Тридцать седьмая

Тридцать седьмая

«Похоже, тумблер заело», — Механик толкнул потрескавшийся чёрный колпачок чуть сильнее, и круглая шляпка развалилась на две части, обсыпав грязную панель трухой. Латунная ножка звонко спружинила от толчка, но не подалась вперёд. «Тьфу, пропади всё пропадом, некогда уже чинить!» Оставил сломанный рычажок на месте, торопливо сдвинул остальные тумблеры вверх, повернул рубильник. Раздался громкий щелчок, и десятки одинаковых колпачков медленно поползли вниз по прорезям. И только в одном месте их ровный ряд некрасиво прерывался — там, где один тумблер так и остался внизу. Как будто обогнал остальных и опустился первым. Среди пустых пазов, на месте сломанной шляпки, торчало основание мутно-жёлтого цвета.

Механик принёс ящик с инструментами. Открутил болты, снял панель — под ней всё проржавело и запылилось. Смочил тряпку дымящейся фиолетовой жидкостью, протёр внутренности древнего агрегата. Вытащил пинцетом обломки колпачка, посветил фонариком в паз: пора почистить. Прикатил бочонок на колёсах, покрутил изогнутую рукоятку. Устройство завелось и загудело. Щёткой на длинном гофрированном шланге Механик собрал пыль и мусор, потом подтолкнул новый колпачок: идёт легко.

Переместил тумблер наверх, поставил на место панель. Нажал кнопку ручного пуска над запоздавшим тумблером. Колпачок пополз вниз и вскоре поравнялся с другими чёрными полусферами. Механик опустил рубильник на пульте управления. В трёх последних окошках на пульте с грохотом замелькали цифры, прокрутились, остановились, и всё стихло. Прибор показывал «619». Механик перевёл глаза на доску, висевшую на стене. На чёрной поверхности мелом было выведено «618». Что за бесовщина, не сходится!

В начале отчётного года в подконтрольной зоне было 593 живых человечка; 37 умерли; 593 – 37 = 556; 62 человечка родилось; 556 + 62 = 618. Откуда взялся 619-й? Родился не по плану, преждевременные роды? Механик склонился над массивным коробом со встроенным зрительным прибором: две толстые трубки с линзами и латунным диском регулятора. Настроил прибор, посмотрел вглубь короба. Потёр лоб рукой. Сверился со списком — аккуратными столбиками имён и дат в пухлой тетради. Нет, лишних младенцев не оказалось: все, кому назначено родить в январе, так и ходят беременные. Значит, ошибка не здесь. Кто-то не умер? Ох уж эти человечки!

Механик поднял трубку телефона, поморщился, сдул с неё пыль — давно не пользовался, обычно всё работает без сбоев, не приходится никуда звонить. Это только сегодня что-то пошло не так, без Счетовода не обойтись.

— Слышь, друг, от меня к тебе сколько человечков поступило за тот год?

— Тридцать шесть.

— Точно?

— Как в аптеке, — хохотнул Счетовод: любил ввернуть человечье словцо.

— Ладно, разберусь.

Механик подпёр голову руками: «Упустил! Растяпа! Это кто же меня обманул?»

 

* * * * *

Антон проснулся поздно, короткий зимний день уже заканчивался, и за окном в серой мгле мельтешили хлопья мокрого снега. Голова раскалывалась: всю ночь во дворе шумели, запускали фейерверки, горланили песни. Антон плотно закрывал окно, натягивал на голову одеяло — становилось душно. Открывал форточку — не мог заснуть из-за шума. А когда, наконец, провалился в тяжёлый глубокий сон, его разбудила очередная серия фейерверков.

С трудом разлепив веки, вытянул руку и наткнулся на что-то скользкое и прохладное. Сашкина ночная рубашка. Машинально провёл пальцами по мягкому шёлку, потом сел в кровати, схватил рубашку и поднёс к лицу. Закрыл глаза, снова открыл, огляделся. Ущипнул себя за руку.

