Люди — это заразно.

Люкс. Дурацкое имя. Не короткое, решительное Лекс, не звучное библейское Лукас… В конце концов, можно было ограничиться всего тремя буквами. Тогда, по-крайней мере, издевательская фраза: «Люк, я — твой отец!» звучала бы более оправданно.
Люкс рано осиротел. Так говорили воспитатели редким кандидатам на его усыновление в Центре распределения.
Как будто шестилетний ребенок может осиротеть вовремя.
— Особенный, — словно подводя черту, добавляли социальные работники и многозначительно умолкали.
Будь у Люкса чуть больше опыта и чуть меньше веры чужим взрослым, он бы никогда не признался в том, что слышит странное. Акоазмы — элементарные и простые слуховые галлюцинации неречевого содержания. Термин включает широкий спектр мнимых звуков: от звериного рыка и автоматной стрельбы до райской музыки. Люкс же постоянно слышал щелчки метронома.
К сожалению, маленьким сиротам с большими проблемами зачастую негде взять столь полезный навык — держать язык за зубами. Это здорово подняло бы им шансы на усыновление, что особенно актуально после отмены доплат за детишек с отклонениями.
Впрочем, социальная машина защиты гарантировала каждому ребенку новых родителей. Положенный срок вышел, и так как приемная семья не спешила находиться, Люкса определили в фостерную. В переводе с языка бюрократии это означало «временная».
— Привет, шкипер! — Эдвард Гарсия, штаб-сержант, ветеран битвы за Фаллуджу, склонился над Люксом. Вынул из нагрудного кармана военной куртки пакетик мармеладок «Джелли Бинс» и с широкой улыбкой протянул испуганному малышу. Метроном издал предостерегающий щелчок.
— Не бойся, — ласково произнесла неестественно худая женщина с тусклыми волосами. Она тоже старалась улыбаться, но в глубине ее воспаленных глаз Люкс разглядел лишь тоску пополам с отчаянием. Слабый огонек безумной надежды на миг вспыхнул и тут же погас. Жена морского пехотинца Мария Гарсия больше не верила в чудеса. Посттравматическое стрессовое расстройство — совсем не тот подарок, что ожидаешь получить от мужа на рождество. Эдвард единственный, кто выжил из экипажа «Хамви», подорвавшегося на управляемом по проводам фугасе. Заряд сдетонировал под левым задним колесом, вспоров днище бронированной машины. Рядовому первого класса буквально оторвало задницу. Остальным досталось от града из ржавых болтов и гаек, которыми иракцы так любили «дорабатывать» авиационные снаряды. Не пострадал только сидящий справа от водителя Эдвард. Физически он остался цел.
С новыми временными родителями Люкс покинул стены Центра. Подаренный на прощание разноцветный шарфик с логотипом Дома сирот душил своей неискренностью. «Щелк-щелк», — грустно отстучало в мозгу Люкса.
Днем Эдвард Гарсия старался держаться, изображая примерного мужа и отца. Страх приходил к нему по вечерам, минуя транквилизаторную блокаду. Тогда штаб-сержант вооружался бутылкой виски и включал сборник блюзовых композиций «Лучшее за 2004 год». Курил одну сигарету за другой, сидя в плетеном кресле на открытой веранде. Иногда с кем-то спорил, пьяно смеялся, плакал. В такие моменты взгляд Эдварда был взглядом живого мертвеца. Мария старалась не тревожить мужа. Бесполезно и опасно. Эдвард умер тогда в той машине. Хоть и вернулся домой.
Глубоко за полночь Эдвард, пошатываясь, поднимался наверх или отрубался сидя, если силы покидали его раньше. На следующий день все повторялось. Почти год. Потом Мария подала на развод и Эдвард ее застрелил. Щелк-щелк, щелк-щелк…
— Представляешь, они участвовали в социальной программе. Хотели узнать, какими родителями станут, — совершенно не стесняясь Люкса, сказал приехавший на вызов помощник шерифа знакомому полицейскому из группы захвата. — Мне кажется, женщина пыталась вытащить мужа из дерьма при помощи ребенка. Черт!
На внешне спокойного Эдварда надели наручники и затолкали в патрульную машину. Больше Люкс его не видел.
Щелк.
— Мистер и миссис Вонг. Твои новые опекуны. Улыбнись.
Щелк.
В аккуратном домике вежливых и тихих азиатов Люкс, впервые за долгое время, почувствовал себя почти дома. Шок от прожитых потрясений медленно отступал, растворяясь в искренней заботе четы Вонг. Люкс опять стал посещать начальную школу, но уже в другом районе. Исправно получал подарки в знаменательные дни и мягкие выговоры в дни проделок. Жизнь постепенно налаживалась.
— Закон Мерфи, — печально произнес господин Вонг, читая утренние новости с экрана планшета. — Мало нам Кризиса. Сын! Купи после школы шампунь для Шуна и антисептик для рук.
— Хорошо. Что-то случилось? — Люкс обеспокоенно посмотрел на кота-сфинкса, привычно греющегося на батарее у окна.
— Не забывай добавлять «отец» или «мать», в зависимости от того, к кому обращаешься, — господин Вонг грозно сдвинул кустистые брови. — Вспышка чумки среди животных, какой-то новый вид. Люди тоже болеют.
