Хьюстон, у нас проблемы

Испугавшись рёва машины, орёл взлетел с кактуса, на котором восседал. При этом он выронил из клюва гремучую змею. Я резко затормозил, не веря своим глазам – и правильно: ни орла, ни змеи нигде не было. Лишь акации на блёклом песке, агавы среди ковра голубой граммы, тут и там торчащие метёлки юкки, да синеющие на горизонте горы. Чиуауа – великая пустыня под Одинокой звездой.

Видимо, у меня начинались галлюцинации – от палящего солнца и воспаленной раны. Ничего, справлюсь. Я же не тот безумный латинос, который жрал кактусы вместе с индейским колдуном, а потом ему мерещились всякие волшебства…

Глоток тёплой воды из фляги слегка прояснил голову, и мой побитый «Хамви» с унылым упрямством старого пердуна вновь стал вбирать в себя жёлтую полустёршуюся полосу дорожной разметки. Словно кто-то втягивает бесконечную облепленную сырным соусом макаронину. Меня даже стало подташнивать.

Я не слишком люблю Техас. Раньше я тщательно скрывал это, даже от себя самого, не говоря уж о здешних крутых парнях. Но теперь, когда их трупы удобряют здешнюю землю, которая им уже не принадлежит, могу откровенно признать это. Куда больше мне по сердцу жёлтые поля Украины, афганские горы, пыльные улочки иракских селений или даже сирийская пустыня. Во всех этих местах ко мне приходила смерть, но сожрёт она меня здесь, где я родился за десять лет до начала нового грёбаного века.

Хотя прежде смерти я увижу Хьюстон – это точно.

Облезлый койот стремительно пересёк раздолбанное полотно дороги прямо перед тупым носом машины. Блеснули злобные глазки. Наглая скотина!

Или он тоже глюк?

Вообще всё мерзко. Солнце раскалило кабину ветхой жестянки, списанной из U.S.Army незадолго до того, как она перестала существовать. Прах из-под колёс мерзко скрипит на зубах, в кое-как перевязанном бедре пульсирует всё усиливающаяся боль.

Мне надо углубиться в глушь, залечь на дно, зализать раны. Как долбанному койоту. Мне надо убедить их, что я мёртв – так же, как и мои ребята. А потом добраться до Хьюстона, где всё будет хорошо.

Если, конечно, я смогу живым миновать их блокпосты, понатыканные на всех федеральных трассах. Они уже во всём Техасе! Да разве же только там… Калифорния (где, впрочем, их потеснили японцы, что не лучше), Аризона, Нью-Мексико, Невада, Юта – везде их проклятый флаг. Он почти как мексиканский, с пожирающим змею орлом на кактусе-опунции. Флаг Великого Ацтлана.

Я думаю иногда: хорошо, орёл – это они, гордые потомки ацтеков, тольтеков и прочих чертей. Змея – это мы, проклятые гринго, которых они убивают, а иногда и жрут. А кактус что же тогда?.. Надо полагать, это страна, некогда носившая название США.

Моя рука безотчётно оторвалась от баранки, прикоснувшись к груди, к потемневшей пятиконечной звезде в круге. Знак техасских рейнджеров и бывший мексиканский серебряный доллар с орлом на кактусе… Я ещё поквитаюсь с ними, не будь я Стив Лис Уокер, чьё имя наводит на них ужас!

Вспышка прошла, я снова притормозил – следовало вести машину осторожнее. Постоял, свернул самокрутку. Слава Богу, что ещё есть табак, еда и патроны – немного, правда.

«Да благословит тебя Бог, Техас!» Мы пели гимн штата, когда наш флаг с одинокой звездой реял на одном уровне с флагом США. И старались не думать, что всё это – пластиковая кость для домашней собачки. Бог ведь поистине благословил Техас! Мы гордо носили джинсы, ковбойские шляпы и галстуки-боло. Мы чуть презрительно относились к прочим штатам, да и к Вашингтону тоже. Разве наши прадеды не отвоевали для этого края независимость? Разве не можем мы в любой момент вновь возвратить её, осиротив звёздно-полосатый на одну звёздочку?..

Только оказалось, что наши прадеды и мы – очень разные парни. Ну, по большей части.

И мы не обращали внимания на тех, кто рядом. А латиносы ведь тоже считали эту землю своей, и – наедине с собой я могу признать – оснований на это у них побольше. Подростки из уличных банд постепенно пропитывались идеей великого государства индейцев и их потомков на оккупированном гринго юго-западе. Идеей, произведённой их яйцеголовыми соплеменниками из Калифорнийского университета и прочих подобных мест. Потом малолетние шпанцы вырастали в опытных бандитов. А ещё они всё время размножались! Постепенно белые оказались чуть ли не в меньшинстве. И когда Господь попустил подохнуть державшим мир китам, мы услыхали со всех концов: «Mata los gringos!»*.