На кресле валялся ярко-голубой халат с вышитым на спине павлином. Из под него торчал рукав скомканного свитера из толстой белой шерсти. На комоде лежала щётка для волос, а рядом из раскрытой пёстрой косметички в беспорядке вывалились тюбики и флакончики.

Надо вспомнить, что он делал перед сном. Сначала сидел перед выключенным монитором. В полночь, пересилив себя, всё же открыл бутылку шампанского и выпил пару бокалов. Один за себя, второй за Сашку. Потом звонила мать, робко поздравила с Новым годом и спросила, не передумал ли он. Может, всё же заедет? Антон сухо, но вежливо отказался и отключил телефон. Всё. Сразу лёг спать. Тогда откуда в его комнате Сашкины вещи? Он встал, подошёл к столу. Вот чёрт, компьютера нет! Провалы в памяти? Ночью, значит, перенёс одежду в свою бывшую спальню, а компьютер в свой бывший кабинет, а теперь ничего не помнит? Только этого ещё не хватало.

Одеваться не хотелось. Ему теперь вообще ничего не хотелось, всё потеряло смысл. Антон завернулся в одеяло и побрёл в другую комнату. На пороге остановился, встряхнул головой и снова ущипнул себя за руку. Кровать — старая, громоздкая, с плетёными спинками — исчезла. Вместо неё у стены стоял второй стол. Пустой посередине, как будто оттуда только что забрали ноутбук, но по краям заваленный исписанными листками, наушниками разных форм и размеров, проводами, переходниками.

Так, стоп. Надо сосредоточиться. Щипки не действуют — значит, это не сон. Но кто мог тут всё переставить? Квартира выглядит в точности так, как было год назад. Сашка тогда только что переехала к нему из Москвы, они спали в одной кровати, она раскидывала вещи по всей комнате. А в гостиной они поставили ещё один стол, это был их общий кабинет, они оба там работали. Это потом, когда они решили пожениться, Сашка предложила поделить комнаты, чтобы не надоесть друг другу. Тогда они и купили на avito.ru ту кровать. Придвинули к стене, накидали мягких пухлых подушек, и Антон говорил, что Сашка между этими плетёными спинками устроилась, как кошка в корзинке. Она смеялась и грозно шипела, растопырив тонкие пальцы.

Первого января — год назад — он тоже проснулся один в квартире. Сашка уезжала к родителям в Москву на несколько дней. Сказала, что у них ещё вся жизнь впереди — им ещё надоест встречать Новый год вдвоём. Кто же знал, что нет у них впереди никакой жизни. Даже одного года нет. В прошлый раз она была у родителей, а где она сейчас? Но что толку об этом думать. Надо сначала вспомнить, что случилось сегодня ночью. Допустим, Антон опьянел после двух бокалов шампанского. Допустим, разобрал кровать и вынес на помойку, чтобы ничего не напоминало о прошлом, а потом перетащил второй стол из спальни в кабинет и разбросал вещи так, как они лежали год назад.

Могло такое быть? Вполне. Вот только почему он ничего не помнит? Антон сел за компьютер, проверил почту. Всё как обычно: родители ещё раз поздравляют с Новым годом, друзья спрашивают, что делал ночью. Потом посмотрел на даты. Протёр глаза, опять посмотрел. Нет, это глюк. Это не может быть правдой. Вместо 01.01.2020 везде стояло 01.01.2019.

 

Антон вскочил, отбросил одеяло. Постоял у окна, но это не помогло: сумерки, на ветру мечутся снежинки, тают на асфальте. Год назад была именно такая погода, но это ничего не доказывает. Новости в Интернете, вот где можно узнать точную дату! Вернулся в кабинет, погуглил. Так и есть. Везде две тысячи девятнадцатый. Это какой-то дурацкий розыгрыш? Антон разозлился: если это наши меня взломали, чтобы подшутить — это издевательство. Они же знают, что у меня случилось.

