорениться, как неизменная истина.

— Зачем это скрывать?

— Потому что войну развязала Централь, — вместо Ги ответила Саша, — Войну развязали мы.

Ги усмехнулась.

— И как только Централи быть прекрасным рыцарем в сияющих доспехах, спасающих все человечество, если они же его едва не уничтожили?

— Мы, Гаина, — со вздохом, исправила Саша, но Ги только фыркнула. Несколько мгновений девушка молчала, глядя куда-то сквозь собственный конспект. Наконец, она сгребла свои вещи со стола и встала.

— Идемте.

— Куда? – не поняла Ги. Витя поднялся без вопросов, готовый сопровождать Сашку. Которая уже на ходу бросила через плечо:

— К профессору.

— Нужно мне еще к какому-то старому маразматику идти… – проворчала Ги. В разрез с собственными словами, она поднялась с места и направилась следом. «Старым маразматиком» она называла профессора далеко не только за глаза, ему в лицо прилетали эпитеты и похлеще. В его оправдание стоит сказать, что он награждал студентку не менее «лестными» обращениями. И, тем не менее, Ги не пропустила ни одной его лекции. И именно протекция профессор привела ее на капитанскую должность. Но в этот раз он ошибся. Критично ошибся. Ги не должна была стать капитаном Централи, это место было не для нее. И Витя, схвативший ее за шиворот и встряхнувший, словно нашкодившего котенка, только лишний раз доказал это. Потому что мало назваться капитаном, чтобы им стать. Это Ги осознала много позже…

— На мостик, Ги! – прошипел Витя. Ги только беспомощно дернулась. Выстрел грянул повторно. Девушка могла поклясться, что в оглушающем грохоте она все равно расслышала, как Сашка шипит от боли, рискуя лишиться глаза. А то и жизни, если бой затянется.

Остальное смешалось в памяти. Как Витя едва ли не волоком притащил ее на мостик, как она снова стала у штурвала. Как отдавала какие-то команды, пока в голове упрямо пульсировало что-то темное, на самом краешке сознания, рискуя захватить его полностью. Перед каждым выстрелом в эфир врывался голос Саши, реже – было слышно Витю. Где-то в технических отсеках механики держали в куче дирижабль, чтобы он только не развалился на части.

Под прикрытием их дирижабля, аэростаты Централи перестроились.

Пару мгновений, что их выиграли студенты, в конечном итоге позволили выйти из боя почти без потерь.

Иногда Ги было интересно, как выглядела она в памяти этих двоих. Они были знакомы едва ли не всю жизнь, картин и образов для выбора было превеликое множество. Но где-то в глубине своего сознания она знала ответ на этот вопрос. Почти отчаянно надеялась и верила, что ошибается, но спорить с самой собой – занятие крайне неблагодарное.

Сашка загремела в лазарет почти на две недели. Травма была распространенной, но даже за столько лет лечения стрелков не научились делать это быстрее. Она едва не лишилась глаза, продержалась много дольше, чем должна была, на чистом адреналине. На востановление после такого нужно было время.

Их даже наградили.

Ги швырнула свою медаль в стену, Витя едва успел увернуться.

А после так же остервенело начала бросать вещи в наплечный мешок, почти без разбору.

— Что ты делаешь? – парень облокотился о дверной косяк, как казалось Ги, бесстрастно наблюдая за происходящим.

— Валю отсюда, — выплюнула девушка. Она почти не видела ничего перед собой, все захватил душащий комок, подступивший к самому горлу. Он не отступал с того самого момента, как Сашка влезла на место стрелка. И только рос, давил на гортань все сильнее, подкидывая обрывочные образы. Как Витя вытаскивал Сашу из дирижабля, как она улыбалась окровавленными губами перед тем, как потеряла сознание.

— Гаина, — тихо откликнул Витя.

Она остановилась.

— Ты хочешь это продолжать? – спросила Ги, не поднимая головы. Витя не ответил и она продолжила, — Чтобы что? – девушка дернула плечом, — Они нам ссут в уши, выставляя себя героями, когда сами сломали мир. А мы ради них… мы ради них будем умирать? – она все-таки вскинула взгляд. Витя оставался бесстрастным и от того только отчаяннее хотелось ему врезать.

— Мы, Ги, — от его спокойствия хотелось орать и биться головой о стенку, — Мы сломали мир, нам и нести ответственность, — его губы тронула едва заметная улыбка, — нам его и чинить.

Ги фыркнула. А мгновением позже даже хохотнула. Смех вышел неприятный, каракающий.

— Собираешься перестроить всю гребанную Централь?

Витя пожал плечами.

— А почему бы и нет?

— Ты еще в политику подайся…

Улыбка парня стала совсем странной.