***

— Убей гринго!

Они орут это даже ночью. Перепившиеся текилы, обдолбанные коксом черноусые мачо. Теперь прекрасно экипированные и вооружённые. Гранатомёты XM-25, винтовки XM-8 – на Ближнем Востоке у нас были единицы такого железа. Но дома мы умрём не от свинца и пламени, а будем раскрошены и выпотрошены мачете. Иногда кто-нибудь из них поднимает клинок над головой, чтобы мы полюбовались на него из развалин, где сидим мы, техасские рейнджеры. Развалины называются миссия Аламо.

— Помни Аламо! — кричим мы в ответ.

Бог есть. А ещё у Него есть самое ужасное чувство юмора. Спустя почти двести лет после того, как в этом старом уже тогда форте сражались и умирали техасские парни, сражаемся и умрём мы. Но кто будет помнить нас?..

— Помни Аламо!

…А начиналось всё незаметно. Скажем, как-то раз задумал наш губернатор забрать из федеральных банков техасское золото. Он уже тогда видел, куда дует ветер, и пытался подготовиться к будущим бурям. Позже все мы поняли, насколько он был прав, да только ему уже вырвали сердце на жертвеннике то ли Кетцалькоатля, то ли Уицилопочтли… А тогда о независимости думали многие техасцы, им давно надоел федеральный центр с его штучками-дрючками, вроде легалайза содомских браков – тьфу на них! – или обожания черномазых. Короче, многие из нас не заметили, как перестали быть американцами. Да были ли мы ими когда-нибудь?..

В Вашингтоне тоже следили за техасской розой ветров. Периодически федералы для острастки устраивали у нас военные учения с легендой противодействия сепаратистам, хе-хе. «Зелёные береты» и ребята из ФБР развлекались в наших краях вовсю, а наши рейнджеры и минитмены за ними наблюдали.

Пока не случился инцидент под Остином. Что там случилось, я точно не знаю до сих пор – валялся в то время в госпитале после Украины, а то бы, конечно, тоже не сидел сложа руки. В перестрелке погиб один фэбээровец из SWAT, двое рейнджеров, было по несколько раненых с обеих сторон. После этого техасских рейнджеров стали «прессовать» (русское словечко, которое я подцепил на Украине, очень уж оно мне нравится). В общем-то, и до этого их корпус казался такой блестящей штукой на груди штата – вроде медальона на боло – красивой, но, в общем, бесполезной. Бренд, предмет гордости…  Рейнджеров всего-то было человек сто пятьдесят, но раньше им хоть платили хорошие деньги. А после «остинского инцидента» финансирование резко урезали – на штат надавили из Вашингтона. Дело в том, что корпус был законом защищен от роспуска. Конечно, любой закон можно обойти, но легче действовать другими путями. Пошли увольнения, суды, всякие придирки. В общем, когда я подлечил свою клешню, уволился из армии и вернулся на родное ранчо, от знаменитых техасских рейнджеров осталось немного.

После проклятого 2020-го, с его эпидемией ковида, придушенным Флойдом и цирком BLM, миновало уже года четыре. В наших краях все оставалось более-менее пристойно, но и мы нахлебались позора – и на коленях наши копы вставали перед ниггерами, и похоронили этого гангстера у нас в Хьюстоне, в золотом гробу. Наш мудрый губернатор произнёс по этому случаю трогательную речь, в которой предрёк изменение хода истории, и ведь оказался прав, засранец.

Впрочем, зря я так на покойника… Он, по крайней мере, вовремя ввел у нас ЧП и не допустил погромов. А дальнейшее уже было не в его власти…

Понятно, что всю свистопляску затевали ради того, чтобы не допустить переизбрания Трампа. Не знаю, какой койот сожрал мозги вашингтонских умников, но они и правда были уверены, что всё пройдет гладко и они сорвут банк. Только вот успокаиваться никто не собирался. В больших городах и на севере, и на юге чёрные кварталы становились сами по себе. Белые копы больше не заходили туда, а местная «милиция» состояла из бывших бандитов. Эти зоны стали обносить стенами с колючкой, но банды периодически прорывались наружу, грабили, жгли и убивали.

Белые ушлёпки – всякие анархисты, либералы и геи, объединялись с чёрными гангстерами. Скоро об автономии стали объявлять целые города. Ад становился всё более роскошным, кровь лилась рекой, а армия ничего не предпринимала, про полицию и нацгвардию уж не говорю.