Он сходил в кухню, отхлебнул воды прямо из чайника, не замечая привкуса накипи. А что, если… Позвонил матери. Просто так, ничего не ожидая и ни на что не надеясь.

— Мам, привет. Да, спасибо. И вас. Как вы там?

Что у неё с голосом? В последние недели мать разговаривала с ним по-другому. Тихо, испуганно, как с тяжелобольным. Но сейчас голос звучал весело, бодро, словно она не опасалась его расстроить или обидеть. Когда мать закончила рассказывать о себе, она безмятежно спросила:

— А как там Саша? Когда возвращается?

Антон сглотнул и прервал разговор. Нащупал стул у себя за спиной и грузно плюхнулся на сиденье.

Нет, так не бывает. Это что же, у него впереди ещё одиннадцать месяцев с Сашкой? Они опять поделят комнаты, купят вторую кровать, будут целыми днями работать и смотреть кино по ночам, а иногда наоборот. Будут ездить к родителям по выходным, а летом поедут на подмосковную дачу к Сашкиной бабушке. И опять придёт осень, и они загорятся идеей уехать на зиму в тёплую страну. А потом опять наступит тот дождливый вечер, и всё закончится?

Торопливо одевшись, Антон вышел на улицу. Он не мог сидеть на месте, ему хотелось стремительно шагать вдоль набережной, вдыхать ветер со снегом, ввинчиваться в потоки прохожих, стараясь никого не задеть. Домой он вернулся только через несколько часов. Пальцы ног одеревенели, руки не слушались. Постоял под горячим душем, согрелся, подошёл к столу, где оставил телефон. Почти не дыша от страха — а вдруг этот чудесный сон сейчас закончится? — Антон позвонил Саше. Три длинных гудка показались бесконечными. А потом он услышал её голос.

— Ну, привет!

Чтобы заговорить, ему пришлось сделать глубокий вдох и выдох. Голос срывался.

— Как ты там? Какие планы?

Саша усмехнулась:

— Отличные планы. В аэропорту сижу.

— Что? В каком?

Она рассмеялась, теперь уже звонко:

— Угадай, — но Антон молчал, и она ответила: — В Домодедово.

— И куда летишь? — спросил Антон, тупо глядя перед собой: он всё ещё не мог поверить, что это происходит наяву.

— К тебе, дурачок. Не встречай, я на метро доеду. Лучше ужин приготовь. Часам к одиннадцати.

Пытаясь точно вспомнить тот день, когда он ждал Сашу дома, Антон открыл почту: ни одного письма с датой позже 01.01.2019, как будто и не было этого злосчастного года. Представил, как он звонит родителям и спрашивает: «Вы не помните, в прошлый раз Саша из Москвы вернулась первого или второго января?» Кажется, всё-таки первого. Хотя тогда, год назад, ему показалось, что её не было целую вечность. А всего-то три дня.

Потом Антон вспомнил про ужин. Кинулся к холодильнику: почти пусто. В морозилке завалялась рыба и пакет овощей. Ладно, сойдёт. Положил в сотейник, посыпал приправами, поставил в духовку. Теперь можно спокойно подумать обо всём.

 

Допустим, случилось чудо, и ему выпал шанс заново прожить год. Сразу возникают вопросы: знает ли кто-то, кроме него, что этот год уже был? А если другие не знают, то почему он-то догадался? Ладно, это надо погуглить: петли времени и всё такое. Главное сейчас не это. Должно ли при второй попытке всё происходить так же, как при первой? В прошлый раз Антон точно не выбегал на набережную первого января. Сидел за компьютером, весь день смотрел дурацкие сериалы. Значит, что-то может меняться. Но если так…

Антон крепко сцепил пальцы и сделал несколько медленных вдохов, но сердце колотилось. Если так… В тот ноябрьский вечер, который наступит ещё нескоро, можно будет всё переиграть?

