Песня глубины

 

— Кто ты?

Голос жжёт меня изнутри, не давая погрузится в бесконечную тишину сна. Ничего не помню, только пустота.  Вопросы вызывают во мне раздражение, но этому голосу нельзя не ответить. Подо мной обжигающая холодом твердая поверхность. Если напрячь глаза, то можно увидеть редкие быстрые вспышки на периферии зрения.

— Оставь меня в покое.

Но от голоса просто так не отделаться. Он снова повторяет свой вопрос, от которого все словно зудит внутри меня. Что-то лопается в голове и поток информации захлестывает меня.

«… диаметр внутренней обитаемой полости внутри корабля-астероида примерно два километра. Основная часть заполнена смесью воды и дейтерия, которая используется для выделения энергии посредством мюонного катализа. Направление полета – звездная система S28. Прошедшее время в пути…».

— Я первый пилот космического корабля.

Во рту становится горько и меня выворачивает чем-то тягучим и кислым. В памяти всплывают предыдущие циклы воскрешений. Холодная плита, затягивающий назад сон и мучительное постепенное воспоминание. Липкая мембрана крио-полости, рвущаяся я с треском, пахнущая корицей затхлая вода, спертый воздух и едва заметно пульсирующие стенки внутри корабля.

Правда, какое-то темное пятнышко в памяти еще ускользает. Что-то важное, но никак не удается вспомнить. Потом, сейчас важно время. В голове словно включается тревожный таймер. У меня около часа… Что будет после?

— Ответ принят. Контрольный вопрос?

— Кто ты?

Голос молчит, игнорируя процедуру. Меня захлестывает страх и я кричу во весь голос.

— Отвечай, вонючая рыба!

Тянутся секунды. Каждый раз я боюсь, что он забудет меня и цель полета.

— Я космический корабль. Псевдо живая структура, симбиоз полипа и кита. Статус – второй пилот космического корабля.

— Ответ принят.

Кит, так его зову,  открывает мне доступ и мы сливаемся в одну нервную систему. Теперь я это он. Я ощущаю весь корабль, как будто это мое собственное тело. Псевдо живой коралл несется в космосе, оставляя позади себя след из веера бозонов после термоядерной реакции. Бегло проверяю основные системы. Реакторная камера раздраженно пульсирует, выбрасывая в космос хвост плазмы с десяток километров. Бассейн с водорослями, источник еды для меня и Кита. И самое главное, спрятанная в самом центре летящего коралла, небольшая ниша с эмбрионами. Все, что осталось от человечества.

Меня скручивает и снова рвет тягучей жижей. Кожа горит, будто ее натерли кислотой с наждачной бумагой. Что-то липкое и темное течет из носа.

— У тебя поврежден организм. До полного прекращения жизнедеятельности менее часа. Необходимо проверить состояние эмбрионов.

Ныряю в узкий проход, едва протискиваются плечи, и бегу в центр корабля. Ниша едва светится желтоватым светом. Она имеет автономную систему, и не связанна напрямую с Китом.  За плотной мембраной компактные ряды защитных капсул с черными точками. Большая сенсорная панель из био-пластика. Прикладываю ладонь, и тысячи иголочек протыкают мою кожу, соединяясь с нервной системой. Жду несколько минут, привалившись к холодной стене, пока установится четкий контакт. В ногах слабость и снова тошнит. Надо отвлечься, не концентрироваться на боли… Воспоминания.

Мы были за орбитой Плутона, когда широкий гамма-луч от далекой сверхновой из центра галактики невидимо ударил по солнечной системе.  Мы наблюдали за Землей. В начале яркой шапкой вспыхнула атмосфера, сгорая в потоке жестких квантов. Сквозь светофильтры было видно, как океаны взорвались облаками коричневого пара, закручивающегося лохматыми кольцами. Осталась гладкая поверхность. Без атмосферы и жизни.  Обратная сторона планеты не так пострадала, даже остались  контуры континентов. Стерилизованное и лишенное жизни планетарное тело, где я когда-то был рожден.

Закололо в шее, и я ощутил тысячи эмбрионов, находящихся в нише.  Откликается только защитная капсула. Внутри все мертвое от радиации…

Через пять часов после удара по Земле нас задело только краешком того гамма-луча, но и этого хватило. Эмбрионы были безвозвратно повреждены. Два других корабля-сеятеля, которые находились недалеко от Марса, наверняка погибли. Никаких сигналов от них не было, только шумы статики.

— Состояние эмбрионов?

— Процент повреждений в пределах допустимого. Продолжаем полет. Цель прежняя – создание колонии.

— Принято. До прибытия к системе S28 осталось две тысячи лет. Прошу провести коррекцию курса.

Я вернулся назад и погрузился в симбиоз с Китом, используя его мозги в качестве расчетной машины. Небольшой корректирующий импульс, коррекция ускорения, чтобы снизить нагрузки на структуру корабля. Кит не имеет прав на эти действия. Только первый пилот.

— Фиксирую критическое состояние организма, первый пилот.

Логика Кита простая. Если эмбрионы мертвы, то пропадает цель путешествия. Это «зашито» у него на уровне инстинкта. Когда задумывали проект «Ковчег», то боялись, что псевдо-организм «загрязнит» собой будущий новый дом.    Но если эмбрионы живы, то надо лететь дальше. Не хотелось проверять, какая у него будет реакция на гибель приоритетной цели.

Мне не хотелось думать, что будет потом, когда мы достигнем цели нашего путешествия.   Есть еще циановодоросли, которыми можно заселить новый дом. Главное – долетать. А потом выбрать новую цель. Так и летать от звезде к звезде, роняя пылинки жизни.

Внутренности скручивает кто-то невидимый и злой. В глазах плывет, хочется пить. Надо успеть погрузиться в анабиоз, пока окончательно не разложился. За время сна гель-ингибитор немного восстановит тело, только на час, пока тело приходит в себя.  Слишком обширные повреждения от гамма-удара. Этого времени едва хватает, чтобы провести коррекцию курса, подтвердить задание Киту и заснуть-умереть.

— Кит, ты споешь мне песню перед сном? Что-нибудь новое.

Молчание. Каждый раз он медлит с ответом, словно что-то вспоминая.

— Отвечай, чертова рыба!

Я не знаю, сколько раз мне предстоит воскреснуть и умереть, прежде чем мы достигнем пригодного для жизни мира. Это каждый раз похоже на ад в миниатюре. Просыпаться, вспоминать все по клочкам, и умирать с колючей проволокой внутри.  Но это ведь последний шанс для всего человечества.

— Это песня о большом ките, который давным-давно решил достигнуть небывалой глубины. Он нырнул и больше его никто не видел. Но иногда оттуда,  из этой глубины, доносятся песни.

— Отлично.

Писк разной частоты, гудение, пощелкивание. Сквозь какофонию звуков возникает картинка кита, который плывет в бесконечном океане…

Кит включает систему гибернации и у меня перехватывает дыхание от азотной смеси. В ушах звучат странные завывания пропавших китов с погибшей планеты. Мне кажется, что я слышу смех дочки и вижу улыбку жены. Но это от азота, он пьянит…