Трамп-таки отменил выборы и ввел военное положение. Сначала, вроде, помогло, пипл стал успокаиваться, но тут Дональд взял и умер. Говорят, ему помогли. Думаю, не без этого. Армия отказалась повиноваться Белому дому, и всё полетело к чертям собачьим. В том числе и доллар, что, как несложно догадаться, имело сраные последствия по всему миру.

Реднеки в конце концов не выдержали. На юге возродился три К, белые стали формировать отряды и наступать на чёрные анклавы. Резня там шла тогда знатная, да и по сей день идёт, только теперь уже между Ацтланом и Республикой Миссисипи. Вдобавок, Лакота провозгласила независимость, и стали восставать индейцы в других резервациях. Так что, когда отпали Гавайи, это уже никого особенно не удивило.

У нас пока было тихо, а все дикие известия из остальных штатов мы, как обычно, пропускали мимо ушей. Даже злорадствовали: после остинского инцидента Белый дом стал у нас совсем не в чести. Начавшаяся смута была нам даже удобна: центру не до нас, и мы могли спокойно заниматься своими делами. Теперь-то я, да и не только, думаю, что надо нам тогда было скорее объявлять независимость – благо, мы имели право на референдум, а не цепляться за тонущий Вашингтон. Так, возможно, не умерли бы многие люди…

А тогда парни со всего штата бросились в корпус рейнджеров – несмотря на нищенские деньги, которые теперь там платили, и косые взгляды федеральных мистеров. Среди тех, кто прошёл жёсткий отбор в корпус был и я – злой, умеющий убивать. С последним, правда, оказалось не очень – мы были просто придатком полиции, путающимся у неё под ногами. Для того чтобы заработать на наше собственное содержание, умники из гражданских менеджеров придумали коммерческие проекты. Один из них – в Аламо, Сан-Антонио, в нём я и принял участие. Да так, что до сих пор тошно.

Мы изображали для туристов (которых, однако, становилось все меньше) защиту Аламо от мексиканских солдат генерала Санта-Анны. Палили из копий допотопных винтовок «Кентукки», мушкетов Харперс-Ферри и пистолетов Уотерса. Называлось это исторической реконструкцией. Работали в туристический сезон по месяцу, посменно, и моя очередь как раз пришлась на начало Большой Заварухи.

Латиносы во время чёрных волнений больше помалкивали, однако кое-кто пророчил, что они ещё скажут своё слово. И правда – их час пришёл, когда негры поостыли. Юго-Запад запылал как-то вдруг – от Хьюстона до Сан-Франциско. Толпы чиканос вышли на улицы, и мы впервые поняли, насколько их много. Сначала банды, по примеру негров, тупо жгли машины и громили магазины, но потом словно невидимая рука организовала их. У них появилось современное оружие и новенькая униформа, они составляли настоящие воинские части, шедшие в бой под флагом Мексики или Ацтлана. Чёрт знает, кто стоял за этим. Думаю, все понемногу – мексиканское правительство и наркокартели, наши толстосумы из их соплеменников, а может, и стопроцентные американцы. Не удивлюсь, если приложили руку и русские с китайцами. Как бы то ни было, к мятежникам стали присоединяться полицейские и национальные гвардейцы – их соплеменников там было достаточно. И в армии тоже, но армия пока держалась, хотя бандидос осадили несколько военных баз. В том числе и одну в Сан-Антонио, без которой нам бы не поздоровилось.

Когда толпа за пару часов захватила город, в Аламо было двадцать два рейнджера. Двадцать два!.. И разумеется, крепость стала одной из первых целей воинов Ацтлана. Захватить её для них означало, вроде как поднять свой флаг, чтобы его увидел весь мир. Но не надо думать, что мы защищали национальную гордость и историческую память Техаса. Мы бы ушли оттуда, видит Бог. Но идти было некуда – они бы растерзали нас. И мы остались.

Слава Богу, помимо кремнёвых пистолетов и ружей у нас было и штатное оружие. Но даже с дробовиками, винтовками «Ругер-мини» и кольтами нам приходилось несладко. Пока на помощь не прорвались ребята из уже захваченной к тому времени военно-воздушной базы. Пять грузовиков под прикрытием двух «Брэдли» (один из них сожгли по дороге) добрались к нам по пылающим улицам. В грузовиках – автоматы, пулемёты, гранатомёты, боеприпасы, два миномёта М-120, снятая с самолёта пушка «Вулкан». Всё, что ребята успели собрать перед тем, как разъярённая толпа не ворвалась на базу. Вообще-то, мы собирались сами прорываться к ним, но вышло так, как вышло…

Теперь нас стало чуть больше сотни – рейнджеров, лётчиков, аэродромного персонала и охраны из ЧВК, да ещё людей из города. И мы стояли ещё трое суток – против многих тысяч. Сначала было относительно легко – эти одуревшие от наркоты бараны десятками гибли от нашего огня. Но потом появились небольшие команды ухватистых ребят в камуфляже и с очень хорошим оружием. Они возглавляли штурмующих и били в самые слабые наши места – очень эффективно. Я десять лет прослужил в спецназе и сразу узнал коллег.