По квартире раскатисто загремел звонок. Когда Антон был дома, Саша никогда не открывала дверь своим ключом, ей нравилось врываться в коридор и с размаху бросаться Антону на шею. Он вздрогнул, кинулся к двери. Стоял, уткнувшись лицом в её мокрую от снега вязаную шапку, и не мог поверить, что Саша снова здесь.

За ужином Антон так на неё смотрел, что она отложила вилку и спросила:

— Что с тобой? Меня всего три дня не было. Скажи ещё, что жить без меня не можешь. Смешная шутка получится.

Он смутился. Ну как ей объяснить, что её не было не три дня, а пять недель? И «не было» по-настоящему, а не вот так, как она думает: час лететь и всегда можно позвонить или написать. Поспешно положил в рот большой кусок рыбы и начал старательно жевать. Нельзя, чтобы она что-то заподозрила.

В первые дни Антон то и дело напоминал себе: спокойнее, спокойнее! Отстранись, представь, что смотришь фильм о вас. Постепенно он привык, стал воспринимать это повторное воспроизведение жизни как игру. Снова сходили в загс, снова делили комнаты и покупали кровать, снова встречались с друзьями. Антон иногда спрашивал, нет ли у них ощущения, что всё это уже было. Они пожимали плечами:

— Нет, а что? Опять у тебя дежавю?

Теперь он уже был уверен, что больше никто не помнит первую версию этого года. Иногда он даже позволял себе притворяться ясновидящим. Память у него была хорошая, и он часто мог сказать заранее, что сейчас будет. Саше это нравилось. Началось всё с угадывания подарков. В день рождения Антона они поехали к его родителям. Пока поднимались в лифте, Антон сказал:

— Сейчас получу новый свитер и декантер.

— Это вы заранее так договорились?

— Нет, просто я так думаю.

Разворачивая подарки, он поглядывал на Сашку и хитро улыбался: ну вот, видишь? Она подумала, что у них такая традиция: мама каждый год вяжет Антону свитера — он ведь и правда постоянно их носит, — а папа дарит что-нибудь для вина. Она сама слышала, как он говорил Антону:

— Брось ты это пиво, учись пить хорошее вино, пора уже!

Саша даже украдкой спросила каждого из них, знал ли Антон об этих подарках. И оба удивлённо посмотрели на неё:

— Нет, конечно.

Пока шли домой, Сашка выпытывала:

— Ну признайся, как ты угадал?

А он только смеялся. Потом стал «угадывать» и другие вещи. Однажды они сидели в кофейне, мимо шёл официант с подносом, и Антон вспомнил: сейчас он споткнётся и уронит поднос. Шепнул, наклонившись к Сашке:

— Смотри, что сейчас будет.

И пока пустые кофейные чашки сыпались с подноса на пол, звонко разбивались, разлетались белыми осколками, Сашка следила, как зачарованная, а потом спросила:

— Откуда ты узнал?

Антон пожал плечами:

— Предчувствие, наверное.

Сначала он воспринимал это как развлечение. Но когда Саша несколько раз в шутку назвала его провидцем, он понял: это поможет ему всё изменить. В конце ноября нужно будет удержать Сашку дома, и он просто скажет ей, что сегодня нельзя выходить. Сошлётся на интуицию. А Саша поверит. Не сможет не поверить.

Дни этого повторного года летели слишком быстро. Антону хотелось замедлить время. Он боялся, что слишком многого хочет: изменить судьбу другого человека. Да кто он такой, разве ему это под силу? Осень приближалась, и ему становилось всё страшнее.

Он часто думал о Саше. Если он снова её потеряет, как он это переживёт? В те последние пять недель года, когда Антон остался один, он как будто не жил, а выволакивал себя из глухого, без сновидений, сна в тоскливую явь, мучительно перетаскивал из утра в вечер, а там опять отпускал себя в сон. Работу не брал, не мог. Целыми днями сидел дома, никого не хотел видеть.