— Я-то, может, и не подамся, — проговорил он, словно нарочно уставившись прямо в глаза Ги. Она знала, что он имеет в виду. Она знала, кто костьми ляжет, но исправит мир, перестроит, сделает так, как нужно. Потому что если она уже что-то вбила себе в голову — с намеченного пути ее не собьешь. Ничем.

— И что ты мне предлагаешь? – Ги ненавидела себя за то, что, словно следуя за спокойствием Вити, снизила голос и начала говорить спокойнее. Потому что на следующей фразе голос сломался, выдавая то, чего показывать Ги не собиралась, — Хоронить ваши идеологически-пропитанные останки?!

— Да.

Витя даже бровью не повел, а вот Ги откровенно шарахнулась от него.

— А до того – вытаскивать нас из огня, — проговорил он, — сдавать в лазарет. Прикрывать спину, — Витя усмехнулся как-то горько, — так работает дружба, Ги. Ты так и не поняла?

Она молчала не долго.

— Я не собираюсь смотреть, как вы умираете.

Ги до последнего надеялась, что Витя перехватит ее за шиворот и вернет в комнату. Встряхнет, как котенка, возвращая к реальности. Она ждала ощущения его пальцев у основания своей шеи. Но Витя остался неподвижным. И реальность стянулась к болезненному кому, застрявшему в горле.

Таким, должно быть, был ее образ в их памяти. Уходящей, убегающей прочь, почти предавшей.

Они все в ней ошиблись. Саша, Витя… даже профессор. Хотя последний не так уж и критично, если подумать. Из нее вышел неплохой капитан. Ради этого стоило всего лишь оказаться по ту сторону закона.

Возвращаться на родной Остров не имело смысла. После смерти отца Ги не ждало там ровным счетом ничего. Там уже работал новый инженер. Говорят, Остров то и дело сносило в сторону с намеченного курса. Новичок откровенно не справлялся с тем, что работало с точностью часов, когда этим занимался отец. Над этим можно было позлорадничать. Но почему-то не получалось.

Оказалось, что навыки в управлении дирижаблями довольно высоко ценятся среди тех, кто предпочитает оставаться вне внимания Централи. Особенно в сумме со знанием, как работают сканеры, а с тем – и умением расчитать способы от них скрыться. Прошло много лет, пока Ги окончательно наладила свой маршрут, очистив его от конкурентов. И еще больше потребовалось на то, чтобы решиться спуститься под облака.

— Кеп, у нас гости, — комм ожил и заговорил знакомым голосом помощника. Ги лениво прикрыла один глаз.

— Кто там? – спросила она.

— Дирижабль Централи.

Ги встрепенулась и даже сняла ноги с панели управления.

— И что это они загуляли так далеко, — проговорила она задумчиво. Ги не выходила на прямой конфликт с бортами Централи. Но не то, чтобы ни разу ей не приходилось оставлять их где-то на нижних уровнях облаков, с раскрытой подушкой. Уничтожение дирижаблей привлекло бы слишком много внимания к ней и ее деятельности. Незачем поднимать лишний шум, если можно обойтись без него.

— Запрашивают связь, — снова заговорил комм. Ги задумчиво приподняла бровь.

— Ну врубай, — разрешила она.

Несколько мгновений динамики перебивались помехами. В шуршании терялись какие-то отзвуки. И, наконец, сквозь белый шум прорвался голос.

— Говорит борт АСК-17. Капитан Александра Вейн.

Она все-таки получила себе свой АСК.

Ги медленно выдохнула, почти физически ощущая, как сердце стремительно падает с огромной высоты куда-то вниз. Она знала, зачем они здесь. За тем же, что и Ги – они спускались под облака. За тем лишь исключением, что там, где Ги искала поживу на свалках, искала, что можно продать подороже, — Саша искала доказательства тому, что Централь врет.

— Борт РФК, Гиена, — откликнулась Ги, — Вас слышу.

Она закрыла глаза, вслушиваясь в помехи. Но…

— У меня к вам предложение, РФК, — снова заговорила Саша. Ги медленно выдохнула. Что-то болезненное отозвалось в горле. Не узнала. Ги закрыла лицо ладонями, мысленно радуясь тому, что связь передавала только голос. Все в порядке, это ведь к лучшему.

А комм меж тем продолжил передавать:

— Вряд ли вам хочется, чтобы мы досмотрели ваш багажный отсек.

Она хмыкнула сквозь руки.

— Предположим.

— Тогда сойдемся на том, что нас никогда здесь не было.

Ги снова хмыкнула. Ее догадка оказалась правильной – они расследуют. И, конечно, им не с руки, чтобы об этом узнали. Ги вдохнула, собираясь ответить. Но комм ожил снова.

— Ну что, мы договорились?

Ги вскинула голову. Что-то изменилось. Она могла поклясться, что, даже сквозь помехи связи, услышала в голосе насмешку. И, словно пытаясь развеять ее сомнения, закончила Саша уже откровенно смеясь:

— Или мне позвать Витю?