Это и был спецназ – Аэромобильная группа главного командования мексиканской армии, тайно переброшенная через Рио-Гранде. Об этом я узнал позже, но уже тогда стало ясно, что участь наша решена. «Зелёные береты» на помощь не пришли и не придут, военные базы по всему штату блокированы или захвачены, полиция перебита или перешла на сторону мятежников. Да уже и не мятежников, а ополченцев Ацтлана и мексиканских солдат. Так что оставалось одно:

— Помни Аламо!

Как-то получилось, что к концу второго дня осады я встал во главе нашего сборного воинства. Командовавший нами с самого начала майор Джим Боуи был ранен в голову снайпером и лежал в коме (через два дня удар мачете окончательно отправил его на тот свет). Среди летунов не было никого выше уорент-офицера по званию, а я в армии был первым лейтенантом. Впрочем, думаю, дело не в этом – просто парни мне верили.

Я врезал очередь по мелькнувшему впереди силуэту в камуфляже. Кажется, попал. В ответ по моей позиции ударило несколько стволов. Я вжался в землю.

С нашей стороны заработал «Вулкан» и заставил мексиканцев на время замолкнуть. Я поднял голову и оценил ситуацию. Она была мерзкой: нас снова оставалось не больше двух десятков, в основном раненых.

— Отходим в часовню, — проорал я, пытаясь перекричать грохот боя.

Часовня миссии Аламо, разрушенная до того как была достроена. Обитель техасской свободы, в которой двести лет назад нашли смерть последние защитники форта. И теперь мы были там – израненные и отчаявшиеся.

«Вулкан» выплюнул в атакующих последние пули, осёкся и закрутился вхолостую. Я пытался экономить, посылая короткие очереди в мелькающие фигуры. Те прятались очень грамотно. С нашей стороны стреляли всё реже. Мой автомат замолк – это был последний рожок. Еще несколько выстрелов из кольта.

— Mata los gringos! – это я услышал, а вот взрыв прилетевшей гранаты – нет.

Вспышка и тьма.

***

Я уже много часов еду по заброшенной дороге среди пустыни. «Хамви» на пределе, да и я тоже – меня трясёт отвратительный озноб, а бедро рвёт боль. Похоже, несмотря на все вколотые антибиотики, начинается заражение крови. Очевидно, Хьюстона мне не видать… Не особенно на это и рассчитывал, хотя меня можно назвать везунчиком. Ведь и в Аламо они приняли меня за мёртвого и оставили среди гор изрубленных тел – пленных они не брали. Ночью я выбрался оттуда, кое-как перевязал раны, нашел неповреждённую машину и почти месяц скрывался на ранчо у друзей.

Зато они добрались до моей жены и троих детей… Я не хочу вспоминать об этом.

Однако, надо полагать, везение моё закончилось, и 2035 год от Рождества Христова станет для меня последним. Впрочем, я ведь до него дожил, а значит, мне опять повезло… И даже сейчас я, видимо, один из всего моего отряда, выжил после неудачного набега на базу «ягуаров» – ацтланских карателей, кровожадных упырей.

Углядев выветренную скалу с козырьком, образующим нечто пещерки, огороженной зарослями кактусов, я остановил машину. Погони за мной не было уже несколько часов – я ведь хитрый Лис Уокер и делаю то, чего от меня не ждут. Сейчас они наверняка искали меня в Гуадалупе-Маунтинс, где у меня и правда имелась пара тайных берлог. Они не ожидали, что я двину прямиком через пустыню.

Прихватив «Хеклер-Кох» и аптечку, я доковылял до укрытия. Надо было перекусить, хотя совсем не хотелось, и часик отдохнуть. Иначе и правда не видать мне Хьюстона.

Пока я с отрядом скрывался то в горах, то в пустыне, периодически нанося врагу короткие резкие удары, до меня доходили всякие слухи. Что ацтланцы так и не смогли войти на территорию центра НАСА в Хьюстоне. Что там сохраняется власть Вашингтона – сколько там её ещё осталось с разваленной страной, непонятно кем избранным президентом и войной всех против всех. И, мол, тамошние военные и яйцеголовые до сих пор рулят спутниками. Я все эти годы пытался добраться туда, но война мешала. А теперь вот, кажется, всё-таки проверю, так ли оно.

Иначе никак не получалось – только приехать лично. Интернет и сотовая накрылись почти сразу после начала заварухи, потом одна за другой выходили из строя телефонные линии, а теперь мы уже давно узнаём новости из отрывочных сообщений по радио. Причём никто не знает, что в них верно, а что деза.