А ведь до Сашки он так и жил. Когда переехал от родителей в пустую бабушкину квартиру, к нему никто не приходил. С друзьями он встречался в городе, в пабах, в кофейнях. С девушками ничего серьёзного не получалось: им не нравился его образ жизни, они стремились ходить с Антоном по многолюдным сборищам, а ему это быстро надоедало.

Общения ему хватало: всё свободное время он проводил на сайте Reddit, где можно было обсуждать что угодно. Один из его обычных собеседников, самый язвительный и при этом дружелюбный, писал под ником «Alex». Прошлым летом Антон был в Москве по делам, написал в свой подреддит, в какой кофейне он сейчас сидит, и спросил: «Есть тут кто поблизости?» Первым отозвался Алекс: «Прикинь, я в соседнем доме живу! Ща подойду».

Антон оторвал взгляд от ноутбука, когда в зале ненадолго стало светлее: массивная дверь распахнулась, и с улицы прямо в глаза метнулся яркий солнечный луч. Антон моргнул, а потом увидел у двери тонкую фигурку в худи с капюшоном: чёрные джинсы, чёрная чёлка, круглые солнечные очки. Приветственно помахал рукой: Алекс? И только когда «Алекс» сел напротив, Антон понял, что это девушка. Он растерянно смотрел на неё и молчал, а она хмыкнула:

— Да ничего, я привыкла, все удивляются.

Они так и просидели до вечера в этой кофейне. В реале разговаривать с Алексом оказалось ещё интереснее, чем на сайте, а потом Антон спохватился: он же на поезд опаздывает! Через неделю он снова приехал. Алекс предложила называть её Сашей, и это имя подходило ей даже больше. А осенью она переехала в Питер и поселилась у Антона. Оба работали удалённо, оба занимались примерно одним и тем же, и оба могли часами говорить о работе.

Сначала они вообще не расставались: в одной комнате спали, в другой работали. Антону не хотелось ничего менять. Когда Саша предложила расселиться, он даже обиделся:

— Я тебе надоел?

Она, как обычно, рассмеялась, и он не смог не улыбнуться в ответ.

— И не надейся! Это я просто о работе беспокоюсь.

— В каком смысле?

— Сам подумай. Проверь, много ты сделал за последнюю неделю?

Антон задумался. А ведь она права! Когда Сашка сидела за соседним столом, он то и дело поднимал глаза над монитором и рассматривал её живое подвижное лицо, её быстро мелькающие над клавишами пальцы, её острые плечи, которые она выдвигала вперёд, когда у неё что-то не получалось.

Но это было в прошлый раз, в первой версии. Сейчас, когда они проживали тот день и тот разговор заново, Антон повторил свой вопрос, уже зная Сашкин ответ и заранее улыбаясь. Он теперь часто замечал, что их отношения стали лучше: Сашка и раньше не была обидчивой, но он в первый год их совместной жизни иногда вёл себя как дурак.

Теперь ему часто хотелось поговорить с кем-нибудь о своей тайне. Даже подумывал о психотерапевте. Но побоялся, как бы не отправили к психиатру после таких откровений. Тогда Антон решил: доживём до конца этого ненормального, противозаконного, украденного года, а там посмотрим. Может, мы вообще оказались в потустороннем мире, где всегда будет 2019-й. Снова и снова будет наступать первое января, вечером Сашка будет приезжать из Москвы, потом они будут покупать кровать и перетаскивать вещи, а в конце года… Нет, об этом пока лучше не думать.

 

Но осень всё-таки наступила. Антон с каждым днём становился всё мрачнее, и только накануне того самого дня взял себя в руки. Весь год он сомневался: должен ли этот день быть почти таким же, как в первой версии? Если с самого утра все события пойдут по-другому, не станет ли всё ещё хуже? Сначала он хотел просто не выпускать Сашку из дома в этот вечер. Скажет, что у него плохое предчувствие. Она поверит, он же столько раз ей показывал, как он умеет «видеть» будущее!

И пусть тот автобус, как ему предписано, вылетает на перекрёсток. И пусть там сталкиваются машины — но Сашу они не толкнут, она не упадёт и не ударится головой об острый край поребрика.