Господин Вонг потянулся к остывающему завтраку. В данный момент он не сомневался, что контролирует ситуацию.
Через день, ближе к вечеру, в дверь постучали.
Щелк-щелк.
— Мэм, отпустите животное, — голос человека в противогазе прозвучал неестественно глухо. — Мэм, поставьте кота на пол. Живо!
Мистер Вонг замер у холодильника, боясь выглянуть из кухни. Он всегда боялся представителей власти, хоть и был примерным гражданином.
— Мы не выпускаем Шуна на улицу, он не заразен, — холодно отчеканила миссис Вонг.
— Мэм, я вынужден применить силу, — вломившийся в дом мужчина сделал знак своим коллегам.
— Нет! Шун! — Люкс бросился на защиту домашнего любимца и попытался ударить говорившего ногой по голени. В фильмах это работает. В жизни же Люкс моментально получил короткий удар в грудь, даже не сумев коснуться противника. Дыхание сбилось, мальчик рухнул на пол гостинной. Вокруг раздался визг активируемых электрошокеров.
— Никому не двигаться! Последнее предупреждение!
Руки в черных перчатках грубо схватили испуганного Шуна за шкирку. Пластиковые ленты надежно зафиксировали лапы и стянули шею. Только сейчас абсолютно домашний кот сообразил, что надо было сопротивляться. Поздно.
Вселенная мистера Вонга медленно расплывалась мокрым пятном по штанинам светлых брюк, он больше не владел ситуацией.
Щелк-щелк, щелк-щелк, щелк-щелк…
Утром в школьном автобусе было непривычно тихо. Люкс, не поднимая головы, протиснулся в середину автобуса и сел на свое привычное место. По радио, которое слушал водитель, говорили о моде, скандалах звезд и начале очередной нефтяной войны за справедливость. Вскользь прозвучало, что карантинные меры по истреблению животных в ряде штатов признаны абсолютно оправданными.
До обеда Люкс просидел на стопке матов в спортзале, игнорируя школьный звонок, и тупо смотрел перед собой. Метроном в его голове стучал непереставая. Щелк. Почему? Щелк. Почему?
Почему? Почему? Почему?
— Слышал, твою лысую крысу усыпили, — насмешливо произнес знакомый голос.
Люкс поднял голову. Дэйв. Рыжий толстый грубиян. Наглый. Опасный. Видимо, пришел покидать мяч в корзину, но тут подвернулось развлечение поинтересней. Неподалеку стояла парочка его прихвостней и какие-то девчонки.
— А я своей канарейке собственноручно голову свернул! — гордо заявил Дэйв, явно рисуясь перед друзьями. — Эй, я с тобой говорю, плакса! — толстяк пнул Люкса в бок грязным кроссовком.
Щелк… щелк… щ-щ-щелк… Отсчитав последний раз, метроном замолчал, а Люкс наконец вспомнил, кто он. С легкостью покинув оболочку, — клона давно погибшего ребенка, — яркий сгусток чистой энергии взмыл под потолок. Имя Люкс на одном из мертвых языков Земли означает «свет». Слышимые же им щелки являлись аккустической проекцией уровня негатива, подобно счетчику Гейгера. Результаты измерений ошеломляли. Океан ненависти. Целая планета злости.
— Что за фигня? — успел воскликнуть Дэйв, прежде чем осыпался горкой невесомого пепла.
Человеческое тело удивительно легко подвергается окислению, стоит лишь чуток переставить атомы.
Тот, кто раньше был мальчиком Люксом, методично сжег всех остальных людей в помещении и, оставив дымящуюся дыру в стене, переместился на школьный двор.
Педагоги и ученики, родители и дети. Все они — мучители животных, палачи и лицемерные убийцы себе подобных. Каждый из них готов устроить геноцид, если вдруг исчезнет шаткая система противовесов и социальных ограничителей. Каждый из них — кровавый психопат, если дать ему полную свободу и безнаказанность. Каждый из них люто ненавидит сильного, с радостью пнет слабого и унизит калечного.
Покончив с большей частью людей в школе, сгусток карающего огня рванул к Солнцу.
Примерно через восемь минут он пролетел сквозь хромосферу звезды. Здесь его ждали.
«Ты уверен, что нет смысла понаблюдать еще пару-тройку циклов?» — прозвучавшая мыслеформа имела явно женский окрас.
«Нет. Только полное стирание, — отозвался вернувшийся наблюдатель, внутренне поморщившись от воспоминаний о нескончаемых щелчках, — Мы удовлетворим их тягу к саморазрушению».
«Хорошо, запускаю процесс, — материнская особь явно испытывала грусть пополам с заботой о родном существе, — Тебе потребуется реабилитация перед новой сменой».
«Нет. Это была последняя. Меня тоже придется стереть».
Внизу, по всей планете, широким кольцом разрасталась волна нескончаемых вспышек, чтобы стянуться в точку на обратной стороне. Это сгорало человечество, подняв общую температуру Земли почти на два градуса Цельсия.
«Почему? — женскую мыслеформу переполнило возмущения, — Ты же один из лучших специалистов!»
«Уже нет. Мне понравилось убивать», — ответил разведчик, потерявший статус разумого.