Точно известно лишь то, что ООН в Пекине постановила взять под контроль наше ядерное оружие и послала в бывшие США голубые каски, более чем полностью состоящие из китайских, русских и британских солдат. Это, конечно, гнусная оккупация моей страны, но да благословит Бог этих парней – они всё правильно сделали. Иначе, пожалуй, к этому времени мир бы уже взлетел на воздух. Ацтланские психи вконец обезумели. Например, возродили «древнюю ацтекскую религию» с жертвоприношениями сердец…

Мексика официально отказалась поддерживать Великий Ацтлан, реальную власть на этих территориях имели наркокартели со своими формированиями и другие парамилитари – ещё более кошмарные. Нам оставалось лишь драться. Но и с этим были проблемы: белых перебили или обратили в рабов почти без сопротивления – и куда только девались все эти славные стрелки из вестернов?.. Я, впрочем, наскрёб людей из бывших копов, застрявших в Техасе федеральных солдат, нацгвардейцев. А вот рейнджером среди них был лишь я – остальных вырезали, даже дряхлых отставников…

Победить мы не могли – только мстить. Что и делали – не менее изощрённо и кроваво, чем наши противники. Ацтланцы боялись нас до рвоты и звали Los destriptadores**. И правильно делали. Но отряд нёс большие потери, а с пополнением становилось всё более туго – оставшиеся белые не хотели воевать, а просто бежали на север или в контролируемые ооновцами зоны. А те, кто не бежал… на них тоже не стоило слишком полагаться. Ведь во время последнего боя «ягуары» ждали нас в полной готовности, а это значит, что в моём отряде завёлся «крот»…

В теньке под каменном навесом я сдвинул на лоб шляпу, уселся на расстеленном пончо и откинул спину на тёплую каменную стенку. Через силу пожевал немного крекеров с сушеным мясом и запил водой, стараясь не глотать слишком жадно. Если всё сложится хорошо, к вечеру я пересеку пустыню, но всё равно пить надо экономно.

Бедро расслабилось и слегка поутихло. Я не хотел разматывать повязку и смотреть на рану – завтра буду в Хьюстоне, а там наверняка есть врачи. Я достал из аптечки шприц и вкатил себе антибиотик с обезболивающим. Потом прикрыл глаза.

Да, я надеялся на чудо – на то, что надежда не умерла. Я имел на это право – ещё пять лет назад я был гражданином самой сильной страны в мире и лучшего её штата. Поэтому это не чудо, а справедливость – в Хьюстоне всё хорошо, и я буду там.

— А почему именно в Хьюстоне? – раздался рядом со мной слегка скрипучий голос. Весьма ехидный, надо сказать.

Я вытаращился и судорожно схватился за автомат. Передо мной сидел койот и смотрел на меня блестящими бусинками глаз. Не знаю, давешний, или другой, но такой же облезлый и наглый.

— Пошёл вон, — с трудом произнёс я пересохшим ртом. – Хер ты мой труп получишь!

— Нужна мне твоя вонючая туша, — лениво ответил он тем же скрипучим голосом.

Я почти не удивился – говорящий койот, эка невидаль.

— Какого хрена ты тогда припёрся? – спросил я, отхлебнув глоток воды.

— Койоты очень любопытные, ты не знаешь разве? Давно таких дураков, как ты, не видел, думал, уже повывелись.

Он почесал ухо задней лапой и нагло осклабился.

— Вот пристрелю тебя сейчас, — просипел я, положив руку на кольт.

— На-а, не пристрелишь, — тварь даже вывалила язык от ехидства. – Тебе же тоже любопытно со мной поболтать. Ты всегда был любопытным, Лис Уокер.

Его правда. Я откинулся спиной на тёплый камень и поинтересовался:

— Что же ты тогда на меня гавкаешь?

— Потому что ты дурак, — повторил зверь. – Ты же любишь читать, и историю знаешь. Вспомни Хоакина Мурьету, Джесси Джеймса, долбанного Че Гевару. Или того русского парня, которого твоя группа убрала на Украине… Мозгового. Все вы кончаете одинаково. Сейчас тебя предали, и ты еле ушёл, словив пулю в ногу. Но очень скоро тебя предадут хитрее, а пуля влетит в голову.

Крыть мне было нечем, но я упрямо мотнул головой.

— Я еду в Хьюстон. Там такого не случится.

— Вот мы и вернулись к тому, с чего начали, — произнёс койот. – Почему Хьюстон?

И тут из меня полилось – в голове будто краник для слов открылся.