А в последнюю ночь Антон передумал. Когда Сашка заснула, он сел за компьютер, полистал страницы с загородными базами отдыха и забронировал небольшой коттедж в Токсово. Утром сказал ей, что хватит уже сидеть дома, пора выбраться на природу. И ничего, что идёт дождь, у них же есть непромокаемые куртки и ботинки. Сашка любила сюрпризы, она захлопала в ладоши, бросилась Антону на шею и закричала, что это гениальная идея!

Доехали на электричке, от станции пошли пешком — Антон даже такси взять не решился: а вдруг есть такая штука, как «судьба»? И напротив Сашкиного имени там написана сегодняшняя дата и слово «автомобиль»?

Оставили вещи в коттедже, пошли гулять по мокрому лесу. Деревья стояли голые, чёрные, и толстый ковёр листьев мягко пружинил под ногами. Чего-чего, а автомобилей в этом лесу точно нет! Вечером, как обычно, работали, смотрели кино, ужинали. Сашка говорила, что надо почаще выбираться за город, ей тут так нравится! Тихо, безлюдно. Антон улыбался в ответ, но от волнения его иногда начинало трясти, и тогда он вставал, выходил на крыльцо и вдыхал холодный осенний воздух с острым запахом листьев.

Наступила ночь. Сашка была цела и невредима. Неужели всё получилось?

 

В следующие пять недель Антон совсем не оставлял её одну. Всюду ходил с ней, звал с собой, когда ему самому надо было уехать. А если она не соглашалась, отменял все свои дела. И вот этот год, наконец, закончился.

Тридцать первого декабря позвонила мать, приглашала в гости, но Антон пообещал зайти завтра. Сказал, что у них с Сашкой впервые в жизни появился шанс встретить Новый год вдвоём. На самом деле, конечно, не совсем вдвоём: собрались в Zoom’е небольшой компанией, отлично провели время.

Когда ложились спать, Антон не захотел отпускать Сашку в другую комнату, попросил остаться с ним. Она сразу заснула, а он всю ночь держал её за руку и ждал утра, как приговора. Через несколько часов Сашка открыла глаза, зевнула, высвободила руку, потянулась и спросила:

— Что не спишь?

— Боюсь проспать самое интересное.

— Да? А что именно?

— Сейчас узнаем, — и он взял со стола ноутбук.

01.01.2020.

Сашка ждала, что он скажет. Антон глубоко вздохнул и с серьёзным видом сообщил:

— Ну вот, видишь — двадцатые годы начались!

Сашка легонько шлёпнула его по руке: вот дурачок, повернулась на другой бок и снова заснула.

 

* * * * *

Счетовод вошёл в дежурку, притащил свои потрёпанные тетради, долго шелестел страницами. Наконец, нашёл ошибку. Вот он, этот лишний человечек. Счетовод ткнул толстым волосатым пальцем в строчку, нацарапанную его корявым почерком.

— Глянь, вот тут у меня тридцать седьмая душа записана. Должна была перейти из мира живых в мир мёртвых. Александра Воронцова, двадцать девять лет, родилась в Москве, замужем. И где она, скажи на милость? Куда подевалась? Что за самодеятельность?

Механик сдвинул брови, потёр замасленными пальцами лоб и виновато вздохнул:

— Дык тумблер же, чтоб его! Развалился в последний момент, а чинить уже некогда было. Вот вся их зона и застряла в предыдущем году.

— И что? Человечкам-то всё равно, сколько раз один и тот же год проживать. Они же неразумные, не умеют отклоняться от программы.

Механик задумчиво почесал бороду.

— Выходит, кто-то догадался. Сама ли тридцать седьмая, или надоумил кто. Да теперь уж и неважно. Пусть живёт.

— Ну, пусть, — согласился Счетовод, махнул рукой, вычеркнул тридцать седьмую строчку.

И они с Механиком ушли праздновать очередное переключение тумблеров.