Green Time Plan

Ему было спокойно. Он хотел состариться, потому что ему было интересно, что там дальше; не после смерти, но дальше по жизни. Пятьдесят лет казались пугающими, но не как «конец молодости», а, скорее, как прыжок с парашюта или американские горки. Ни то, ни другое он так и не испытал.

Если честно, мы не могли похвастаться, что устраиваемся в место с идеальной репутацией. Он, тот человек с матово-серыми глазами и оторванной во время теракта рукой, приехал к нам сам; я не видела его, не застала, но, как сказала мне старшая сотрудница – мы пили кофе, — он устал.

— Сложно было видеть его таким, — капучино и ложка сахара, светло и душно, — разбитым, покорённым. Тётя умерла, когда ему было сорок девять, у неё был рак. Он хотел прожить жизнь, испытать всё, но вот это…

— Оказался не готов?

— Конечно. Мало кто из нас готов к такому.

— И что, он пришёл к сюда?

— Да.

«Ли умерла час назад. В три пятнадцать»

«Ты уверен?»

«Quid pro quo[1]»

— И когда мы провели его в комнату, он сказал:

«Поздравляю с первым клиентом»

****

Ей нравилось отмазываться тем, что она устала.

У неё не было никакого сюжета: она просто садилась и писала, садилась и – говорила, что у неё большие планы на жизнь. Это слово – «планы» — больно давило на горло каждый раз, когда она вспоминала их последний разговор.

«Я спонтанный человек», — и этим всё сказано.

Её хватало на пять строчек. Потом она уходила за кофе, смотрела подкасты, чтобы набраться идей и отдохнуть, только возвращаться совсем не хотелось.

Тишины не хотелось тоже. Потому что каждый раз, когда она оставалась одна, в голове звучал их последний разговор:

«Я не могу видеться постоянно. Раньше хотел, сейчас не хочу»

«Спустя пять лет брака?»

«…Да»

— Вы готовы? – спросил её человек в зелёном. «Грин Тайм Плэн» — что-то английское, слова простейшие, но она ничего не помнила. Она читала, некоторым настолько больно, что они уходят в себя и не замечают ничего – ни подписи на договоре, ни того, насколько их последняя рубашка мятая, ни того, как человек в зелёном закрывает за ней дверь. Ей было не так больно. Может, она бы и справилась, но она не хотела пробовать.

— Готова.

****

Я отговаривала его. Говорила, у него ещё есть шанс: сменить работу, найти новую компанию, уехать, в конце концов – но он качал головой. «Ты мне не психолог», — говорил он. Так пойди к нему? «У меня нет денег». Три года я тянула его за собой, пугаясь звука собственного голоса каждый раз, когда приходила к нему в комнату и видела шрамы на коленках. Он пошёл одним из первых. Он смеялся, когда мы виделись в последний раз. Когда я узнала, что он подписал договор, я заплакала, а он сказал только:

— Надеюсь, мне станет легче.

Это был просто ещё один из способов. Но мне он не нравился.

****

Моя тётя могла повлиять. По результатам последних выборов её избрали в нижнюю палату депутатов, и она пыталась протолкнуть законопроект выше – но было ещё слишком рано. Я слышал, у них в штате не было ни одного пиар-менеджера; да уже и не надо было: крики моей тёти услышало так много человек, что «Грин Тайм Плэн» разросся, как игрушка из синтетического сополимера, опущенная в воду. Их, кажется, даже включили к Книгу Рекордов Гиннесса как самый быстроразвивающийся стартап.

Они судились очень долго, кажется, года четыре, а пока люди прибывали. Никакой рекламы. Некоторых они даже не пускали, но тётя говорила, это только ради статистики. Её-то они пустили.

****

— Мы не почвоведы, — сказала она, срывая чернику. – Мы просто экологи.

— И что? В прошлом году тут явно было меньше тропинок, говорю тебе.

— В прошлом году мы не там ходили, — это Питер, он постоянно вмешивается, — мы были у воон того холма. Но пацаны с другой группы сказали, там реально гораздо больше мусора. Они на практике копали яму, там везде попадались обломки со стройки. Да и туристы тут всё зас…

— Поешь-ка черники лучше.

****

Он не хотел. Клялся всем, что не хотел, один раз даже подрался – с шурином, грузным, с обвисшей кожей; тот сказал:

«Они тебе свою жопу подставляют, а ты и лижешь»

И он ударил его.

Он долго сравнивал сырьё – минеральные удобрения были на исходе, химические же выжигали всё подчистую. Урожай этого года не окупился: картофель почти весь сгнил, кукурузу выбрасывали тоннами.

— Мы справимся, — он знал, но всё чаще слышал: у них отличные удобрения. У них отличные химики. У них отличные партнёры, и, если ты не поторопишься, они раздавят тебя. Не сейчас, так потом, когда какой-нибудь Вася на рынке будет выбирать, что купить: «ихнюю» или твою картошку.

Он не хотел, честно. Они судились с какой-то женщиной из правительства, но, по сути, были правы: люди приходят к ним добровольно. Они никого не заставляют. Его не заставляли тоже.

****

Это были дети солнца. Они варили гречку на всех, добираясь дешёвыми автобусами до фестивалей, на которых волонтёрили, коммунами жили в трехкомнатных квартирах, скидываясь иногда на новый холодильник, и писали стихи об Индии.

Он попал туда по знакомству. Ночь на поезде, чужая квартира, песни под гитару, гадания и цилиндр, купленный за пять сотен монет вместо шляпы, забытой у друга. Шляпа вместе с другом уехала на юг, а оттуда – в кругосветное путешествие. Так ему сказали.

— Я не пущу тебя! – крикнул он. Несколько человек обернулись на них; сквозь кальянный дым почти ничего не было видно, только высокий чёрный цилиндр у неё на голове. – ты не понимаешь, — продолжал он шёпотом, — неужели ты хочешь закончить всё так? Нет, у тебя же только начинается жизнь – учёба, она же так тебе нравится – послушай, — срывался на всхлипывания, не способный держать голос, — я ведь так люблю тебя, я люблю тебя, не надо туда идти. Пожалуйста.

— В прошлой жизни я была кошкой, — сказала она, глядя куда-то в потолок и покачиваясь из стороны в сторону, — и я упала с балкона. Интересно, кем я буду увижу в следующей?

****

Мы с братом работали там. В «Грин Тайм Плэн». Полный социальный пакет, одна из фирм, поддерживающих программу целевого обучения; мы должны были проработать там пять лет. К тому моменту, как мы закончили университет, население Земли составляло четыре миллиарда человек.

Я видела, как одна женщина шла по улице мимо нас. Она разговаривала по телефону. У неё было красное пальто и дорогая сумка; она шла очень быстро и кричала что-то в трубку. Потом она отключилась, развернулась, зашла к нам в офис, и через несколько минут её тело уже было отправлено на подготовку к компостированию. Просто, быстро и бесплатно.

Они стали относиться к этому легче. Мой брат на тот момент собирался жениться, но его девушку направили в университет в другой стране, и она хотела остаться там; он не мог переехать. Они оба понимали: долго они так не протянут. И оба ушли. Мой брат видел, какими они все становятся после смерти – и всё равно ушли.

Моё имя – Ли Тань, мне тридцать семь лет, и я последний человек на Земле.

[1] На латыни «услуга за услугу»