— Потому что там – моя Америка! Которая строила авианосцы и запускала астронавтов! Потому что туда не добрались сраные латиносы. Пусть не сейчас, а через несколько лет мы соберём там силы и отвоюем свою страну! А пока будем наблюдать через спутники за тем, что творится, договариваться с русскими и китайцами, бить ацтланцев там, где можно и нужно. А если нам не удастся победить здесь, мы построим ракету и улетим… на Луну! И сделаем там новый Техас. Хорошие парни всегда в конце концов побеждают, а если у них там, в Хьюстоне, нет вожака – вот он я! Ты назвал инсургентов, которых убили, так вот тебе те, которые победили: Джо Сталин, Мао Цзэдун, Фидель Кастро, Менахем Бегин!..

Койот открыл пасть и несколько раз тявкнул. Это было похоже на кашель. Или глумливый смешок.

—  Ты дурак, Стив Уокер, – безапелляционно заявил он.

Краник в моей голове закрылся, слов иссякли, и я просто прикрыл глаза. Но голос койота продолжал звучать.

— Диктаторы кончают не лучше, вспомни Саддама или Каддафи, — убеждал он меня спокойно и даже как-то мягко. – Что до Хьюстона… А, сам всё увидишь. У меня, вообще-то, к тебе деловое предложение, Стив.

Я молчал. Он тоже промолчал, потом продолжил.

— Видишь ли, я не совсем койот. Я… посланник.

— Ангел что ли? – лениво спросил я, открывая глаза.

Кажется, у меня начинался предсмертный бред.

— Нет, — помотал он головой. – Скорее, вербовщик. В общем, есть предложение – оставить здесь твои стрёмные дела и повоевать в другом месте.

Я поглядел на него с умеренным интересом.

— Это где же?

— Там, — койот задрал острую морду в небо.

— На том свете?

— Да нет же – там, где ты хотел, в космосе.

— На Луне?

— Гораздо дальше, Стив. Среди звёзд.

— То есть, ты хренов инопланетянин?

Зверюга снова помотала головой.

— Землянин, такой же, как ты. Но… как бы это сказать… я менеджер что ли… У твоих потенциальных работодателей.

— Ясно, — вздохнул я. – Ты вербуешь меня в наёмники драться в космосе за хреновых инопланетян.

— Нет – за Землю. Там, — он снова кивнул в закатное небо, — ведутся такие битвы, перед которыми ваши здешние разборки – ссора в детском саду. И если бы не парни, которых мы набираем из всех народов… да и времён тоже, на этой планете творились бы такие ужасы, о которых ты и не догадываешься. И там нет разницы, американец ты, мексиканец, китаец или русский – все солдаты Земли. Правда, подходят для этого далеко не все, кто умеет воевать. Ты – подходишь.

Не то, что я совсем уж без фантазии, смотрел всякие фильмы про дальний космос, мальчишкой даже фанател от Star Trek***, так что вполне допускаю звёздные войны и прочие такие штуки. Но не убедил он меня что-то. Да и какой же вербовщик из, прости, Господи, койота…

Я упруго вскочил на ноги и обратился к нему:

— Бро, моя земля – вот она, — я обвёл рукой пустыню. – Тут я родился, дрался, тут и помру. И я – техасский рейнджер, — я хлопнул ладонью по своему значку. – И вообще…

Я подхватил своё барахло и направился к «Хамви».

— …Мне пора в Хьюстон, — закончил я, поправляя шляпу.

***

Я был удивительно бодр и свеж, бедро не беспокоило – похоже, отдых пошёл мне на пользу. «Хамви» явно тоже – я и не заметил, как мы выскочили из пустыни и понеслись по федеральной трассе. Удивительно, но за всю ночь, пока я по ней ехал, мне не встретилось ни одного ацтланского блокпоста. Вернее, они были, но все пустовали. Сначала я осторожничал, потом стал недоумевать, а потом понял, что они, скорее всего, оттянули все свои отряды, какие были, против негров Миссисипи, голубых касок, японцев и индейской Конфедерации наций. Сиу, апачи, команчи, чероки, яки и прочие совсем не жаждали попасть в подданство Великого Ацтлана с его чудесными богами и наркобаронами.

Так что препятствий для меня не было… почти до самого Хьюстона. Я бы попался, но в последний момент сработало мое чутьё. Под утро, сам не зная почему, я затормозил, взял бинокль и залез на проржавевшую конструкцию для рекламных билбордов.

Да, вот он, за поворотом – действующий блокпост на бывшей автозаправке. В предрассветных сумерках я видел перегороженную бетонными блоками дорогу, на которой остался проезд лишь для одной машины, мешки с песком, из которых торчало дуло пулемёта, и огонёк сигареты – заставить их не курить на посту невозможно, чем мы часто и пользовались.

Спустившись, я взял из машины автомат и гранаты и кружным путём пошёл по разросшемуся за годы кустарнику. На блокпосте было двое ацтланцев – форму не разглядел, да какая разница, к какой банде они принадлежат… Один должен сидеть за пулемётом, а второй – наблюдать за дорогой. Ага, как же… Увлечённо треплются о чём-то, дымя сенсемильей. Наверняка о бабах. Об изнасилованных ими белых рабынях.

Выскользнув из кустов, я перешёл дорогу совершенно бесшумно, как умел. Они ничего и не почуяли, пока я не оказался за их спинами.

— How you doing****, парни? – вежливо поинтересовался, уже работая своим боуи.

Одному перерезал горло, второму всадил тесак в сердце – оба пикнуть не успели, только вытаращили глаза и осели на потрескавшийся асфальт, заливая его кровью.

Остальные наверняка дрыхли в бывшем магазинчике. Я осторожно, но быстро подошёл к распахнутому от духоты окну и прислушался. Точно – храп из четырёх или пяти глоток. Сорвав кольца с двух гранат, я забросил их внутрь, упал на землю и перекатился под защиту бетонных блоков. Полыхнуло, ухнуло, полетели щепки и стёкла, кто-то дико взвыл, но тут же смолк, и настала тишина. Я лежал, выставив автомат, но стрелять, кажется, было уже не в кого.

Я встал во весь рост, и тут неведомо откуда на меня налетел огромный, покрытый копотью мачо, с диким криком размахивающий мачете. Бог знает, где он был, может, маялся животом в сортире. Я отбил его удар автоматом, одновременно вспоров ему живот ножом. Он рухнул на колени, зажимая вываливающиеся кишки, и я добил его ударом в шею.

Больше тут явно никого не было. Я снял автоматы и кое-какую снарягу с первых двух. В магазин лезть не стал – незачем. Нашел на мешках початую бутылку текилы, отпил хороший глоток. Потом решил на всякий случай посмотреть, нет ли чего в колонках – бак «Хамви» был почти пуст. И знаете, бензин был! А я тут раскидывал гранатами…

Следовало скорее заправиться и убираться, пока пожар не добрался до горючего. Еле успел – отъехав на километр, услыхал глухой взрыв, и небо окрасилось пламенем.

К полудню по пути то и дело стали попадаться хаотично разбросанные поселки, апартмент-комплексы, деревни, стоящие среди множества маленьких озёр и речек. Уже Хьюстон. Я бывал тут всего раз пять в жизни и ориентировался неважно. Поэтому решил не углубляться в огромный город, а свернул на кольцевое шоссе и направился в сторону Мексиканского залива.

Когда-то тут стояли бесконечные пробки, а теперь стало совсем пусто – лишь ржавели оставленные машины. Дома выглядели заброшенными, многие сгорели. Среди них изредка мелькали силуэты прячущихся людей. Пару раз меня обстреляли из «зелёнки», но как-то без особого энтузиазма. А вот стай одичавших псов было много, кое-где они подозрительно копошились, явно пожирая падаль.

Через какое-то время мне стали попадаться могильные памятники на обширных, заросших бурьяном пустошах, кое-где торчали статуи и пальмы. Многие из плит и вазонов были повалены и разбиты, стоящих крестов вообще почти не осталось. «Houston Memorial Gardens», — прочитал я на красной кирпичной стене.

То самое кладбище, на котором в 2020-м с помпой похоронили Джорди Флойда, сейчас во всю глотку хохочущего над нами в аду. Хотел бы я увидеть его могилу…

Я её увидел, хотя специально не искал, и вообще проехал бы мимо, поскольку над ней уже не возвышалась всему миру известная скульптурная группа: стоячая стела из чёрного гранита с выступающей из него богомерзкой рожей негрилы и фигура из белого мрамора – коленопреклонённая женщина в лучистой короне.

Теперь же я увидел то, что принял сперва за заросли странных тёмных кактусов. Но жуткая вонь подсказала мне, что я ошибся – это были громадные, сотворённые усилиями многих людей, кучи дерьма. Подъехав ближе, я увидел и остатки взорванных статуй. «I can breathe»*****, — когда-то было написано на стеле. Ну, если можешь дышать, так понюхай… Я бы внёс свою лепту в оформление мемориала, но меня стали мучить позывы на рвоту. Так что я просто помочился в сторону могилы и скорее отправился дальше.

Чем ближе я подъезжал к космическому центру имени Линдона Джонсона, тем больше меня грызло беспокойство. А потом оно превратилось в обречённую уверенность – когда я увидел всегда встречавший тут посетителей Боинг, несущий Шаттл. Они сгорели – уже давно.

Здесь вообще везде воняло старой гарью и мертвечиной, и смрад этот не мог смягчить ветер с Чистого озера. Везде смерть и разруха. Я плохо помню, как носился среди сожженных ангаров и павильонов, в буйной поросли бурьяна, в поисках хоть кого-то живого, заглядывал в разрушенные корпуса, но находил лишь обглоданные человеческие остовы.

В отчаянье я орал, показывал факи небесам, рыдал. Всё бесполезно. Здесь правила мерзость запустения, бесполезная и мне, и ацтланцам, и Богу.

Пристрелив пару рычащих на меня диких собак, я зашёл в очередное раздолбанное здание, похоже, центр управления полётами. У меня мелькнула мимолётная надежда: вдруг что-то тут работает, и я умудрюсь перехватить управление хоть одним спутником. Это показывает, до какой степени безумия я дошёл.

Но в большом зале я нашёл лишь разломанные столы, да раскуроченные компьютеры. А также кучи старого дерьма и несколько кострищ. «Mata los gringos!» — было намалёвано на огромном экране, на котором яйцеголовые когда-то наблюдали наших парней на орбите. Намалёвано, кажется кровью.

Стены были тоже в разнообразных надписях, крови и субстанции, в которой я опознал засохшие мозги.

Ногу скрутила невыносимая боль, вновь навалился озноб. Я сполз по стенке на замызганный пол.

— Хьюстон, у нас проблемы, — проговорил я, снимая шляпу и кладя её рядом с собой.

Призрачное эхо отозвалось на мой голос глухо и страшно.

Торопясь избавиться от невыносимой мерзости, я упёр ствол кольта в подбородок и нажал на курок.

Настала тьма.

***

— Ну что, убедился? – услыхал я знакомый скрипучий голос.

Открыв глаза, я уставился на знакомого койота. Похоже, он так и просидел подле меня в одной позе.

В пустыне совсем стемнело, с неба светили бесчисленные звёзды. Боль в бедре пылала ровным сильным пламенем.

— Да, да, ты всё ещё здесь, — кивнул зверь. – Но, уверяю: там, где ты сейчас был, ровно то, что ты видел. Даже хуже.

— Что же, — помолчав, проговорил я. – Твоё предложение ещё в силе?

Койот осклабился, вывалив язык, и кивнул.

— Тогда…

Я снял с куртки значок рейнджера и положил его на песок.

— Пошли, — я попытался встать, но понял, что не в силах пошевелиться и вопросительно взглянул на койота.

— А ты думал, я тебя заберу с этим поломанным телом? – проворчал он. – Я же сразу сказал, что оно мне ни к чему.

— Значит, я всё-таки умру, — вздохнул я.

Койот насмешливо тявкнул.

— Стив, ты только что застрелился и сидишь в центре управления полётами со снесённой башкой, в собственной крови и мозгах, — заговорил он с менторской интонацией. – А может, она, твоя башка, сейчас гниёт на колу у базы «ягуаров» — вместе с головами твоих парней. Или ты уже давно подох в этой пещере… Ты не можешь точно сказать, жив ты сейчас или мёртв. Но ты осознаёшь себя и говоришь со мной – этого достаточно. А тело… тело тебе дадут другое – там, — он кивнул на небо, звёзды на котором разгорелись так, как я не видел ни разу в жизни.

— Твоя правда, — согласился я, вышел из тела, поглядел на него, прощаясь, и вступил на бесконечный звёздный путь.

***

Стива Уокера, последнего техасского рейнджера, нашли среди пустыни Чиуауа на следующий день бойцы картеля Los Zetas, в последние годы занимающегося больше не наркотиками, а работорговлей. Они подъехали на трёх джипах, расписанных эмблемами картеля, ликами святой Смерти и ацтекских богов.

— Это он, El Zorro******, — подтвердил черноусый команданте, вглядевшись в лицо сидящего в пещерке среди кактусов трупа.

Загадочная полуулыбка на его лице беспокоила команданте.

— Mata los gringos! – проорал он, разряжая в тело барабан револьвера.

Покойник сполз на бок, продолжая улыбаться. Команданте плюнул на него и отвернулся. Труп погрузили в «Хамви», и все машины уехали. За этим внимательно наблюдал из зарослей опунции облезлый койот. Он сидел тихо, лишь прижимал уши от громких голосов и выстрелов. Когда всё закончилось, он протрусил к укрытию под скалой, нашёл там затоптанный в пыль серебряный значок, не замеченный бандидос, обнюхал его, поднял морду к небесам и коротко тявкнул. Повернулся и неспеша исчез в зарослях.

 

*Убей гринго! (исп.)

**Потрошители (исп.)

***Звездный путь (англ.)

****Как дела? (англ.) – традиционное техасское приветствие.

*****Я могу дышать (англ.) – перефразированные последние слова Джорджа Флойда.

******Лис (исп.)